Лукавые истории из жизни знаменитых людей - Ги Бретон

Французский историк и писатель Ги Бретон сумел нетрадиционно взглянуть на жизнь некоторых известных людей, живших в разное время. Изучив немало документов и воспоминаний, автор рассказывает о переживаниях юного Бальзака, мистификациях Мериме, любвеобильности Жорж Занд, неожиданном аскетизме Рабле, сексуальной невоздержанности Гюго, предрассудках Наполеона, простодушии Золя, а в заключение приходит к выводу о том, что Дон Жуана можно причислить к лику святых. Книга оформлена рисунками В.Д.Воронина.

Содержание:

• ОТРОЧЕСТВО БАЛЬЗАКА, ИЛИ ВОСПИТАНИЕ ГЕНИЯ 1

• КАК МУЖ ЖОРЖ САНД ПРОСИЛ НАГРАДИТЬ ЕГО ОРДЕНОМ ПОЧЕТНОГО ЛЕГИОНА ЗА ТО, ЧТО ОН БЫЛ... РОГОНОСЦЕМ 11

• ШУТКИ ПРОСПЕРА МЕРИМЕ 12

• РАБЛЕ БЫЛ СОВСЕМ НЕ ПОХОЖ НА СВОИХ ГЕРОЕВ 13

• СТРАННЫЕ МЕТОДЫ РАБОТЫ ЗОЛЯ 14

• РИВАРОЛЬ И ЕГО АФОРИЗМЫ 15

• ЛЮБОВЬ В ЖИЗНИ ВИКТОРА ГЮГО 16

• КАК АЛЕКСАНДР ДЮМА ПРИНИМАЛ В ВАННОЙ СВОИХ ПОСЕТИТЕЛЕЙ 18

• КАК МАРКА ТВЕНА СПРАШИВАЛИ, НЕ СЧИТАЕТ ЛИ ОН СЕБЯ СВОИМ БРАТОМ 19

• ТАЙНА СИМЕНОНА 20

• МАРГАРИТА БУРГУНДСКАЯ БЫЛА СОВСЕМ НЕ ТАКОЙ, КАКОЙ ВЫ СЕБЕ ЕЕ ПРЕДСТАВЛЯЕТЕ 21

• СУЕВЕРНЫЙ НАПОЛЕОН 22

• ОНОРЕ ДОМЬЕ, ИЛИ ДОБРОТА САТИРИКА 23

• ТАК БУДЕТ ЛИ КАНОНИЗИРОВАН ЭТОТ ПРОКЛЯТЫЙ ДОН ЖУАН? 24

• РАСПУТНАЯ ЖИЗНЬ КОРОЛЯ ДАГОБЕРА 27

Посвящается моим друзьям ЖАКУ И МАДЛЕН ДАТЕН

В школьные годы я имел обыкновение рисовать на полях тетрадей карикатуры на писателей, произведения которых мы изучали.С присущей пятнадцатилетнему подростку жестокостью я изображал их в гротескном виде. Например, нос Цицерона украшала огромная бородавка. Золя целиком умещался за стеклами своего пенсне, лоб Виктора Гюго был настолько велик, что доставал до небес, Ламартин окунал свое перо в озеро фиолетовых чернил, Франсуа Коппе носил сердце на перевязи, а Шатобриан заливался горючими слезами, любуясь собой в зеркало...Что же касается Вийона, которого я рисовал на уроках глубокоуважаемого Марио Рока в Коллеж де Франс, то он скорее походил на Шарля Трене из "Зачарованной дороги", нежели на человека, которому свойственны все земные пороки.

Словом, я изображал их такими, какими они представлялись мне, когда я читал между строк их биографические очерки.От этой привычки мне так и не удалось избавиться... И даже тогда, когда я работал над другими книгами, писал "Любовные истории в истории Франции" или описывал свои приключения в парижских сектах, я продолжал машинально рисовать карикатуры на знаменитых людей. В этой книге я постарался изложить словами то, что рисовал карандашом. Их импровизированные портреты имеют скорее карикатурное, нежели реальное сходство. Короче говоря, они напоминают тех человечков, которых я когда-то непринужденно рисовал на полях своих ученических тетрадей.

