Солнце только что вышло из-за горизонта. Прошли сутки с того момента, как я сошел с поезда. А показалось, что живу здесь давным-давно… Заехал в гостиницу, умылся, сменил китель и поспешил в штаб. Дел, что называется, невпроворот: нужно познакомиться с планом боевой подготовки полков, проанализировать ритм работы всего соединения, а вечером собрать и заслушать начальников отделов и служб управления.
Пришло время познакомиться и со своим кабинетом. Стол, обтянутый зеленым сукном, тяжелый сейф, ряды стульев у стен, пустой шкаф для летной одежды - вот и вся обстановка.
- Начнем командовать! - как мальчишка, вслух произнес я. В это время в дверях появился начальник штаба.
- Разрешите войти, товарищ командир?
- Пожалуйста, Арсен Иванович.
Как и вчера, он был деловит и подтянут. Он оказался настоящим начальником штаба дивизии.
Впервые Скрипник взял в руки оружие в тот год, когда я родился. Защищал молодую Советскую республику. Когда была организована регулярная Красная Армия, Арсен Иванович стал красноармейцем. После гражданской войны поступил в Красный Воздушный Флот и летал на всех типах самолетов того времени. Летная карьера его оборвалась в тридцатых годах во время одного из сложных полетов. Тогда Скрипник командовал эскадрильей. После аварии он перешел на штабную работу.
- Разрешите получить указания, какие представить документы, с кем и когда будете знакомиться? - спрашивает Арсен Иванович.
- Сейчас мы вместе пойдем на командный пункт, затем посмотрим план боевой подготовки и основные боевые документы. А после обеда соберем руководящий состав на совещание.
- Вас понял, - кратко отвечает начальник штаба.
Командный пункт располагался в здании штаба, в неприспособленном для этого помещении. Но люди, мирясь с неудобствами, работали творчески.
- В зале, где размещается управление, можно работать лишь в хорошую погоду, во время дождей протекает крыша, - пояснил Скрипник.
- А перекрыть ее можно?
- Железа не достать, все строительные материалы расходуются на восстановление города.
- А как со связью?
- Связь у нас отличная - и телеграфная, и радио.
Скрипник подробно рассказал о существующей сети радиосвязи. Было видно, что он обо всем имеет полное и ясное представление и хорошо знает людей своего соединения.
Порядок будет
В три часа дня начальник штаба доложил, что руководящий состав собран на совещание. Нужно было терпеливо и внимательно выслушать каждого командира и начальника. Большинство из них сами прекрасно видели все недостатки в организации полетов и в жизни гарнизона, но считали, что они в этом не виноваты. Мол, прибыли сюда недавно и еще не успели устроиться. Доля правды была в их оправдании. Боевые полки действительно перебазировались сюда лишь полгода назад. Прошло всего несколько месяцев, как они получили реактивную технику, и только теперь начали ее по-настоящему осваивать. В соединении лишь одна эскадрилья была укомплектована летчиками первого класса, остальные летали только днем в простых метеорологических условиях.
Командир базы в своем выступлении усиленно нажимал на ущерб, нанесенный войной. Этим он оправдывал и неудовлетворительное состояние аэродрома, и неустроенность столовой, и запущенный вид гарнизона. Слушая его, многие иронически улыбались. А Соколов не сдержался и бросил реплику: "Хозяина не было, оттого и беспорядок".
"Поддержат, - решил я. - Большинство, если не все, поддержат борьбу за порядок в гарнизоне. И чем решительнее я начну, тем лучше…"
- Первым долгом, - сказал я, - надо позаботиться о чистоте и благоустройстве гарнизона. Давайте поднимем людей, а тон пусть зададут коммунисты и комсомольцы. Если дружно возьмемся, добьемся своего, уверяю вас, товарищи…
- В этом соединении порядка не будет, - бросил кто-то реплику.
