Мои гипнотические сеансы
– В актовом зале я сидела тише мыши, и только мои глаза выдавали, как пристально я наблюдаю за Капой. Знакомые удивлялись тому, что мне не было скучно вот так часами сидеть и наблюдать за игрой, в которой я совсем ничего не понимала. Но я не следила за игрой, я видела только Капу. Наблюдая за его мимикой, движением глаз, я уже знала, о чем он думает, и, должна похвастаться, мне казалось, что я читаю его мысли. Видя его уставшим, озабоченным, я представляла себя парящей над ним доброй феей. Однажды я рискнула спросить у Капы, ощущает ли он влияние моих гипнотических пассов. Он рассмеялся: "Я просто хочу, чтобы ты была рядом".
Капа выигрывал партию за партией.
– Вы приносите ему удачу, – заметила как-то жена одного шахматиста, – все говорят, что вы приходите сюда, чтобы быть талисманом Капабланки.
Она и не догадывалась, как приятны мне были ее слова.
"Он сделал меня!" – кричал Алехин
– Особенно я запомнила игру Капы с Алехиным: оба гроссмейстера довольно бодро двигали фигурки на доске. Хотя Алехин проигрывал, он демонстрировал блестящее самообладание. Но удивительно другое – русский гроссмейстер словно наслаждался своим проигрышем Капабланке. Глядя на Капу с восхищением, он искренне улыбался, жал визави руку и шепотом восклицал (хотя я могла расслышать): "Здорово! Как здорово!"
И не стесняясь, с усмешкой, словно смеясь над собой, признавался: "Он сделал меня, он сделал меня!"
Надо сказать, что Капа тоже умел необычно проигрывать. Никогда не забуду, как он "отдал" игровое очко Ботвиннику на турнире в Голландии. В конце финальной игры оба шахматиста пожали друг другу руки. Капа улыбнулся настолько удовлетворенно, что я подумала, будто он выиграл, и была очень удивлена, когда узнала обратное. Капа тогда сказал: "Было очень приятно проиграть Ботвиннику, он запутал меня совершенно. Я уже было решил, что выиграл, но оказалось, что выиграл он… Как толково, интересно играл Ботвинник".
Позже какой-то журналист из Германии скажет мне: "Мы все любим и уважаем мистера Капабланку больше, чем кого-либо из других игроков. Он настоящий джентльмен! Никто не умеет так изящно, с такой деликатностью проигрывать или выигрывать".
Турнир подходил к концу. Капа уже считался победителем, и все прямо-таки дивились мощности проявленных им способностей. Последний день турнира прошел совершенно неожиданно.
Вечером, когда я села поиграть в бридж, Тартаковер сказал, улыбаясь: "Ольга, расслабьтесь. Капа уже может считать себя победителем. Завтра он сыграет с Боголюбовым, у которого наверняка выиграет".
Итак, имя Капы было первым в списке. Сразу за ним шел Ботвинник. У Капы были все шансы выиграть и стать первым, в то время как у Ботвинника возникли сложности. Я это очень четко понимала. Да, теперь действительно я могу отдохнуть. Мы играли в бридж, к нашему столу подошел Боголюбов.
Он бросил шутя: "Смогу ли я завтра выиграть?" – "Нет, не сможете! Даже и не надейтесь", – уверенно заявила я, улыбаясь в ответ.
На последний день турнира после финальной игры был запланирован огромный банкет в честь победителей.
Я не смогла пойти с Капой на финальную игру: меня вдруг осенило, что я целую вечность не была в салоне красоты, а ведь, без сомнения, Капа захочет увидеть меня на банкете хорошо причесанной и красивой. Из парикмахерской помчалась на турнир. В одно мгновение влетела на верхние этажи. На лестничной площадке собралась огромная толпа народа. Что-то в поведении людей обеспокоило меня. Пока я протискивалась сквозь толпу, в глаза бросилось знакомое лицо. Это был молодой советский репортер, который сопровождал Ботвинника. Впервые за последнее время я заговорила по-русски: "Как Капабланка играет?" Он недоуменно воззрился на меня и выдавил: "Не знаю я. Но торопитесь! Бегите, чтобы узнать…" Он не договорил. В следующую секунду его лицо стало нестерпимо серьезным: "Что-то он сегодня не очень…" Я почувствовала нотки участия в его голосе (не был ли Капа любимцем русских все это время?). Я начала протискиваться к входу, ища глазами Капу. Русский репортер где-то под моим локтем проговорил: "Возможно, ничья… Он сможет сделать ничью даже в этой ситуации…"
Ради бога, что значит "даже в этой ситуации"? И какая ничья?