ОТРОЧЕСТВО БАЛЬЗАКА, ИЛИ ВОСПИТАНИЕ ГЕНИЯ

Монотонно тянется урок по древней истории. Стоя у доски, на которой дежурный написал "5 июня 1809 года", учитель равнодушно рассказывает о галльской войне:

- И тогда Цезарь соединился со своим полководцем Лабиенусом.

В третьем ряду краснощекий ученик, подперев щеку рукой, демонстрирует полнейшее равнодушие к античному Риму. Он мечтает, устремив взор на растущий во дворе платан, несколько веток которого заглядывают в окно.

- Месье Бальзак, о чем вы думаете? Опять витаете в облаках?

Тридцать пар глаз исподтишка наблюдают за тем, кого учитель только что окликнул своим скрипучим голосом. Бедняга, погруженный в свои мечты, даже не пошевелился.

- Месье Бальзак, я к вам обращаюсь.

- Ну же, Оноре, ответь,- шепчет ему сосед по парте.

Мальчик открывает, наконец, свои огромные глаза и с удивлением оглядывает учителя, своих товарищей, старый класс Вандомского коллежа. Словом, ту действительность, от которой мечты унесли его далеко-далеко. Как человек, которого только что разбудили, он не торопится стряхнуть сон окончательно. Наконец, он сглатывает слюну и бормочет:

- Мой генерал! О, святой отец...

Весь класс взрывается от хохота.

Учитель, почтенный ораторианец, подходит к его парте.

- Вы, как обычно, бездельничаете! Мало того, вы насме­хаетесь над учителем. Отправляйтесь в карцер!

Лицо Оноре вспыхивает.

- Хорошо, отец мой...

Он встает, но учитель останавливает его:

- Покажите мне вашу работу!

Оноре, краснея, протягивает тетрадь.

- Вы не только ленивы, месье Бальзак, но и безмерно горды.

Демонстрируя тетрадь классу, учитель продолжает сухим тоном:

- Посмотрите, месье, чем забавляется ваш одноклассник.Он возымел наглость поставить свое имя рядом с именем императора и исписал целую страницу словами "Юлий Цезарь, Наполеон, Бальзак, Юлий Цезарь, Наполеон, Бальзак..." Вы заслуживаете наказания, маленький лентяй. Если и дальше вы будете продолжать в том же духе, я вынужден буду поставить в известность ваших родителей... Месье Верден, отведите месье Бальзака в карцер для учеников младшего класса.

Этот карцер был самым мрачным в Вандомском коллеже. Кому-кому, а Оноре это было хорошо известно. Он проводил в нем три-четыре дня в неделю. Вот он идет за надзирателем по грязным и сырым коридорам старинного здания к угловой башне, фундамент которой с XVI века омывают воды Луары.

В камере темно. Зарешеченное окно выходит на реку, и до юного Оноре долетают знакомые удары вальков, которыми прачки выколачивают белье. Место, отведенное для стирки белья, находится как раз рядом с башней. Улыбающиеся и говорливые вандомки в белых чепцах сменяют друг друга в течение всего дня.

Взобравшись на стол, Оноре может даже увидеть мирно текущую Луару. Но ему не до этого. Едва в коридоре затихли шаги отца Вердена, как Оноре бросается к двери и напрягает слух. Чего же он ждет? В коридоре вновь слышится звук шагов. В замочной скважине тихо поворачивается ключ, и дверь от­крывается. Входит старик, прижав палец к губам. Это отец Лефевр, библиотекарь. В руках у него две дюжины книг.

- Тебя опять наказали,- говорит он, улыбаясь, юному заключенному.

Поскольку Оноре ничуть не смутился, он лукаво добавляет:

- Я спрашиваю себя, уж не делаешь ли ты это специально, чтобы читать книги, которые я имею слабость тебе приносить...

- О, отец мой, - для вида протестует Оноре.

- Впрочем, может быть, ты и прав. Хорошо учить лишь то, к чему лежит душа... Смотри, вот "Естественная история" Бюффона, "Логика Пор-Руаяля", шестой том "Истории" Геродота, "Трактат о нравах" и "Театр" Расина. Можешь наслаждаться.

