- О божественный муж! Я видел тебя, я слышал твой голос, я всем своим существом - умом и душою - познал твою Правду! Ты научил меня понимать величие природы и вечные принципы общественного порядка! И я клянусь, что пойду по твоим стопам!.. Пойду прямою дорогой, никогда не сворачивая - с нее!..
Максимилиан резко изменил свои планы на будущее. Когда-то, полный честолюбия, он стремился стать первым учеником и первым студентом, с тем чтобы возможно лучше обеспечить себе карьеру в Париже. Работа в столице с большими возможностями служебного продвижения казалась ему пределом мечтаний.
Теперь он смотрел на жизнь совсем иначе. Нет! Не привлекают его более ни Париж, ни карьера.
Он вернется в свой родной Аррас, в провинцию, к простым людям. Там в повседневных трудах он лучше познает жизнь и принесет несравненно больше пользы. Там, вдали от столичной суеты, в тиши своего кабинета, вдвоем с чернильницей он осмыслит все то, что узнал здесь. Он не знает, что будет дальше, но пока что необходимо сделать именно так. Решение созрело.
И теперь он с нетерпением ждет окончания университета и дня отъезда. Он считает дни и часы. Париж, замкнувшийся в тесноте нескольких улиц, кажется ему все более чужим: душою и мыслями он уже в Аррасе.
Глава 2
Аррас
Солнечный луч, пробиваясь через щель в ставне, скользнул по подушке и заиграл на лице спящего. Максимилиан сильно зажмурил глаза, потом открыл их и быстро вскочил с постели.
Проспал! Уже девять часов! В Париже с ним этого никогда не бывало. Здесь, в родном доме, среди бесконечных забот и попечений со стороны близких можно совсем разлениться. Максимилиан подошел к столу. Ну, так и есть! Большое блюдо было до краев наполнено еще теплыми сладкими пирогами. О, они знают его слабости и потакают им. Нет, так дело не пойдет! Он все же взял пирог, быстро распахнул окно и снова зажмурился от яркого света, разлившегося по комнате. Спокойная радость наполнила его душу. Как хорошо, как упоительно хорошо!.. Вот он, его родной Аррас, купающийся в лучах утреннего солнца, тихий и лучезарный. Как быстро все меняется в природе! Вчера, в день его приезда, шел дождь и грязь доходила лошадям до щиколоток. Казалось, так будет вечно. И вдруг такой ослепительный сюрприз! Максимилиан взялся за второй пирог. Прищурив слабые глаза, он рассматривал вид, открывавшийся из окна его мансарды. Вид не изменился. Все та же узкая улица Ра-Портер, все те же скособочившиеся домики и шпиль церкви вдали. Но как выросли деревья, теперь роняющие свои вызолоченные уборы! Насколько они стали развесистее! Раньше вот это деревце не достигало окна мансарды, а теперь его ветви уходят под самую крышу!..
Тихо скрипят ступени. Дверь сначала приотворяется чуть-чуть, потом распахивается во всю ширь, и стройная девушка в черном, смеясь, бросается ему на шею. Это сестра Шарлотта. Шарлотта - фактический хозяин семьи, хозяин несколько деспотичный: слишком уж любит она братьев и смотрит на них как на свою безусловную собственность.
Много печального рассказала Максимилиану сестра. Жизнь в Аррасе была нелегкой: скудных средств, которыми помогали родственники - сами люди небогатые, - едва хватало. Бедствия не покидали осиротевшей семьи, смерть не хотела с ней расставаться. Нет больше доброго старика Карроля, вложившего столько души в заботу о внуках; нет младшей сестры хохотушки Генриэтты, с которой когда-то Максимилиан бегал по парку, которой показывал с детской гордостью своих голубей и воробьев, свои драгоценные, заботливо собираемые гравюры.
Да, смерть не дает пощады ни старым, ни молодым, а на долю живых печали и слез выпадает гораздо больше, чем радости и веселья. Максимилиан хорошо знал это.
Можно до бесконечности говорить, вспоминать, плакать и смеяться. Первые дни проходят незаметно, как во сне. Однако не довольно ли? Не в его обычае слишком долго предаваться сладостной лени. Всему свое время. И вот, едва отдохнув после приезда, Максимилиан спешит погрузиться в долгожданную практическую работу. 8 ноября 1781 года его принимают в число адвокатов при совете Артуа.
