7
В это лето Николай Томин впервые самостоятельно исполнял обязанности ярмарочного приказчика. Хозяину привозил большие барыши, а друзьям оставлял книги и листовки.
"Когда закончили торговлю, я пошел к И. П., передал ему квитанции", - записал в дневнике Николай и улыбнулся. Квитанциями они называли прокламации и листовки.
"Суббота, 22 июля. В пять часов мы с Осипом выехали к нам в Кочердык. Повидался с приезжими товарищами. Вечер провел у друзей, читали. Думаю, что Ваня Головачов, Паша Копылов, Сеня Драпишников, Ваня Дудин, Миша Григорьев не будут палачами народа. Оставил товарищам газеты, несколько книжек".
Летним вечером подводы остановились на берегу Тобола, у водяной мельницы. За плотиной видны крыши домов большого старинного села. Пока возчики распрягали коней, Николай решил прогуляться. Он пошел берегом реки к лесу. Только спустился в лощину, как увидел Скворцова в крестьянской одежде, с прутиком в руке.
- Вот так встреча! - хитро улыбаясь, воскликнул Петр Семенович. - Посидим у бережка - умаялся. Сегодня весь день с людьми.
Разожгли маленький костер. Пламя причудливо отражается в реке. Тихо и плавно двигается по воде луна, цепляясь одним рогом за верхушки отражавшихся в глубине реки тополей.
- Все хочу спросить вас, дядя Ан… - Николай прикусил язык, - Петр Семенович.
- О чем?
- Казак я нежеребьевый, один кормилец в семье. От военной службы в регулярной армии освобожден. Однако на будущий год мне на военные учения. Палача из меня собираются готовить. Посоветуйте, как от военной службы отделаться.
- Нет, Коля, это не дело, - ответил Скворцов. - Подводя итоги революции 1905 года, Владимир Ильич Ленин писал о том, что руководители социал-демократического пролетариата в декабре оказались похожими на того полководца, который так нелепо расположил свои полки, что большая часть его войск не участвовала активно в сражении. Пролетариат должен иметь своих полководцев, командиров, без них он не победит. Мой наказ: изучай военное дело серьезно, досконально. А теперь расскажи-ка мне, как хозяина на посмешище выставил перед всем честным народом.
Николай вспыхнул.
- Как это вы узнали?
- Я обязан все знать о своих друзьях и помощниках.
Николай, смущаясь, стал рассказывать:
- Позвали мы хозяйку к обеду. Приказчик Григорий спрашивает:
- Чем же ты нас, добродетельница, кормишь?
- Как чем? Сухарики к супу подали.
- Сухарики?! Так они же из кусков нищих! Ты что?! - Он свирепо взглянул на хозяйку, схватив кухонный нож, заревел: - Зарежу…
С визгом и воем "режут" выскочила наша квашня во двор. Это мы ее так зовем, очень она толстая.
- Ну, ну, как-нибудь пойму, рассказывай дальше.
- А я взял, да и написал крупными буквами объявление и рано утром вывесил на ворота дома: "Здесь покупают у нищих куски для питания приказчиков". Собралась толпа зевак. Читают, хохочут. Хозяин узнал, кто писал, и вызвал меня. Сначала заговорил елейным голосом:
- Что же ты, Коленька, позоришь нас? Мог бы мне сказать и тихонечко все уладили, а теперь скандал на весь Куртамыш. Из уважения к твоему дядюшке оставляю тебя, но чтоб такое было последний раз!
И вдруг зарычал:
- А дружка твоего, разбойника Гришку, - на отсидку, и ноги его у меня не будет!
- Вот видишь, к чему привело ваше ребячество. Один угодил в тюрьму, ну, а ты еще дешево отделался. Тебе поручили ответственное дело быть связным между уездными и губернским партийными комитетами. И ты добросовестно его выполняешь: тебе, ярмарочному приказчику, проще, чем другим, это делать. Провалишься или выгонят с работы - разрыв цепи. Понял? Нельзя размениваться на мелочи!
На всю жизнь запомнил Николай этот разговор, а слова "не размениваться на мелочи" стали девизом.