У Оноре от радости блестят глаза. Он благодарит доброго отца Лефевра, который собирается возвратиться в свою биб­лиотеку (в ней 10 тысяч томов, и юный Бальзак, питающий настоящую страсть к чтению, надеется познакомиться со все­ми).

До самого вечера Оноре читает. Читает лихорадочно, запо­ем, испытывая при этом пьянящее наслаждение. Когда сумрак заполняет камеру, он откладывает книги, но не засыпает сразу же. Он отдается во власть мечтам, придумывает необыкновенные истории, явственно представляя себе каждую подробность. Вот он пленник англичан во время Столетней войны, и в тихом плеске Луары о стены коллежа ему слышится рокот морских волн... Он представляет себе или, скорее, "вспоминает" все перипетии, кото­рые приводят его из Тура, где он командовал отрядом лучников, в эту подземную тюрьму (в этот каменный мешок)...

Сражения, победы, встречи с королем, переправа через Ла Манш - все это проносится в воображении Оноре, поочередно становящимся то одним, то другим героем переживаемых им приключений.

10-летний воспитанник Вандомского коллежа, коротконо­гий и неловкий мальчишка, который не может даже стать на самокат, чтобы тут же с него не грохнуться, наделен удивитель­ной силой воображения. В какой-то момент придуманные им персонажи оживают, их действия становятся менее предсказу­емыми, а их высказывания более реальными. Забившись в угол своей камеры, Оноре с восхищением следит за событиями при­думанной им самим истории, безусловно, не отдавая себе от­чета в том, что это его первые романы. Ему кажется, что сочинять истории так увлекательно и так легко. Однажды он запишет их для своей сестры Лоры, которая ждет его в Туре. Она обрадуется и приедет к нему... Он буквально зачарован этой мыслью. Он обожает свою сестру. Разумеется, он любит и 7-летнюю Лоране и, конечно, полюбит маленького Анри, который только недавно появился на свет и которого еще не видел... Но Лора уже сейчас его друг и доверенное лицо... Она лучше всех... Как она радовалась, когда приезжала в Пак повидать его с родителями...

Ну вот! Оноре сразу сник. Он вдруг вспомнил слова учи­теля: "Если вы и дальше будете продолжать в том же духе, я буду вынужден поставить в известность ваших родителей...".

Как они воспримут жалобы учителя? Особенно мать. Оноре ее немного побаивается. Между тем, она хороша собой, эта молодая мадам Бальзак: ее синие глаза, белокурые волосы и грациозность, как у дам XVIII века, просто очаровательны. Вдобавок ко всему она получила воспитание в Париже в заведе­нии дам де Сен-Серван, которые внушили ей "принципы" и выковали твердый характер. Она не потерпит никаких фантазий у своих детей. И Оноре, столь впечатлительному, частенько приходится сдерживать порывы нежности... Отец же... Оноре улыбается в темноте... Славный человек, который на 32 года старше жены, гораздо снисходительнее... А потом, он такой оригинал... Ну разве не смешная идея взбрела ему в голову после того, как он покинул отчий дом близ Альби,- сменить фамилию Бальса на Бальзак? Последняя, правда, куда благозвучнее, говорит себе Оноре, она прекрасно смотрится на об­ложках книг, которые публикует его отец. А Бернар-Франсуа не только занимается продовольственным снабжением больницы, он еще пишет "Записки" на самые различные темы: "Бешенст­во", "Девушки, покинутые своими соблазнителями", "Способ не дать себя обворовать", "Необходимость воздвигнуть триум­фальную арку во славу императора"...

Оноре забыл об угрозе учителя. Он тоже мечтает написать книгу... Завтра же он начнет "Трактат о воле", над которым он уже думал и который, безусловно, займет достойное место в истории литературы. Его мозг сразу же начинает работать. Он загорается, намечает план книги и хотел бы приступить к ней незамедлительно... Но когда на колокольне Сен-Мартен часы отбивают 10 часов вечера, маленький воспитанник Вандомского коллежа уже спит глубоким сном в своем карцере.

Сон у Оноре де Бальзака в это время был куда крепче, чем сила воли...