Я почувствовала, как земля уходит из-под ног.
Тут из зала, где проходила последняя игровая сессия, стали показываться шахматисты. Я увидела Капу. Его лицо потемнело. Нетрудно было догадаться, в чем дело. Как только Капа заметил меня, легкая улыбка радости смягчила его напряженное выражение лица.
– Ты тут, вишенка моя. Давай пойдем обедать.
Все напряжение последних дней, все волнения сплелись в один плотный ком, который в этот миг подкатил к горлу, и я разревелась.
– Ты же не собираешься проигрывать… Ты должен выиграть!
– Как я могу выиграть, – гневно проговорил Капа, – когда сейчас позиция… – и Капа, забыв, что я ничего не смыслю в шахматах, употребил несколько профессиональных терминов. – Видишь, что ты делаешь своими глупыми слезами… Мне надо идти.
Я тоже вскочила, схватила его за руку, сжала ее в отчаянии:
– Мой дорогой, ты выиграешь! Да! Ты сможешь! Секунду спустя после перерыва на втором ходе Боголюбов сделает ошибку, и ты выиграешь. Ты победишь!
– Разреши, моя вишенка, я пойду, – сказал Капа, немного смягчившись. – Обедай и будь хорошей девочкой.
Я села за стол. Почему я сказала о "втором ходе"? Невозможно объяснить. Как будто маленькое окошечко приоткрылось в моей голове и впустило какой-то яркий свет.
Изматывающий день продолжался. Я не знаю, сколько ходов сделал Капа и сколько Боголюбов после обеденного перерыва. Может быть, тридцать, может, сорок, медленных, хорошо продуманных ходов. Тяжелая схватка! Но вот наконец-то она подошла к концу! И… ничья! Капа улыбался.
"Он просто гений! Сыграть вничью при том раскладе, который был на доске! Ведь игра была почти проиграна!" – восклицал Тартаковер.
Груз свалился с души. Капа победил! Но, по правде говоря, в этом турнире было два призера: вместе с ним к финишу пришел Ботвинник. И звание чемпиона они поделили между собой.
Неожиданно я почувствовала ужасную усталость. Пошла в свою комнату и упала на кровать без сил. Голос Капы в дверях вывел меня из глубокого сна, похожего на забытье.
"Вишенка моя! Мы богаты!"
– Что ты делаешь? – проговорил он. – Пора одеваться к банкету, мы же опоздаем! – Капа был сама пунктуальность, я – совсем наоборот.
Конечно же, мы опоздали на торжественную церемонию. Когда вошли, все уже были в сборе и расселись за своими столами. У входа Капа улыбнулся: "Ты превосходно выглядишь".
С деланным безразличием я подобрала шлейф своего длинного черного платья. Кто бы мог подумать, что эта "эксклюзивная" модель была куплена кем-то из моих друзей, работающих в Нью-Йорке, на оптовом рынке.
У нас были почетные места. Слева от меня сидели довольные собой спонсоры турнира.
Банкетный стол был великолепен. Все выглядели очень нарядно. На меня сразу обрушились улыбки, комплименты, поздравления… Начались поздравительные выступления.
После банкета Капа, подсев за мой стол, где я играла в бридж, произнес: "Вишенка моя, мы богаты! За победу я получил много денег!"
А я думала: "Бедный Капа, как он обожает делать благородные жесты, ведь, несмотря на годы безденежья, он дарил мне самые роскошные и неожиданные подарки".
…Первые дни после нашего возвращения в Лондон мы разрывались между зваными обедами и экскурсиями.
