ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Путешествие в Троицко-Сергиевскую лавру. Ссора с Анной Ивановной. Записка от Е. Ф. Муравьевой. Приглашение к генерал-губернатору. Разрешение на отъезд в Сибирь. Толки и пересуды. Конец Якобия. Московские канцеляристы. Прощание с дочерью. Отъезд.
Когда я вернулась из Вязьмы, Анна Ивановна, недовольная тем, что я не оставалась при ней, приняла меня очень сухо, почти не говорила со мною, и когда хотела сказать что-нибудь, то обращалась к третьему лицу. В это время некоторые из живущих в доме ее собирались в Троицко-Сергиевскую лавру (я пошла с ними, чтобы сократить время ожидания ответа на просьбу). Я воспользовалась этим случаем, чтобы помолиться, и мы все отправились пешком. Пройдя в первый день 25 верст, на другой, конечно, мы слегли. Особенно у меня с непривычки очень распухли ноги, однако же, отдохнув, все-таки дошли и даже назад вернулись также пешком. Меня приводило в восторг православное богослужение, я находила его великолепным, отстояла обедню и всенощную и горячо и искренно молилась. В церкви было много купцов, которые, узнав, что я ни слова не говорила по-русски, дивились на меня и потом пришли в восторг, когда увидели, с каким аппетитом я ела русское постное кушанье. Когда, по возвращении в Москву, я снова пошла в католическую церковь, куда имела привычку ходить почти каждое утро, аббат Герье заметил мне, почему так давно не видать меня. И на мой ответ, что я ходила помолиться к Троице, стал упрекать, что я, католичка, хожу в русские монастыри, но кончил тем, однако же, что согласился со мной, что молиться все равно в какой бы то ни было церкви.
По прошествии некоторого времени я получила от великого князя Михаила Павловича письмо, которое передал мне адъютант его, Николай Николаевич Анненков. Очень сожалею, что потом в Иркутске, когда губернатор потребовал все мои бумаги, мне пришлось сжечь это письмо вместе с другими, также от его высочества. Это письмо было в таком смысле, что, по повелению государя, комендант Нерчинских заводов Лепарский должен был спросить Анненкова, желает ли он на мне жениться. "А так как я не сомневаюсь в утвердительном ответе Анненкова, - писал великий князь, - то заранее могу вас поздравить".
Вскоре после этого Анна Ивановна собралась в Сокольники на свою великолепную дачу. (Там сестра твоя сильно захворала, я измучилась, проводя целые ночи у ее кровати; послали за Мухиным, он объявил, что нет надежды, но она выздоровела однако же и, когда начала поправляться, начала и лепетать.) Мы пробыли все лето там, и когда возвратились в Москву, Анна Ивановна все еще не говорила со мною. Между тем мы, по обыкновению, каждый день ездили с ней кататься в карете, и она сочла бы преступлением с моей стороны, если бы я вздумала не поехать.
Однажды мне удалось испросить ее согласия на то, чтобы заказать некоторое платье для Ивана Александровича, так как я была уверена, что он нуждался во всем. Когда все было готово, я разложила все вещи на стулья и просила ее посмотреть. Она вошла в комнату, где находились вещи и, осмотрев все с большим вниманием, заметила "Est-се que cela ne sera pas trop beau, madame?" ("Не будет ли все это слишком хорошо, сударыня?"). Укладывая вещи в чемодан, я сунула в карман одной из бекеш письмо, в котором подробно описывала все, что со мною случилось с тех пор, как мы расстались с Иваном Александровичем. Мне очень хотелось также зашить куда-нибудь деньги, я уже держала их в руках и часа три ходила с ними по комнате, но не решилась этого сделать. Когда чемодан с вещами был готов, я пошла спросить Анну Ивановну, могу ли его отправить. Она с видимым неудовольствием отвечала: "Mais vous voulez done, que l'empereur se fache contre moi?" ("Но вы хотите, верно, чтобы государь рассердился на меня, сударыня?"). Удивительно, до какой степени эта эгоистичная женщина не любила своего сына. Особенно, мне кажется, она не могла простить ему его образа мыслей и увлечения, тем более - его участия в декабрьской истории. (В каземат она писала сыну, что любит меня более, чем его.) Однажды она так предалась своему неудовольствию на сына, что начала проклинать его. Я бросилась на колени и насилу могла успокоить ее. Меня так огорчило, что я не могу отправить чемодан Ивану Александровичу, что я ушла в свою комнату и на этот раз заперлась и решила не выходить. Через несколько времени Анна Ивановна прислала узнать о моем здоровье, а потом присылала мне разные разности, то букет цветов, то фруктов, наконец написала записку, очень любезную, и спрашивала, когда я выздоровлю. Я отвечала, что тогда только, когда она позволит отослать чемодан. Разрешение последовало. Я, обрадованная, немедленно отправила посылку и явилась к ней.
