Всевозможное исходное сырье мы старались заготавливать в занятых нашими войсками областях, что обуславливалось самим характером войны. Путем четкой организации заготовок нам многое удалось сделать. Безусловно, это причиняло местному населению лишние страдания, но иными средствами обойтись было нельзя.
В обеспечение германских вооруженных сил необходимыми материалами внесли свою весомую лепту и немецкие ученые, низкий поклон и большое спасибо им за это.
Поведение солдат на поле боя и их настроение во многом зависит от степени обеспеченности их довольствием, и оно вместе с возможностью повидать родных во время краткосрочного отпуска стоит на первом месте. Поэтому вопросам снабжения войсковых частей всеми видами положенного рациона я всегда уделял самое пристальное внимание.
Настроение гражданского населения Германии также было теснейшим образом связано с проблемами питания. Люди не получали того количества белков и жиров, которое необходимо для сохранения физических и духовных сил. У значительной части немецких граждан заметно снизился порог физической и психической сопротивляемости внешним влияниям, прежде всего вражеской пропаганды, усиливая извечно существовавшие у многих немцев пацифистские взгляды. Впервые летом 1917 г., глубоко вникнув в данную проблему, я был по-настоящему напуган. Именно здесь обозначилось наше наиболее слабое звено. Исправить ситуацию можно было только улучшив снабжение населения продовольствием.
С занятием Валахии был сделан решающий шаг в этом направлении. Теперь следовало наладить производство силоса из листвы и переработку соломенной и древесной массы таким образом, чтобы конечный продукт годился на корм домашней скотине и, быть может, в пищу человеку; на этом постоянно настаивало ОКХ. Немецкий народ дал нам все, что мог, и даже больше, чтобы мы могли вести войну, и наш долг, в союзе с наукой, взять у природы все, что может – в натуральном или переработанном виде – служить продуктом питания для людей и животных.
В поисках способов долговременного хранения продовольствия был изобретен метод сушки картофеля, чему я всячески содействовал.
Для поднятия урожайности организовали продажу фермерам минеральных удобрений в достаточном количестве и по умеренной цене. Фосфаты мы доставляли с оккупированных территорий Северной Франции и Бельгии, кроме того, неоднократно напоминали имперскому правительству и казначейству о необходимости увеличить производственные мощности фабрик по выпуску азота в Мерзебурге.
Вопросы ценообразования решала гражданская власть, руководствуясь подчас сугубо политическими соображениями. В обстановке злобной социал-демократической травли против крупных землевладельцев и зажиточных фермеров правительство опасалось устанавливать справедливые закупочные цены, стимулирующие расширение производства. Многие фермеры были не в состоянии работать при заниженных ценах на готовый продукт. Обеспечить сельскохозяйственной продукцией все население не удавалось. Организации, которые занимались распределением, действовали не всегда умело и достаточно гибко. Очень часто их практическая деятельность вызывала только раздражение и неприязнь. Люди не получали даже минимального набора продуктов питания, едва достаточного для поддержания жизненных сил на должном уровне. Горожане и крестьяне помогали себе самостоятельно в меру собственных возможностей; процветали черный рынок и безудержная спекуляция. Страна быстрыми темпами катилась по наклонной плоскости. Большинство представителей среднего сословия, в том числе получавшие фиксированное жалованье офицеры и чиновники, оказались в трудном положении. Немногие могли как-то сводить концы с концами, большинство же просто голодало. И тем не менее это сословие, нещадно попираемое ногами всеми кому не лень, выполнило свой долг до конца.
О рабочем же проявляли трогательную заботу, а он нес свой хороший заработок, получаемый после забастовки, на черный рынок к спекулянту. Конечно, значительная часть рабочего класса тоже бедствовала, однако не в той мере, как среднее сословие.
Черный рынок и спекуляция принимали все более уродливые формы и оказывали разлагающее воздействие на сознание немцев. Наша система сверхцентрализованного управления экономикой в условиях неконтролируемого роста цен перестала функционировать. Производство не увеличивалось, поступления в казну уменьшались. Многочисленные представления ОКХ рейхсканцлеру с просьбой обуздать спекуляцию не дали результатов.
Получалось что-то вроде заколдованного круга. Высокие цены на сельскохозяйственную продукцию способствовали удорожанию жизни и существенно углубляли пропасть, разделявшую городских и сельских жителей. Недовольные элементы сумели из всего этого извлечь собственную выгоду. Враги, затеявшие уморить немцев голодом, торжествовали, они причинили нам не только физические, но и душевные страдания.
