С ареста директора сочинского "Океана" стало раскручиваться новое дело. И тут уже засветилась партийная верхушка Краснодарского края. Отчасти сам первый секретарь крайкома партии Медунов спровоцировал то, что дело поднялось на политический уровень. Он пошел в атаку на руководство Генеральной прокуратуры, угрожая загнать за Можай следственную бригаду и добившись увольнения с должности заместителя генпрокурора В. В. Найденова. Возникла ситуация: кто кого? Отступать следствию было некуда.
Если в Краснодарском крае размеры взяток и подношений исчислялись сотнями рублей, редко - несколькими тысячами, то, например, в Узбекистане, по оценке тогдашних спецслужб, к этим цифрам приписывались еще несколько нулей. Только на хлопке, по тем же оценкам, доход теневого сектора за год мог составлять сотни миллионов рублей. Эти деньги перераспределялись, поступали в политическую сферу, стало возможным покупать высокие партийные и государственные должности. Л. И. Брежнев, вероятно, был в курсе этих процессов. Угасающим своим сознанием он не мог не понимать, что при таких темпах роста теневого капитала государство неминуемо рухнет. Одно дело - мелкие грешки соратников, их страстишка к подаркам, пышным встречам-проводам, к "выпить-закусить" за казенный счет, и другое дело - прямое участие, можно сказать, в экономической диверсии против строя.
У Гоголя можно найти и такую формулу: "Не по чину берешь!" В 1978–1982 годах иногда убирали тех, кто брал "не по чину". Единственно Леонид Ильич не любил, когда судят соратников, пусть и бывших. Отставка, перевод на другую работу - вполне достаточно. Поэтому "сочинское дело" и опалу Медунова, по-видимому, не следует объяснять тем, что генерального поставили перед фактом. Примерно за год до разговора Андропова с Брежневым (описанного охранником Медведевым) руководителей Краснодарского края стала "есть" партийная пресса. Материалы эти проходили трудно, но проходили…
Тяжелые задачи стоят перед преемником Брежнева. Надо что-то делать с теневым сектором. Ухудшается ситуация в Афганистане. Поэтому, возможно, всё никак не едет в Москву лидер республиканского масштаба - Щербицкий. У него нет опыта решения таких сложных задач. Года два-три уйдет у него на то, чтобы утвердиться в Москве, и неизвестно, потянет ли. Андропов же - готовый руководитель, твердый, владеющий ситуацией. Он начнет руководить на следующий день. И абсолютно, абсолютно лояльный лично Леониду Ильичу и его семье, ни разу за свою карьеру не давший повода в этом усомниться.
После похорон Брежнева его дочь и зять заедут к Юрию Владимировичу на работу, чтобы поблагодарить за помощь и моральную поддержку (прощупать, не изменился ли по отношению к ним?). Получат заверения: "Пока я на этом месте, вас никто не тронет". Преемник сдержал слово. При Андропове Чурбанов оставался первым заместителем министра внутренних дел. Неприятности у родных и близких Леонида Ильича начались, как ни странно, при верном брежневце - Константине Устиновиче Черненко, который просто ни во что не вмешивался.
Таким образом, называть своим преемником Брежнев под настроение мог и Щербицкого, но факты свидетельствуют о том, что он настойчиво двигал во власть "Юру" - Юрия Владимировича Андропова.
Всплеск активности Николая Анисимовича Щёлокова в области борьбы с коррупцией пришелся как раз на 1982 год. Это короткий, драматичный и практически неизвестный период в его биографии, в истории ведомства.
В июне того года в Главном управлении БХСС создали оперативно-розыскную часть. ОРЧ по своим задачам - прообраз подразделений по борьбе и с коррупцией, и с организованной преступностью, а также - службы собственной безопасности органов внутренних дел.
Рассказывает бывший сотрудник этой самой засекреченной службы МВД того времени Сергей Сергеевич Бутенин:
"Лично я с Николаем Анисимовичем ни разу не встречался, хотя он пофамильно знал всех, кто работал в нашем спецподразделении, созданном по его приказу. Группа наша из семи человек входила в состав ОРЧ, которой руководил Вилен Харитонович Апакидзе. Надо представить этого человека.