В то время Аррас давал обширное поле деятельности для адвоката, преданного своему делу, но вместе с тем ставил перед ним с самого начала значительные трудности. Высшей судебной палатой провинции, объединявшей все местные ведомства - общие и королевские, являлся совет Артуа. Коллегия адвокатов при совете состояла из нескольких десятков официальных защитников, которым обычно дел было по горло. Однако при этом наиболее важные и интересные дела разбирались небольшим количеством старых, искушенных адвокатов, оставлявших прочим членам коллегии мелкие повседневные споры и дрязги, на которых довольно трудно было выдвинуться в общественном мнении. Вследствие этого начинающему адвокату, если он не был безразличен к своей деятельности, приходилось не только вести постоянную напряженную работу, но и уметь бороться с интригами собратьев по профессии, добиваясь для себя тех дел, которые наиболее отвечали его наклонностям и интересам. Все эти затруднения пришлось преодолеть и молодому Робеспьеру. Положение его осложнялось еще и тем, что столичное образование и долгое отсутствие в родном городе, равно как и замкнутый, скрытный характер, ставили его особняком среди коллег, злобно шипевших за его спиной и высмеивавших его первые неизбежные промахи.
16 января 1782 года должно было состояться первое выступление Максимилиана в суде. Он ждал этого дня, ждал с нетерпением, но теперь, когда день пришел, не испытывал особенного подъема.
Не то чтобы он боялся. Нет, бояться ему было нечего. Блестяще окончивший Сорбонну, Максимилиан хорошо усвоил юридические науки. Кроме того, он прошел неплохую стажировку у прокурора парижского парламента господина Нолло. Идеи, почерпнутые у Руссо, также были всегда наготове. И тем не менее он испытывал неприятную скованность.
Дело было незначительное и не очень верное. Как отнесется суд к его аргументам? А главное, как примет его аудитория? Робеспьер интуитивно чувствовал дух недоброжелательства, который окружал его благодаря стараниям завистливых коллег. Говорят, что первый успех или неуспех предрекает будущее.
Максимилиан, готовясь отправиться во Дворец правосудия, с особенным вниманием отнесся к своей внешности: отутюжил свой старый камзол, выровнял батистовое жабо, отшлифовал серебряные пряжки на туфлях. Посмотрел в зеркало и остался доволен. Ну, с богом!..
Свое первое дело Робеспьер проиграл, да и выиграть его было трудно. Его противник изощрялся в крючкотворстве, сам казус был также весьма сомнителен. Не это обеспокоило начинающего адвоката. Ему показалось, что он не нашел контакта с публикой.
Действительно, присутствующие на заседании суда были разочарованы его несколько холодной, поучающей речью, изобиловавшей отвлеченными понятиями и чуждой импровизаторского подъема. Эта речь показала некоторые из главных качеств ораторского искусства Робеспьера, сохранившихся за ним на всю его короткую жизнь. Остро, хотя и затаенно, переживая свои неудачи, много работая в дальнейшем над текстами речей и над своей дикцией, будущий депутат Конвента постепенно избавится от ряда ораторских недостатков, вызывавших смех не только в аррасском суде, но и потом, в зале Учредительного собрания. Однако он никогда не откажется от спокойного, лишенного блеска, но убеждающего весомостью своих доводов основного тона речи, который станет неотделимым от Робеспьера-оратора и который народ будет принимать охотнее и внимательнее, нежели пылкую импровизацию Верньо или громовые раскаты необъятного голоса Дантона.
Первая неудача огорчила, но не обескуражила. Терпение, труд, упорство - этому учил великий Руссо. Отступать нельзя. Надо бороться и победить.
Он продолжает свои дебюты и постепенно добивается перелома в настроении своих земляков. Правда, старые его коллеги не делаются более благосклонными, напротив, злоба их увеличивается, но увеличивается она лишь потому, что Максимилиан становится все более популярным адвокатом и оказывается все больше желающих передать свою тяжбу в его руки. Помимо убедительности его защиты и успешного завершения опекаемых им дел, здесь немаловажную роль сыграло и то обстоятельство, что Робеспьер очень осторожно выбирал дела и брался только за те, которые представлялись ему безусловно справедливыми; в противном случае он вежливо, но твердо отказывал своему клиенту, как бы тот ни соблазнял его высоким гонораром.
И вдруг о нем заговорила вся провинция.
