Утром очень долго кашлял и очищал легкие. Конечно, если бы не единственный якорь, который приковывает меня к Москве - Валентина Сергеевна и ее болезнь, я бы закончил свои дни где-нибудь на теплом юге. Мне нужно до полутора часов, чтобы принять лекарства (а я, пренебрегавший ими всю жизнь, теперь принимаю много), перестать хрипеть, сделать зарядку, которая выдавит из меня слизь, собраться. Иногда, когда С. П. бывает у нас, он гуляет с собакой, помогает по хозяйству и делает мне массаж грудной клетки, в который вкладывает и чувство подспудного ко мне раздражения: трет и похлопывает меня до отчаянной боли. Я уже совсем было сегодня утром лег на диван под его длань, как зазвонил телефон, и мне потребовалось несколько минут, чтобы закончить разговор. Но С. П. был уже в ванной, раздалось шипение воды, ждать не стал ни минуты. У него нет ни одной минуты свободного времени. Эта глухая рациональность меня пугает и, наверное, мешает ему. Чем же он в детстве был так напуган и обижен?
11 января, понедельник.
Снова пишу телевизионный рейтинг для "Труда". Конечно, для них я бываю резковат, но мне и самому видно, что по мыслям и языку делают это вполне достойно пока только два человека из присяжных "рейтингистов": - Кублановский и я.
"Последние дни первой новогодней декады всегда окружены магией двух праздников: финала зимних школьных каникул и Рождества. Удивительно, что телевидение, последнее время отмечающее оба, к обоим относится одинаково формально. Что касается каникул, то набор здесь традиционно однообразен: бессмертная "Золушка" с Жеймо и Раневской и "Электроник" - прекрасная постановка по ставшей классикой повести рано умершего писателя Е. Велтистова. Все остальное или стандартно плохо, или никак. Церковным праздникам, видимо в силу особой и хронической нелюбви к ним телевидения, достается и еще меньше. Я не говорю здесь о глупых моментах, случавшихся ранее, вроде демонстрации по НТВ (вопреки увещеванию патриарха) фильма "Последнее искушение Христа". Здесь становится неловко и верующим, и неверующим. Это же не предместкома и не знакомый банкир, а Патриарх церкви, которая была властным строителем страны, где мы живем.
В этом году НТВ отметило святорождественские праздники демонстрацией одного сюжета в теряющей популярность передаче Киселева "Итоги". Это рассказ о подразделении верующих солдат в ракетной дивизии, дислоцируемой под Козельском. Хорошо это, плохо ли и как к этому следует относиться, из репортажа узнать было трудно. Скорее, лица этих прекрасных верующих ребят и строй их отчетливых и уверенных речей входили в противоречие с намерениями и социальным заказом корреспондента. Хотели сделать как всегда, но получилось неплохо.
Хорошо получились на телевидении и обе рождественские службы, которые проводил патриарх Алексий в Богоявленском соборе и в нижней церкви храма Христа Спасителя. На этот раз все, видимо, попало в другие и ответственные руки. Каждую из трансляций и каждое иногороднее включение предварял телевизионный логотип: "Православное телевизионное агентство". Телевидение показало здесь себя как массовое эпическое искусство. В отличие от представлений, которыми нас потчевали в новогоднюю ночь, ни одного имитирующего лица. Все серьезно, глубоко и прочувствованно. И, если пользоваться театральными аналогиями, то полное слияние сцены и зала. И какие лица! Рождественское поздравление Патриарха, произнесенное без листа и без телесуфлера, с тратой собственных сил и эмоций, существенно отличалось от привычных выступлений иных первых лиц: камера отъезжала, вписывая Предстоятеля русской православной церкви в интерьеры Богоявленского собора, - и тут оказалось, что это не отрепетированная заранее запись, а живая… работа.