Познакомился я с ним в 1979 году, будучи сотрудником МУРа. Мы тогда занимались раскрытием убийства вдовы генерала Л. на Гончарной улице в Москве. В какой-то момент нашу бригаду возглавил Вилен Апакидзе, как сказали кураторы из ГУУР - по личному распоряжению Щёлокова. Позже мы много о нем узнали. Вилен - сын разорившегося грузинского князя, репрессированного в 1930-е, рос он в Красноярске, куда была сослана его мать. Апакидзе - широко одаренный человек, технарь, юрист, философ. В МВД Грузии он поднялся до заместителя начальника управления БХСС. К моменту нашего знакомства Вилен имел за плечами пять-шесть громких дел, по одному из которых докладывал Косыгину. Порекомендовал его Щёлокову Эдуард Шеварднадзе, в то время министр внутренних дел Грузии.
После двух лет работы раскрыли мы убийство на Гончарной. Была разнарядка наградить нас орденами, но, в конце концов, дали каждому по дополнительному окладу, про ордена забыли. Вилен уезжал выполнять какую-то работу в Тбилиси, а когда вернулся, сообщил, что министр поручил ему формировать автономное подразделение в составе ГУБХСС. В нем были промышленный, сельскохозяйственный, технический отделы и наше отделение по борьбе с коррупцией. Общая численность составляла, помнится, 52 человека. Вилену многих навязывали из центрального аппарата. Однако он брал молодых, преимущественно тех, кого знал лично. Все основные вопросы Апакидзе решал напрямую с Щёлоковым. За отпущенные нам девять месяцев мы успели сделать достаточно много.
Тогда уже было понятно, что в ряде регионов Союза власть сращивается с криминалом. По одному из дел мы вышли на главу Азербайджана Гейдара Алиева. В Шамхорском районе этой республики обнаружили два липовых колхоза - со всеми реквизитами, печатями, оборотами, штатной численностью. Одним руководил Герой Соцтруда, другим - кавалер ордена Ленина. Мы спрашивали второго: за что ему дали орден? Он по-простецки ответил: "На Звезду Героя денег не хватило!" Вилен всё это докладывал Щёлокову.
Трое наших сотрудников в конце лета негласно едут в Азербайджан посмотреть на эти "колхозы". И привозят убойный материал. Ждем санкции министра на продолжение работы. Через некоторое время слышим от Вилена: "Дед сказал, пока не надо ничего делать". ("Дедом" в министерстве звали Николая Анисимовича.) Дескать, скоро всё сами увидим по телевизору. И действительно, в сентябре Брежнев неожиданно едет в Баку и вручает республике орден Ленина. Там ему дарят, по-моему, шашку, запонки и булавку с черными бриллиантами к галстуку. Вилен: "Поняли? Вот наши колхозы". Позже, уже при Горбачеве, в Шамхорском районе многих пересажали.
Последняя наша с Виленом операция была связана с Грузией, где теневики делали огромные состояния на "левом" винограде. Один из них заработал около семи миллионов рублей, часть денег раздал, чтобы его не трогали. Местные оперативники (Шеварднадзе поддерживал эту акцию) приехали к дельцу, взяли пробы вина, отправили в Москву на экспертизу. Выяснилось, что процентов 80 этого вина - фальсификат. Миллионер ударился в бега. Вскоре нам стало известно, что его жена и адвокат ищут выходы на Москву и готовы заплатить чумовые деньги за подделку результатов экспертизы. Вилен доложил Щёлокову. Министр: "Дело интересное. Что предлагаете?" Апакидзе говорит: "Мы разработали комбинацию, но требуется коридор, чтобы люди беспрепятственно провезли сюда деньги. Нужна ваша санкция". Николай Анисимович дал добро. Об операции, которую мы проводили, в руководстве МВД Грузии знал только один из заместителей министра. Нашего человека вывели на жену беглеца. После долгих переговоров они сошлись на том, что она заплатит за всё 2,8 миллиона рублей. Из Тбилиси прибыл курьер с двумя большими чемоданами, в которых находились один миллион наличными и облигации золотого займа на остальную сумму. Во Внукове мы их, включая жену теневика, задержали. Захват произошел примерно за неделю до нового, 1983-го года. Только-только сняли Щёлокова…
Операция завершилась так. Задержанная жена миллионера написала ему письмо. Вдвоем с коллегой мы поехали с этим письмом к родственникам дельца на переговоры. МВД Грузии в известность не ставили. Увезли нас куда-то высоко в горы Кахетии. Неделю мы там находились на положении заложников. Пили чачу под дулами пистолетов. Теневик сказал: "Я не выйду, но деньги, какие есть, верну". Возвратились из Тбилиси 7 января почти одновременно с ребятами, которые доставили деньги. Девчонки у нас четверо суток из кабинета не выходили, перепечатывали номера купюр. Это было самое крупное изъятие средств в истории ГУБХСС. А министр Федорчук поощрил нас премией в размере оклада".