8
Каждый ярмарочный приказчик отдельно отчитывался перед хозяином. У Николая Томина оказалась выручка больше всех. Просмотрев отчеты, в которых сходилось все из копейки в копейку, Гирин потер руки и проговорил:
- Неужели, Коленька, ты так и не погрел руки у такого огонька?
Николай стиснул зубы, сжал кулаки. Хозяин вскочил со стула, как бы приготовившись к защите.
- Не хочу о грязные деньги руки марать, - запальчиво ответил юноша, подергивая плечом.
В первое мгновение, когда Николай говорил о грязных деньгах, Гирину так и хотелось пристукнуть молокососа. Но вдруг в его голове мелькнула мысль: "Ведь такой-то мне и нужен, а не слюнтяй. Если его прибрать к рукам да направить, куда нужно, толково дело поведет. Через шесть-семь лет Наташка невеста будет, пристраивать куда-то придется, не чужая ведь. Да и он к тому времени не перезреет. Чем не пара, а мне - не компаньон?"
- Ну полно, полно, пошутил я. Что обиделся? Эх, молодо-зелено! Иди в магазин, покупатели ждут.
Николай только успел зайти за прилавок, как в магазин прибежала Наташа. Она чем-то напугана, в больших открытых глазах страх.
- Коля, Колюшка, - зашептала девочка. - Сейчас у нас была жандармиха, говорила нашей квашне, что будет повальный обыск у всех политических и у тех, кто с ними якшается. Что про тебя-то говорила! Будто ты душу сатане продал, с политическими спутался. Правда это?
- Чепуха все! Сестренка, ты мне не поможешь в одном деле?
Наташа обрадовалась. Наконец-то и она сможет оказать помощь брату, отплатить ему за все хорошее, что он для нее делает.
В углу из-под ящиков Николай вытащил красивую книгу с Христом и ангелами на обложке и небольшой сверток…
- Вот это, Наташенька, надо куда-то положить, чтобы ни при каком обыске не нашли.
- Я знаю куда. К дяденьке в книжный шкаф. Он только раз его открывал, когда я пыль на книгах обтирала. Давно, давно.
- А если он увидит тебя?
- Не увидит, уехал куда-то. Сердитый. Тетеньки тоже нет дома.
- Молодец, Наташенька. Положи и мигом к дяде Яше, скажи ему, что слышала.
- Я бегом, Коленька. Ой, какая тяжелая книга!
…Полицейские усердствовали. Обыск начался одновременно у всех политических ссыльных и кто с ними в какой-то мере был связан.
На складах и в магазине купца Гирина обыск был проведен особенно тщательно. В комнате Томина тоже все перерыли, ничего компрометирующего не нашли, но под негласный надзор полиции все же взяли.
Двух товарищей не успели предупредить, у них нашли немного нелегальной литературы.
Утром у Николая произошло объяснение с хозяином. Тот встретил молодого приказчика со злостью.
- Докатился до негласного надзора!
- О чем вы говорите, Лука Платонович, мне ничего неведомо, - удивленно произнес Николай.
- Зато мне ведомо. С политическими компанию водишь, запрещенные книжки читаешь!
- С какими политическими?
- Не притворяйся! С Друговыми встречался? Встречался! Все знаю.
Юноша окончательно успокоился, взял себя в руки.
- Ко мне они в гости не ходят, смею вам доложить, Лука Платонович, а у вас чаи распивают.
Купец опешил, не ожидал такого поворота. Он откинулся на спинку кресла.
- По делу приходили, сам приглашал. Портные.
- А я у них был с дядей Леонтием. Снимались на карточку. Это вам, Лука Платонович, ведомо, дядюшка и карточку вам показывал. Так что - все это напраслина, и если уж на то пошло, Лука Платонович, то - не пойман, не вор. Позвольте откланяться, - и Николай, резко повернувшись, вышел.
Лука Платонович, оставшись один в обширном кабинете, призадумался.
