Знал ли великий русский поэт, что памятник "юной деве" был установлен в Екатерининском парке в 1816 году стараниями Бетанкура: тот сам выполнил все гидравлические работы, чтобы из горлышка разбитого кувшина тонкой струйкой сочилась прозрачная вода, напоминая о хрупкости человеческого бытия и призрачности воздушных замков. Не зря Пушкин кувшин называет урной - сосудом для сбора и захоронения праха умерших. Разбитый кувшин символизирует смерть, а струя воды - бессмертие. Бетанкур всегда считал, что именно вода хранит в себе тайну вечности. Неслучайно из единственного родника в Екатерининском парке он сделал архитектурную композицию в виде грота, но, к сожалению, в середине XIX века он был уничтожен. А фонтан "Молочница с разбитым кувшином" уцелел.
Во время Второй мировой войны скульптуру спрятали, закопав глубоко в землю, где она пролежала более трех лет. Захватчики искали её, чтобы отправить на переплавку, но так и не нашли. По иронии судьбы именно в Царском Селе, на Павловском шоссе, в замке Самойловой, недалеко от того места, где было зарыто бронзовое изваяние, располагался штаб 250-й дивизии испанских добровольцев, вошедших в историю Второй мировой войны под названием Division Azul (Голубая дивизия).
Сегодня бронзовый оригинал статуи Павла Соколова "Молочница с разбитым кувшином" (её авторская гипсовая модель хранится в Государственном Русском музее) помещён в фонды музея-заповедника, а в Екатерининском парке установлена копия.
В дальнейшем Павел Соколов участвовал в создании Египетского, Банковского и Львиного мостов в Санкт-Петербурге: их строил инженер Вильгельм фон Треттер, много лет проработавший под руководством Бетанкура.
СКУЛЬПТОР ИВАН ПЕТРОВИЧ МАРТОС
В 1811 году в особняке графа Николая Петровича Румянцева на Английской набережной Бетанкур познакомился со знаменитым русским скульптором, профессором Академии художеств Иваном Петровичем Мартосом и сразу заказал ему гипсовый бюст Александра I. Этот бюст долго будет украшать его рабочий кабинет в Институте Корпуса инженеров путей сообщения.
Уже из первой беседы выяснилось, что Иван Петрович учился в Италии рисунку у немецкого живописца Антона Рафаэля Менгса, придворного художника испанского короля Карла III. Менгс был близок с учителем Бетанкура художником Мариано Сальвадором Маэлья. Между Бетанкуром и Мартосом тоже возникла дружба, и они пронесли её через многие годы. Оба были творческими людьми, да и познакомил их общий любимец - граф Николай Петрович Румянцев; с ним они не раз будут играть в карты и ездить под Гатчину на псовую охоту.
Иван Петрович Мартос ещё до того, как стал ректором Академии художеств в Петербурге, неоднократно посещал Бетанкура, жившего с семьёй в Юсуповском дворце на Фонтанке. Мартос очень не любил говорить по-русски, несмотря на то что родился в Малороссии и с шести лет учился в Петербурге. По национальности он был грек, и говорить по-русски ему всегда было в тягость. Поэтому он сходился быстрее с французами и англичанами, чем с соотечественниками. В семье Бетанкура, где обычно говорили по-английски, а при посторонних по-французски, Мартос чувствовал себя уютно. К тому же ему очень нравились дети Августина Августовича, особенно младший Альфонсо - ему он обычно приносил подарки. Ребёнок обожал, когда Иван Петрович приходил в гости.
В Институте Корпуса инженеров путей сообщения была прекрасная русская баня, которую Бетанкур усовершенствовал своими руками. Горячий сухой пар там всегда был отменный, и по субботам Мартос специально приезжал со своим веником к Бетанкуру, чтобы вместе попариться. Температура в парилке порой достигала 100°С. Бетанкур и Мартос никогда никому не доверяли своих веников, а парились сами, в конце процедуры обливая друг друга холодной водой. А после бани обязательно пили мадеру и курили кальян с ароматным ширазским табаком.
МАДАМ БЕТАНКУР И МИССИС АДАМС
По субботам днём в апартаментах Анны Джордейн почти всегда находился кто-нибудь из посторонних. Часто у неё в гостях бывала жена американского посланника в России миссис Луиза Кэтрин. Иногда её сопровождала свояченица, к чарам которой был неравнодушен сам император Александр I. Луиза Кэтрин находилась на восьмом месяце беременности, и мадам Бетанкур, мать четверых детей, консультировала её, стараясь дать полезные советы. Даже начавшаяся в 1812 году англо-американская война никак не отразилась на отношениях двух женщин, очень любивших посплетничать. Одной из главных тем была дороговизна в Петербурге.
