Но за компромиссы приходится платить. Юрий Михайлович хочет, чтобы с ним в министерстве считались. У него есть сильный козырь: в случае разногласий с министром он может обратиться в ЦК, и там наверняка займут его сторону. Так было в случае с С. М. Крыловым. Усилиями Чурбанова отправляют на пенсию начальника Главного управления кадров Рябика, однако своей команды у первого зама нет, и ГУК возглавляет также выдвиженец Щёлокова - Игорь Яковлевич Дроздецкий, служивший до того главным советником министра внутренних дел ГДР (как представитель КГБ СССР).
В аппаратном смысле большой проблемы для министра его первый зам не представлял. Дроздецкий: "Чурбанов не дышал ему в затылок, он отлично понимал, что всем ему обязан. Знал свое место. Завихрения проходили без его участия". А какие проходили завихрения? И. И. Карпец: "В министерстве немедленно появилось немало людей, ориентировавшихся уже не на Щёлокова, а на Чурбанова. Сложилась своеобразная обстановка скрытого двоевластия".
Скрытое двоевластие - в ожидании того, что рано или поздно Николая Анисимовича Щёлокова отправят на повышение и в МВД появится "молодой, энергичный" министр. Всегда находятся предусмотрительные люди, которые заблаговременно готовятся к этому моменту.
Но и у самого Юрия Михайловича множатся личные проблемы. Поведение Галины Леонидовны становится скандальным. Она - еще одна несчастная "кремлевская принцесса", чья судьба чем-то похожа на судьбу Светланы Аллилуевой. Жизнью своей Галина Леонидовна распоряжаться не может. Ее богемные мужья не устраивают отца. Один - какой-то "циркач", другой - тоже "циркач", да еще и моложе на 18 лет. Третий муж, хотя и хватает одну генеральскую звезду за звездой, никакого влияния на нее не имеет. Ей минуло пятьдесят. По Москве ползут слухи, что она занимается скупкой бриллиантов. Возможно, их инспирирует КГБ. А если бы не инспирировал? Для кого из богемы секрет, что предметом страсти пятидесятилетней Галины Леонидовны стал артист театра "Ромэн" Борис Буряце по кличке Цыган? Ради него, промышляющего фарцовкой, скупкой и перепродажей драгоценностей, а вовсе не ради личного обогащения, она и пускалась во все тяжкие. Несчастный муж не знает, что делать. Легко посоветовать: "Урезонь жену", а как? Юрий Михайлович устанавливает за ней оперативное наблюдение - не столько из ревности, сколько для того, чтобы иметь возможность вовремя забрать ее из непристойной компании. (Узнав об этом, Щёлоков уволил начальника Главного поискового управления МВД, который этим занимался по поручению Чурбанова.) В конце концов Буряце посадили, обвинив в причастности к ограблению квартиры дрессировщицы Ирины Бугримовой. Галина Леонидовна ездила к нему в колонию на свидание… Финал жизни "кремлевской принцессы" трагичен. Она осталась почти одна. От нее отвернулись едва ли не все, кому она помогала, а таких было немало.
Юрий Михайлович Чурбанов отсидит семь лет "за семью". Его представят главным коррупционером Советского Союза. В конце 1980-х многие верили, что это так.
Игорь Яковлевич Дроздецкий пять лет работал в непосредственном подчинении Чурбанова. Много раз они бывали вместе в командировках. Дроздецкий пришел на судебное заседание, чтобы сказать, что его шеф не мог брать взяток. Однако, к удивлению бывшего начальника ГУК, обвиняемый признал несколько эпизодов.
В 1987 году, когда готовился процесс над Ю. М. Чурбановым, в Тулу приехал следователь прокуратуры из Москвы для встречи с начальником УВД А. И. Сафоновым. Оказалось (со слов следователя), что в деле есть показания, будто начальник тульской областной милиции дал Чурбанову взятку пять тысяч рублей за присвоение генеральского звания.
