Маэлья был незаурядным художником, его работы отличались безупречным мастерством и многозначностью. Сегодня их можно увидеть в Прадо и лучших музеях мира. Его живописная манера сложилась под влиянием работавшего в Испании неаполитанского фрескиста Луки Джордано, а по духу была близка искусству рококо. Шедеврами Маэлья по праву считаются фресковые росписи в церкви дворца Ла Гранха де Сан Ильдефонсо, капелле Прадо, внутреннем дворе собора в Толедо (совместно с Ф. Байеу), в Касита дель Принсипе в Эскориале. Работая над картонами в Королевской шпалерной мастерской в Мадриде, он руководил молодыми художниками, особенно отличая Бетанкура. Маэлья пророчил юноше блестящее будущее, если только тот бросит инженерные науки и полностью посвятит себя рисованию. Может быть, так всё и случилось бы, если бы Августин не был близко знаком с Франсиско Гойя. Видя воочию, как он работает, Бетанкур понимал, что никогда в жизни не сможет достичь таких высот мастерства. Он не чувствовал в себе внутренней силы, способной поднять его на такую высоту. Несмотря на то что Гойя получил первую премию Академии изящных искусств Сан-Фернандо в 1780 году, а Бетанкур точно такую же в 1784-м, Августин осознавал, что между ними огромная пропасть, а быть вторым не хотел. С ранней молодости он смутно чувствовал, что будущее цивилизации за развитием не живописи и изобразительного искусства, а техники. Поэтому задача научного прогресса человечества для него была важнее, чем карьера придворного живописца.
В это время он уже заинтересовался и увлёкся воздухоплаванием.
МЕЖДУ ПЕТЕРБУРГОМ И МОСКВОЙ
В конце августа 1809 года Августин де Бетанкур прибыл в Тверь, где тремя днями ранее в своей резиденции в Путевом дворце уже обосновался принц Георг Ольденбургский - генерал-губернатор Тверской, Ярославской и Новгородской губерний, а также главный директор Ведомства путей сообщения Российской империи. Великая княгиня Екатерина Павловна ещё в Петербурге с нетерпением ждала окончания перестройки дворца, где ей предстояло жить с супругом. Александр I не жалел на реконструкцию средств, стараясь устроить всё так, чтобы сестра не испытывала неудобств и жила в довольстве и роскоши, точно так же, как она привыкла в Павловске. Для перестройки дворца был приглашён московский архитектор итальянского происхождения Карло Росси.
Росси родился 18 декабря 1775 года в Неаполе. В 80-х годах XVIII столетия его семья - мать Гертруда Росси и отчим Шарль Ле-Пик, знаменитые балетные танцовщики, - приехали в Россию. С раннего детства Карло учился строительному делу у знаменитого архитектора, тоже итальянца, Винченцо Бренны. В 1795-м он поступил в Адмиралтейскую коллегию архитектуры чертёжником, а в 1796-м стал помощником Бренны на строительстве Михайловского замка в Санкт-Петербурге. В 1801 году Росси получает чин архитектурного помощника 10-го класса, а в 1802-м - стипендию и уезжает на два года в Италию для завершения образования.
С 1806 года служит художником на фарфоровом и стеклянном заводе, откуда в августе 1808 года командируется в Москву, в Экспедицию Кремлёвского строения, где в 1809 году получает предписание отправиться в Тверь для перестройки Путевого дворца. Реконструкция этой дворцово-парковой усадьбы стала первой самостоятельной архитектурной работой Росси. Он так был увлечен заказом, что за три месяца полностью воссоздал внешний и внутренний декор дворца. Зеркальщики, паркетчики, обойщики, позолотчики, штукатуры, резчики по дереву и камню работали с утра до вечера с большим вдохновением - все ломалось и возводилось заново.