Однажды солнечным утром, когда я уже стояла на пороге и была готова идти на какое-то очередное мероприятие, Капа неожиданно бросился назад, в комнату, с громким восклицанием. Что-то случилось?
– Ты была права! Ты была абсолютно права!
– В чем права?
– Ты была права, моя крошка, а я – полный дурак. Я совершенно упустил это… И как же я мог?
Он повторял все это, пока я почти не закричала:
– О чем ты, милый?
Мой порыв отрезвил его. Он тут же успокоился, робко улыбнулся и отчеканил:
– Откуда ты знала о втором ходе Боголюбова в той заключительной игре после перерыва? Да, он действительно сделал ошибку на втором ходе. Сегодня на прогулке я обдумывал последнюю игру. Боголюбов сделал серьезную ошибку. Я мог бы выиграть!
– И это был второй ход?
– Да, это был второй ход! Как это только могло прийти тебе в голову?
– Не знаю. Я только очень хотела, чтобы ты выиграл! Ведь я тебя очень люблю!
Комментарий чемпиона мира по шахматам Анатолия Карпова к мемуарам Ольги Чегодаевой
– Несмотря на то, что предлагаемый к публикации из вашего архива текст – это личные впечатления жены Капабланки и что, в общем-то, это не шахматный текст, – все равно это очень интересный материал. Ведь имя Капабланки, как мы говорим, вписано золотыми буквами в историю шахмат, в мировую культуру. Так же, как и имя его вечного соперника и тоже героя этих воспоминаний – русского шахматиста Александра Алехина. Описываемое в мемуарах время – 30-е годы прошлого века, это время соперничества двух, теперь уже всем ясно, величайших шахматистов всех времен и народов. Интересен и сам повод для воспоминаний – знаменитый Ноттингемский турнир.
– Для вас, Анатолий Евгеньевич, человека, который знает о шахматах если не все, то почти все, в этом тексте есть что-то новое?
– Да, есть. Я, например, не знал, что Сталин интересовался шахматами. Вообще почти ничего не известно об отношении Сталина к шахматам. Есть какая-то партия, которую якобы провели между собой Сталин и Ежов. Не помню уже, каким цветом играл Сталин, каким Ежов, но, конечно, победа досталась вождю народов. То, что шахматами увлекались Ленин, Горький, Богданов, – это известно, поэтому описываемый в мемуарах эпизод почти сенсационен.
– Ольга пишет, что в турнире активное участие принимали русские шахматисты. Выходит, русская шахматная школа показывала свои возможности уже в 30-е годы, а нынешнее лидерство – и ваше, и Каспарова, и других наших соотечественников – подтверждает это.
– Да, я согласен, русская школа намного продвинула вперед шахматную науку и практику. И дай-то бог, чтобы и сегодня все чаще и чаще рождались в России шахматные таланты. Правда, хочу заметить, что Ольга Кларк имеет в виду имена шахматистов, которые родились еще на территории бывшей Российской империи. Скажем, русскими она считает и Тартаковера, который жил в Варшаве, и Боголюбова.
– Интересны, мне кажется, абзацы, посвященные юному тогда Михаилу Ботвиннику, которому Капабланка предсказал блестящее будущее.
– Мне показалось, что Ботвинник в мемуарах проходит все же стороной. Ведь в тот момент страсти разгорались вокруг других имен – Алехина, Капабланки и Макса Эйве, который на недолгое время стал тогда чемпионом мира. Но, несомненно, даже в этих коротких заметках молодой советский шахматист выглядит весьма перспективно.
– Меня поразила такая деталь: Капабланка совершенно не готовился к турнирам. Как это понять?
– Он действительно не так много работал, но его фантастические способности помогали ему без анализа выигрывать сложнейшие партии и при этом не чувствовать опасности.
Еще раз хочу подчеркнуть, что даже для меня, хорошо знающего историю шахмат и биографию Капабланки, мемуары его вдовы Ольги Капабланки-Кларк представляют несомненный интерес.
Я увидел своего кумира, мягко говоря, иными глазами.