Это же надо было выбить такие показания, удивляется Алексей Иванович. Как такое могло быть? Его при назначении утверждали на всех уровнях. А то, что "дадут генерала", обсуждалось изначально. Они с Чурбановым неплохо знали друг друга, когда работали в комсомоле. "Привет, Юра", "Здорово, Леша" - это раньше. Когда Чурбанова назначили первым заместителем Щёлокова, Сафонов встретил его в коридоре министерства. Вытянулся по струнке, отдал честь. Чурбанов едва кивнул и проплыл дальше…
История со "взяткой" в пять тысяч рублей, разумеется, продолжения не имела. Удивительно, что такое обвинение вообще появилось, и следствию не лень было его проверять. "Клепали на него - будь здоров", - качает головой Алексей Иванович.
Глава восемнадцатая
РОКОВОЕ НАЗНАЧЕНИЕ
"Уважаемый гражданин генерал-полковник!
Рассказывая о злоупотреблениях, творившихся в системе МВД СССР при бывшем министре Щёлокове, привожу следующий факт, который имел место в 1979 году…"
Так начинается "чистосердечное признание", сделанное 16 сентября 1983 года бывшим начальником ХОЗУ МВД Виктором Андреевичем Калининым. Он пишет из следственного изолятора КГБ в Лефортове на имя главного военного прокурора А. Г. Горного.
Пик таких признаний Калинина пришелся на первые числа сентября 1983 года, сразу после того, как он попал в СИЗО. В одном из них Виктор Андреевич отмечает, что "тюрьма удивительно обостряет проникновенность в себя, заставляет заниматься самоанализом". Его явки с повинной изобилуют восклицаниями, вроде "Правда, правда и еще раз правда!", а начинаются: "Вспоминая о прошлой своей преступной деятельности, я хочу следствию рассказать об одном факте, который имел место в кабинете Щёлокова…" Или: "Касаясь своей преступной деятельности, нарушения закона членами семьи Щёлоковых и других лиц, привожу факты разбазаривания государственных средств…"
"…Летом 1979 года, - продолжает подследственный, - я выезжал вместе с Щёлоковым на охоту в Калининградскую область. На охоте присутствовал бывший начальник УВД Калининградской области генерал-лейтенант Соболев Валерий Михайлович, после охоты мы с Щёлоковым поехали в особняк Калининградского обкома КПСС, где был размешен бывший министр.
Через некоторое время в особняк приехал генерал Соболев, который передал Щёлокову шахматы из чистого янтаря с серебряной окантовкой и пакет с деньгами. Помню, Соболев благодарил Щёлокова за перевод на работу в Москву. Соболев говорил: "Я всегда с вами, Николай Анисимович". Я в это время тоже был в комнате и упаковывал подарки от сотрудников УВД.
Щёлоков шахматы передал мне для упаковки, а пакет, который ему передал Соболев, положил себе в карман брюк. А вечером, когда мы уезжали, он разорвал пакет и выбросил его в урну, а деньги положил в карман кителя. После поездки в Калининград бывший министр Щёлоков выделил Соболеву В. М. 4-комнатную квартиру (проспект Мира) через Совет министров РСФСР.
В дальнейшем я Соболева очень часто видел за длительными интимными разговорами с Щёлоковым в комнате отдыха бывшего министра.
Написано мною искренно и чистосердечно".