Семьям Бетанкура и американского посланника для нормальной жизни постоянно не хватало денег. И не просто не хватало, а не хватало катастрофически! Более дорогого города, чем Петербург, они ещё никогда не встречали. Северная столица могла разорить кого угодно, что уж говорить о скромном американском посланнике, получавшем от своей страны содержание девять тысяч долларов в год, в переводе на русские деньги приблизительно сорок тысяч рублей. При этом американскому посланнику постоянно требовалось устраивать приёмы и званые обеды. Это было немыслимо! К примеру, французский посол в России маркиз де Коленкур располагал суммой в двадцать пять раз большей, чем Джон Квинси Адамс. Экономя на всём, американский дипломат не мог, в отличие от своих европейских коллег, устраивать пышные приёмы, не говоря уже о музыке и фейерверках. Он также испытывал большие затруднения, когда в гости приглашали его самого.
В высшем свете Петербурга было принято каждый раз появляться в новом наряде. А что мог позволить себе скромный посланник, если сам президент Соединенных Штатов Америки в то время зарабатывал двадцать пять тысяч долларов в год?
Второй излюбленной темой бесед мадам Бетанкур и миссис Адаме были взаимоотношения Екатерины Павловны, жены принца Ольденбургского, с грузинским князем Багратионом. Как известно, принц Ольденбургский в это время занимал пост главного директора путей сообщения Российской империи и являлся прямым начальником генерал-лейтенанта Августина де Бетанкура. А Луиза Кэтрин была близка с женой Александра I - царствующей императрицей Елизаветой Алексеевной, не ладившей со вдовствующей императрицей Марией Фёдоровной и её дочерью Екатериной Павловной. Именно Елизавета Алексеевна распускала по Петербургу слухи о взаимоотношениях между сестрой императора и грузинским князем.
Ещё весной 1809 года, когда Александр I узнал, что и после замужества Екатерины Павловны её роман с Багратионом, вернувшимся из Финляндии, продолжается и ведется интенсивная переписка, он отправил строптивого генерала в Молдавскую армию под начало князя Прозоровского. Но и тогда интимная переписка не прекратилась, а только сделалась ещё более тайной. Хотя что можно было скрыть от петербургского света? Все знали, что жена Багратиона, урождённая графиня Екатерина Павловна Скавронская, внучатая племянница князя Потемкина, под предлогом лечения в 1805 году бросила мужа и уехала за границу.
Пётр Иванович сильно переживал разлуку с женой, но в 1807 году влюбился в другую Екатерину Павловну - родную сестру императора Александра I.
В Европе княгиня Багратион пользовалась большим успехом, приобрела известность в придворных кругах разных стран, родила дочь (как полагают, от австрийского канцлера князя Меттерниха). После смерти Петра Ивановича княгиня вторично ненадолго вышла замуж за англичанина, а после вернула себе фамилию Багратион. В Россию она уже не вернулась. Князь Багратион тем не менее любил жену. Незадолго до гибели он заказал художнику Волкову два портрета - свой и жены.
Но в 1811 году в Петербурге все обсуждали роман Багратиона с великой княгиней, хотя и не все в него верили. С 1810 года Багратион полностью утратил доверие Государя. Камер-фурьерские журналы уже не отмечали застолий царской семьи с его участием. Сам Бетанкур познакомился с Багратионом летом 1809 года в Павловске, где он часто навещал великую княгиню Екатерину Павловну. Генерал произвёл на Августина Августовича неприятное впечатление, прежде всего своей заносчивостью и надменностью. К тому же Бетанкур узнал, что Багратион находится в недружеских отношениях с графом Николаем Петровичем Румянцевым: между ними произошёл серьёзный конфликт из-за несогласованных действий в войне с турками в Валахии и Бессарабии.
Встреч с Петром Ивановичем Багратионом Бетанкур всегда избегал, и любая дурная весть о нём доставляла удовольствие Августину Августовичу. Что-то было в этом грузинском князе такое, что раздражало испанца: то ли темперамент, то ли хвастовство, то ли высокомерие… Бетанкуру он был неприятен. Однако то, что Багратион был в тесной переписке с женой принца Ольденбургского, не могло не касаться его. Любую информацию, полученную от Луизы Кэтрин его женой, Бетанкур тщательно обдумывал и анализировал. К пятидесяти трём годам он уже был тёртым царедворцем и знал, что тот, кто владеет информацией, владеет ситуацией.
А ситуация в это время при русском дворе для Бетанкура была не самая лучшая.