- А здорово он меня уел с чаями-то. Не пойман, да не вор - мудро, ох мудро. Воруй, грабь, но не попадайся. Подсолю-ка я этим солдафонам.
Николай пришел домой поздно. Он сильно устал, хотелось сразу же лечь в постель, но пересиливая себя, сел за стол и записал.
"Четверг, 10 августа. Товарищей Ильиных и Рогалева сегодня увезли в челябинскую тюрьму. Мы, Трущев и я, находимся под надзором полиции. С хозяином вышел крупный разговор".
В последние дни записи в дневнике отражают душевное состояние юноши.
"Пятница, 11 августа. Про нас тут болтают, будто нас арестовали.
Суббота, 2 сентября. Как-то скучно, газеты пишут нерадостно. Все аресты, казни, тюрьмы. Кругом контроль. Все льстят, только чтобы быть верноподданными и надежными сатрапами".
9
Гирин-таки исполнил свою угрозу и "насолил" полиции: их поднадзорного Николая Томина он поставил своим доверенным и отправил с первым поручением в Екатеринбург.
Поездка оказалась удачной. В Челябинске Николай получил от связных книги Маркса, Энгельса, Ленина, а затем выполнил и задание хозяина. Возвратился через две недели.
Брюзжанием встретил его купец:
- Ты что так долго катался, можно было и за неделю обернуться.
- Дела, Лука Платоныч, дела, - и с этими словами приказчик извлек из новенького портфеля крокодиловой кожи бумагу, скрепляющую выгодную сделку с одной заграничной фирмой.
Гирин прочитал контракт. Николай впервые увидел, как улыбается хозяин.
- Молодец, Колюшка, молодец! Бросил бы ты своих дружков, развернули бы мы с тобой такие дела, на всю Расею-матушку. Полились бы денежки. И тебя бы не обидел. А что тебе политика та даст? Шиш!
- Да нужна она мне, ваша политика: есть заботы поважнее, - и Николай начал рассказывать о встречах с нужными людьми, о том, какие выгодные контракты можно заключить с известными фирмами.
- На правильную дорожку выходишь, парень. Только вот расходик-то не по карману, - и хозяин постучал пальцами по портфелю.
- Лука Платоныч! У доверенного такого купца, как вы, все должно говорить о именитости. Встречают-то по одежке.
- Убедил, убедил, Колюшка! Одаряю тебя этим портфелем.
*
В 1905 году, когда революция охватила только крупные промышленные центры, местные богачи чувствовали себя довольно-таки спокойно.
- Это нас не касается, - рассуждали они. - Пошумят, покричат, да и перестанут. Не впервой. Армия надежная, казаков пустят на усмирение.
Но вот с появлением ссыльных в Куртамыше началось брожение среди народа. Частенько стали появляться листовки. Купцы серьезно обеспокоились за свои капиталы. Стали подумывать о том, как поглубже упрятать денежки от "дурного" глаза.
Фомич был завален заказами на изготовление сейфов с секретами, с мудреными замками.
Зимой Гирин увез Фомича в Троицк делать тайник в новом доме. Из Троицка мастер не вернулся.
- Как в воду канул Фомич-то, - судачили соседи.
10
1907 год начался тяжелыми провалами большевистских организаций в промышленных центрах Урала. Связь с партийными комитетами прервалась. А вскоре остались без руководителя и куртамышские революционеры.
Провокатор донес на волостного писаря. Сразу Скворцова не стали арестовывать, а сообщив в губернское управление, установили за ним слежку. Распоряжение об аресте Петра Семеновича пришло быстро. Из Куртамыша выехал жандарм.
Но не дремали и товарищи. Связной от Друговых прискакал в село двумя часами раньше.
Чтобы нагрянуть внезапно, жандарм за версту до села подвязал колокольчик. И был весьма доволен выдумкой. Каково же было его изумление и возмущение, когда он узнал: Скворцова и след простыл. Только как память о нем осталось на заборе несколько большевистских листовок.
…Во всех политических ссыльных Николай Томин видел друзей народа, мучеников за народ.