Автор книги имел возможность встретиться с непосредственными участниками той истории, чтобы попытаться выяснить, как было дело…
Приближался юбилей министра безопасности ГДР Диккеля. Об этом напомнил Николаю Анисимовичу начальник ГУК Дроздецкий, долго работавший в социалистической Германии и хорошо знавший Диккеля. У Щёлокова с немецким коллегой были очень теплые отношения. Стали думать, что подарить. Кто-то подал идею: вручить министру безопасности ГДР шахматы из янтаря, а выпускают их в Калининграде. Эти шахматы и передал Щёлокову, когда тот находился в командировке в Калининграде, председатель местного облисполкома (а не генерал Соболев). Только были они не из янтаря, а из янтарной крошки - дешевый ширпотреб стоимостью не больше пяти рублей, каким пользуются любители в парках. В Москве, рассмотрев сувенир, генералы решили, что дарить его Диккелю на юбилей стыдно. Поэтому шахматы остались в кабинете у Николая Анисимовича. Впоследствии эта пустяковая история не раз прозвучит в качестве одного из подтверждений нечистоплотности пятидесятого министра, который якобы "присвоил шахматы из чистого янтаря с серебряной окантовкой, приобретенные для вручения министру безопасности ГДР Диккелю".
Добавим, что перевод Валерия Михайловича Соболева в Москву состоялся в 1975 году, за четыре года до описанных событий. Квартиру в столице он получил только в 1980-м, в год Олимпиады, став к тому времени (решением Политбюро) начальником 5-го главка. Пять лет в очереди на квартиру - это даже многовато для сотрудника центрального аппарата МВД при Щёлокове, тем более такого ранга. То есть свои "разоблачения" лефортовский заключенный высосал из пальца, полагая, что именно их от него и ждут.
Следователи прокуратуры, как убедимся далее, знали цену бывшему начальнику ХОЗУ и его показаниям. Однако в закрытых информационных сообщениях, посылаемых в Политбюро и другим "лицам, принимающим решения", эти свидетельства озвучивались. Есть же магическая формула: "В деле имеются показания…" Соответствующая репутация отставленному министру создавалась. На показаниях Калинина во многом и будут строиться обвинения в адрес пятидесятого министра. Главный военный прокурор А. Ф. Катусев, к 1991 году окончательно политизировавшийся, скажет: "С этого момента (после того как Виктор Андреевич попал в тюрьму и занялся "самоанализом". - С. К.) в поле зрения следствия попали преступные эпизоды, свидетельствующие о предельном цинизме Щёлокова".
Генерал Соболев не знал, что Калинин на следствии пытался его оклеветать. Когда Виктор Андреевич вернется из мест заключения, Соболев поможет ему устроиться на работу. Через некоторое время Калинина уволят. Бывший его начальник позвонит Валерию Михайловичу: "Кого вы нам порекомендовали? Уходя, он унес с собой телефонные аппараты".
Теперь предоставим слово "стороне защиты" - также одному из руководителей ХОЗУ, утверждающему, что генерал Калинин, спасая себя, Николая Анисимовича оговорил.
Евгений Сергеевич Залунин 13 лет (в 1966–1979 годах) возглавлял коммунально-дачную службу МВД СССР. Он был посвящен во многие детали быта Щёлоковых, в какой-то момент стал вхож в семью министра (уточняет: "по хозяйственным вопросам"). Специфическое положение Евгения Сергеевича позволяло ему наблюдать в быту и первых лиц государства. Имел возможность изучать этот быт в сравнении. Но прежде всего: что представляло собой дачное хозяйство Министерства внутренних дел? В нем, хотя бы отчасти, следует разобраться, иначе в будущем не всё будет понятно.
"Союзному министерству от МООП РСФСР досталось в наследство 12 летних дач, - рассказывает Залунин. - В последующие годы мы их реконструировали, построили еще 42 ведомственные дачи, каждая на две семьи, в поселке Лунево по ленинградскому направлению, под Сходней. Когда наладились контакты с министрами внутренних дел других стран и они стали приезжать в Москву, переделали дачу № 8, находившуюся в Серебряном Бору, в дом приемов. Там, помимо гостиничных номеров, имелись кинозал, сауна, бильярдная. В этом доме останавливались только гости высокого ранга - не ниже министров внутренних дел союзных республик, как правило.
- Дача № 1, где жили Щёлоковы, стояла особняком, в Горках-10 по рублевскому направлению. Она входила в ваше хозяйство?