ПЕРВЫЕ ДОНОСЫ
Несколько военных и гражданских генералов написали царю на Бетанкура жалобу, что он неправильно формирует учебный процесс в Институте Корпуса инженеров путей сообщения. Слава Богу, она попала к Михаилу Михайловичу Сперанскому, который не дал ей ходу. Однако генерал-лейтенант Франс де Воллан то и дело в письмах жаловался вдовствующей императрице Марии Фёдоровне на Бетанкура, а она, в свою очередь, эту информацию доносила до ушей своего старшего сына. К тому же Бетанкур знал, что вдовствующая императрица очень благосклонно относится к генералу Багратиону и, как правило, всегда поддерживает его. Всё это, находясь при дворе, постоянно нужно было учитывать и держать нос по ветру, что Бетанкур и делал.
Он отлично понимал, что ни одно крупное дело в России провернуть невозможно, если на то не будет высочайшей милости Его Императорского Величества. А милость эта была ежесекундно подвержена разностороннему воздействию множества людей, находящихся при дворе русского императора, поэтому со всеми ими нужно было считаться, находить общий язык, чего добиться было почти невозможно - любой прямой контакт с царём уже раздражал этих людей. При этом, кто был в хороших отношениях со Сперанским, попадал в немилость к великой княгине Екатерине Павловне или военному министру Алексею Андреевичу Аракчееву. И таких примеров можно привести сколько угодно.
Однако долгое время Бетанкур очень искусно лавировал между русскими Сциллой и Харибдой. В России многие выступали не только против высшего технического образования, видя в нём зачатки атеизма, но и против всеобщего образования, полагая, что русское простонародье, обучившись грамоте, утратит христианское смирение и страх перед начальством. Бетанкур же всегда считал, что только просвещение народных масс может способствовать отмене крепостного права. Свою точку зрения он изложил однажды Александру I, но император отнёсся к ней весьма скептически - больше на эту тему с царём Бетанкур никогда не заговаривал.
СТОРОНЫ ЖИЗНИ
В XVIII веке Московская Русь, переименованная в Российскую империю, копировала всё европейское: одежду, причёски, военный строй, балы, театр, науки, архитектуру и т.п. За сто лет русская элита полностью сменила внешнее обличье. Но основа европейской жизни - права сословий и такие понятия, как "парламент", "конституция" и "республика", - изначально были вынесены за скобки. А Сперанский мечтал сделать эти понятия важной частью общественных отношений.
Александр I колебался. В стране с почти поголовно неграмотным населением любое движение к свободе было чревато взрывом. Вот и историк Карамзин, ближайший друг великой княгини Екатерины Павловны, написавший по её заказу "Записку о древней и новой России", подлил масла в огонь, выступив против либерализма. "Дать России конституцию, - говорил Карамзин, - в модном смысле есть нарядить какого-нибудь важного человека в гаерское (шутовское) платье. Россия не Англия, даже не Царство Польское. Самодержавие есть душа, жизнь её".
Будучи умным человеком и ловким царедворцем, Бетанкур быстро усвоил правило: в свете больше молчать, а на работе больше делать. Даже когда знатные русские вельможи спрашивали его, верит ли он в предсказания астрологов, он таинственно закатывал глаза и отвечал, что больше верит в Бога, чем в предсказания. Хотя католическую церковь посещал редко, ссылаясь на то, что жена англиканка, а одному, без супруги, ходить в церковь не хочется. Однако на все большие церковные праздники, такие как Рождество, Пасха, он обязательно посещал с детьми католический собор. Бетанкур постоянно испытывал чувство вины перед своими детьми, считая, что уделяет им очень мало внимания. Вспоминая своё детство на Канарских островах, он думал об отце, ежедневно по нескольку часов обязательно проводившем с детьми: он читал книги, решал математические задачи, учил, как пользоваться астролябией, через домашний телескоп смотрел на звёзды…
Изредка ходил с детьми Августин де Бетанкур гулять в Летний сад. Иногда после прогулки они заходили в Гостиный двор и покупали массу совсем ненужных вещей. Но не вещи интересовали детей, а их приобретение. Сам торг с продавцами доставлял всем неслыханную радость.
В 1811 году старшей дочери Каролине исполнился двадцать один год, Аделине - двадцать, Матильде - одиннадцать и, наконец, Альфонсо - шесть. Несмотря на большую разницу в возрасте между первым и последним ребёнком, семья была очень дружной. Каролина и Альфонсо были не просто брат и сестра, а хорошие и добрые друзья, очень внимательно относившиеся друг к другу.
Кроме этих детей, Анна родила Бетанкуру ещё четверых, но все они умерли в младенчестве, поэтому к выжившим Августин испытывал повышенную отцовскую любовь. И хотя он безмерно любил всех своих дочерей и сына, но всё же выделял среди них старшую дочь Каролину: её, в силу сложившихся обстоятельств, в годовалом возрасте он оставил с матерью на произвол судьбы в революционном Париже.