- Будет порядок в нашей дивизии, - сказал я, нажимая на слово "нашей". - И не один я буду за него бороться, а весь личный состав во главе с коммунистами… Надо установить тесный контакт с местным населением, устраивать вечера встреч. Дружить с ними нужно. И начнем мы, пожалуй, с художественной самодеятельности.
- В этой дивизии не было самодеятельности и не будет, - послышался все тот же голос.
- Не в этой дивизии, а в нашей дивизии, - настойчиво повторил я. - Если не было - плохо, но в том, что будет, - не сомневаюсь.
Первоочередные задачи на неделю я сформулировал таким образом: навести порядок в гарнизонах, поправить дороги и сделать выборочный ремонт взлетно-посадочной полосы. Командирам полков приказал составить планы подготовки инструкторов для обучения летчиков в сложных метеоусловиях.
- Разрешите? - поднялся Соколов. - Задачи ясны, за исключением одной: кто будет готовить инструкторов, у меня в полку нет ни одного человека, который бы летал ночью.
- Сам буду возить, - ответил я. - Составьте группу из пяти человек, сначала подготовим их, а они потом будут учить остальных.
- У меня вопрос, - неуклюже поднялся командир базы. - Задачи, которые вы поставили, мы за неделю не выполним, не хватит сил.
Стараясь быть спокойным, отвечаю:
- Прежде чем отдать какое-либо распоряжение, я всегда его обдумываю. Советую и вам так же поступать, когда вы собираетесь возражать… - И уже всем говорю: - Совещание считаю законченным, поезжайте в свои части. Завтра утром уже нужно взяться за работу. В субботу проверю, что и как сделано.
- Выполнят, товарищ командир, - уверенно сказал начальник штаба, когда офицеры вышли из кабинета.
А вскоре удалился и он. Оставшись наедине, я задумался. Перед глазами, как наяву, встала московская квартира. Жена, наверное, уже давно пришла с работы и сейчас занимается детьми.
Я заказал Москву и вскоре услышал в телефонной трубке тревожный голос Тамары. Она спрашивала, как устроился, как здоровье, не найдется ли и для нее должности в нашем гарнизоне.
- Должность-то есть, - говорю жене, - но в подчинении мужа тебе работать нельзя. Будем думать о твоей демобилизации.
- А что же я буду тогда делать? - уныло спрашивает она.
- Воспитывать детей.
Тамара некоторое время молчит, потом со вздохом отвечает:
- Что ж, ничего не поделаешь. Не жить же нам порознь. Поговорю с начальством. Ребята скучают, может быть, в воскресенье прилетишь?
Как объяснить ей, что в воскресенье, как и сегодня, мне не хватит двадцати четырех часов. Она спрашивает, как дела. Хочется поделиться с ней своими мыслями, планами, но разве по телефону об этом скажешь?
Попрощались. И сразу мыслями овладели новые заботы. Семья далеко, а части, которые принял вчера, - вот они, рядом. Когда в Москве меня назначали на эту должность, один майор из отдела кадров говорил, что я слишком молод, что у меня мало командного опыта. На фронте, мол, одно, а в мирное время - другое. Может, и прав был тот майор? Может быть, не по силам мне вытащить из репейника этот гарнизон? Нет, не прав! Есть у меня и сила, и желание, и вера в людей, с которыми придется работать. Они тоже поверят мне и помогут. Только так!
Штурмовая неделя подходила к концу. За это время разные слова приходилось слышать в свой адрес - и добрые и недобрые. В субботу начали поступать первые доклады. Они радовали: сделано было немало. В гарнизонах стало светлее и уютнее. Люди испытывали чувство гордости от сознания, что выполнили приказ, который кое-кому казался нереальным.
На металлической взлетно-посадочной полосе убрали задиры, изношенные плиты заменили новыми. Я похвалил командира базы, и он обрадовался, как ребенок.