Я лично полагал, что нужно как можно скорее, а по отдельным видам продовольственных товаров – немедленно покончить с практикуемой в Германии системой администрирования в экономике, открыв дорогу свободной торговле. Одновременно, по моему мнению, следовало заручиться содействием и помощью союзов кооператоров и производителей. К сожалению, они существовали еще не повсеместно. Но прежде всего необходимо было заблаговременно устанавливать на производимую продукцию справедливые цены, на которые сельские хозяева могли бы заранее ориентироваться.
Фермер издавна много трудился. Крупные землевладельцы всегда вносили весомый вклад в развитие Германии. Государству пора признать, что сельское хозяйство в такой же мере фундамент нашей экономической и политической жизни, в какой армия – краеугольный камень законности и порядка в стране. Если бы учитывали это еще до войны, то нам было бы сейчас намного легче. Наверстать упущенное теперь – первейшая задача государства, долг фермеров – существенно увеличить производство продовольствия и фуража.
Армия не раз в трудные времена выручала свое отечество. При всем огромном напряжении сил, выпавшем на долю солдат, им приходилось ничуть не легче, чем гражданскому населению Германии. По моему глубокому убеждению, армия и народ всегда были по наиболее важным вопросам едины. В Берлине порой раздавались голоса, утверждавшие, будто армия и народ – два различных организма, каждый из которых идет своим путем. Подобные рассуждения являлись для меня грустным свидетельством полного непонимания существа и значения этой войны. ОКХ с тяжелым сердцем неоднократно урезало положенный войскам рацион, уменьшая ежедневные порции мяса, хлеба, картофеля и жиров. То же самое можно сказать о фураже. Мы шли на это вполне сознательно, желая поддержать свой народ и укрепить его волю к победе.
Очень часто солдат получал гораздо меньше, чем ему следовало. Продовольственный паек не отличался большим разнообразием. Нередко главнокомандующий выражал по этому поводу недовольство, но кардинально изменить что-либо я был не в состоянии.
Мы и дальше помогали гражданским властям Германии в улучшении снабжения населения, предоставляя им автомобили и конные повозки для доставки грузов с железнодорожных станций крупных городов, хотя сами при этом испытывали определенные трудности с транспортом. Практиковали мы и отпуск для солдат на время уборки урожая. Улучшению ситуации с обеспечением немецкого населения картофелем способствовала и упрощенная процедура выделения железнодорожных вагонов для его перевозки. Облегчали положение с продовольствием и оккупированные территории. Армейские тыловые службы организовали здесь на высоком профессиональном уровне заготовку мяса и других продуктов животноводства, а также наладили работу фермерских хозяйств. Солдаты воинских частей, расквартированные на долговременной основе, охотно помогали провести посевную и собрать урожай.
Румыния (до известных событий), Австро-Венгрия и Константинополь помогали нам в снабжении населения и армии Германии самым необходимым. В соответствии с реальной ролью германских войск в разгроме Румынии я стремился доверить управление этой страной немецким специалистам. Учитывая своеобразие характеров и изъяны в деловой практике наших союзников, только так, по моему мнению, можно было гарантировать в полной мере и на длительный срок удовлетворение военно-экономических интересов Германии. Союзники не возражали. Была учреждена так называемая "военная администрация", подчинявшаяся генерал-фельдмаршалу фон Макензену, а значит, одновременно и ОКХ. В Валахии в административные органы вошли многочисленные представители Австро-Венгрии, причем по той простой причине, что у Германии не хватало сил повсюду действовать в одиночку. Австрийские члены военной администрации часто доставляли нам много хлопот. В Добрудже болгары поначалу тоже своевольничали, Турция вела себя довольно лояльно.
В Румынии нашлись внушительные запасы пшеницы, ячменя, гороха, фасоли, а также яиц и вина. Не мешкая мы приступили к осеннему севу. Делали все возможное, чтобы только существенно повысить производительность труда.
Румыния к моменту ее поражения располагала довольно ограниченными запасами нефти. Буровые установки были основательно разрушены, нефтяные скважины искусно законопачены. Английский полковник Томзен со своей задачей – максимально затруднить использование нами нефтяных промыслов – блестяще справился. Военная администрация энергично взялась за возобновление добычи нефти в прежних объемах, и она, хотя и медленнее, чем хотелось, стала расти.