Он не замечал того, что одни политические в тяжелых условиях ссылки не пали духом и продолжали борьбу. Другие - ныли, сетовали на свою судьбу, стали приспосабливаться. У некоторых оказались богатые родственники, с помощью которых они купили лавочки, стали торговцами, хозяйчиками мастерских, пимокатен.
Но вот произошли провалы. Встал вопрос: что делать?
Друговы решили собрать оставшихся товарищей.
Яков Максимович рассказал о тяжелой обстановке. Пощипывая кончик бородки, спокойно спросил:
- Что будем делать, товарищи? Прошу высказаться.
Сторонники плехановской оценки революции "не надо было браться за оружие" заявили, что надо покориться судьбе. В таком захолустье, как Куртамыш, своими активными действиями ничего не сделать, а тюрьмы или каторги не миновать.
- И не стыдно вам, господа хорошие, говорить такое, - с гневной отповедью выступил Владимир Яковлевич. - Когда революция побеждала, вы кричали: "Свобода, равенство, братство. Ура!" А теперь в кусты, дескать, моя хата с краю, я ничего не знаю. Ну что ж, торгуйте. Это дело вашей совести, а нам с вами не по пути.
"Друзья народа" с надменным видом удалились.
Поднялся Николай Томин.
- Я жизнь так представляю. Жизнь - поле, выходят, борются. Кто может продолжать борьбу, тот остается, кто не в силах, тот уходит добровольно. Я остаюсь на поле борьбы.
Яков Максимович сказал, что придется менять методы работы.
- Надо использовать легальные организации, - продолжал он. - В нашем селе хорошая самодеятельная труппа, но последняя пьеса, поставленная ею, никуда не годится: проповедь упадничества, разложения, зависимости человека от судьбы. Необходимо, чтобы на сцене народного дома шли пьесы, призывающие людей к борьбе, поднимающие у них веру в победу разума и справедливости. В Куртамыше нет профсоюзных организаций. Для начала мы и поручим Николаю Томину организацию союза приказчиков. Пусть не забывает и своих друзей в станицах и поселках. Среди казачества должна вестись работа особо. А Владимир Другов займется организацией воскресной школы для рабочих.
Встали все в круг, обнявшись, вполголоса спели "Вихри враждебные". Расходились с уверенностью в завтрашний день. Томин энергично принялся выполнять новое порученное дело. В своем дневнике он делает записи:
"Сегодня вечером устроили собрание наших служащих, но ничего не решили, оставили до завтра".
На другой день:
"Сегодня на собрании выбрали депутатов, сделали сбор. Вечером получил устав Омского союза служащих".
А далее:
"В четверг было собрание служащих насчет урегулирования торгового или рабочего времени, восьмичасового рабочего дня".
- Не за свое ты дело взялся, Николай, - высказал свое недовольство Гирин. - И зачем он нужен, этот восьмичасовой рабочий день приказчикам? Что они будут делать в свободное время? Пьянствовать, шарлатанить?
- Я не по доброй воле, Лука Платоныч, мне поручили это дело приказчики на общем собрании. Думаю, что свободное время будут использовать для учебы. Станут грамотными, лучше будут торговать, вам же польза от этого.
- Так-то оно так, - протянул Гирин.
Остальные купцы злились на Николая.
- Вон смотри-ка, Томин-то казак, а корчит из себя барина. Из грязи лезет в князи, хоть паренки ест, да с салфеткой, - говорили они.
Союз был создан, но вызвал только огорчение у организатора. В руководство в большинстве пролезли хозяйские холуи.
"18 марта, воскресенье, 1907 год. Грусть страшенная. Все как-то противно. Из Челябинска ничего не пишут, черт знает что такое".
Плохое настроение у Николая было вызвано не одними неудачами в союзе приказчиков. Хозяйка уехала в Троицк обживать новый дом и увезла с собой Наташу.
11
…В магазин зашла черноволосая девушка с большими карими глазами, в пуховом платке и длинном, до пят, пальто, с опушенными мехом рукавами и подолом.
В ней Николай узнал дочку горничной купчихи - Анну Клопову. Раньше он с ней не разговаривал, встречались мельком, хотя дома их хозяев стояли рядом. И вообще он не обращал на нее никакого внимания.