- Овраг тоже начали планировать, еще недели две, л все будет в порядке, - докладывал он с сияющим лицом. - Только мы сначала взялись за ближний, по курсу посадки, а потом примемся и за тот, что по курсу взлета.
- Ну вот, а говорили, что невозможно сделать.
- Сделать можно все, и работа будет спориться, если твоим трудом интересуются, - ответил командир базы. - Горы можно перевернуть.
- В этом году не успеем, - улыбнулся я, - а на следующий готовьтесь переворачивать горы: если не оба, то один из оврагов засыплем, и будет у нас настоящий аэродром.
- Только бы машины добыть, лопатами не засыплешь, - сказал командир базы.
- Кто засыплет эти овраги, тот памятник себе при жизни воздвигнет, - заметил ранее молчавший Соколов. - Ведь при каждой посадке бессмысленно рискуем.
- Вы дежурный домик не смотрели? - спросил командир базы.
Мы направились к щитовому домику дежурного звена.
- Вот и "зубы дракона" убрали, - показывая на выправленные углы плит, с укором сказал командиру базы Соколов, - а ведь сколько раз я говорил вам, что надо ремонтировать полосу.
Упрек был горьким. Но и он не испортил командиру базы хорошего настроения.
На границе аэродрома стояли в готовности к взлету истребители дежурного звена. В расположенном рядом щитовом домике было светло и уютно. Видно, Соколов держал его под личным контролем.
Командир дежурного звена доложил мне, что вверенное ему подразделение к выполнению боевого задания готово.
- А где ваши механики, почему их нет у самолетов? - спросил я.
- Механики на завтраке, товарищ гвардии полковник, - ответил командир дежурного звена.
Это непорядок, надо привозить им завтрак на аэродром.
- Будет порядок, - ответил Соколов, покосившись на командира базы.
Сейчас и я был твердо убежден, что в нашем соединении будет порядок. Люди хотели этого.
Подсказано жизнью
Подводя итоги летного дня в полку, я вынужден был написать приказ, выдержанный отнюдь не в розовых тонах. Общий налет оказался позорно мизерным. На двух самолетах были выявлены дефекты перед самым стартом. Машины, не сделавшие ни одного вылета, пришлось отбуксировать на стоянку.
Мы провели партийное собрание и на нем обсудили меры по улучшению организации летного дня. Коммунисты в один голос утверждали, что за шесть часов стартового времени они могут налетать в три раза больше, чем сейчас за целый день. Нужно только сократить перерывы между вылетами. А это можно сделать. В плановой таблице необходимо точно указывать время взлета каждого самолета. И если он по вине техника или летчика не вылетит в срок, отставлять его от полетов. Собрание затянулось до позднего вечера. Люди с интересом обсуждали все вопросы и вносили ценные предложения.
- Эти предложения родились у нас не сегодня, - сказал Соколов после собрания. - Но для того чтобы уплотнить плановую таблицу, надо было кому-то взять на себя ответственность. Сами знаете: в авиации всякое бывает. Случись что-либо, пусть даже не по нашей вине, и поверяющие сразу же уцепятся за это "новшество". А тогда уж несдобровать.
Что ж, теперь было кому брать на себя ответственность. На другой день мы составили новую плановую таблицу. Еще один день Соколов затратил на то, чтобы довести ее до личного состава, и на организацию предстоящих полетов. Люди с интересом отнеслись к новшеству и по-боевому настроились на выполнение поставленных задач.
Полеты планировалось начать в шесть часов утра и закончить в двенадцать дня. Получалось, что завтра, пробыв на аэродроме не более восьми часов, люди придут домой после обеда. Кто же станет возражать против такого уплотнения рабочего дня? Поэтому каждый стремился заранее продумать свои действия, чтобы потом не потерять ни минуты и доказать возможность выполнения плана с большим налетом в короткое время.