Строительство было закончена буквально за день до приезда принца, причём вся перепланировка была выполнена на высочайшем уровне. Успех поразил всех. Никто не ожидал, что в Твери за такой короткий срок будет выстроен, по сути, новый великолепный дворец, сравнимый с лучшими творениями Москвы и Санкт-Петербурга. Дворец так понравился заказчикам, что они упросили Росси остаться в Твери для отделки парадных помещений резиденции и участия в проекте превращения Твери в третью столицу Российской империи.
Вот тогда Росси, хотя и был на восемнадцать лет моложе Бетанкура, сблизился с испанцем, в это время вместе с де Волланом занимавшимся спасением Твери от наводнений. Дело в том, что город стоял на пересечении нескольких рек и раз в несколько лет талые воды обязательно затапливали его. По проекту принца Ольденбургского предполагалась реконструкция всей центральной части города: расширение улиц, снесение ветхих и старых зданий, закладка скверов, устройство фонтанов… Требовалось раз и навсегда защитить город от наводнений.
Бетанкур и де Воллан обследовали окрестности Твери, произвели необходимые нивелировки и представили проекты, гарантировавшие незатопляемость города в том месте, где Волга сливалась с реками Тверца и Тьмака. По предложению Бетанкура решили перенести устье Тьмаки за город, а дамбы построить так, чтобы они служили одновременно и городскими бульварами, как это часто делалось в Голландии или Северной Германии. Перенос устья Тьмаки позволил бы регулировать уровень местных вод и держать ситуацию под контролем.
Живя в Твери, Бетанкур почти каждый день встречался с Карло Росси. Оба были одаренными, творческими личностями и понимали, что такая удача выпадает в жизни не часто: им представилась возможность построить не один дворец, а целый город. Спланировать и выстроить его так, как они хотели. И пусть он пока не столица, но кто знает, что будет через десять-пятнадцать лет? Сегодня Тверь стремится стать третьим городом Российской империи, обойти Киев и Нижний Новгород, а завтра сможет легко оказаться и на первом месте.
Долгими осенними вечерами Росси засиживался в кабинете Августина Августовича за обсуждением грандиозных проектов преобразования Твери. Иногда к разговору присоединялся художник Орест Кипренский, живший в то время в Твери и бывший в близких отношениях с Росси. Живописец, который никогда не расставался с рисовальными принадлежностями, устраивался где-нибудь в укромном уголке и, участвуя в беседе, набрасывал портреты присутствующих. Сходство рисунка с оригиналом поражало окружающих. Тогда Бетанкур ещё не знал, что художник в это время писал портрет Екатерины Павловны, в которую был безответно влюблен и которой в процессе многочасового позирования пересказывал беседы Бетанкура и Росси. Но это были не сплетни, а детали грандиозных планов по преобразованию города. Всё это очень льстило великой княгине, видевшей себя уже в роли Петра I. Недаром уже к концу 1809 года Тверь в обеих столицах в шутку стали называть "малым Версалем".
Когда в Тверь пожаловал император, Екатерина Павловна первая поделилась с ним планами преобразования города и получила от брата одобрение на продолжение работ. В тот момент княгиня ещё не думала, что в министре финансов встретит серьёзного противника. Однако сестра Александра I не стала вступать с ним в конфронтацию: у неё появились другие заботы.
ПОЛИТИКА
В сентябре 1809 года по Фридрихсгамскому мирному договору к России была присоединена Финляндия, а до этого события, весной, в Стокгольме шведские военные свергли короля Густава IV Адольфа. Одна из придворных партий, тяготевшая к России, тайно направила в Петербург делегацию, чтобы прозондировать почву для выдвижения на шведский престол Георга Фридриха Ольденбургского, имевшего для того все формальные основания. Он был родственником шведского короля Адольфа-Фридриха (дяди Екатерины II) и внуком его младшего брата. Прибывшая из Стокгольма депутация поставила условие: в случае воцарения Георга Ольденбургского Россия обязуется вернуть Швеции Финляндию.
