Вчера чуть-чуть двинулся Сталин. Очень самоуверенно с моей стороны было браться за эту книгу. Никаких информационных открытий я не сделаю, только интонационные. Читаю Радзинского, много фактического материала, но невероятная злость и подозрительность. Сталин и провокатор, и убийца, и неврастеник, но нигде, что он - гений. Удивительно, что у некоторых писателей нет никакой жертвенности, но зато сколько мстительности. Почему же они не хотят переделывать собственную священную историю? Ведь если даже не трогать первого братоубийцу Каина (отсюда "окаянство"), сына Адама, от которого ведет свою родословную племя Моисеева завета, то и в признанных библейских героях вероломства хватает. Вот патриарх Авраам. Бежав с семейством и челядью от голода в благоденствующую землю египетскую, он представляет фараону свою жену красавицу Сарру, как сестру, чтобы самому не стать жертвой завистников. Этим он, естественно, вводит приютившего их властителя в грех. То есть отдает жену на поругание, правда, получив за это много земли со всякой живностью и рабами, но и поставив благодетеля под кару Господню. "Что ты это сделал со мною?" - только и мог беспомощно вопросить фараон. Так же провокаторски сын Авраама Исаак, женатый на прекрасной Ревекке, поступает с царем филистимским Авимелехом, в чьих владениях он с домочадцами оказался по причнне все той же бескормицы на родине. И опять изумленное: "Что это ты сделал с нами?" Конечно, в от отношении инородцев все средства хороши, особенно если те занимают "предназначенную" тебе территорию, и мировая история дает нам возможность неоднократно в этом убедиться. Однако же внук Авраама Иаков хитростью вынуждает уже единокровного брата-близнеца Исава продать свое первородство за чечевичную похлебку, столь лакомую для многих в дальнейшей человеческой истории. И царь Давид, возжелавший чужую жену Вирсавию, ничтоже сумняшеся, отправляет на смерть ее мужа Урию, своего преданного военачальника. И тем не менее с великим, и справедливо, почтением говорится "Бог Авраама и Исаака", "род Давидов", а второе имя Иакова - Израиль ("боровшийся с Господом") - стало названием государства. Значит, собственная история в восприятии библейцев, как и в восприятии русского человека его история, - это некий рок, уже ушедшее, поглотившее порой и самое дорогое, но оно от Бога, все надо принимать. Когда русский человек сопротивляется, то несчастий становится больше. И виной этого, чаще всего, бывают теории, пришлые или сказочные (о "добром" царе, например). Почему же нынешние апостолы демократии, оптом обратившиеся из Савлов в Павлов, уже не трижды, как Петр, а бессчетное число раз отрекаются от отеческого прошлого? Не хватит ли нам теорий, не учитывающих нашего менталитета?
Кстати, вызывает восхищение, как четко в Книге Бытия прописана идеология прогресса. Ведь Каин, старший сын Адама, был пастухом, то есть кочевником, младший Авель - земледельцем, то есть оседлым, его жертвоприношение было предпочтительнее Богу, возбудив тем самым ревность брата. И на том этапе человечьего развития Авель, как впоследствии Христос, должен был стать великомучеником нарождающейся цивилизации. Знак свыше подан. Прошло время, и уже землепашец Иаков мирно, хотя и обманно (потому что ослепший - в буквальном, а может, в переносном смысле - папа Исаак, не разгадав глубинной подоплеки знака, делал ставку, как принято, на старшего сына), вторично обыгрывает вольного зверолова Исава, по подсказке разумной мамы Ревекки, добившись отчего благословения. Жизнь потекла в предуказанной колее, тряся телегу человечества на ухабах, подчас, по греховности людской, ввергая ее в бездну. Поколение ХХ века, мое поколение, пересело на ракеты и вышло в космос, став будто ближе Богу. Правда, ракетами уже и грозя друг другу, то есть явно от Бога удаляясь. Но стоит ли и тут злобствовать? Это уже книга НАШЕГО БЫТИЯ, которую, возможно, напишут, все осмыслив, потомки…