- Мы ее обслуживали по соглашению с Управлением делами Совмина, за которым она числилась. В постановлении правительства оговаривались права каждого жителя поселка. Белье, ковер, телевизор, посуда - всё это министру выдавалось бесплатно. Ему также полагались уборщица и повар, а вот первому заместителю - только уборщица. Остальные заместители жили на ведомственных дачах.
Николай Анисимович держался строго в оговоренных рамках. Он был очень щепетильным в этих вопросах. Ко всем его личным покупкам мы должны были прилагать счет и накладную. Он стремился немедленно расплатиться. У него была любимая поговорка: "Кредит портит отношения". Все эти документы Светлана Владимировна хранила в зеленой папочке. Когда Светланы Владимировны не стало, папочка затерялась, но потом ее нашли. Игорь Щёлоков мне говорил, что ее забрали в прокуратуру и, кажется, не вернули.
Близким семье Щёлоковых человеком был Василий Федорович Воробьев, которого еще звали "дядя Вася-печник". Прекрасный строитель, золотые руки, но в хозяйственных вопросах - безграмотный, неорганизованный. У него квитанции часто терялись, и он, я допускаю, мог подставить министра, без умысла. Щёлоковы ему очень доверяли: его им порекомендовал Ростропович, когда уезжал из Союза. Раньше Воробьев был "завхозом" у Ростроповича и Вишневской.
- Вы имели дело не только с министром, но и с его близкими. Дом, судя по вашим словам, "держала" Светлана Владимировна, которую считали женщиной с твердым характером. Она пыталась вами командовать?
- Попросить о чем-то могла, но "командовать" - такого не было. Николай Анисимович меня сразу предупредил, что все серьезные вопросы я должен решать только с ним. Я придерживался этого правила. А вот Калинин любил оказывать благодеяния членам семьи. Могу засвидетельствовать: Николай Анисимович никогда не требовал подобострастного к себе отношения, он был простым и демократичным человеком. К тому же он не был зациклен на быте. Мне казалось, что он "всегда на работе".
Светлана Владимировна, насколько я знаю, никогда не вмешивалась в дела мужа. Я был свидетелем такого эпизода. Однажды в День милиции в Колонном зале Дома Союзов она стояла в окружении генералов. Кто-то из них сказал, показывая на полковника: надо бы, дескать, и ему генерала присвоить. Светлана Владимировна ответила со значением: "Министром внутренних дел является Николай Анисимович, ему и решать, кого продвигать по службе. Я к этому отношения не имею". Все сразу притихли.
Я имел возможность наблюдать в быту и членов правительства, и членов Политбюро. С Андроповым, Устиновым и Громыко даже однажды, на день рождения Галины Леонидовны Брежневой, поднял рюмочку. Так вот, уверяю вас, что Светлана Владимировна была одной из самых дисциплинированных, аккуратных, контролирующих свое поведение женщин их круга. Она работала, водила машину. Знала, что много найдется охотников посплетничать на ее счет, но не давала для этого поводов.
- После 1982 года в коммунально-дачной службе обнаружили спецмагазин, в котором якобы за бесценок можно было купить дефицитные вещи. Чурбанов пишет в воспоминаниях, что даже он об этом магазине ничего не знал, и добавляет, что не понимает, зачем он был нужен Щёлокову.
- Щёлоков к этому магазину отношения не имел. Он редко ходил по магазинам, а Светлана Владимировна делала покупки в 200-й секции ГУМа. Кроме того, в МВД имелись пошивочная мастерская - целый комбинат, обувное производство, комбинат питания. Закажи - и тебе привезут, что надо. Они так и поступали и всегда за это расплачивались. Кроме того, люди имели возможность выезжать за границу. Куда им еще?