Несколько дней спустя, утром, когда она одевалась (а я всегда должна была присутствовать при ее туалете), принесли записку от Екатерины Федоровны Муравьевой. Та писала: "Madame, une lettre de ma belle fille m'apprend que votre fils manque de toutet je crois de mon devoir de vous en informer"("Сударыня, из письма моей невестки я узнала, что сын ваш во всем нуждается, и я думаю, что мой долг довести об этом до вашего сведения". В этом месте на полях рукописи отметка: "Кто была А. Г., и какая мать Муравьева. Как письма доходили до нее".). Екатерина Федоровна была необыкновенно любящая, нежная и заботливая мать. Сыновья ее ни в чем не нуждались во все время ссылки и даже много помогали своим товарищам. Когда они жили на поселении около Иркутска, Екатерина Федоровна много перевела им денег через иркутских купцов, а потом совершенно обеспечила детей их, рожденных в Сибири. (Тогда Анна Ивановна обратилась ко мне и просила, чтобы я отвечала Екатерине Федоровне.) На письмо Екатерины Федоровны Анна Ивановна приказала М. Т. Перской, которая заправляла всем домом и была также ее секретарем, отвечать: "Madame Annenkoff a deja envoye tout се done son fils peut avoir besoin" ("Госпожа Анненкова уже послала все, в чем сын ее мог нуждаться"). Потом Анна Ивановна бросилась целовать меня и говорила: "Decidemment vous me portez bonheur en tout" ("Решительно, вы приносите мне во всем счастье").
В ноябре месяце 1827 года Вадковская прислала за мною и передала два письма. Одно было от великого князя Михаила Павловича. Великий князь писал, что государь разрешает мне ехать в Сибирь, но предупреждал, что я не должна никому об этом сообщать, пока меня не потребуют к генерал-губернатору. Вадковская была крестная мать Ивана Александровича. Она и дочь ее, Елагина (В рукописи: "…Елагина, которая была крестная мать отца твоего и родная тетка по отцу"), с радостью приняли милость государя, целовали меня, назвали героинею, и Елагина благословила меня образом. Когда я возвратилась к Анне Ивановне, вечером в тот же день приехала к ней Титова и сказала что-то на ухо. Тогда Анна Ивановна посмотрела на меня искоса и упрекнула говоря: "Madame, vous etes bien discrete" ("Сударыня, вы очень неискренни"). Я созналась, что, действительно, уже знала о милости государя, но что не имела права говорить об этом. На другой день квартальный принес мне бумагу, где было сказано, что меня просят приехать к князю Голицыну - московскому генерал-губернатору.
Когда я явилась в канцелярию, там было множество народу. Мне подали бумагу, писанную по-русски, я читать не могла и передала Степану, чтобы он перевел мне. Бумага была о том, что государь император разрешает мне ехать в Сибирь. Я с радости, забыв где я, начала хлопать в ладоши и прыгать, повторяя. "J'ai la permission d'aller en Siberie" ("Я получила разрешение ехать в Сибирь!"). (Тогда все говорили, что я с ума сошла.) Мой веселый характер, несмотря ни на какие испытания и горе, беспрестанно брал верх над всем. Потом я должна была идти к самому князю Голицыну. Он очень любезно меня принял и просил приехать на другой день, говоря, что бумаги, которые я должна подписать, на русском языке, и что, вероятно, я не пойму их, а потому он прикажет перевести.
На другой день, когда я снова явилась к генерал-губернатору, бумаги были мне прочитаны секретарем князя в его присутствии. В одной из них было сказано, что государь приказал спросить меня, что будет мне нужно на дорогу и сколько денег. Я отвечала, что прошу дать мне фельдъегеря, если найдут это возможным, но что в деньгах я не нуждаюсь, так как получила от родственников Ивана Александровича достаточно. Действительно, Вадковская и Елагина дали мне: одна 2 тысячи рублей, другая - 1 тысячу рублей. Я ожидала получить также что-нибудь и от Анны Ивановны, но она ничего не дала. Князь Голицын объяснил мне, что нельзя государю отвечать отказом, на что я сказала, что в таком случае прошу все, что будет угодно государю, прислать мне.