* * *

Четыре года спустя, в 1813 году, здоровье Оноре, изнуренного чтением, стало беспокоить учителей. Он был худой, блед­ный, отупевший и опьяневший от идей... В то время, когда его считали отпетым лентяем, который за шесть лет сумел полу­чить только один похвальный лист по латыни, он прочитал около 6 тысяч томов.

Позднее Оноре описал это в повести "Луи Ламбер": "Усво­ение идей через чтение стало у него любопытным процессом; его взгляд разом охватывал 7-8 строк, его рассудок в это время улавливал их смысл; порой ему достаточно было одного слова для того, чтобы понять смысл всей фразы...".

У Оноре уже появилось желание писать. Он сочинял стихи, разумеется, плохие,- написал начало трагедии и эпопею о жиз­ни инков. Затем он написал знаменитый "Трактат о воле". Однако Оноре не мог думать о нем без грусти.

Трактат был уже почти закончен, когда учитель нашел его в парте и сжег на виду у всего класса. Правда, перед этим он зачитал несколько фраз ученикам, которые потешались над высокопарным стилем трактата. Все так насмехались над бед­ным автором, что ему пришлось навлечь на себя гнев учителя, чтобы тот отправил его в карцер и он смог там выплакаться...

Между тем учителя не усмотрели связи между первыми литературными шагами Оноре и его истощенностью.

- Право, не возьму в толк, где мог переутомиться этакий лентяй,- сказал директор коллежа и написал мадам Бальзак, чтобы она приехала и забрала своего сына. Оноре возвратился в Тур. Увидев его, мадам Салламбер, его бабушка, была глубоко огорчена.

- Мы отправляли в коллеж здоровых детей, и вот какими он нам их возвращает,- вздыхала она.

Оноре ничего не говорил. Он знал, что коллеж ни при чем и что он сам довел себя до истощения. Но сожалений он не испытывал. Он был счастлив, что ему удалось узнать столько интересного. Однако у него временами так сильно кружилась голова, что ему приходилось держаться за стену. Это его не­много пугало. Разве мог он предположить, что накопленные им за четыре года знания систематизируются у него в памяти и в один прекрасный день дадут ему в руки самое изумительное орудие труда, о каком только может мечтать писатель?

После нескольких месяцев отдыха и спокойной жизни Оноре вновь обрел прекрасный цвет лица и свою обычную весе­лость. Ему минуло 14 лет, и его стали интересовать хорошень­кие обитательницы Тура... Он наблюдал за ними из окна и жестоко завидовал военным, на которых, как он успел заметить, были направлены их взоры. Иногда какая-нибудь девуш­ка, подняв голову, встречалась с сияющими глазами подростка. Забавы ради она улыбалась. А Оноре, вне себя от радости, возвращался к брату и сестрам и устраивал для них необычно шумные игры, названия и правила которых он придумывал сам...

В феврале 1814 года месье Бальзак возвращался из боль­ницы с новостями, которые радовали весь дом.

- Еще одна победа! -сообщал он.- Наши войска нанесли поражение войскам союзников в Сен-Дизье, в Монмирайе и в Монтеро. Да! Если бы наш император следовал моим прин­ципам, он мог бы прожить до ста лет. Какая слава для Фран­ции! Он донесет наши знамена до самого Китая...

Тут вмешивалась мадам Бальзак:

- У императора нет времени пить березовый сок весной, как это делаете вы, мой друг. У него много других дел...

- Вот и напрасно. Он не проживет так долго, как я. Я увижу, может быть, 1850,.. 1900,.. 1950...

Мадам Бальзак пожала плечами.

- Нелегко прожить первые сто лет, дальше - легче,- продолжал веселый гасконец.

В уголке сада Оноре комментировал брату и сестрам эти новые победы. Он сравнивал Наполеона с химическими вещест­вами, присутствие которых в организме ведет к значительным изменениям.

- Он изменит мир путем гигантского катализа,- заявил Оноре.

Мадам Бальзак, проходившая мимо, улыбнулась.

- Бедный мой Оноре, замолчи сейчас же. Ты сам не знаешь, что говоришь. Ты употребляешь слова, значение кото­рых тебе, конечно, неизвестно.