Некий гражданин города Сент-Омера по имени Виссери, интересовавшийся вопросами физики и следивший за научной литературой, вычитал где-то о громоотводе, изобретенном незадолго до этого американским ученым Франклином. Восхищенный этим изобретением Виссери стал пропагандировать его среди соседей и сам первым соорудил громоотвод на крыше своего дома. Однако этот акт возымел последствия совершенно противоположные тем, на какие рассчитывал Виссери. "Благодарные" соседи подали на него жалобу, в которой заявляли, что новое хитроумное сооружение сделано специально с целью вызвать пожары в соседних домах. Местные власти, не слишком разбираясь в столь мудреных делах, но весьма склонные к суевериям, охотно вняли доводам жалобщиков и предписали немедленно убрать незадачливый громоотвод. Однако Виссери решил не сдаваться. Он подал апелляцию в высшую инстанцию - аррасскую судебную палату и предложил вести свое дело Робеспьеру. Максимилиан после беглого ознакомления с делом охотно за него взялся, видя в этом весьма удобный повод для публичного выступления против мракобесия и косности, царивших в провинции. В защиту Виссери аррасский адвокат вложил всю свою энергию. Его тщательно продуманная речь вызвала аплодисменты, и дело было выиграно. Позднее, 1 октября 1783 года, Робеспьер написал самому изобретателю громоотвода, находившемуся в то время на территории Франции. К этому письму, восторженно прославляющему Франклина и его открытие, был специально приложен отпечатанный экземпляр речи по "делу Виссери".
"Дело Виссери" было первой серьезной победой Максимилиана. Известность, о которой он некогда так мечтал, переступила через порог его жилища.
Вслед за известностью мог бы прийти и материальный успех. Большинство коллег Максимилиана стремились прославиться прежде всего потому, что слава давала деньги. Еще бы! Известному адвокату выгодные дела сами плыли в руки. Он спокойно мог выбирать те, что давали наибольшие барыши.
Не таков был юный Робеспьер. Гонорар мало его беспокоил. Тот, кого впоследствии справедливый глас народа окрестил "Неподкупным", был бескорыстен с самого начала своей деятельности и зачастую, берясь за тяжбу бедняка, не только отказывался от гонорара, но и сам материально помогал своему клиенту.
Для него принципы были дороже всего на свете. Самыми же главными из них он считал свободу и право на жизнь.
Аррасский епископ, давно благоволивший к Робеспьеру, предложил ему место члена гражданского и уголовного трибунала. Место было завидным. Кроме почета и денег, оно давало много свободного времени и полную возможность для совместительства с адвокатурой.
Максимилиан согласился на предложение епископа и образцово выполнял функции, связанные с его новой должностью, но все же недолго в ней задержался.
Однажды ему пришлось подписать смертный приговор убийце. Улики были неопровержимы, и не оказалось никакой возможности смягчить наказание.
Вернувшись домой, подавленный и разбитый, Максимилиан два дня не прикасался к пище. Он не поддавался никаким утешениям.
- Я хорошо знаю, - говорил он, - что преступник виновен, но осудить на смерть человека… Что может быть более священного и неприкосновенного, чем человеческая жизнь! Защищать угнетенных против угнетателей, отстаивать интересы слабых против сильных, которые эксплуатируют и угнетают их, - вот долг каждого, чье сердце не заражено еще эгоизмом и корыстолюбием. Мое призвание - охранять жизнь человека, а не посягать на нее.
И он без колебаний отказался от выгодной должности.
По ходу своих судебных дел молодой адвокат все чаще и чаще сталкивался, с жизнью простого народа. Ему приходилось защищать крестьян от произвола помещиков. Теперь он видел и понимал многое из того, что раньше как-то ускользало из его поля зрения. Становились ясны причины нищеты, царившей в деревнях, окружавших Аррас. Тяжбы крестьян познакомили Максимилиана с феодальным правом и его последствиями.
Французский крестьянин, в ходе столетий добившийся постепенного освобождения от значительной части тяготевших над ним личных повинностей главным образом за счет сокращения барщины, остался, однако, полностью зависимым от своего помещика по земле. Феодалы были собственниками всей обрабатываемой земли, а крестьяне - лишь ее пользователями. Над крестьянином по-прежнему тяготели многообразные повинности в пользу сеньора. Помимо чинша - фиксированного денежного платежа, крестьянин должен был давать помещику хлебный и другие оброки натурой, доходившие в совокупности до четверти, а в некоторых случаях и до половины снятого урожая. Страшным бичом было сеньориальное право охоты. Крестьянин не только не смел под страхом смерти истреблять зайцев, кроликов, куропаток, разгуливающих по засеянным участкам, но и должен был содержать их, предоставляя им опустошать свои поля и огороды, и даже во время жатвы обязывался оставлять на полях убежища для дичи. Обременительное баналитетное право заставляло крестьянина молоть зерно только на господской мельнице, печь хлеб только в господской печи, давить виноград только в давильнях помещика, уплачивая за все это, разумеется, изрядную мзду. Наконец буквально в каждой мелочи повседневного обихода крестьянин чувствовал тяжелую господскую руку. Переход реки по мосту, переправа на пароме, устройство колодца, перегон стада - все это оплачивалось особыми налогами, идущими в пользу землевладельца.