Чтобы не быть несправедливым, скажу, что была удача и в другом праздничном (детском) секторе программ. Это американский фильм "Янки из Коннектикута при дворе короля Артура". Каким удивительно новым оказался этот знакомый с детства сюжет Марка Твена. Американцы, создавая фильм для своих детей, никогда, наверное, не думали, что это фильм о нашей дремучей демократии, о наших рыцарях и вышедших из ума вождях, похожих на древних магов. Смешной фильм для наших детей и нравоучительный для взрослых".
12 января, вторник.
Утром пришел "Труд" с сенсационным заявлением генерального прокурора Ю. Скуратова: "Что я могу здесь сказать по делу Листьева? Для нас во многом картина уже ясна. Пострадавший, как выяснилось, сам был, мягко говоря, далеко не ангел в своих коммерческих делах и уж конечно не мог претендовать на титул чуть ли не национального героя. Суду будут предоставлены необходимые доказательства".
Уже тогда, когда Листьева хоронили и А. Яковлев устроил по нему трехдневные телевизионные бдения, я знал, нюхом долго работавшего в этой системе человека знал: это деньги, здесь пахнет невиданными барышами, которыми Листьев, наверное, не хотел делиться. Подождем следующего этапа, а именно: причастности к убийству его… Это тоже носилось в воздухе. Наследники.
Второе признание генерального, в котором для всех думающих не много нового: "Об убийстве Старовойтовой. Кстати, в ходе расследования этого дела порядка полутора тысяч преступлений раскрыто в Санкт-Петербурге. Вообще, эта криминальная ситуация в Питере складывалась давно". Само по себе занятно, что же это за такие глубокие и скрытые дела, если их почти моментально раскрывают. Но дальше! "Дело об убийстве Старовойтовой оказалось очень сложным из-за обилия ее связей самого разного рода: политических, коммерческих, сугубо личностных, деловых. Вокруг нее было очень много всяких людей. Отсюда - многообразие версий, направлений работы.
Основные версии - политическая, коммерческая, версия об элементарном ограблении. Четвертая версия связана с личностными отношениями. Вот по этим версиям мы пока и работаем.
Чудом оставшийся в живых помощник Старовойтовой на допросах не договаривает некоторые вещи, молчит по ряду позиций, которые для нас наиболее интересны".
Я приблизительно догадываюсь, о чем парнишка молчит. Но покойница уже лежит в некрополе русской славы, в ограде Александро-Невской лавры.
17 января, воскресенье.
Была Лена Иванова, сестра B. C. Сейчас она живет в Германии. Процесс для нашего времени типический: вполне обеспеченные люди объявили себя политическими страдальцами. Говорили о жизни, нашей и "той". Все как-то устраиваются, я же тяну жесткую лямку жизни: дом, институт, собака, В. С.
Роман идет удивительно трудно. Хорошо, что я не обхожу ни одного момента. Еще пару недель - и я закончу главу. В Данию возьму компьютер и том ленинских писем. Если бы можно было от Дании отказаться. Я опять начинаю подозревать у себя что-то более серьезное, чем бронхит, и вспоминаю мать. Сегодня объявили об очередной болезни президента, у него язва желудка. Все это обставлено Центральной клинической больницей, интервью и догадками. Сколько еще будет по этому поводу комментариев? Мне порой кажется, что все наше российское здравоохранение сосредоточилось на персоне президента. Как все это надоело. Живем в кошмаре медицинской энциклопедии. Тем не менее я, насквозь больной, не иду к врачу. Потому что не хватает времени для дела. И боюсь очередей и нищеты наших больниц. Ленин говорил, что не ходить к врачу - это некультурно.
18 января, понедельник.
Сегодня купил мемуары Эммы Герштейн, сунул в них нос - интересно. Но моя планида - пока не закончу романа - писать, писатель.
Рейтинг для "Труда":
"Какую же суматоху подняло телевидение вокруг болезни президента! Какой-то несчастной язвочки в желудке. Совершенно справедливо воскликнул вице-спикер Государственной думы Владимир Рыжков: "У половины директорского корпуса эта самая язва. Едим - бог знает что и когда, а иногда и не с теми, с кем следует!" У меня три года назад язва была, я от радости, что сумел по блату сделать гастроскопию и она показала все же язву, а не "то самое", песни распевал. Попил какие-то таблетки, которые мне тут же посоветовали, и больше к врачам не обращался, потому что в наше время это и нелегко, и дорого. Может быть, и шум такой вокруг этой язвы подняли, потому что медицины вокруг нее слишком много стянули! На бои, так сказать, местного значения бросили основные, собранные со всей страны силы. Иначе как по-другому объяснить в такой богатой ресурсами стране нехватку лекарств и отсутствие зарплаты у врачей? Но хватит о недостатках. Ведь, по сути дела, если отвлечься от этой самой язвы, надо порадоваться за нашего президента. Полежит в постели недельку, почитает умные книжки, посмотрит по телевизору картины жизни. А Дума бюджет примет! Ведь по себе все знаем, сколько можно сделать по-настоящему полезного, пока начальник отсутствует на работе. Больших и малых интересных дел. За работу, товарищи!
Из остальных телевизионных тенденций отмечу фактор похожести. Все на телевидении на кого-то похожи. Вот недавно смотрел пляски с пением и развевающимися плащами Филиппа Киркорова. Раньше, в перьях и бутафорских латах, он был похож на героя фильма "Фаринелли-кастрат", а теперь, в плащах, - на поющего Бориса Моисеева, пение и позы которого недавно ночью показывало телевидение. И так во всем: первый канал похож на НТВ; Жириновский, отправляя коммунистов тремя колоннами, по своей энергии стал похож на Макашова; Лужков почти слился программой с Зюгановым. И только Явлинский похож на самого себя: не принимает очередной бюджет и очередное правительство".
19 января, вторник.
Я очень боюсь, как бы мой дневник не стал описанием моих болезней. Чувствую я себя ужасно, но держусь, потому что знаю: лучше умереть на ходу, чем терзать всех рассказами о своих недомоганиях. Если кому-то я о себе и говорю - то как бы извиняясь за свой непрекращающийся кашель и мокрый носовой платок. Бронхит мой прогрессирует; я вычитал в медицинской энциклопедии, что это может дойти до синюшного цвета лица и холодных из-за плохого кровообращения ног. Все это уже получено; иногда, задыхаясь, я пользуюсь ингалятором по пять-шесть раз в сутки.
Приехал из Албании Лиле Баре, мой переводчик и издатель. Рассказывал, что книга имела коммерческий успех и очень хорошие рецензии. Мужик он предприимчивый: взял билет и приехал без нашего институтского согласия. Визу ему дали в посольстве без всякого приглашения. Он действительно много делает для российской культуры и любит ее. Правда, и живет за ее счет. Сейчас приехал за критической литературой - собирается переводить Бахтина, Шкловского, Проппа. Я покормил Лили Баре в нашей столовой. Были еще B. C. Модестов, С. П. и наш студент Агрон Туфа. Очень интересно поговорили о литературе, вспомнили романы Исмаила Кадаре и, в частности, его роман о Литинституте. По словам Валерия Сергеевича, этот очень интересный писатель и подлизывал, когда надо, и критиковал, когда требовалось. Восхвалял. По поводу романа о Литинституте, в котором не в самом лучшем виде был выведен даже Паустовский, он позже написал сочинение как бы извиняющееся. Время изменилось - и можно покаяться, типичный образ действия наших писателей. А может быть, это вообще образ действия и умоустановления писателей? Литература характерна тем, что в ней очень быстро можно скурвиться и почти невозможно отмыться.
20 января, среда.
Всю предыдущую ночь читал книжку Николая Богомолова о Михаиле Кузмине: и жизнь, и творчество. Серьезные, с фоном и атмосферой, статьи, на основе дневников самого Кузмина дается его работа. Конечно, очень силен привкус "темы". Кости этих людей - Судейкин, Нувель, Вяч. Иванов - уже давно перегорели в земле, а страсти их еще увлекают нас, и мы принимаем их за свои страсти.
Большая сила в литературе - искренность.
Весь день возился с очень эмоциональным заявлением Тани Ирмияевой. Я, наверное, писал об этой удивительной женщине. Она сама признается, что, хотя считается русской, в ней бурлит кровь деда - то ли горца, то ли какого-то восточного человека. Она в одночасье подала заявление с просьбой, чтобы ее освободили от ее многочисленных учебных обязанностей по заочному отделению. Хочет сосредоточиться на аспирантуре и зарабатывать на жизнь переводами для "Терры", куда ее сосватал Владислав Александрович. Я сразу подписал и занимался целой цепочкой перестановок.
Вышла очередная "Юность" - значит, уже три главы у меня напечатаны. Возник план, как скруглить роман. При всех случаях, второй частью станет мой предыдущий роман о Ленине "Константин Петрович".
21 января, четверг.
Газеты опубликовали сообщение французской прессы о том, что якобы убитые сербами мирные крестьяне-албанцы на самом деле - албанцы из отрядов самообороны, боевики. Вроде бы они оказались не жителями соседнего села, многие свезены сюда из других мест и сброшены в ров. Будто бы даже одежда, в которую они одеты, не имеет следов от пуль, послуживших причиной их смерти. Обычная провокация. Чтобы подхлестнуть мировое сообщество к действию против Милошевича. У многих возникает мнение, что такая "любовь" мирового сообщества и Америки к албанцам проистекает только оттого, что Милошевич - коммунист.
"Литературная газета": небольшой материал Анатолия Латышева, прославившегося своими раскопками возле могилы Ленина. Опубликовал свою очередную страшилку: "Была бы полезной передача о хранившейся в сейфе Ленина заспиртованной голове члена царской семьи". Я думаю, что и платят за подобные материалы уже не густо. А почему пишут гробокопатели и их печатают? В боязни уже содеянного - уже засветились и уже показали себя на письме ничтожествами - теперь торопятся еще одним фактиком, который сам по себе ни о чем не говорит, утвердить свою кривду, доказать что-то и самим себе.
Состоялся ученый совет. По моей инициативе приняли список стихов и отрывков из русской классики, которые наши абитуриенты должны знать наизусть. Мне очень нравится английское выражение "бай хат" - сердцем.
25 января, понедельник.
Опять везу на каникулы группу студентов в Данию. Обмен Литинститут - муниципальная школа для взрослых в Ольборге. Лечу, как всегда, в счет отпуска, по коллективному билету института. Мы с Л. А. Линьковой будем жить, как преподаватели, в гостинице, а студентов разберут по домам слушатели. На этот раз, кроме в прошлом году закончившей Ольги Бояриновой, все - студенты из нашего института непосредственно, а не слушатели курсов Н. А. Бонк. Я уже дорожу этим обменом и постараюсь сделать все, чтобы он существовал как можно дольше. Здесь и "макание" наших студентов в среду - с языком у них сейчас, после появления учебника Бонк и моего нажима на кафедру, стало получше, - даже выезд молодого человека впервые за рубеж, где все важно: и аэродром, и первый вопрос на английском, и то, что ты можешь быть предоставлен самому себе.
В Копенгагене мы здесь уже несколько часов - нас встретила, как и два года назад, Марина. Это знакомая Людмилы Артемовны, она закончила Литинститут, училась у Владимира Ивановича. Тепло вспоминает и своего руководителя, и его выносливость по части выпивки, и его поразительное умение всегда держать интеллектуальную форму. Здесь пришлось пойти на жесткую меру: ребята остались в аэропорту, а мы на машине совершили чудесную прогулку по Копенгагену. Выходили только два раза: у Королевского дворца и возле Парламента. Муж Марины Мортон - музыкант, играющий на восточных инструментах. Очень утонченный мужчина, сын бывшего главного архитектора Копенгагена, поэтому показал город с деталями, объяснениями и как-то изысканно. Меня заинтересовали казармы моряков-пенсионеров Христиана IV, системы уже не существующих укреплений. Я прикидывал все к своему любимому XVIII веку. И представлял себе его сиятельство князя Куракина. По куракинским запискам в свое время я делал диплом.