Все приведенные выше ветхозаветные сокровища я накопал в дополнение к журнальной публикации дневников, когда один доброжелательный читатель указал мне, что я спутал филистимлянку Далилу (или Далиду?), коварно спроворившую на муки иудейского силача Самсона, с еврейкой Юдифью (или Иудифью?), которая так же патриотично отрезала голову ассирийскому военачальнику Олоферну. Единственное, что могло связать их в моей памяти - это постельный способ усыпления мужской бдительности (в православной Библии, кстати, нет Учительной книги Юдифи, не думаю, что здесь повлиял метод расправы чеченских экстремистов с нашими солдатами, попавшими в плен, - чистое варварство, отделяющее его адептов и от ислама, и от Аллаха). Попутно я наткнулся на нечто, достойное подражания. В России никогда не было государственно установленных Дней ликования по поводу извода некоторой части "людского поголовья", грозящей сохранности народа и страны. День Победы в Великой Отечественной войне мы и раньше отмечали "со слезами на глазах", теперь-то тем более. А такие судьбоносные события, как сражение на Чудском озере с псами-рыцарями или, еще хлеще, Куликовская битва с Золотой Ордой, скромно вспоминаем лишь по большим юбилеям, через столетия. Для сравнения: иудеи не забывают, что в глухой древности, как рассказано о том в Книге Есфирь, их предки истребили около 100 тысяч персов по наводке "малого человека" Мардохея и указу персидского же царя Артаксеркса. Скажут: жанр фольклора предусматривает гиперболизацию любого пустяка для большого впечатления у грядущих поколений. Не спорю, наверняка и убито-то было несколько десятков или вообще один "Соловей-разбойник", как у Ильи Муромца. Но - иудеи ВСЕГО МИРА ежегодно празднуют в честь этой легенды Пурим, праздник мщения, или жребия, склонившегося в их пользу, о чем нам сочувственно живописал один из телеканалов, не буду тыкать пальцем - какой. Прав, ох прав был Ленин: учиться нам нужно, учиться и учиться.
Все время наблюдаю очень трогательные посещения моей соседки Зои Николаевны ее мужем Григорием. Им обоим, полагаю, давно за шестьдесят, а может быть, и за семьдесят. У них жизнь уже позади. Он обмывает ее, стрижет ногти, меняет белье, выносит за ней ведро. Удивительно трогательная и достойная еврейская пара. Зоя Николаевна иногда рассказывает, как она стояла на балконе и ждала, когда из института вернется ее сын Сеня. А в это же самое время на троллейбусной остановке стоял и ждал сына Григорий. Сегодня их Сенечке тоже, наверное, за пятьдесят.
19 октября, вторник. Утром немножко разбирался со своими карточками цитат. У меня их собралось килограммов пять. Постепенно выкристаллизовывается структура. Никакого своего текста я делать не буду. Только небольшие примечания. Придумал прекрасное название для этой давно вынашиваемой мною книжки. Выглядеть это будет так: Сергей Есин "Чужие мысли".
Утром слушала Нина Петровна и осталась мною довольна. Тут же сказала, что пришли анализы по гастроскопии: все нормально. Я через Нину Петровну послал виртуозу Сергею Петровичу бутылку водки. Обсуждали рассказ Валерия Пака "Люди луны". Этот рассказ я читал еще в прошлом году. Все это довольно плотно, но почему-то скучновато. Литература и восприятие развиваются быстрее, чем мы пишем.
Перед семинаром состоялась комиссия по допуску на экзамены в аспирантуру. В этом году, кажется, будет конкурс. Я наконец-то озвучил свою старую идею: аспирантов только докторам.
Случайно узнал, что О. В. неймется, она хочет заказать специалиста, который проверит, не прослушивается ли ее кабинет. Похоже, что она действительно живет в странном мире.
21 октября, четверг. Очень сильно продвинулся с главой о Сталине. Здесь я пользуюсь тремя источниками: сборником М. П. Лобанова, который собрал много документов и воспоминаний, книгами о Сталине Троцкого и большим томом Радзинского. Из всех них я беру материалы, факты, цитаты, даты довольно беззастенчиво. Я не делаю никаких открытий, я только пытаюсь интонировать. Все персонажи - заложники времени, и их воли в поступках немного. Чтение книги Радзинского, написанной, казалось бы, очень размашисто, все больше склоняет меня к мысли о крепкой ее тенденциозности. Радзинский, как и я, лишь пакует материал. Мыслей у него немного, нет и художественного обрамле-ния, скорее, он ссыпает факты.
Сегодня не стал смотреть когда-то почти любимого мной Явлинского. Тень политического неудачника витает над ним. Он решительно ни с кем и ни с чем не может согласиться, всегда он должен переформулировать и поумничать. Чем-то неуловимым он мне стал напоминать Троцкого. Последний, при внимательном чтении, меня тоже все больше разочаровывает.
Помирился с B. C. Но ей хоть кол на голове теши, вчера она раньше времени сама пошла гулять с собакой, и собака подралась с другой сукой - овчаркой. Каждый мой звонок домой - это сплошные расстройства.
Завтра меня выписывают. Я думаю, что при всех явных у меня улучшениях болезнь накинется на меня сразу, как я выйду на работу.
23 октября, суббота. Хочешь не хочешь - надо ехать на дачу. Осталась неразобранной теплица, не вскопаны грядки, надо слить воду из водопроводных труб и душа. Это феномен: жизнь без детей. С наслаждением провозился два дня, топил печку, жил в тишине. Но еще больше, чем я, наслаждалась дачей Долли: носилась по моему и соседскому участку и со всего маха перепрыгивала через водопроводную трубу, отделяющую меня от соседа. Вечером разбирался с карточками "литературоведческой книжки". Мне очень помог мой ученик Алеша Бойко. Он не только прочел 250 карточек, но и сделал мне планчик новой классификации. Тут же я обратил внимание, что все же у нас разный подход. Тем не менее кое-что из предложенного Алешей я использую. Твердо понял, что делать книжку, как я сделал первую главу, не получится, это слишком легко и слишком будет напоминать Вас. Розанова.
Мой сосед Володя Шемитовский сказал: "Я тебя видел с Путиным по телевизору". - "А что, раньше ты меня по ТВ не видел?"
24 октября, воскресенье. Вечером сделал очередную работу для "Труда":
"Нам, простым людям, угнаться за всем хитросплетением политики невозможно. Мы безошибочно отмечаем лишь крошечные факты, которые потом или печалят, или веселят нас. Ну, например, разве не смеется вся страна, когда Центризбирком цепляется за старую сгнившую машину или гонорар за прочитанную лекцию? А больше разве нет никаких вопросов, в том числе и имущественных, ни к людям из первого списка ЛДПР, ни к, скажем, бывшим премьер-министрам, ни к другим прошлым и настоящим начальникам? Все нищие, все живут на зарплаты, на которые невозможно прожить другим, все как бы существуют за счет предприимчивых жен и находчивых энергичных детей. Почему только у жен и детей простого и нечиновного народа не получается так ловко? "Мелочь", которая меня восхитила - это героизм Сорокиной в беседе "Герой дня" с депутатом Госдумы, "яблочницей" Ольгой Беклемишевой. Последняя попала в милицию, ввязавшись в митинг в другой стране. Присутствовать на чужом митинге - это называется быть наблюдателем. Мне кажется, что и пригласила Сорокина Беклемишеву, чтобы продемонстрировать свое виртуозное мастерство вопросов на буксующем месте. Тем не менее не получилось придать "приводу" в другой стране героические черты".
27 октября, среда.
Все, что связано со съездом Общества книголюбов, прошло очень славно. Съезд проходил в музее экслибриса. Были накрыты столы, была водка, закуски. Я прочел обращение Ельцина, написанное в недрах нашей же книголюбской организации.
Собрались из всех республик. В свое время мы рассылали циркулярное письмо по всем странам СНГ и просто по бывшим республикам. А также в России - губернаторам и главам администраций. Пришло очень много телеграмм и приветствий. В Грузии Шеварднадзе, которого я до сих пор, этого пронырливого партийного лиса, недолюбливаю, наградил руководителя республиканской организации орденом. Ничего не прислали нам ни наш российский министр культуры, ни секретари союзов писателей, ни мэрия Москвы. Самое интересное приветствие было из Эстонии, я не могу его не процитировать:
VАBАRIIGI PRESIDENDI KANTSELEI
OFFICE OF THE PRESIDENT OF THE REPUBLIC OF
ESTONIA
Ваше письмо от 28.07.1999 № 70
Наше письмо от 03.09.1999 № 3–5/V-3182
Господин С. Есин
Международный Союз Книголюбов, Пушечная ул., 7/5
103031 Москва РОССИЯ
Уважаемый профессор С. Н. Есин
Как сообщил Канцелярии Президента Республики господин Валло Раун, он в качестве председателя Эстонского союза книголюбов уже в 1989 году официально информировал Московский союз о выходе Эстонского союза из всесоюзных структур. Сейчас работа бывшего общества в Эстонии приняла другие формы.
С уважением
Урмас Рейнсалу,
и. о. директора.
С какой все это чисто западной изысканностью. Цивилизованные люди. Недаром, как я где-то читал, из эстонцев на Западе всегда вербовалась лучшая прислуга.
В тот же день был в Союзе на Комсомольском. Обсуждали будущий съезд и, как всегда, собственность. Было очень интересное сообщение Феликса Кузнецова о покупке институтом (отметим - на деньги правительства), рукописей шолоховского "Тихого Дона". Экспертиза части этой рукописи - речь идет о злосчастных 1-м и 2-м томах - уже закончилась, и эксперты единодушно установили, что это безусловно Шолохов. Бедный Солженицын, столько старавшийся доказать, что "Тихий Дон" написан кем-то другим. Надо не забывать, что "находка" эта состоялась не без наводки Льва Колодного. Я, конечно, счастлив таким оборотом событий.
Сегодня выступал в Думе Ал. Лукашенко, президент Белоруссии. В частности, он говорил о последних беспорядках в республике, о том, что они оплачивались и руководились ЦРУ. Судя по всему, коллективным агентом этого управления он считает наше "Яблоко" во главе с Явлинским. Последний вместе со своей фракцией на заседании Думы демонстративно отсутствовал. Это было не похоже на политический ход, а просто на политическую неизбежность. Причина тоже была дурацкая: Лукашенко, дескать, не легитимен.
28 октября, четверг. Днем два совещания: о грядущей в декабре конференции по "Терре", это к 10-летию издательства, и вслед - об Интернете в институте. Из "Терры" приезжала Ирина Львовна Шурыгина, директор издательства. Все как-то удивительно легко и просто решилось, я обнаружил, что совершенно спокойно можно было обойтись на этом совещании без вечно капризничающего Смирнова. Я полагаю, что несмотря на название - кафедра литературы XX века - современную литературу кафедра знает плохо. А кто ее знает? Все присутствующие взяли по теме: Горшков - романы писателей-литинститутчиков: Орлова, Есина и Киреева; Руслан Киреев - романистов серии "Литература": Нагибин, Рощин, кто-то еще; Орлов - терровскую фантастику; Агаев - исторический роман; Толкачев - компоновку романов в "Избранном" Есина; Вал. Сорокин будет говорить о собрании сочинений Рубцова, Скворцов - о "компьютерной" прозе. Я ведь хорошо помню, что "Терра" не только издала три мои книжки, но и держит такой нужный нам в институте книжный магазин, поддерживает нашу профессуру.
В Чечне наши военные ракетами разбомбили дома-особняки Яндарбиева, Масхадова, кого-то еще из так называемых "полевых командиров". Показали и эти еще вчера роскошные домики - оказывается, очень хорошо можно отстроиться за счет работорговли и терроризма. Наши наконец-то пошли по чеченскому пути, то есть делают, как и они.
