Вечером были в Союзе писателей. Прием на крыше и подписание договора, во время которого возникла грызня по поводу включения со стороны иракской писателя-русиста. Я объяснял, что это необходимо для жизни русистики в Багдаде, но писатели-"бугры" хотят ездить сами. Какая еще к черту русистика, мне надо поднимать авторитет в семье, среди публики и друзей, которые видят, как меня чтут, выдвигают и даже посылают за границу. Все очень похоже на нашу ситуацию до перестройки.
28 апреля, вторник.
6 часов 34 утра. Только что завершилась грандиозная склока, в которую попали и мы с Гусевым. Еще вчера Тимур Пулатов чуть ли не до драки в ресторане поссорился с Сергеем Журавлевым. Я давно этого ожидал, потому что Тимур по своей натуре властный и честолюбивый, а здесь, в Багдаде, на первых ролях в силу традиций и старого знакомства Журавлев. Тимура долго злила и восточная неразбериха, которая не давала ему возможность всласть походить по рынкам, и то, что у Сергея здесь, видимо, свои коммерческие, и не слабые, дела. Недаром он с некоторой провокационной осведомленностью сказал мне, что магазин "Именное оружие" на Арбате принадлежит Сергею. Я, честно говоря, этому поразился, но, поразмыслив и вспомнив интерес Сергея к оружию и прошлые закупки сабель и кинжалов, этому с некоторой грустью коммерческого неудачника поверил. Все это назревало подспудно и, наконец, прорвалось. Поводом послужила наша встреча с послом, которую нам объявили очень внезапно. Тимур, видимо, хотел вечером пойти в серебряные ряды или занять себя каким-либо другим образом, а тут эта встреча, он не сдержал досады, Володя Гусев помалкивал, я старался все сгладить. Картинка была занятная, когда они двое, огромные, немолодые, тяжелые, стояли порывисто дыша.
Поехали в посольство в разных машинах, и на встрече с послом Тимур не сказал ни слова. Посол Николай Васильевич Картузов очень интересно прочертил всю линию государственных отношений, в которой много любопытного, но выпустил то, как мы несколько раз бросали Ирак. Много подробностей выяснилось в системе управления нашим МИДом и в Багдаде. Переписываясь через газеты и меморандумы, политические деятели говорят друг с другом на языке весьма выразительном. Посол - человек не из старых, гордый своими успехами и тем, что оказался на вершине госполитики, немножко перед писателями красовался своей ультрасовременной лексикой и модернистскими подходами. Но тем не менее писателям с их честолюбием вякнуть не дал. По слухам - а источников у меня немного, - у Картузова в иракском деле тоже свои интересы: его сына взяли в организацию Международного экономического сообщества, совсем еще молодого человека на оклад, а сам посол, ведая квотой продажи нефти, большую ее часть отдал супербиблейскому банку. Естественно, без взятки, естественно, без постороннего нажима. Посол сказал, что из всех арабских народов иракцы самые талантливые в области машиностроения, математики и физики. Переделали же они наши обычные ракеты в баллистические.
В результате всего этого, отчасти потому, что поздно легли спать, рано в пять проснулись, нашли какой-то дурацкий предлог - из объективного было лишь то, что на следующий день нам всем предстояла поездка по пустыне, - и не поехали на родину президента, где должно было состояться празднество и парад. Я тоже, дурак, поддался этому настроению, не проявил твердость, не увижу большой кусок страны. Утешает одно, что сегодня поработаю.
Вчера полдня просидел за компьютером. То, что я делаю, вовсе не самоочевидно хорошо. Может получиться хорошо только в случае реализации замысла полностью. Отдельные главы никому не нужны.
Как там дома? Вчера во время утреннего путешествия с Сергеем Журавлевым по бесконечным лавчонкам в серебряных рядах купил для В.С. за 200 долларов браслет - наверняка обманули, но вес есть - и выкупил "из плена" фарфорового Тараса Бульбу для моей коллекции литературного фарфора. Это притом, что в лавчонках фарфора почти нет. Можно нафантазировать целую историю, как это изделие Ленинградского фарфорового завода оказалось сначала в Ираке, а потом было продано скупщику.
29 апреля, среда.
Через два часа уезжаем. Как я и предполагал, два наших деловых человека помирились: Пулатов и Журавлев. Оба мне довольно много друг о друге рассказали.
Вчера вечером ездили с Олегом Захаровым, его прелестной женой Лилей и Витей Узловым в ресторан. Это был пир хищников. Если в прямом смысле, то Олег с его неуемным жизнелюбием и молодым круглым животом съел один три порции бараньей ноги. О степени богатства обоих свидетельствуют их разговоры: о бассейне на даче с очисткой воды, о покупке еще одной квартиры в кондоминиуме с охраной, теннисным кортом и детским садом на Юго-Западе, о собственной даче в Сочи, о московской даче с подогреваемым бассейном. Они сыпали общими фамилиями людей, занимающихся собственностью, рассказывали, как можно растаможить очень дорогой автомобиль по цене в двадцать раз меньше объявленной. Я не мог отделаться от мысли о том, что один из них в очках с золотой (не позолоченной) оправой был восемь лет назад полковым финансистом, а другой руководил строительным трестом сначала, а потом был предисполкома одного из районов Москвы. Интересен был рассказ о жене последнего. Она сейчас, при муже бизнесмене, обслуживается в поликлинике на Грановского, и лечится у доктора, которая является женой одного из действующих министров.
Ходили с В.И. Гусевым на Сук. Я купил там себе прелестную бронзовую фигурку. Взрослый жираф кормит, склонившись над жирафленком. Ассоциации, в том числе и самые грустные, возникли в моей седой голове. Поставлю фигурку у себя в кабинете на работе. В 12 часов уезжаем.
1 мая, пятница.
Самое интересное - это довольно случайные мои наблюдения за майским праздником. В половине шестого утра приехал Толя, брат Алексея, который уходит в армию и перед этим приехал попрощаться с братом в Москву. Сам Толя, чтобы покончить с этой темой, довольно милый современный деревенский мальчик, смотрящий телевидение и в меру все понимающий. У него милый деревенский акцент и страсть к рисованию. По крайней мере, когда мы проходили мимо гостиницы "Метрополь", то мне не пришлось объяснять, кто такой Врубель. Этого художника Толя знал. В общем, утром же, покормив парнишку дома, мы повезли его осматривать Москву и совершенно забыли, что можем встретиться с майскими эксцессами. Не буду описывать, как купили билет на проход в Кремль, а Кремль оказался закрытым, но вроде обещали в 10 открыть. Перехожу к эпизоду, который меня поразил. Подходим к входу в Кремль со стороны дома Пашкова. На входе стоит мужик лет пятидесяти с золотыми зубами, упитанный. Я спрашиваю у него, откроют ли Кремль, и он отвечает в той манере, что, дескать, господа коммунисты решили устроить демонстрацию, и вот поэтому Кремль пока не открывают. Сказал он это с издевкой, и открытой ненавистью дворника в богатом доме. Но ведь сам-то кто? И ведь всю жизнь, наверное, был коммунистом и лизоблюдом. Плохо не то, что мир раскалывается на бедных и богатых, что рождается обыватель, - рождается еще и хам, и лакей. Вот что я увидел за этим крошечным рядовым эпизодом.
Удивила огромная демонстрация на Театральной, которую я впервые вижу вживе. Много флагов, антиправительственных лозунгов. Интересно, что ряд людей несут как бы лозунги от себя, выполненные на небольших планшетах. Как же надо измордовать человека, чтобы он решился на такое. Всю жизнь зная, что он досягаем для властей. Как такого человека измучили. Было несколько антиеврейских лозунгов. Интересно, что телевидение вечером их не показало.
И опять случайная встреча: на Васильевском спуске митинг русских национал-большевиков. В центре кружка Эдуард Вениаминович Лимонов говорит о "прикормленном" управлении: везде, почти на любой правительственной должности испытанный на прикорм цековскими привилегиями управленец. В связи с этим я вспоминаю еще багдадский рассказ У-ва, бывшего председателя Красского райисполкома, как он взял кредит в 200 миллионов, а в связи с инфляцией тот обернулся в 2 миллиарда. И вот из этих-то миллиардов кредит в 200 миллионов тут же был возвращен. Вот база для того, чтобы купить золотой браслет жене. Но ближе к теме. Я протискиваюсь в первые ряды, Лимонов улавливает мой взгляд и, вроде, узнает. Лозунг его молодежи, а ребятам по 16–20 лет, кажется, такой: если не мы, то Россия погибнет. Мы за злую Россию. Подразумевается их возраст. Отдельные плакаты типа: "Если начальник тебе не заплатил, убей его". Я им определенно сочувствую и не вижу здесь ничего фашистского.
Вечером поехал на ТВ, где поругался с неким искусствоведом-краеведом Клеменко. Как ни странно, из-за Глазунова. Искусствовед начал с комплимента: я помню ваш роман о Глазунове. А откуда вы взяли, что я писал роман о Глазунове? Интеллигенции интересно было считать, что мой роман о Глазунове, она так и считала. Потом Клеменко рассказал, как он, предотвращая в себе негодование, все же попал в мастерскую Глазунова. Тот говорил по телефону с военными и очень унижался. Вообще, я заметил, что все недоброжелатели Глазунова, как правило, из среды художников. Валюсь с ног от усталости.
4 мая, понедельник.
Со второго - на даче. Сделали посадки в большой теплице и убирали во дворе. Алексей чуть ли не изувечил себе электропилой руку. Пришлось везти его в Обнинск. Перевязали, но предупредили, что следующая перевязка будет платная и стоит 15 рублей. Довольно рано 4-го вернулся с дачи. Дача грабит меня, там я спускаю последние деньги, но ничего поделать с собой не могу. Вечером сидел с В.С., и она расплакалась. Говорила, как тяжело ей дается жизнь. Единственный человек, который мог бы помочь ей, это я. Господи, как мне ее жалко. За что?
5 мая, вторник.