1989
Ольга Чегодаева на полвека пережила шахматного короля. Она скончалась в 1994 году в Нью-Йорке в возрасте 95 лет.
Глава 22. Фантомное интервью с Гретой Гарбо
"Я люблю русскую водку…"
В один из приездов в Нью-Йорк я позвонил Ольге Чегодаевой. Вдова поминала своего адмирала Кларка, после смерти которого прошло немало лет. Купив огромную черную розу, я примчался в дом номер 58, что на углу Легсингтон и 58-й улицы. Удивился, что Ольга одна: то ли гости еще не пришли, то ли уже разошлись. За бутылкой шампанского хотел уж было расспросить поэтессу о ее родственнике, русском поэте Городецком… Но неожиданно Ольга заговорила о советском кино, о том, знают ли в Союзе западных актеров. Я назвал имена Монро, Тэйлор, Лоллобриджиды, Габена.
"А Грету Гарбо знают в России?" – вдруг спросила Ольга. "Конечно, знают", – самоуверенно ответил я. "А знаете ли вы, молодой человек, что эту знаменитейшую актрису Голливуда уже полвека никто не видел, что она прячется от людей?" Я не предполагал, какой сюрприз через минуту преподнесет мне моя знакомая.
– Вот бы взять у нее интервью! – мечтательно произнес я.
– Что вы, она не терпит журналистов и в свое время встречалась с ними только по настоянию продюсеров. Право, не знаю, как бы она поступила с вами, ведь вы особый случай. Вы из Союза, Горбачев стал и нашим кумиром. И потом, Грета Гарбо дружит с русскими. Да вот и я русская… – как-то интригующе произнесла Ольга Евгеньевна. И тут же добавила: – А о чем бы вы спросили Гарбо, если бы случай дал вам возможность увидеть божественную?
Я немного растерялся от такого поворота беседы, но только на секунду. Ибо в следующее мгновение под влиянием уже третьей бутылки шампанского (надо отметить, что поэтесса Кларк любила этот напиток) я брякнул: "А пьет ли она русскую водку? Кстати, я подарил бы ей бутылку "Столичной", купленную в Елисеевском магазине на Тверской". И кивнул на сумку, где и впрямь лежал заветный сувенир.
Когда я это произнес, Ольга привстала с кушетки и, слегка пошатываясь, вышла из комнаты. "Я на минуту", – бросила она. Вернувшись, Ольга поставила на стол очередную бутылку шампанского и изрекла: "Я только что разговаривала с Гарбо. Да, да, не делайте больших глаз, мы давно дружим, и я, уважая вас как частицу России, задала ей ваш вопрос".
Боже, что со мной произошло в ту минуту! Весь хмель вылетел у меня из головы. Но я все еще не понимал, розыгрыш это или правда. Как она могла задать вопрос и получить так быстро ответ, ведь в доме мы были одни. "Она пьяна", – не без оснований решил я.
– Так вот, я только что говорила с Гретой, сегодня она, как и вы, моя гостья, пришла почтить память моего адмирала. Она в соседней комнате. Я рассказала ей о вас и задала ваш вопрос. Вопрос ей понравился, и, хотя Гарбо принципиально не общается с журналистами, ради меня она переступила через табу и сказала несколько фраз:
"Я люблю русскую водку, к которой меня пристрастила моя русская подруга Валентина Шлее. Я даже пила ее в компании с Уинстоном Черчиллем. Это было уже после победы".
Ошеломленный, я был в ту минуту самым счастливым, самым удачливым журналистом на свете. На мои вопросы отвечает сама Грета Гарбо. И меня понесло: – А можно ли еще спросить кое о чем? – Ну что вы, Феликс, конечно же, нет. Гарбо не встречается с репортерами, а это уже интервью. Исключений она не делает. Ведь ваш вопрос я задала в качестве шутки. Кстати, доставайте-ка вашу "Столичную", мы откроем ее с Гретой как-нибудь в другой раз и снова вспомним о России. Дай-то ей Бог.