Рядом с помещиком стояла церковь. Церкви крестьянин платил десятину, причем наряду с обычной, так называемой "реальной" десятиной, заключающейся в отчислении в пользу церкви десятой части получаемых продуктов или доходов, существовали еще "персональная" десятина, "древняя" десятина.
Грабило и государство, своими налогами и поборами поглощавшее до половины дохода крестьянина. При этом королевской администрации в деревне "помогала" крупная буржуазия: генеральные откупщики, взяв у правительства на откуп тот или иной налог, собирали его да еще стремились и себе в карман положить кое-какой барыш.
Неудивительно, что при этих условиях в неурожайные годы крестьяне разорялись целыми деревнями, превращаясь в бродяг и нищих.
Крестьянство было главной силой, расшатывавшей и ослаблявшей феодальный строй. По примеру своих предков, доблестных "жаков", крестьяне XVII–XVIII веков не раз поднимали мощные восстания. Они вспыхивали то там, то тут и зачастую охватывали целые провинции королевства.
Максимилиан читал о крестьянских восстаниях и слышал те пересуды, которые велись в провинции о "бунтах черни". Теперь, зная достаточно глубоко положение крестьян, он все более и более сомневался в бессмысленности и беспричинности этих бунтов. Не были ли восстания справедливой борьбой против жестоких угнетателей? Не находились ли они в соответствии с теорией "естественного права" Руссо? Эти вопросы все чаще и настойчивей приходили в голову.
Характер служебной деятельности Максимилиана содействовал сближению его с рядом представителей аррасской интеллигенции. Он постоянно встречался с ними не только в кулуарах совета Артуа, но и в нескольких провинциальных салонах, где всегда был желанным гостем.
В то время в Аррасе проживали многие из будущих видных деятелей революции; в числе их находились организатор революционных побед Лазар Карно, Дюбуа де Фоссе, впоследствии мэр Арраса, адвокат и ученый Бюиссар, особенно дружески расположенный к семье Робеспьеров, наконец скользкий как уж, в будущем политический оборотень, а пока что скромный монастырский учитель Жозеф Фуше.
Все эти деятели группировались вокруг местной Академии наук и искусств, а также пополняли собой своеобразное литературное общество "Розати". Общество это, получившее название в честь своей патронессы, королевы роз, объединяло, как указывалось в его уставе, "молодых людей, соединенных дружбой, любовью к стихам, цветам и вину". Заседания общества происходили регулярно, в определенные, заранее намеченные дни. На каждом заседании читалось произведение одного из членов общества, после чего следовало обсуждение, и, наконец, все завершалось веселым товарищеским ужином.
Вполне естественным было приглашение молодого адвоката, становившегося известным в городе, в члены этого общества. Общество "Розати", в свою очередь, стало для него преддверием в аррасскую академию, о которой честолюбивый юноша не мог не мечтать.
Провинциальные академии в то время были довольно широко распространены во Франции. Эти местные корпорации, несколько комичные по своим претензиям, без сомнения, играли определенную роль в развитии искусства, литературы и гуманитарных наук. В состав членов академии входили наиболее видные лица провинции, литераторы, художники, философы. Трибуна академии давала возможность высказать свои взгляды с расчетом на то, что выступление будет обсуждено сведущими в данном вопросе людьми. Поэтому прием Робеспьера в члены аррасской академии в 1783 году был для него настоящим праздником. Здесь молодой адвокат мог дать полный простор желанию порассуждать о естественном праве и морали в духе Руссо. Трибуна академии сделалась для Робеспьера органическим дополнением к его адвокатской трибуне. Вскоре действительно он стал постоянным и любимым оратором академии, а затем, в 1786 году, был избран ее президентом.
Вступление в академию дало ему повод произнести речь о несправедливости наказаний, падающих не только на виновного, но и на членов его семьи. Он тщательно разработал эту тему и послал законченное сочинение на конкурс в Королевское общество наук и искусств в Мец. Сочинение это, опубликованное в 1784–1785 годах, было премировано.
Уже в этой ранней работе Робеспьера можно найти мысли, которые впоследствии будут высказаны в Учредительном собрании в Конвенте: