- Начиналось с мелочей. Он съехал с ведомственной дачи и прихватил с собой несколько рюмок из цветного стекла на сумму около двух рублей. Я спрашиваю: кто платить должен? Он: "Смешная сумма, о чем говорить…" Дальше - больше. На одном из наших объектов Виктор Андреевич снял четыре хрустальных чешских люстры. Даже не предупредил меня. А у нас как раз проходила ревизия, комиссия приехала на объект и увидела голые потолки. Я ему звоню: "Что ж ты меня подставляешь?" - "Ой, забыл доложить". - "Немедленно заплати". Он заплатил. В общем, после очередного такого случая я понял, что однажды он подведет меня под монастырь. И написал рапорт министру.
- Николай Анисимович в вашем конфликте принял сторону Калинина?
- К тому времени я уже устал от хозяйственных обязанностей и материальной ответственности. В детали не вдавался. Попросил министра перевести меня в транспортное управление, поскольку по основной своей специальности я транспортник. Насколько мне известно, он хотел уволить Калинина. Почему не уволил? Не знаю, кто-то его, наверное, отговорил. Незадолго до смерти Николая Анисимовича мы с ним разговаривали по телефону, и он сожалел, что этого не сделал.
Ни Николай Анисимович, ни Светлана Владимировна никогда чужого не брали. Их доверием многие злоупотребляли, верно. Тот же Калинин мог от имени министра запросто себе что-то заказать. Из-за одного проходимца оказалось скомпрометировано целое министерство…"
Виктор Андреевич не упускал случая "поймать на крючок" родственников своего начальника, иногда, к сожалению, это ему удавалось. Например, в 1981 году тесть министра обратился к хозяйственнику с просьбой заменить ему телевизор "Рубин", служивший более пяти лет. Заменить не получилось, и старый телевизор у Попова выкупили, заплатив за него, как за новый, 650 рублей. Дочь министра Ирина Щёлокова сдала на склад коммунально-дачной службы импортную магнитолу, полагая, что она будет продана через комиссионный магазин. С ней расплатились (по документам - выдали 1500 рублей, по показаниям Щёлоковой - не более 1300 рублей), потом выяснилось, что магнитола осталась непроданной. Сам Николай Анисимович эти факты пояснит так: "Список вещей, якобы сданных моей семьей, я видел в ходе ревизии, в 1983 г. Никаких разговоров ни с Калининым, ни с другими лицами у меня не было. Поэтому прием таких вещей считаю инициативой Калинина, подхалимством семье со стороны его, других работников ХОЗУ". Обычно Николай Анисимович отвечал на вопросы следователей сдержанно, но тут чувствуется, что он возмущен.
Залунин приводит такой эпизод: "Когда у Николая Анисимовича умер тесть, он вызвал меня и Калинина и попросил организовать похороны. Дал начальнику ХОЗУ на эти цели 3,5 тысячи рублей. По-моему, более чем достаточно. Потом я узнал, что какие-то расходы Виктор Андреевич отнес на счет хозяйственного управления".
Однако чем больше негативного узнаем мы о Викторе Андреевиче Калинине, тем очевиднее вопрос: как мог такой человек 16 лет возглавлять хозяйственное управление МВД?
Автор задавал его всем без исключения соратникам пятидесятого министра. В ответ - только недоуменное пожимание плечами. "Щёлоков доверял людям". "Калинин не всегда таким был, только в последние годы". "Хотел уволить - в семье заступились". "Должность у Калинина была такая. Разве в других ведомствах завхозы не воровали?" Чурбанов, отбывавший наказание в одной колонии с бывшим начальником ХОЗУ, пишет, что тот умел казаться "образцовым" и на службе, и в зоне. Но убедительных объяснений соратники Щёлокова не дают. Зато их с легкостью дают его обвинители.
Попробуем поискать ответ самостоятельно. Оправдывать - такой задачи автор себе не ставит. Ошибка Щёлокова как руководителя в данном случае бесспорна: главным хозяйственником министерства был жулик. Однако мы достаточно хорошо знаем Николая Анисимовича, чтобы приписывать ему циничное желание иметь под рукой именно такого завхоза. Вместе с тем не оставляет ощущение, что министр по каким-то причинам и не собирался глубоко вникать в деятельность ХОЗУ.
Менялся ли Николай Анисимович со временем?
Часто говорят о "двух Щёлоковых". Один упорно трудился и много сделал для министерства; а другой - примерно с середины 1970-х - занялся обустройством быта своей семьи, что привело к закономерным последствиям. Все соратники пятидесятого министра эту версию отвергают. Заведенный механизм - до последнего дня пребывания в должности. А многоопытный П. Г. Мясоедов уточняет: "Щёлоков не менялся, менялись обстоятельства, люди вокруг него".
С середины 1970-х жизнь в СССР приобретает всё больше черт абсурда. Советским людям неудобно включать телевизор - стыдно за своих руководителей. Государством управляют люди немощные, больные, старчески капризные. Нормы поведения номенклатуры, как обычно, задает первое лицо. Брежнев быстро дряхлеет и впадает в детство (так сказать точнее, чем - "в накопительство"). Леонид Ильич получает в подарок иномарки - а значит, можно и другим. Брежнев любит, когда его пышно встречают в поездках по стране - расцветает традиция встреч-проводов, она стала настоящим бедствием для таких регионов, как, например, Краснодарский край. Первое лицо обожает подарки - а кто из высоких начальников их не обожает? Тут только подай сигнал. И начинается форменная растащиловка.
Это было время подарков и угощений "неизвестно за чей счет". Много внимания этой заезженной теме уделять не будем, ограничимся впечатляющим свидетельством бывшего помощника М. С. Горбачева (Валерий Болдин "Крушение пьедестала". М., 1995). Перед нами картина как будто из XIII века - московский князь снаряжает посольство к ордынскому хану:
"Л. И. Брежнев и его команда, собираясь в командировку, запасались многочисленными дарами от часов до золотых и серебряных наборов, портсигаров и сервизов. Управляющий делами ЦК Н. Е. Кручина показывал мне ведомости, в которых перечислялись подарки для местных руководителей и зарубежных деятелей. Стоимость их была внушительна. Для последней поездки Брежнева в Узбекистан были выписаны подарки на всех руководителей республики, их замов, замов замов, помов, стенографисток, машинисток и даже водителей машин, на которых ездили эти стенографистки. На это направлялись десятки, сотни тысяч партийных рублей… И в ответ шли драгоценные броши, колье, кольца, оружие в золотых и серебряных ножнах, золотые безделушки и многое другое, что, скорее всего, не попадало в Гохран. Сдавать в Гохран такие пустяки тогда считалось несовременным. Напротив. Из Гохрана брали и брали многие драгоценности по стоимости золотого и серебряного лома на вес".
Немудрено, что хозяйственники, которые обеспечивали потоки даров в обе стороны, допускали при этом "усушку и утруску". Где десять брошей для начальства - там и одиннадцатая для себя любимого. Ловкач мало чем рискует. Может быть, за его руками последят оперативники, может быть, отечески предупредят, может быть, на худой конец, его уволят, но официальную ревизию к нему точно не направят, потому что его должность криминальна по определению. На акт ревизии о нарушениях начальнику придется как-то реагировать. А как? Завтра завхозу опять доставать броши и кинжалы на десятки тысяч по непонятным статьям расходов. Честный человек на эту должность и не пойдет. Легче начальнику закрыть глаза и глубоко не вникать, до тех пор, пока не поступит сигнал, что его подчиненный зарвался.
А ведь за каждым таким подарком "неизвестно за чей счет" стояло преступление. Понимали ли это Леонид Ильич и его падкое на знаки внимания окружение? Генеральный секретарь мог, снаряжая свое "посольство", тратить партийные деньги. А руководитель в регионе, вынужденный часто принимать гостей, должен был иметь под рукой "кошелек", то есть вороватого хозяйственника или теневика. Ничего принципиально нового, всё как будто взято из бессмертного "Ревизора". Гоголевский городничий помог сплутовать купцу, когда тот строил мост, и "написал дерева на двадцать тысяч, тогда как его и на сто рублей не было", а в ответ потребовал "поздравление" дочке на свадьбу, да посерьезнее, чем балычок или голова сахара.