Еще до восхода солнца мы с Соколовым заглянули на метеостанцию. Метеоролог доложил, что изменений погоды не ожидается. Соколов взглянул на часы, потом на стоянку и, размышляя вслух, сказал:
- Вот-вот начнут прибывать техники и механики.
- Пойдем, будем смотреть, как с самого начала дела пойдут, - сказал я командиру полка. - Если хорошо начнем, то не хуже и закончим.
В назначенное время к стоянке строем подошел технический состав. Из автопарка выезжали автомашины.
Послышалась команда инженера:
- Надеть комбинезоны!
Соколов смотрел на все это с чуть заметной улыбкой удовлетворения.
Экипажи разошлись по самолетам, и механики стали "раздевать" машины, скатывая чехлы в аккуратные рулоны. Включились в работу автотягачи. Пока они вытаскивали самолеты со стоянки, дежурный проинструктировал стартовый наряд, а руководитель полетов осмотрел взлетно-посадочную полосу.
Но вот все подготовительные работы закончились. Два наиболее подготовленных летчика, получив указания командира полка, вылетают на разведку погоды. А остальные поэскадрильно уточняют полетные задания.
Особенно тщательно идет подготовка к контрольным полетам на выполнение штопора. На самолете со стреловидным крылом, а тем более на "спарке" делать ее трудно и небезопасно. Были случаи, когда введенная в штопор машина не подчинялась воле человека. Летчики неохотно выполняли эту фигуру, поскольку она не входила в боевой комплекс. И все-таки надо было им потренироваться, чтобы они в случае необходимости могли легко выйти из штопора.
В назначенный срок вернулись разведчики погоды. Летчики построились, чтобы выслушать последние указания командира, метеоролога и штурмана. Это заняло двадцать минут.
В шесть часов над стартовым командным пунктом взвился авиационный флаг - полеты начались. Самолеты ежеминутно взлетают и садятся, тягачи едва успевают буксировать их на заправку.
- Вот это работа! - кричит Скрипник. - Настоящая, боевая!
Полеты шли строго по плану. Было видно, что мы не ошиблись в расчетах.
Секретарь комсомольской организации успел побывать на всех ответственных участках и теперь заканчивал выпуск боевого листка. В нем говорилось о положительном опыте и недостатках. Кое-кому придется полюбоваться на свою карикатуру.
Подошло время моего вылета.
- Товарищ командир, самолет к полету подготовлен, - доложил старшина сверхсрочной службы Ткачук.
Самолет "надраен" до блеска, даже кое-где подкрашен. В такую машину приятно садиться, и летишь в ней будто вдвоем с техником.
Набрасываю лямки парашюта, застегиваю привязные ремни и включаю тумблеры на левой и правой панелях кабины. В наушниках послышались знакомый шумок и команды руководителя полетов. Стрелка настроенного радиокомпаса, сделав оборот, остановилась в направлении дальней приводной радиостанции. Запускаю двигатель. Опытный Ткачук, прильнув к борту кабины, внимательно следит за моими действиями.
Двигатель ровно вышел на обороты, и механик, спрыгнув с плоскости, убрал трап. Закрываю фонарь, герметизирую кабину и, опробовав двигатель, выруливаю на полосу.
Сейчас за моим самолетом следят все, кто находится на аэродроме. Прибавив обороты двигателю, отпускаю тормоза, и машина начинает разбег… Убедившись, что небо над аэродромом свободно, делаю круг, набираю скорость и снижаюсь до бреющего полета. На минимальной высоте прохожу вдоль полосы. В конце ее круто ухожу вверх и начинаю заранее намеченный комплекс пилотажа.
Я знаю, что сейчас за мной следят все, и вкладываю в полет все свое умение, каждую фигуру выполняю с особой тщательностью. От этого будет зависеть мой авторитет и как летчика и как командира.
Посадку произвожу точно в определенное время. Радостный Ткачук бежит меня встречать, показывая жестами путь руления.