Бумаги, которые сообщили мне, были следующие (одну из них я подписала):
L'ordre de monsieur le general-gouverneur militaire de Moscou a monsieur le grand maitre de police de Moscou, du 6 novembre 1827 № 221. En ajoutant ici le rapport du general-dejour de Tetat. major de sa majeste imperiale (№ 1332) de l'etrangere Pauline Gueble, qui a supplie la permission de partir en lieu d'exil du criminel d'etat Annenkoff pour Г epouser, et la copie des regies ci-jointes, relativement aux femmes des criminels, exiles aux travaux publics, - je recom-mende a votre excellence de faire annoncer le contenu de ces papiers a la dite Gueble et prendre d'elle des avis: si elle desire, conformement aux regies ci-dessus mentionnees, de partir pour Nertchinsk, afin de s'unir par le mariage legitime avec le criminel Annenkoff et en cas si elle consentira de lui demander, combien d'argent aura-t-elle besoin pour son voyage. En annoncant ces papiers vous ne rnanquerez pas de dormer a Gueble des eclaircissements a quio elle sera exposee par le mariage avec le criminel Annenkoff. Apres avoir executer cette prescription vous me ferez le rapport en presentant les papiers ci-joints.
* * *
Rapport a monsieur le general-gouverneur militaire de Moscou par le general-dejour de I'etat major de sa majeste imperi-ale, du 30 octobre 1827. № 1332.
L'etrangere Pauline Gueble le 14 mai de cette annee avait supplie sa majeste I'empereur a Viasma de lui permettre de partir pour le lieu de l'exil du criminel d'etat Annenkoff, ci-devant lieutenant au regiment des Chevaliers Garde, pour I'epouser. Comme le dit Annenkoff, sur la demande, que lui fut faite a ce sujet, avait repondu: qu'il epouserait volontiers m-lle Gueble, si le gouvernement accorde sa permission, on en fit le rapport a sa majeste l'empereur et sa majeste a daigne ordonner: de permettre a l'etrangere Pauline Gueble de partir pour Nertchinsk et d'epouser le criminel d'etat Annenkoff et que, si elle a besoin de quelque secours pour son voyage, de le lui accor-dcr.
Je prie tres humblement votre excellence de vouloir bien ordonner, qu'on annonce a l'etrangere Pauline Gueble, detneu-rante a present a Moscou pres du pont de Marechaux, dans la maison de madame Annenkoff, cette volonte de sa majeste et les regies ci-jointes, que Ton observe par rapport aux femmes des criminels, qui sont envoyes aux travaux publics de lui faire demander en meme temps: si elle souhaite, ayant en vue ces regies, de partir pour Nertchinsk, afin d'y epouser le criminel Annenkoff et que si elle le desire, de quel espece de secours elle aura besoin pour son voyage - du resultat je prie votre excellence de m'honorer de votre reponse.
* * *
Regies par rapport aux femmes des criminels, qu'on envoie aux travaux publics:
1) Les femmes de ces criminels, en suivant leurs maris et continuant avec eux l'union conjugale, doivent naturellement participer a leur sort et perdre leur premier etat, e'est a dire, elles ne seront plus regardees que comme les femmes des exiles aux travaux publics et leurs e'hfants, qui seront nes en Si-berie, entreront au nombre des paysans code la couronne.
2) Aussitot qu'ellcs partiront pour la contree de-Nertchinsk, i! ne leur sera permis de prendre avec eux ni des sommes d'argent, ni des effets d'un grand prix, car ceci est ПОП seulement defendu par les regies, qui existent a ce sujet, mais il est meme necessaire pour leur propre sflrete, puisqu'clles vont dans des lieux, peuples de gens a toutes sortes de crimes et que par consequent en ayant avec elles de I'argent et des choses pre-cieuses, elles peuvent s'exposer a des evenements dangereux.
3) II n'est permis a chaque femme d'etre suivie que d'une seule personne du nombre des esclaves, arrives avec elle, et cela encore de ceux, qui у consentiront de bon gre et donneront des obligations, signees de leur propre main, ou faute de savoir ccrirc ils declareront leurs consentiments, personnellement, en plcine presence du gouvernement, les autres pourront retourner en Russie.
4) Si les femmes de ces criminels arriveront chez eux de Russie avec la resolution de partager le sort de leurs maris et qu'elles desireront demeurer ensemble avec eux dans Г ostrog (une maison de correction), cela leur est permis, mais alors les femmes ne doivent avoir aupres d'elles personne pour leur service. Mais si elles demeureront separees de leurs maris hors de l'ostrog, dans ce cas elles peuvent avoir aupres d'elles pour leur service, mais pas plus d'un seul homme ou d'une seule femme.
5) II est permis aux femmes, qui souhaiteront de demeurer separees hors de l'ostrog, de voir leurs maris dans l'ostrog une fois apres tous les deux jours, mais toutes communications des femmes avec leurs maris par le moyen de leurs serviteurs sont severement interdites.