О будущем спецгруппы после отставки Щёлокова генерал Бутенин говорит: "Ребятам пришлось несладко. А Вилен и вовсе попал в жернова".
Прервем ненадолго его рассказ.
Глава двадцатая
ЧЕЛОВЕК СВОЕГО ВРЕМЕНИ
Утром 10 ноября 1982 года, в День милиции, Леонид Ильич Брежнев умер.
Через два дня генеральным секретарем стал Юрий Владимирович Андропов. Многие, в том числе Щёлоков, не ожидали (или гнали от себя такую мысль?), что тяжелобольной Андропов согласится взвалить на себя ношу ответственности за страну. Но он на это пошел.
Николай Анисимович внешне не проявлял беспокойства. В узком кругу он говорил, что Юрий Владимирович - руководитель достойный и ему надо помогать. Раньше следующего года не ждали радикальных кадровых перемен.
Однако 18 декабря Н. А. Щёлокова отправили в отставку с формулировкой "за допущенные недостатки в работе".
Николай Анисимович позвонил сыну, чтобы сообщить это известие. Игорь Николаевич вспоминает, что он почти не расстроился: "Ничего, папа, теперь наконец-то сможешь отдохнуть". Ощущения, что произошло непоправимое, не было. Сразу всё поняла Светлана Владимировна. В разговоре с помощником министра по личным вопросам Владимиром Бирюковым она сказала: "Теперь нам несдобровать. И вам тоже".
Логика Андропова проста. Ему нужно срочно поставить на пост председателя КГБ верного В. М. Чебрикова. Однако вызванный Брежневым из Киева В. В. Федорчук только полгода как назначен, снимать его не за что. Поэтому Виталию Васильевичу дают важное государственное задание - навести порядок в МВД, где "скопилось много гнили". Лучшего подарка младшим соседям Юрий Владимирович не мог придумать, ведь цену Федорчуку он прекрасно знает - сам от него натерпелся за минувшие полгода.
Всё устроилось наилучшим для генерального секретаря образом: Чебриков - в КГБ, Щёлоков убран с глаз долой, Федорчук - в стане врага в единственной подходящей для него роли чистильщика. Государственный подход тут не просматривается, сугубо аппаратная логика. Эту комбинацию Юрий Владимирович наметил буквально в первый день прихода к власти и тогда же озвучил в беседе с… лечащими врачами.
Генерала армии Н. А. Щёлокова перевели в "райскую группу" - одним из генеральных инспекторов Министерства обороны СССР.
Жизнь Николая Анисимовича и его семьи меняется разительно. Дачу в Горках-10, которую Щёлоковы занимали 16 лет и привыкли считать своим домом, предлагают освободить в три дня. В первый же день отключают правительственную связь. Однако бывшему министру разрешено занять дачу МВД в Серебряном Бору. Но и оттуда гонят. За Щёлоковым и членами его семьи установлено наружное наблюдение. Федорчук начинает в МВД ревизию финансово-хозяйственной деятельности. В разговорах со старыми товарищами Николай Анисимович сетует, что его вызывают в министерство из-за всякой ерунды и подвергают унизительным расспросам.
Общество одобряет любые решительные меры в отношении "бывших". Пользовался привилегиями? Плати по счетам. Суровый Андропов становится популярен, с ним связываются надежды на обновление общества, "возврат к ленинским нормам" в партии, он воспринимается людьми как борец с привилегиями, коррупцией и вседозволенностью.
Поведение Щёлоковых в те дни говорит не о их расчетливости, а о их растерянности.
Вспоминает Игорь Щёлоков:
"На даче жили 16 лет. Покупали всё, как домой: и посуду, и ковры, и мебель. И казенные вещи были. Всё вперемешку, давно забыли, где чье. Вещи были в подвале и в гараже. Потом начинается: "В три дня освободить дачу". Куда всё это везти? Развезли наспех по разным местам, при переезде многое пропало. Принимаются названивать хозяйственники: "Светлана Владимировна, Николай Анисимович! За вами числятся два ковра за 3200 рублей. Голубые, бельгийские". Нет их у нас, что делать? Я папе говорю: давай заплатим. Заплатили. Опять звонят: "За вами числится ширма". Вроде стояла ширма - обычная, деревянная. "За вами проектор"… Мы за всё платим. Мозгов же не хватало. Потом получилось, что мы всё это украли и возмещали ущерб! Вот как было повернуто!
Папа пришел в МВД, говорит: "Мне подарены "БМВ" и два "мерседеса". Две машины заберите, а "мерседес" я выкуплю". Заместитель председателя правительства дал папе письменное разрешение, что эти машины он может взять в собственность. Папа мог иномарки не отдавать, а он второй раз приобрел свою собственность. Это тоже - "возмещение ущерба"".