Вот одна из типичных для того времени историй (с не вполне типичным финалом). З. возглавлял большое хозяйство по заготовке рыбы на юге страны. Однажды секретарь обкома попросил его подготовить подарок для важного гостя. З. придумал: попросил местных умельцев сделать парусник из костей кашалота. Заплатил за уникальную работу около 20 тысяч рублей, найдя возможность списать их по какой-то статье. Секретарь обкома сказал: "Понравился твой подарок. Хорошо бы мне иметь таких штук пять в резерве". У З. волосы дыбом: где взять 100 тысяч?! Потом попросили его накрыть стол для встречи начальника военного округа. А тот с собой еще привез человек сорок свиты. Так и увяз коготок З., научился он заготавливать свою рыбу в мутной воде, делать из воздуха 100 тысяч рублей и больше. В конце концов он попал за решетку. Так безобидная на первый взгляд любовь руководства к подаркам и застольям делала из людей преступников.
Похожими мотивами объяснял свое грехопадение бывший завотделом Сочинского горкома партии Анатолий Перепади:
"Помню, как-то в один из воскресных дней летом 1974 года мне на квартиру позвонил третий секретарь горкома партии Чуприн И. А. и говорит: "Меня попросил Виктор Федорович (первый секретарь горкома Гавриленко. - С. К.) передать тебе, чтобы ты к 16 часам сегодня подготовил банкетный зал на горе Ахун на 10 персон. Будем есть шашлыки". Я ему ответил, что как я всё это сделаю? Он мне в ответ: "Меня просили передать, я передал, а ты выкручивайся". Вот я и начал выкручиваться. Попросил дежурную машину в ГАИ, приехал туда и с помощью заведующего шашлычной организовал стол в банкетном зале на 10 персон. А ровно в 16 часов на трех "Волгах" подъехали гости -10 человек, в т. ч. Гавриленко и Чуприн со своими женами. Чуприн меня заметил и благосклонно кивнул головой.
После того как они уехали, я поинтересовался у официанта, все ли в порядке. Он ответил, что да, всё в порядке, гости остались довольными, поблагодарили, но почему-то не рассчитались, и показывает мне счет, что-то около 120 рублей… Я оплатил счет".
Потом были и другие счета. А кончилось поборами: местные работники торговли стали регулярно оплачивать Перепади "расходы на курортный сезон".
…В сравнении со многими другими хозяйственниками того времени Виктор Андреевич Калинин выглядел, может быть, даже и ничего. Ущерб, нанесенный в 1979–1982 годах им и его подельниками, суд оценил в сумму 67,1 тысячи рублей. Цифра не поражает воображения, учитывая, что МВД было одним из ведущих в стране промышленных министерств. Виктор Андреевич попался, в отличие от некоторых других… Не повезло…
Теперь обратимся к эпизоду из уголовного дела № 6–83 в отношении группы сотрудников ХОЗУ МВД во главе с В. А. Калининым. Министру Щёлокову на его семидесятилетие от лица коллегии МВД были подарены золотые часы с цепочкой. Два непосредственных участника события - Калинин (в показаниях на следствии) и Чурбанов (в мемуарах) - описывают его по-разному. Каждый из них себя выгораживает: подарок ведь приобретен с нарушением. Виктор Андреевич покупал часы марки "Налпако" на средства ХОЗУ за четыре с половиной тысячи рублей, а Юрий Михайлович, как первый заместитель министра, утверждал покупку и лично вручал подарок Щёлокову (Калинин в показаниях: "Вся эта процедура была угодливой и мерзкой"). По документам прошло, что часы подарены лидеру Чехословакии Гусаку. При этом Юрий Михайлович уверяет, что о стоимости "Налпако" и о том, по какой статье списали 4,5 тысячи рублей, он ведать не ведал, а Виктор Андреевич - что именно Чурбанов распорядился списать часы "на демократических друзей" и утвердил акт. Оба единодушны в том, что строго следовали указаниям министра…
Впрочем, у юбиляра этот дар долго не задержится. Щёлоков и Чурбанов преподнесут часы "Налпако" Брежневу. Сохранились фотографии, зафиксировавшие момент дарения. Леонид Ильич заинтересованно рассматривает очередную игрушку, чтобы… через несколько минут, возможно, забыть о ее существовании.