6) Si les esclaves, arrivees avec les femmes, ne voudront pas у rester avec elles, il leur est permis de retourner en Russie, mais sans leurs enfants nes en Siberie.
7) II est severement prescrit que les criminels et leurs femmes ne puissent apporter avec eux, ni recevoir apres de qui que ce soit de grandes sommes soit en argent comptant, soit en choses de grand prix excepte la somme necessaire pour leur entretien et cela meme pas autrement, que par le moyen du commendant, qui leur livrera cette somme par parties et selon leur besoin.
8) Les femmes des criminels, soit qu'elles demeurent dans l'ostrog ou hors de celui-la, ne peuvent envoyer leurs lettres autrement qu'en les rendant ouvertes au commendant, il n'est de meme permis aux criminels et a leurs femmes de recevoir les lettres, qui leur seront adressees, que par le commendant; toute autre communication par ecrit d'une autre maniere est severement defendue.
Verifiees par le grand maitre de police general major Schoulguine.
* * *
"Mon general. Ayant recu de votre excellence, en copie: 1) I'ordre de monsieur le general-gouverneur militaire de oscou, du 3 iiovembre 1827, №> 221, adresse a vous, 2) le rapport a son excellence par le general-del our de 1'etat major de sa majeste imperiale du 30 octobre № 1332 et 3) les regies relativement aux femmes des criminels, exiles aux travaux publics, et apres avoir lu tous ces papiers, j'ai l'honneur de repond-re, que je consents a tous et je pars a Nertchinsk pour epouser le criminel d'etat Annenkoff et у rester toujours. Concernant la somme qui peut m'etre necessaire pour le voyage, je tfose en fixer aucune; mais je serais satisfaite de tout ce que sa majeste l'empereur daignera me faire remettre.
J'ai l'honneur d'etre tres respectuesement de votre excellence, la tres humble
Pauline Queb1e.
Перевод (Перев. В. В. Тимощук "Русская Старина", I. 58, 1888 г., стр. 380–381)
Приказ московского военного губернатора г. московскому обер-полицмейстеру от 6 ноября 1827 г. № 221. Прилагая при сем рапорт дежурного генерала штаба его императорского величества (№ 1332) об иностранке Полине Гебль, убедительно просившей дать ей разрешение следовать на место ссылки за государственным преступником Анненковым с тем, чтобы вступить с ним в брак, и копию с прилагаемых при сем правил касательно жен преступников, сосланных на каторжные работы, предлагаю вашему превосходительству объявить содержание этих бумаг вышеназванной Гебль и отобрать у нее показание, желает ли она, сообразуясь с вышеупомянутыми правилами, отправиться в Нерчинск с целью вступить в законный брак с государственным преступником Анненковым, и, в случае ее согласия, спросить ее, сколько денег потребуется ей на путешествие. Объявляя Гебль содержание этих бумаг, вы не приминете разъяснить ей, чему именно пня подвергает себя, вступая в брак с преступником Анненковым. Исполнив это предписание, вы донесете мне об этом, представив прилагаемые при сем бумаги.
* * *
Московскому военному генерал-губернатору дежурного генерала штаба его императорского величества рапорт от 30 октября 1827 г. № 1332. Иностранка Полина Гебль 14 мая сего года умоляла его величество государя императора, в Вязьме, дозволить ей отправиться на место ссылки государственного преступника Анненкова, бывшего поручика Кавалергардского полка, с целью вступить в брак. Так как вышеназванный Анненков на сделанный ему по этому поводу вопрос отвечал, что он охотно женится на девице Гебль, если правительство разрешит ему вступить в брак, то об этом было донесено государю императору, и его величество повелеть соизволил: дозволить иностранке Полине Гебль отправиться в Нерчинск и выйти замуж за государственного преступника Анненкова, и если она нуждается в каком-нибудь пособии для этого путешествия, даровать ей таковое.
Покорнейше прошу ваше превосходительство приказать объявить иностранке Полине Гебль, проживающей в настоящее время в Москве, близ Кузнецкого моста, в доме г-жи Анненковой, таковую волю его величества и прилагаемые при сем правила, соблюдаемые по отношению к женам преступников, ссылаемых в каторжные работы, спросив ее в то же время, желает ли она, ознакомившись с этими правилами, отправиться в Нерчинск, с тем, чтобы вступить там и брак с преступником Анненковым, и, в случае такового желания с ее стороны, в каком именно пособии она будет нуждаться для своего путешествия. О результате прошу ваше превосходительство почтить меня ответом.