Распределение промышленной продукции Добруджи и Валахии осуществлялось в соответствии с особыми межсоюзническими соглашениями. С нефтью трудностей не возникало. А вот дележ сельскохозяйственной продукции Валахии сопровождался неприятными столкновениями. Австрийские партнеры по переговорам предъявили большие претензии в свою пользу, мы поступили точно так же. После ожесточенной словесной перепалки приемлемый для обеих сторон компромисс был все же выработан.
За четыре года войны немецкому народу в тылу и на передовых позициях пришлось бесконечно много страдать и терпеливо сносить всякие невзгоды. Эта война сильно подорвала у народа чувство ответственности и подточила нравственные устои нации.
Продовольственная и сырьевая блокада Германии вкупе с вражеской пропагандой, нацеленной против немецкой расы и самого духа германской нации, по мере затягивания войны все сильнее давили на нас. Блокада давала результаты, ядовитые семена враждебной пропаганды падали в Германии на благодатную почву. Ее авторы стали обращаться к солдатам на фронте, которые сделались гораздо восприимчивее к враждебному внушению. Постепенно тут и там начали возникать серьезные сомнения относительно целесообразности дальнейшего ведения войны и возможности окончательной победы. Вполне понятная жажда мира приняла такие формы, которые раскололи немецкое общество и подорвали боевой дух армии.
Отравленные семена дали ядовитые всходы. Многие отбросили прочь немецкое национальное сознание и перестали думать о судьбе своего отечества. На первый план вышли эгоистические устремления. Множились наживающиеся на войне спекулянты всех мастей, в том числе и политические, извлекавшие личную и политическую выгоду из бедственного положения государства и слабости правительства. Ущерб нашему боевому духу был огромен. Мы утратили веру в самих себя.
К тому времени немецкий народ достиг такого душевного состояния, что с готовностью воспринял идеи революционного переворота, внушаемые вражеской пропагандой и большевиками, а Независимая социал-демократическая партия Германии постаралась донести эти идеи до солдат сухопутных войск и матросов военно-морского флота. Очень скоро эти ложные учения овладели широкими массами. Немецкому народу в тылу и на фронте был нанесен смертельный удар.
Когда я вступил в должность первого генерал-квартирмейстера, Германия еще находилась в самом начале этого развития; его своеобразие и дальнейший путь еще четко не просматривались. Одно было предельно ясно: ОКХ не имело права сложа руки взирать на происходящее.
Продовольственная блокада уже не сказывалась столь жестоко: с захватом Румынии мы пробили в ней солидную брешь. Найдем ли мы другие возможности для уменьшения последствий блокады и как их используем, этого не знал никто.
Перед вражеской пропагандой мы были практически бессильны, как кролик перед змеей; эта пропаганда велась настойчиво и чрезвычайно умело, аргументы подбирались ловко, доходчивые и понятные широким массам, хороши были любые средства.
А немецкий народ, еще не освоивший искусство молчания и не познавший ему цену, своими излишне откровенными статьями, речами и поступками сам указывал пропагандистам противника на собственные слабые места, на которые следовало воздействовать.
Это в немецкой среде родилось выражение "прусский милитаризм", хотя именно "прусский милитаризм" всегда являлся воплощением духа беззаветной преданности своему долгу; именно он создал мощную Пруссию и обеспечил Германии великолепный путь развития. Второстепенные, побочные признаки выставлялись в качестве основополагающих характеристик милитаризма и не замечалась исходящая от него национальная объединяющая сила. Нужно его не осуждать, а облагораживать.
Антанта прекрасно знала эти сильные стороны "прусского милитаризма" и потому сознательно выступала против него. Теми же соображениями противник руководствовался, разжигая в Германии страсти против офицерского корпуса – верной опоры государственной власти. Враг знал, что делал, когда организовывал в Южной Германии подстрекательскую кампанию против Пруссии и кайзера, символа имперского единства, и обещал немецкому народу горы золотые, если он освободится от монарха и власти княжеских династий.
Позднее вражеская пропаганда занялась и моей особой. Нужно было посеять в народе и в войсках недоверие к действиям ОКХ, подорвать веру в победоносный исход войны, принизить фронтовых бойцов, мужественно противостоявших любым козням Антанты.
Противнику удалось, пользуясь нашими демократическими воззрениями, представить в Германии и во всем мире нашу форму правления как автократическую, хотя германский кайзер и приблизительно не обладал той полнотой власти, которой располагал президент Соединенных Штатов, и наш закон о выборах в рейхстаг, действительно представительный орган народа, был намного демократичнее аналогичных законодательств множества других стран.