Совершенно времени не хватает на творческую работу. Прихожу домой, а сил уже нет.
29 октября, пятница. Весь день просидел на нашей ежегодной конференции "Язык как материал словесности". В отличие от прошлогодней мы решили дать поговорить нашей молодежи - аспирантам и преподавателям. Конференция, как и прошлогодняя, была посвящена дню рождения А. И. Горшкова. В этом году ему стукнуло 76 лет. Был и еще один предлог: недавно, как я уже писал, Александр Иванович удостоился премии правительства России за свой учебник для средней школы. Поначалу мне показалось, что получается мелко и неинтересно. Не приехал, как обычно, хотя и пообещал, Н. М. Шанский, и вместо него стал говорить о своей книжке Александр Иванович. Но потом довольно неплохо выступили наши аспиранты: Ирмияева, Годенко и Поляков ("Я" рассказчика в романе С. Н. Есина "Затмение Марса", "Языковые средства выражения образа автора и образа рассказчика в современных прозаических произведениях", "Приемы субъективизации повествования в прозе В. Г. Распутина"), выступила Г. А. Основина о названиях у Чехова и доцент Плешкова из Архангельска - говоры у писателей. Наши студенты слушали с большим вниманием, хотя от первых курсов особой подготовленности ожидать было трудно. Вторая часть была просто блестящей. Костомаров говорил об изучении в мире русского языка, очень интересно говорил о менталитете В. В. Колесов из Ленинграда, потом москвич Юньев - о переводах Пушкина на английский язык, наша Таня Никольская - об именах в литературе, Сиромаха - о конфликте никонианцев и старообрядцев. Заключал все В. П. Смирнов, как наш премьер, но на общем фоне выглядел чуть легковато, хотя и говорил о своем любимом Георгии Иванове. Невероятно талантливый как артист и лектор В. П. мифологизирует довольно случайные моменты литературы. Иногда он переходит на форсированный тон, и тогда его слова звучат как некое шаманство и заклинания.
2 ноября, вторник. Два дня просидел на аспирантских экзаменах. В понедельник на русском языке и эстетике, а во вторник на литературе и критике. Как и всегда, строго принимали русский и стилистику - это Михайловская и Горшков - и довольно вольно "зарубежку". Здесь сидели Тарасов и Пронин. На зарубежной литературе экзаменовались Сережа Арутюнов и Саша Родионов. Саше это вообще ни к чему, просто не может найти себе занятие, которое традиционно кормило семью: фильмов не снимают, а пьес, достаточно корявых, он писать не может. Три года аспирантуры это как бы некое занятие, в результате которого можно еще и получить степень. Конечно, Саша кое-что помнит и читал. Сережа Арутюнов все знает как бывший отличник и как пока не возникший поэт. Даже B. C. как-то удивилась, когда я между делами сказал, что у Саши четверка. По большому счету оба показали знания довольно клочковатые, в известной мере начетнические. Саше поставили четверку, а Сереже натянули пятерку. Нет ни вкуса, ни понимания литературной ситуации. Я сам знаю, как это трудно - сложить все мозаичное, случайное, соединить тенденцией один роман и другой и вычертить некую среднюю линию. Несколько удивили меня и сдававшие эстетику - принимали Кривцун и Зимин - Максим Петров и Расторгуев. Я не предполагал в Петрове такой внутренней холодности и жесткости. Все это только суждения об искусстве и литературе, но не мне здесь обмануться. Я невольно вспомнил и жену Максима Ольгу, у которой такая же теплая рука, но железные "объятия", и подумал о дипломной работе Максима: чистых стихов почти не было, переводы, кажется, эссеистика. Много знаний и ума, но мало сердца, почти нет личностного начала. Прочитано, усвоено, доложено.
На стилистике очень хороша была Оля Савченко. И знание темы, и умение рассуждать. А сфера рассуждений самая скучная - грамматика.