Я рванулся к сумке, извлек бутылку и поставил на стол. И, опомнившись от волнения, спросил, где же Гарбо и нельзя ли хотя бы ее сфотографировать.
– Она здесь, в соседней комнате, прямо за вашей спиной, – невозмутимо ответила Ольга. – Но она абсолютно никому не показывается.
– Скажите, что с ней? Почему она сторонится людей? Может быть, она больна и ее отчуждение – шизофрения?
– Я не врач, а ее подруга, и я не думаю, что это болезнь. Я знаю одно: Грета всегда была чистой и целомудренной. Никогда в жизни она не делала лишних движений, которые могли бы обратить на нее внимание других. Она с молодости, даже еще раньше, с детства, знала себе цену. Сойдя с экрана, покинув Голливуд, Гарбо сторонилась журналистов, считала, что ее роли говорят лучше любого интервью. Общалась только с теми, кого сама выбирала для общения.
Через полчаса я покинул гостеприимную обитель моей нью-йоркской подруги. А на другой день улетел в Москву.
1989
Вскоре я узнал о смерти Греты Гарбо. Она умерла 15 апреля 1990 года в Нью-Йорке в возрасте 84 лет.
Глава 23. Джуна Давиташвили: творец чуда
"Человек ждет только чуда".
Без ее имени непредставима эпоха. Точнее, последняя четверть XX века. При переходе от советского к российскому, от социализма к капитализму сдвинулись целые пласты общественного сознания. Сколько имен кануло в бездну, сколько звезд навеки потухло. И только самые яркие продолжают светить людям, и только самые сильные натуры продолжают волновать новые поколения. Среди этих немногих и легендарная, непотопляемая Джуна Давиташвили, волшебница, поэт, художник, музыкант, ученый, чьи заслуги признаны 129 академиями мира.
Она царица ассирийских общин всего мира, президент Международной ассоциации традиционной и альтернативной медицины, кавалер почетнейшего ордена "Дружбы народов". Она – при ООН, при ЮНЕСКО, при правительстве, при мэрии, при… Перечислить все невозможно. Одним словом, она – феномен "Д", и о ней столько написано, что, кажется, уже все знают всё. Но я уверен, не все и не всё.
О ночных посиделках
…О, эти ночные посиделки на Арбате, собиравшие знаменитых и именитых. Вокруг дымящегося чана с картошкой, чая с пирогами, пахлавой и вареньем. Разносолами, закусками, горячим супом с укропом и кинзой. Водкой и вином, но в меру. Уже приговоренный, но не знавший об этом, приходил Андрей Тарковский. Сохранился снимок: Джуна делает над головой своего друга волшебные пассы. Она твердила ему: "Не уезжай, я помогу тебе". Но…
Как всегда, улыбавшийся, рафинированный, пахнувший тонкими мужскими духами, уединялся с Сивиллой другой знаменитый Андрей – Вознесенский.
Андрей Кончаловский, тогда еще свой и свойский, советский, московский, "мосфильмовский".
Прибегал еще "ласковомайский", но уже тогда представлявшийся племянником Горбачева и уже тогда с какими-то немыслимыми ксивами Андрей Разин.
Это только Андреи, да всех и не перечтешь. А Евгении, Эльдары, Ираклии, Александры… Фамилии поставьте сами. Несложно.
Визитеры: Федерико Феллини, Настасья Кински, Ричард Гир, Марина Влади, Бисер Киров, Святослав Рерих, Артур Кларк, Габриэль Гарсия Маркес, Норман Мейлер.
А уж генералов, маршалов, кремлевско-политбюровских бонз, подъезжавших на шикарных черно-лакированных лимузинах, с трудом продиравшихся меж закоулистых арбатских дворов, не счесть.
Гости приходили и исчезали, закат сменялся восходом, летели правители и правительства, хоронили почивших в бозе генсеков, взрослел на глазах любимый и единственный сын и надежда – Вахо, но церемониал в доме оставался неизменным: все вертелось вокруг этой хрупкой стройной женщины, исполнялись ее прихоти, приказы и желания. Все любили ее. Многие, наверняка, искренне.