Осенью 1809 года вопрос этот очень тщательно обсуждался при русском дворе. Однако коронация принца Ольденбургского на шведский престол всё же не состоялась - его занял Жан-Батист-Жюль Бернадот, маршал Наполеона. Его 21 августа 1810 года риксдаг изберет кронпринцем Швеции, а затем, в 1818 году, он официально вступит на престол под именем шведского короля Карла XIV Юхана.
Но дождливой осенью 1809 года Екатерина Павловна ещё ничего этого не знала, тайно надеясь, что маятник везения качнется в её сторону.
ЖИЗНЬ В ТВЕРИ
В Твери генерал-лейтенант Бетанкур (этот чин ему был пожалован 30 августа 1809 года) жил на Воздвиженской улице, напротив церкви Пресвятой Богородицы, в деревянном одноэтажном доме серо-зеленого цвета, без колонн и мезонина. Дом состоял из девяти комнат, четыре из них выходили в сад с беседкой, за ней был двор с конюшней и сараем. Неуютная, огромная зала в четыре окна смотрела на улицу. Вид она имела мрачный, его усугубляли огромные стенные зеркала в чёрных рамах и множество ненужных стульев, обтянутых потускневшим от старости шёлком. Голландский изразцовый камин больше походил на комнатную печь с широким открытым дымоходом, чем на изящное произведение искусства. К зале примыкала столовая, меньше и темнее, чем гостиная, с двумя боковыми окнами, выходящими в узкий черный проезд с улицы во двор.
В двух других комнатах Бетанкур устроил рабочий кабинет и библиотеку. В низких тяжелых дубовых шкафах стояли книги на французском, испанском и английском языках. Были среди них несколько и на латыни. Заграничные издания по большей части в хороших переплётах, с кожаными корешками и углами, но встречались и непереплетенные - это были не книги, а справочники.
Бетанкур вставал ежедневно в пять часов утра, мылся казанским яичным мылом и чистил зубы специальным голландским табаком. После завтрака, обязательно состоявшего из крепко заваренного кофе и бутербродов с черной астраханской икрой, приступал к работе. Второй завтрак ему подавали в рабочий кабинет; он состоял из икры, ветчины, гусиной печени, зраз с кашей или жаркого по-гусарски. Иногда ко всему этому прилагались сочни с сыром или со сметаной.
По телосложению Бетанкур был хрупким, весьма невысокого роста, однако поесть любил и среди друзей во Франции и Испании слыл гурманом и тонким знатоком различных изысканных вин и напитков.
Обед подавали с двух до трех часов дня в специальном зале, где собирались все генералы Департамента водяных коммуникаций, в тот момент находившиеся в Твери. Часто приходилось обедать и ужинать в обществе принца Ольденбургского, тогда на стол ставили не меньше ста блюд. Если Бетанкур задерживался в Путевом дворце допоздна, это всё равно не меняло его распорядка - вставал он с первыми петухами. Работа для него никогда не была в тягость. В свои пятьдесят с небольшим лет ему хотелось работать как никогда раньше. Россия предоставила ему колоссальные творческие возможности, и он хотел их полностью реализовать.
"Что было бы с Франческо Бартоломео Растрелли, если бы его отец остался в Италии и не приехал в Россию? - рассуждал про себя Бетанкур. - Кто бы заказал ему в Европе построить Зимний дворец в Петербурге, Большой дворец в Петергофе, Смольный собор на Неве? Да никто! Случилось так, что из-за Мануэля Годоя и Марии-Луизы, проклятой инквизиции и Наполеона я должен был покинуть родину. Но там, где есть хоть один испанец, уже начинается Испания. Я должен сделать всё не только для этой страны, но и для самого себя, чтобы состояться как инженер, как педагог, как человек, способный преодолеть любые препятствия и довести главное дело жизни до конца".
Размышления Бетанкура прервал генерал-лейтенант де Вол-лан, вручив ему указ царя, предписывавший срочно отправляться в Тулу на оружейный завод.
Кроме большой работы по спасению города от наводнений, Бетанкур в Твери занялся ещё и проектированием механической землечерпалки - первого в мире экскаватора. Однако делать было нечего - всю работу на несколько недель пришлось отложить. Бетанкур срочно отправился в Москву, где получил разъяснения о предстоящей работе в Туле.
ТУЛА
В то время Тула была губернским городом и важным торгово-промышленным центром России, расположенным в ста восьмидесяти пяти километрах от Москвы. Ещё в конце XVI века здесь поселились профессиональные русские оружейники, тогда их называли "самопальными мастерами". Они были обязаны поставлять в казну "пищали", за что им даровались особые права. Со временем число оружейников постепенно росло, и они стали образовывать отдельные общины и цеха.
В 1632 году голландский купец Андреас Виниус, получив от царя Михаила Фёдоровича жалованную грамоту, основал близ Тулы железоделательный завод для изготовления ядер и пушек. Вскоре рядом вырос другой оружейный завод. Выписали из-за границы литейщиков, молотобойцев, оружейников и других мастеров, числом шестьсот человек. За право построить заводы голландцы обязались обучать заводскому делу коренных русских мастеровых, среди них были и тульские оружейники.
В 1700 году тульских оружейников насчитывалось уже более тысячи человек. Мастера изготовляли оружие у себя дома и в небольших подсобных помещениях, организованных отдельными цехами. Помимо оружия туляки изготовляли самовары и скобяные изделия, пользовавшиеся огромным спросом по всей России.
В 1695 году русский кузнец Никита Демидов Онуфриев основал частный оружейный завод, а в 1705 году в Туле устроили первый "Казенный оружейный двор", где собрали около восьмисот самых лучших оружейных мастеров. В 1712 году Пётр I именным указом основал казённую оружейную фабрику - основу будущего знаменитого тульского оружейного завода, куда направлялся Августин де Бетанкур, чтобы наладить там производство гладкоствольных ружей.
Осмотрев производство, Бетанкур остался очень недоволен увиденным. После многих лет жизни в Англии он хорошо знал, как в Лондоне производят оружие и какая роль отводится новым технологиям и паровым машинам. Несколько лет назад он уже попытался внедрить современную технику на оружейном производстве в Сеговии, но ему это не позволили.
В России в 1809 году всё было наоборот - страна нуждалась в его знаниях и опыте. Бетанкур внимательно изучил оружейное производство в Твери и понял, что мастера обладали удивительным умением и навыками, но современные технологии, давно и повсеместно внедрённые во Франции и Англии, здесь отсутствовали. На заводе использовали до сих пор водяной двигатель, построенный несколько десятков лет тому назад, в то время как Европа уже давно перешла на пар.
Бетанкуру была поручена реконструкция завода. Для этого по его проекту в Петербурге, на заводе Бреда, была изготовлена мощная паровая машина и сделаны станки для чистовой обработки ружейных стволов. В 1814 году обновленный по проекту Бетанкура завод выпустил первую продукцию - она качественно отличалась от той, что делали раньше. Полученные в Англии знания о паровых двигателях очень пригодились ему в России. Ещё в 1793 году он был послан испанским правительством в Лондон с деликатной миссией - изучить новейшие паровые и гидравлические двигатели. Там он много и подолгу беседовал с именитыми учёными и механиками, такими как Синклер, Бриннел, Модели… Последний был создателем каретки для токарного станка, она в своё время произвела настоящую революцию в индустриальном мире. Его английский друг Джон Рэнни предложил заменить в мельницах деревянные колеса на стальные, а Джозеф Брам изобрел строгальный станок для древесины и гидравлический пресс. В конце XVIII века в Англии не существовало инженерных школ - обучение шло прямо на производстве. В Лондоне Бетанкур осознал, насколько он расширил свой научный кругозор.
В России всё было наоборот, но именно в России у Бетанкура появились неограниченные возможности воплотить свои планы и замыслы в жизнь.
СЛЕДУЮЩАЯ ГЛАВА
После Тулы Бетанкур возвратился в Тверь и какое-то время разрывался между Тверью и Санкт-Петербургом - его семья продолжала жить в столице. Жена, Анна Джордейн, готова была переехать к нему в Тверь с детьми, но Августин не хотел: его временный дом на Волге не был для этого приспособлен. Да и в Петербурге у него возникало всё больше и больше дел.
Тревожил Бетанкура и испанский вопрос. Из редких английских газет он узнавал о том, что происходит на родине. А события там разворачивались следующим образом: победы Наполеона в Австрии и Венский мир не обескуражили испанцев. Севильская хунта, реорганизовав армию, разбитую при Альмонасиде, увеличила её до пятидесяти тысяч человек и, вручив начальство над нею генералу Аризаге, приказала ему идти на Мадрид.
18 ноября произошло сражение при Оканье, в котором испанцы потеряли двадцать тысяч человек убитыми и ранеными, а также лишились пятидесяти единиц орудий. Месяцем раньше (18 октября) герцог дель Парке был разбит при Тамамесе, а в ноябре он же был вторично разбит при Альбадетормесе. Испанские войска очистили Кастилию до Сьерра-Морены.
В Твери, казалось, всё это никого, кроме Бетанкура, не интересовало. Люди ходили по деревянным мостовым медленнее, чем петербуржцы по Невскому проспекту. Торопиться было некуда. В первые дни пребывания на Волге такая манера провинциальной жизни сильно раздражала Бетанкура - он привык к темпу таких городов, как Париж, Мадрид или Лондон. Но через неделю он привык к размеренному ритму и даже убедился, что если время замедлить, как это произошло в Твери, то можно больше успеть.
Осенью 1809 года в Твери, совместно с принцем Ольденбургским, он задумал создание полноценной системы водных и сухопутных коммуникаций для соединения западной части России с Европой. Это неминуемо привело бы к подъему промышленного производства во всех уголках империи и созданию новой вертикали товарно-денежных отношений, а также ускорило бы отмену крепостного права: его явными противниками были принц Георг Ольденбургский и рыцарь ордена Калатравы Августин де Бетанкур. Бетанкур глубоко не вдавался в социально-экономическую основу крепостничества, но считал, что в основе его лежит дармовой труд. По его мнению, каждая необходимая обществу работа должна хорошо оплачиваться, а любой человек к другому должен относиться с уважением, видя в нём личность.
В России Бетанкура поражало, что люди, называющие себя христианами и ходящие каждый божий день в церковь, относились к крепостным, особенно если сдавали их внаём на строительство каналов, хуже, чем к скоту. Мужики работали в нечеловеческих условиях. В Испании с таким отношением к человеку он столкнулся только однажды. Произошло это в 1783 году на руднике Альмаден, одном из крупнейших в мире месторождений ртути, находившемся в Новой Кастилии, в провинции Сьюдад-Реал, у северного подножия Сьерра-Морены.
РУДНИК АЛЬМАДЕН
Месторождение это было известно ещё в эпоху Римской империи, когда ртуть использовали в косметике. Римские красавицы несколько лет наводили на лице румянец раствором ртути, пока не выяснилось, какую разрушительную силу имеет она для здоровья человека. В X веке рудник разрабатывали для получения киноварной краски. Но звёздный час для рудника Альмаден наступил после открытия Колумбом Америки. Оттуда нескончаемым потоком потекли в Европу драгоценные металлы. Мимо этого не могли пройти иезуиты.
В Португалии и Испании до середины XVIII века иезуиты занимали высшие должности, стояли во главе промышленных и торговых предприятий и фактически владели целой страной в Южной Америке (по течению рек Парана, Парагвай и Уругвай). В заморских испано-португальских владениях иезуиты держали десятки тысяч рабов и принуждали их обрабатывать землю и пасти скот.