Вражеская пропаганда все настойчивее стремилась расколоть немецкую нацию, внести разлад в германское государство, разъединить народ с его монархом и правящими княжескими династиями, т. е. совершить в Германии политический переворот.
Противник ясно представлял себе, как слова "мир путем переговоров", "послевоенное разоружение" и "Лига Наций" могли воздействовать на аполитичных и миролюбивых немцев, измученных длительной войной, которые жадно внимали, сознательно или бессознательно обманывая себя, этим соблазнительным дьявольским речам. А потому утверждение о том, что якобы лишь планы Германии по установлению мирового господства явились причиной войны и продолжают препятствовать заключению мира между воюющими странами, охотно принималось за истину.
На самом деле германское правительство в период после правления Бисмарка не имело никакой другой, более важной внешнеполитической цели, кроме сохранения мира на земле. О господстве в международных делах оно и не помышляло, хотя, быть может, и стремилось расширить колониальные владения Германии. Немецкому народу было вполне достаточно воссоединения немецких земель и создания собственного государства. Увеличение колониальных владений и повышение мирового статуса Германии через приобретение новых рынков сбыта диктовалось насущной необходимостью. Но достичь всего этого можно было только силой; германское же правительство выступало за мирное соревнование при полном равноправии сторон. Подходя к проблеме чисто по-деловому и полагаясь на хрестоматийные представления о справедливости, оно упустило из виду, что для других народов, претендующих на мировое господство, эти понятия неотделимы друг от друга.
Как оборонительную войну можно выиграть только нападая, так и мир сохранить можно лишь проводя ясную энергичную внешнюю политику, руководствуясь четкими критериями. Однако немецкая внешняя политика была совсем другой: непредсказуемой и крикливой. Этим воспользовались страны, настроенные к нам враждебно, чтобы объединиться против Германии. Согласились действовать против нас сообща даже государства, которые до тех пор находились в ссоре. Мы же в этот грозный час проявили неуверенность и колебания, что, естественно, не прибавило нам друзей.
Реальные планы мирового господства предполагают наличие сильно развитого национального самосознания. А мы его, несмотря на образование целостного государства, так и не обрели, и правительства после Бисмарка ничего не сделали, чтобы исправить этот недостаток. Более того, мы лишились даже того немногого, что уже имели, вместе с политической энергией и волей. Мы мыслили исключительно категориями немецкого федерализма и были чересчур разобщены. Поспешив выйти на мировую сцену без национального самосознания, мы своим космополитическим мышлением, сформировавшимся под влиянием чужеземных идей, не смогли найти сбалансированного различия между национальным и интернациональным, между нашими интересами внутри страны и за рубежом.
Вовсе не мифические планы мирового господства и якобы националистическая политика германского правительства угрожали мировому сообществу в 1914 г. и препятствовали прекращению войны в последующие годы, как утверждала вражеская пропаганда. Но ее вдохновители вовсе и не собирались говорить правду, а лишь хотели расшатать сплоченные ряды немецкого народа, ослабить его волю к победе и внушить ему полезные для противника мнения и взгляды.
В конце концов появился лозунг о праве нации на самоопределение; идея на первый взгляд будто бы и правильная, но без применения насилия неосуществимая, если на одной территории, как в большинстве случаев, проживают вперемешку представители различных народов. Этот лозунг больше задевал Австро-Венгрию, чем нас, однако и нам он нанес немалый ущерб вследствие его предвзятой интерпретации, окрашенной страхом и ненавистью и неверного истолкования его смысла солдатами на фронте.
И в конце концов – особенно это сделалось заметным в начале 1918 г. – стала практически открыто пропагандироваться не только политическая, но и социальная революция. Война представлялась затеей крупной буржуазии, обогащавшейся за счет рабочего класса, а победа Германии – несчастьем для пролетариата.
Наши противники и большевики, замышлявшие мировую революцию, действовали против немецкой нации сообща, преследуя одинаковые цели. Англия отравляла китайцев опиумом, враги нас – идеей революции, которую мы подхватили и, подобно китайцам, стали распространять дальше.
Усиливая мощь воздействия на немецкий народ и его вооруженные силы, пропагандистская машина Антанты в то же время старалась поддерживать в своих странах и войсках высокий боевой дух и интриговать против нас в нейтральных государствах.