- Моей хозяйке потребовалась дюжина вязальных спиц. Выберите самые лучшие и упакуйте аккуратнее, - с легким пренебрежением проговорила она и бросила на прилавок деньги. Монеты запрыгали, и одна свалилась на пол. Пришлось ползать на коленках, искать ее между ящиками.
"Ну, всучу же я тебе сейчас товарчик за такие фокусы, даст хозяйка тебе за него перцу", - подумал Николай. Он быстро упаковал товар, и девушка ушла.
Через несколько минут с шумом открылась дверь и со слезами на глазах вбежала покупательница.
- Лука Платоныч, Лука Платоныч! - кричала она. - Смотрите, какой товар продает ваш приказчик! Я просила для барыни выбрать самые лучшие спицы, так он какую-то ржавчину завернул. - Хозяйка велела бросить их вам в глаза.
- Николай, ну-ка, подь сюда. Как ты смел такой почетной госпоже отпустить эту дрянь? Как ты смел, я тебя спрашиваю? Сейчас же замени, выбери самые наилучшие и, если я еще раз замечу, не жди добра.
Когда девушка ушла, хозяин подошел к приказчику и начал читать нотацию.
- Ты знай, кому какой товар продавать. Разве можно суседским делом, да еще именитой купчихе, третьесортицу всучивать? Ты бы мог их завернуть и другому покупателю, ну, какому-нибудь мужику или кухарке. А то…
- У купчихи денег много, а у кухарки - гроши.
Гирин с минуту стоял пораженный этими словами, а потом затопал ногами, закричал.
- Не смей мне больше думать об этом! Эти голодранцы мне на гроши прибыли дают, а купчиха сразу на сотни берет!
Покричав, он ехидно улыбнулся.
- Вот уж и доверенным стал, а все ума-разума не набрался. Верно, облапошивать их надо, только не на вязальных спицах, а нагреть, так уж нагреть, сразу на тысячи! - И Гирин поднял кверху правую руку. - С конкурентами надо так делать, чтобы - раз! Пух! И в трубу, как дым.
"Вот так звери! - подумал Николай. - Так и норовят клыки друг другу в глотку всадить".
После скандала с вязальными спицами Николай, сам не зная почему, стал искать встреч с Аней. В дело и не в дело заходил во двор к купчихе с надеждой хоть мельком взглянуть на кареглазую. Анна решила совсем не разговаривать с нахалом, но любопытство брало свое: то наблюдает, как парни играют в бабки, и заметит, что она неравнодушна к успехам Николая, то забежит в магазин, да так и не купит ничего.
Случилось, что в один из вечеров молодежь играла в разлучки. Глянула Аня и сердце встрепенулось: среди играющих был он, Николай. Ну как было усидеть, устоять перед соблазном? Только они подошли с подругой, Николай стал разнимать пары. Пришла их очередь, а он все еще не мог поймать никого. Что было духу бросилась бежать Аня, но быстро очутилась в руках Николая. Весь вечер не нашлось ни парня, ни девушки, чтобы разлучить их.
Когда выпадали такие счастливые, свободные от работы вечера, они встречались, садились на лавочку и, любуясь луной, тихо разговаривали. Летело время. Он любил ее все больше и сильнее, но сказать об этом не решался.
Однажды с друзьями пробыл в лесу допоздна. По пути домой нарвал большой букет цветов.
Подходя к дому, Николай увидел Аню.
"Вот сейчас самый удобный случай сказать ей все, что я думаю, о чем мечтаю".
Увидев Николая с букетом цветов, Аня удивленно вскинула глаза и мягким голосом спросила:
- Откуда ты и чему радуешься?
- Аня, мне надо что-то сказать тебе, очень важное. Знаешь что, - тут его язык словно окаменел, и он с трудом выдавил: - Посмотри, какой букет я тебе нарвал.
Она благодарно приняла букет. И долго в тот тихий, теплый вечер они сидели, разговаривая и улыбаясь друг другу.