Когда она ушла, Оноре сказал:

- Мне известно гораздо больше, чем думают. Вот увидите, когда-нибудь о вашем брате заговорят так же, как говорят о Наполеоне. Я буду знаменит. Я в этом уверен!

Дети только рассмеялись и стали делать ему реверансы.

- Да здравствует великий Бальзак!

- Вот увидите, вот увидите,- беззлобно повторял Оноре.

В конце 1814 года, когда Оноре чах в турском лицее, судьбе было угодно опередить его желания и отправить его туда, где он и сам в конце концов, по всей видимости, оказался бы. Правительство Реставрации назначило его отца интендантом Первой парижской дивизии.

Париж! Оноре потрясен. Он навещал там однажды бабуш­ку и дедушку. В то единственное посещение все улицы показа­лись ему полными тайн, женщины - красавицами, а мужчи­ны - богачами.

Впрочем, все семейство было радо выбраться из провин­ции. Начиная с мадам Бальзак, которой очень хотелось уехать из города, где почти открыто говорили, что к рождению Анри месье Бальзак непричастен и что счастливым отцом можно скорее назвать месье Маргонна, близкого друга семьи...

Чем же будет заниматься Оноре в Париже? Сначала он завершит образование в "пансионе Лепитр", затем поступит на факультет права, а потом будет слушать лекции в Сорбонне, где преподавали профессор Виллемен, получивший кафедру ора­торского искусства в 28 лет, историк Гизо и философ Кузен. Всякий раз он возвращался из университета воодушевленный и делился впечатлениями с сестрой.

- Послушай, Лоретта, среда, климат, страна имеют неос­поримое влияние. Вот что нужно изучать, чтобы узнать людей. Когда я буду писать, я возьму себе за правило эту теорию месье Виктора Кузена.

Лора широко открывает глаза:

- Что ты будешь писать?- Я еще не знаю.

- Все меня влечет. Мне хотелось бы все описать...

Пока же он работает клерком у адвоката... Месье Бальзак решил, что такой путь более надежный для получения степени бакалавра права. Оноре работает в конторе у месье Гийонне-Мервиля. Контора адвоката, по правде говоря, была больше похожа на редакцию, нежели на строгое бюро министерского чиновника. Эжен Скриб, не мечтавший еще о театре, служил там писарем, а будущий критик Жюль Жанен мальчиком-рас сыльным...

Эта новая среда захватывает Оноре целиком, как всегда... А еще был Париж, опьянявший его. Родители Оноре поселились в квартале Марэ, на улице Тампль, в доме № 40, и старинные особняки XVII века просто очаровывали молодого Бальзака. Вечером, возвращаясь домой, он заходил иногда в пустынные и молчаливые дворики, где из-под брусчатки пробивалась трава, и, забравшись под лестницу, давал волю воображению: по брусчатке стучали колеса карет, в них ехали прекрасные дамы...

Дорога в университет - это повод для бесконечных шата­ний по бульварам, вокруг Оперы, вдоль набережных, где можно почитать книги у букинистов. Если Оноре не успевал прочитать книгу, он делал в ней пометку и возвращался на следующий день. Он бродил по всем кварталам, останавливался перед балаганными зазывалами на бульваре Тампль, с завистью смотрел на молодых буржуа, развлекавшихся и танцевавших в кафе, восхищенным взглядом провожал коляски, увозившие хорошеньких женщин вверх по Елисейским полям.

Поскольку у него не было денег на посещение театров, Париж был для него единственным - и поистине великолеп­ным - спектаклем...

Оноре минуло 20 лет, и нет ничего удивительного в том, что в нем заговорило вполне естественное честолюбие.

Публиковаться? Нет, не сейчас. Слава? Он ни минуты не сомневался в том, что она к нему придет. Обновить свой гардероб? Он не кокетлив. Научиться танцевать? Он отказался от этой мысли с тех пор, как однажды неуклюже растянулся посреди зала под дружный хохот всех присутствовавших. Стать бакалавром права? Э, нет. Самым его жгучим, непреодолимым желанием было иметь любовницу...