Эпоха подарков была одновременно и эпохой тотального дефицита. В стране отсутствовали многие элементарные предметы обихода. Достаточно сказать, что членам Политбюро их любимые шляпы доставляли из-за границы чуть ли не по каналам дипломатии и разведки. В такой ситуации главным достоинством хозяйственника становилось умение достать. Постепенно руководители оказывались в зависимости от своих доставал. А дальнейшее зависело от аппетитов и степени развращенности хозяйственника. Надо строить дачу, а стройматериалов нет. Куда обратиться? К нему. Нужно при ремонте квартиры 30 рулонов импортных обоев (разумеется, не бесплатно, вы - руководитель - следите, чтобы счета оплачивались). Хозяйственник от вашего лица достает 100 рулонов. На излишке зарабатывает, а вам выставляет счет только за 20 - в эту петельку вы попадаете. И вот вы уже и соучастник. Если нарушение всплывет, вас заставят гасить ущерб. Дальше в дело вступает мастерство формулировок. Вас могут обвинить в недостаточном контроле за действиями подчиненного, а могут и в "беспредельном цинизме", с которым вы вступили на путь личного обогащения.
Очень многое, необходимое для повседневной деятельности ведомств, предприятий, негде было достать официальным путем. Покупать приходилось с рук. И это еще одна неизбежная статья нарушений хозяйственников.
Пример: в уголовном деле № 6–83 имеется эпизод приобретения помощником министра В. П. Бирюковым пятидесяти магнитофонных кассет на сумму 550 рублей по фиктивным товарным чекам. Установлено: кассеты действительно пошли в дело, в частности, использовались при записи совещаний и коллегий в министерстве. Почему же они покупались с нарушением? Да потому что - "с рук", в магазинах их не нашли. (В наши дни озадачили бы спонсоров, и те бы принесли. - С. К.) Из материалов дела узнаём, что сотрудникам ХОЗУ часто выписывались премии и пособия по надуманным поводам. Говоря современным языком, это "обналичка". А где "обналичка", там обязательно часть средств прилипает к нечистым рукам…
Исполнительный, образцовый, ловкий хозяйственник-доставала, работающий на "расстрельной" должности, - таков В. А. Калинин. Мы попытались понять, как мог он на ней находиться - в контексте того времени. В какой мере это удалось, судить читателю.
Так или иначе, в этой главе речь шла о самой серьезной и несомненной ошибке Щёлокова-руководителя. У этой ошибки есть имя, отчество и фамилия: Виктор Андреевич Калинин.
Глава девятнадцатая
ГРОЗА
Чувствовал ли Николай Анисимович, что его положение непрочно?
Павел Перевозник рассказывает о встрече с министром в 1980 году:
"Как-то мне позвонил Щёлоков из Барвихи, где он отдыхал в санатории, и попросил приехать к нему. Мы просидели несколько часов. И тут в разговоре по душам о нашей совместной работе (а было что вспомнить, начиная еще с Молдавии) он рассказал, что по просьбе министра внутренних дел Чехословакии там открывается представительство МВД СССР. И спросил меня, как я смотрю на то, если он будет рекомендовать меня на эту должность…"
Министр и его подчиненный разговаривали, попивая вино, и разговор этот был невеселый. "Щёлоков уже тогда подумывал о своей дальнейшей судьбе, он предчувствовал неладное".
Что предчувствовал Николай Анисимович, автор воспоминаний не сообщает. Но точно - не скорый приход к власти Андропова. Тогда об этом и речи быть не могло. По свидетельству того же Перевозника, и в более позднем их разговоре Щёлоков не особенно в это верил: мол, Юрий Владимирович сильно болен и сам не согласится взвалить на себя ношу руководителя государства.
Можно предположить, что Николай Анисимович подумывал уходить из МВД и предлагал старому товарищу загодя сменить "горячее" место начальника управления БХСС на более безопасное и удаленное. А возможно, новое назначение Перевозника - форма его отставки, о чем мемуарист не скажет. Так или иначе, ближайшие несколько лет Павел Филиппович проведет представителем МВД СССР сначала в Чехословакии, потом в Болгарии. Останься он в Москве, его судьба сложилась бы драматичнее.