На дворцовой площади, окруженной четырьмя дворцами королевской семьи, мы внезапно встретили выходящего из машины кронпринца. Довольно немолодой и одутловатый человек что-то вытаскивал вместе с шофером из машины. Мы появились из-за угла, как привидения. Тут же возник и гвардеец в меховой шапке, потоптался возле нас и ушел. Рядом с площадью - море. Воистину, морская держава - порт рядом с жилищем королевской семьи. Неизгладимое впечатление произвел бывший королевский замок - парламент; библиотека, сияющая в ночи огромными стеклянными окнами, и государственный архив. Дания, по признанию ее жителей, самая "зарегистрированная" страна в мире. Вся Дания за несколько столетий в этих бумагах и на этих стеллажах, видных из-за слабоосвещенных окон архива.
В десятом часу на маленьком самолете прибыли в Ольборг. Та же, как и в прошлом году, прелестная гостиница, напротив парка, тот же Пол в своей "московской" шапке и куртке. С нами, вместе с группой, летит Ваня Журавлев, самый наш молодой, за него я волнуюсь, ему, с его еще мальчишеским миром, будет здесь трудно. Ребята все на редкость милые и хорошие. Постепенно я в них разберусь.
В самолете открыл "Литературку". Блестящее интервью Вяч. Вс. Иванова. Как всегда, меня восхищает: вдруг формулировать то, что было ясно и десять, и пятнадцать лет назад. Но тогда еще сравнительно нестарый Иванов - говорю это без раздражения - был депутатом первого выбранного на Съезде Советов Верховного Совета. И это все было не столь экстренно. Честно говоря, меня всегда удивляет, как люди, внутренне (морально) не готовые к ответственнейшему делу руководства тысячами людей, вдруг за это самое руководство берутся. Любопытно то, что он последнее время почти постоянно живет за границей. Их довольно много, попробовавших власти и величия и уехавших к теплому чужому "сникерсу": Евтушенко, Коротич, Иванов… Тем не менее цитаты:
"Задачей любых таких реформ могло и может быть только скорейшее улучшение благосостояния возможно большего числа жителей России". Вот тогда бы специалист и должен был на этом настаивать.
"Но в некоторых областях (здравоохранение, образование), несмотря на все бюрократические препятствия, чинимые режимом, нашей интеллигенции удалось сделать удивительно много, используя систему, где государство хотя бы теоретически поддерживало социальную сферу". Вопреки партии и правительству интеллигенция запланировала выпуски врачей, постройки больниц, проектирование производства или закупку оборудования. Удивительно, как обозленный человек может быть несправедлив. Это государство выучило и сделало чуть ли не в 20 с лишним лет, талантливого конечно, Вяч. Вс. Иванова доктором наук.
"Чем больше занимаешься историей русской культуры (а мне приходилось за последние годы не раз читать о ней курсы лекций и обдумывать планы занятий в руководимом мною Институте мировой культуры Московского университета), тем больше поражаешься ее тысячелетней устремленности к высшей красоте и сосредоточенности на основных мировых вопросах". Мысль, конечно, весьма тривиальная. Самое интересное, что директор это пишет из своего прекрасного заграничного далека. "Литературка" предупреждает, что "интервью носило заочный характер: "ЛГ" сформулировала ряд вопросов, на которые были получены письменные ответы". Значит, и не мыслили заполучить директора домой.
Итак, опять через два года в Ольборге. Два года назад я здесь прочел Фишера и составил план романа о Ленине, который пишу совершенно по-другому и не заглядывая в этот план. Сделать книгу беллетристикой мне не удалось.
26 января, вторник.