- Разрешите получить замечания о работе матчасти, - обращается он, когда я, выключив двигатель, открыл фонарь кабины.
Намеченный на день план полк выполнил. Когда руководитель спустил флаг и дал сигнальную ракету, возвестившую о прекращении полетов, люди, кажется, не хотели уходить с аэродрома. У них было желание работать еще и еще.
- Товарищ командир, полеты закончены, план выполнен полностью, - доложил Соколов.
- Поздравляю. Вот так и будем работать.
- Теперь пойдет, главное - люди убедились, на что они способны, - заверил Соколов.
А тягачи уже увозили самолеты. Пройдет еще полчаса, и на стоянке останется только часовой.
- В этом полку теперь все будет в порядке. Соколов - командир способный, на него можно положиться, - уверенно сказал Скрипник.
- Завтра полечу к Королеву, займемся его хозяйством.
- Там, наверное, придется потруднее.
- Если учить с толком, вряд ли Королев станет упираться, - возразил я, - как только он узнает, что сегодня Соколов налетал за шесть часов стартового времени больше, чем за всю прошедшую неделю, он места себе не найдет.
Так оно и получилось. Правда, Королев уверовал в новую организацию не сразу. Когда я прилетел к нему в полк и поставил задачу на подготовку к показательным полетам, он выслушал меня внимательно, но восторга не высказал. Однако, разобравшись во всем пообстоятельней и уловив смысл нового планирования, он осторожно сказал:
- Разрешите, я сам спланирую, а вы проверите. Этого-то я и добивался.
К вечеру плановая таблица была готова. Намечалось налетать часов больше, чем обычно.
- Выжал, товарищ командир, все что можно, - торжественно доложил Королев.
Но когда я, проверив план, немного увеличил налет, он тихо сказал:
- Если мы его выполним, бороду сбрею.
- Считай, что бороды у тебя уже нет, - ответил я, - твои гвардейцы и на большее способны.
Весь следующий день мы занимались подготовкой к полетам, добиваясь глубокого усвоения задания каждым летчиком, техником и водителем. Опытный инженер полка Журавлев вникал буквально во все подробности, строго контролируя работу каждого специалиста.
Тщательная предварительная подготовка дала отличные результаты. План полетов полк выполнил. Но Королев упросил оставить ему бороду, обещая добиться еще больших успехов.
Самолёт в овраге
Полк готовился к ночным полетам. Ненасытный Королев готов был летать круглые сутки без передышки, себя не щадил и другим спуску не давал. Не нравилось ему, когда врач отстранял кого-либо из летчиков от полетов. Из-за этого он не однажды спорил со спокойным, уравновешенным замполитом Микиным. Вот и теперь на этой почве между ними произошла стычка.
- Товарищ полковник, - обратился ко мне Микин, - летчик Погорелов вышел на полеты с температурой, врач запрещает, а командир полка разрешает ему летать.
Мне понравилась принципиальность замполита и то, что о неправильных действиях Королева он докладывал при нем же.
- Товарищ командир, - оправдывался Королев, - Погорелов на здоровье не жалуется.
- А когда летчик жалуется или отказывается от полетов?
- Таких в нашем гвардейском полку нет, - гордо ответил Королев.
- Вот потому-то и не допускайте сегодня Погорелова к полетам.
- Есть, не допускать.
Над аэродромом опускалась тихая ночь. Очертания черневшего вдали ельника постепенно сливались с темнотой. Пахло луговой сыростью. Над стартом взвилась ракета, возвестив начало полетов. По обе стороны взлетно-посадочной полосы вспыхнули огоньки, и сумерки за ее пределами сразу сгустились.
Один за другим выруливают истребители, берут разбег и неудержимо рвутся в небо. Время от времени темноту вспарывает луч прожектора, выхватывая оттуда серебристый, словно светящийся самолет. На рулежных дорожках и на заправочной линии работают техники, механики, шоферы буксировочных автомобилей.