В КДС действительно имелся магазин - по сути, одна комната, куда время от времени завозились товары. Он предназначался, по крайней мере так задумывалось, для нужд оперативного состава, чтобы оперативники не выглядели одинаково, а то их часто узнавали по внешнему виду. Магазин имел два входа - это было удобно. Продавалась там в основном одежда. В мою бытность начальником коммунально-дачной службы нарушений в работе этой торговой точки (входящей в систему "Военторга") не было, мне таких обвинений не предъявлялось, как потом - не знаю, но и потом, кажется, дальше разговоров не пошло.
- Вам что-нибудь известно о происхождении картин, которые имелись у министра? Их у Щёлоковых что-то очень много было - больше 120, по оценке следствия.
- Однажды я летал вместе с министром в командировку в Астрахань, на совещание. Местные художники подарили ему картину "Утро рыбака". С дарственной надписью, примерно: "Министру внутренних дел Щёлокову Н. А. от художников Астрахани". Ему отказываться надо было? Он же ее не выпрашивал. По-моему, эта картина осталась у него. Но большинство таких подарков сдавалось в музеи МВД. Он много картин и покупал. На Арбате имелись два комиссионных магазина, где продавались полотна известных мастеров. И дарил. Помню, однажды говорит: "Давайте отберем картины, чтобы отправить их в музей". У него на даче скопилось много полотен, которые некуда было вешать. А в Кадиевке, в Ворошиловградской области, где он родился, открывался музей. Я помог ему отобрать 68 картин. Он отправил их к себе на родину".
…Скромным в потребностях и щепетильным в финансовых вопросах предстает министр Щёлоков и в воспоминаниях бывшего дежурного его приемной Владимира Васильевича Сорокина.
Каждый месяц Николай Анисимович отдавал своим помощникам в приемную 200–250 рублей, вложенные в конверт. Из этих денег они гасили его расходы на обеды в буфете, приобретение театральных билетов, книг, цветов, которые отправлялись по его распоряжению. Он никогда ничего не брал на дармовщину, говорит Владимир Васильевич. Еду в буфете заказывал самую простую: кислые щи, котлету, клюквенный морс, сырники. "Вещизмом не страдал. Светлана Владимировна купила ему дубленку, навязала. Он один раз ее надел - и потом дубленка у него висела в шкафу, ходил в шинели или в обычном пальто. Перед его семидесятилетием рассылались шифровки на места, запрещающие приезд в Москву. Все сувениры и подарки, которые ему тогда передавали, мы отправляли в музей".
Николай Анисимович, насколько можно заметить, относился к деньгам и вещам так, как к ним относится занятой человек, давно отвыкший о них думать. У него была одна из самых высоких зарплат в стране (с учетом доплат за воинское звание) - около 1500 рублей, столько же получали только министр обороны и председатель КГБ. Светлана Владимировна, как доцент, кандидат медицинских наук, получала около четырехсот рублей. Что же касается расходов, то кремлевский продуктовый паек стоил 70 рублей, семье из четырех человек его хватало на месяц. Щёлокову полагались два таких пайка. Из окружения Николая Анисимовича в его бытность министром никому не приходило в голову, что он может жить не по средствам…
В 1979 году начальник дачной службы министерства Евгений Залунин подал рапорт с просьбой перевести его на другую работу. Его просьбу удовлетворили - назначили заместителем начальника управления спецперевозок. Тем самым Евгений Сергеевич избавил себя от многих неприятностей.
Продолжаем разговор с ним:
"- Каково ваше мнение о Калинине? Когда вы с ним познакомились?
- Виктора Андреевича в ХОЗУ пригласил Бойко, они были знакомы еще по комсомолу. Я Калинина до того момента не знал. Потом Бойко перевели в управление кадров, Калинин стал моим непосредственным начальником. В первые лет пять особых проблем у нас с ним не возникало. Потом начались неприятности. В конце концов я вынужден был написать рапорт министру с просьбой перевести на другую должность, а причину указал: "В связи с тем, что я разошелся с генерал-майором Калининым В. А. в вопросах чести и порядочности".
- В чем проявлялась его непорядочность?