Тяжелее всех переживает случившееся Светлана Владимировна. Она чувствует, что главные испытания семьи впереди. Рвутся все прежние связи. Она уходит из 3-го медицинского института, где к ней продолжали относиться хорошо. Успела получить первую пенсию…
19 февраля 1983 года на даче в Серебряном Бору Светлана Владимировна Щёлокова застрелилась. Свидетелями происшествия стали сестры-хозяйки дачи. Из показаний одной из них, данных следователям, можно представить, что произошло в тот день и в каком психологическом состоянии пребывала супруга экс-министра:
"С семьей Щёлокова Н. А. я знакома с 1971 года, с этого времени выполняю в их доме работы по хозяйству, готовлю им еду… Отношения у Николая Анисимовича с его женой были исключительно хорошими, доброжелательными…
19 февраля, в субботу, я, как обычно, приехала к ним на дачу в половине девятого утра, чтобы приготовить завтрак. Покормила их в одиннадцать часов, оба поели с аппетитом, оделись и пошли на прогулку. Ничего необычного в поведении и разговорах Щёлоковых я не заметила, разве что Светлана Владимировна была очень грустной. Однако таким ее состояние наблюдалось все последнее время - переезд с министерской дачи на другую, прекращение встреч и связей с постоянным кругом друзей и знакомых она переживала болезненно…
Вернулись они с прогулки примерно в половине первого, разделись и прошли в столовую, где о чем-то говорили между собой. Я с Тамарой сразу ушла на кухню готовить им чай и закрыли за собой дверь. Этим мы занимались минут пятнадцать и вдруг услышали крики Николая Анисимовича. Мы выбежали в коридор и увидели его, спускавшегося по лестнице со второго этажа. Он был взволнован, растерян и кричал: "Моя девочка застрелилась!" Мы бегом поднялись на второй этаж и увидели, что Светлана Владимировна лежит в луже крови на полу в спальне. При нас она два-три раза судорожно вздохнула и затихла. Николай Анисимович наклонялся к ней, щупал пульс, обнимал ее. Он испачкал руки кровью, и когда поднимался, то опирался на кровать. Следы крови на пододеяльнике оставлены им. Хорошо помню, что на диване лежал пистолет. В ногах у Светланы была ее сумочка…
Николай Анисимович выдвигал ящики тумбочек и туалетного столика и горестно восклицал: "Как же она ушла из жизни и ничего не оставила?"
Мы пробыли в спальне не больше трех - пяти минут. Потом кто-то из нас сказал, что надо вызвать "Скорую" по номеру "03", на что Николай Анисимович ответил, что нужны врачи из "своей поликлиники". Он впереди, а мы с Тамарой за ним следом спустились вниз. Николай Анисимович был по-прежнему в возбужденном состоянии, не мог найти в книжке телефон "Скорой", кому-то позвонил и попросил помочь, сказав: "С женой плохо, она при смерти!" Затем он позвонил сыну. Дочь с зятем приехали сами, без телефонного звонка, - в это время они уже были в пути.
Николай Анисимович рыдал и как в бреду твердил, что "жить без нее не будет". Поэтому из боязни, что он выстрелит в себя, мы взяли с дивана пистолет и спрятали его над дверью у входа на дачу…
О мотивах самоубийства: примерно за неделю до случившегося Щёлоковым предложили освободить и эту дачу в Серебряном Бору; Светлана Владимировна очень горевала и, готовясь к новому переезду, в слезах заявляла, что "они теперь никому не нужны, все от них отвернулись…". И как Николай Анисимович ни старался переубедить Светлану Владимировну, ему это не удалось".
Диагноз врачей: "Суицид. Огнестрельная рана височной области головы справа. Биологическая смерть". Выстрел был произведен из пистолета калибра 7,65 мм немецкой марки "Оргтис", подаренного Николаю Анисимовичу 9 мая 1970 года ветеранами войны столичного УВД. В постановлении прокуратуры об отказе в возбуждении уголовного дела, в частности, говорится: "…Щёлокова С. В. знала, где хранится пистолет мужа. Находясь на фронте во время Великой Отечественной войны, имела навыки обращения с огнестрельным оружием… Таким образом, данные осмотра места происшествия, судебно-медицинские и криминалистические исследования, объяснения очевидцев, родственников и других лиц, а также документы лечебных учреждений с достаточной полнотой свидетельствуют о том, что Щёлокова С. В. покончила жизнь самоубийством на почве глубокой эмоциональной депрессии".