БЕГСТВО ИЗ ПАРИЖА
Когда 28 июля 1791 года Бетанкур покинул Париж, вернувшись по приказу министра в Испанию, во Франции ему пришлось оставить жену с новорождённым ребёнком. Так как брак с Анной Джордейн был гражданский и по испанским законам недействительный, он не мог взять её с собой. Тем более что заключил он этот союз в парижском революционном муниципалитете без ведома не только испанского короля, но и католической церкви. Такой "греховный" поступок для карьеры официального представителя испанской короны во Франции мог иметь самые пагубные последствия.
Прожив без Бетанкура ещё какое-то время в Париже, мадам Джордейн вдруг поняла, что снова беременна. При этом представители революционной толпы украли у неё все деньги, оставленные ей Августином. Ближайшего товарища мужа, часовщика Абрахама Луи Бреге, в Париже в тот момент также не оказалось. Он уехал в Швейцарию. Занять денег было не у кого. Пришлось распродавать последние вещи. Одна, беременная, с годовалым ребёнком на руках, почти без денег, отправилась она через Ламанш в Англию, где родители встретили свою двадцатидвухлетнюю дочь без "особого восторга".
Впоследствии об этом периоде жизни ни она, ни Бетанкур не любили вспоминать. Более двух лет им пришлось провести в разлуке, и Анна Джордейн уже подумывала, что испанский гранд к ней никогда не вернётся.
ДВОРЕЦ БУЭН-РЕТИРО
Вместе с коллегами Бетанкур перевёз из Парижа собранные за три года макеты, а также машины и механизмы. Это позволило ему открыть в Мадриде выставку, на основе которой впервые в мировой истории науки и техники был создан музей инженерно-технических достижений. Большая часть коллекции была посвящена механизации строительных и дорожных работ, а также гидравлике. Один из товарищей Бетанкура, коллега по французской стажировке Лопес де Пеньяльвер, составил каталог собрания, насчитывающий 271 модель и 327 чертежей; значительная часть из них была выполнена Бетанкуром.
На выставке были представлены машины и механизмы, применяемые в широком диапазоне: от металлургии до ткацкого производства, включая машиностроение. Кроме того, в коллекции насчитывалось несколько моделей, изобретённых самим Бетанкуром. Это были машины для очистки портов от водорослей, пять типов насосов (в том числе три - приводимых в движение паром), модель паровой машины, землечерпалка для очистки портов с паровым приводом, ткацкий станок для производства лент, станки для обработки кожи, чертежи проектов машины типа экскаватора для производства дорожных работ. При этом в коллекцию также вошла библиотека манускриптов и книг, привезённых из Парижа. В дальнейшем Королевский кабинет будет пополняться чертежами и моделями уже испанского производства.
Заместителями директора Кабинета машин по специальному указу короля были назначены Хуан де ла Фуенте и Лопес де Пеньяльвер, а их помощником Томас Берг. Жалованье директора Кабинета машин составило двадцать четыре тысячи реалов в год, а сам Бетанкур получил звание интенданта.
К 1792 году Кабинет машин был полностью сформирован и открыт для широкой публики во дворце Буэн-Ретиро (Благое уединение). Это был не дошедший до наших дней королевский дворец близ Мадрида, построенный в начале XVII века герцогом Оливаресом; его портрет кисти Веласкеса сегодня можно увидеть в залах испанской живописи Эрмитажа. Герцог Оливарес какое-то время являлся фаворитом короля Филиппа IV. После смерти герцога дворец Буэн-Ретиро перешёл в казну и стал местом весеннего пребывания королевской семьи. Дворец разрушили французы в 1808 году во время наступления на Мадрид.
На открытие Кабинета машин в столицу приехал старший брат Бетанкура Хосе. Августин решил пригласить и Франсиско Хосе де Гойя-и-Лусьентеса, но ему сообщили, что художник скверно себя чувствует, полностью потерял слух и скоро год, как он не берётся за кисть. Это известие опечалило Бетанкура, но, помня, какой характер был у Гойи и в светлую пору жизни, не стал испытывать судьбу.
Через какое-то время Августину стали выплачивать надбавку к основному жалованью - двадцать тысяч реалов. Часть личных средств снова стала уходить на приобретение моделей машин и механизмов, которые он постоянно заказывал то в Париже, то в Лондоне. Размышляя, Бетанкур пришёл к выводу, что большинство учёных-инженеров видят в них средство передачи усилия, тогда как они передают движение. "Поэтому машину, - рассуждал он, - нужно изучать не в состоянии покоя - статики, а в состоянии движения - динамики". Августин разложил все отдельные составляющие машины на элементарные механизмы и вывел принцип преобразования движения.