В 6 часов вечера провели в институте секцию литературы, театра и кино по премиям мэрии Москвы. Приехали Володя Андреев, Боря Поюровский, Володя Орлов, Марк Зак и Андрей Парватов. К моей неожиданности, все закончилось довольно быстро и достаточно справедливо: премировали пятерых актеров - Аронова, Зайцева, Соломин Вит., Светлана Брагарник, Олег Гущин, четырех режиссеров - В. Васильев, Марк Розовский, Сергей Яшин, Щепенко и художницу, жену Сережи Яшина. Кино опять оказалось без своего московского приза. Марк Зак рассказывал, что он сумел включить в повестку Госкино вопрос о премиях мэрии. В Госкино помахали списком картин, которые можно было бы представить, но на этом все и остановилось. Я при этом подумал, что коррумпирующие кино кланы не смогли договориться, сторожа друг друга. Что касается литературы, то решили отдать премию Кострову. Очень удачно, что все как бы оказалось приуроченным к 850-летию Москвы.
Весь день отбивался от огромного количества тяжелой рутинной работы. Уговорил Чудакову попринимать кандидатские экзамены. Представляю легкую истерику Владимира Павловича, но формально я прав, у Н.В. Корниенко нет ни одного аспиранта, которым надо задавать спецвопросы по теме диссертации. В телефонном разговоре Мариэтта Омаровна попеняла мне за встречу в институте Лукашенко. За что его ненавидит интеллигенция, мне не очень ясно. Интересную подробность рассказала о дне 28 апреля, когда президент Белоруссии приезжал в институт, Инна Вишневская. Этот день совпал с ее днем рождения. И вот, когда с цветами в руках она сбегала по институтской лестнице, именно в этот момент со своей охраной, ФСБэшниками, "мерседесами", "джипами", секретарями посольскими подъехал Лукашенко, и она, доблестная профессорша, вместе со своим рождественским букетом растянулась у его ног. Какой-то охранник подумал, что это цветочки для президента. "Вы, наверное, литератор?" - спросил охранник у поверженной профессорши и начал пытаться поднять ее и подталкивать к президенту, чтобы та вручила букет. Но у Инны Люциановны относительно цветов были иные планы. "Отдайте мои цветочки! - закричала семидесятилетняя Инна. - Я никому их не собираюсь дарить!"
Май будет чудовищным по нагрузке.
Сегодня в "Труде" два интересных для меня материала. Короткую заметку цитирую целиком:
"Поезд мечты. Почетный заказ выполнен на вагоностроительном заводе в Твери: там изготовлен специальный поезд для президента России. Стены укреплены бронированными панелями, стекла пуленепробиваемые, а колесные пары способны выдержать взрыв. Отделка - как в лучших домах: красное дерево, малахит и даже кораллы. Есть спецвагон - сауна с гидромассажем. "Доводка" поезда № 1 обошлась в 12 миллиардов старых рублей, сообщает наш корреспондент Николай Чулихин".
Второй материал посвящен "Школе оперного искусства Галины Вишневской". Под маркой ее и Ростроповича имени - вопрос, не без их ли участия? - на дорогой Остоженке построен огромный доходный дом. Разбираются материалы, как и с чьего разрешения была использована эта драгоценная земля. Раньше здесь был сквер. Очень интересно, сколько получила семья за то, чтобы под ее имя выбивалась земля, а может быть, и кредиты. Определенно не даром Галина Павловна учила Ельцина беречься от насморка.
7 мая, четверг.
Утром сумел написать страницу в роман. Задача тяжелая - обзор книги "Развитие капитализма в России", но я с нею справляюсь. Обзор делаю в виде карты страны, которую мой герой видит в своей тюремной камере как некое экономическое содержание - он видит эту карту как экономическую и расшифровывает ее.
Вечером ходил на спектакль "Песни нашего двора" в театре Марка Розовского. Спектакль на свежем воздухе. Мой одноклассничек в этом спектакле и играет. Всегда немножко больно видеть пожилого актера, чуть паясничающего на сцене, но постепенно и я, и зрители привыкли к его потешной роли. "Посмотри, вон он, - истошно орет Марк, - на крыше", - и мне показалось, что делает он это ничего. Зрители оборачиваются со своих скамеек, крутят шеями, действительно на крыше флигеля актер поет новый старинный шлягер. В конце спектакля Марк спел "Товарищ Сталин, вы большой ученый" на фоне какой-то решетки. Вообще спектакль очень занятный и здорово придуман. Во дворе театра - а это типичный московский двор 50-х - под небом поставлены неструганые деревянные скамейки, и без каких-либо связывающих лишних слов пяток актеров под гитары поют самые разухабистые шлягеры - весь дворовый репертуар тех лет, в том числе и то, что пели мы: "Девушка из Нагасаки", "В Кейптаунском порту", "Негр Тити-Мити" и прочее. Музыкально-литературная композиция. Очень много песен из воровского и приблатненного фольклора. Поют все, согласно моде времени, через радиомикрофоны. Сзади двух сотен зрителей стоит радиоаппаратура, ощетинившаяся десятком антенн от этих микрофонов. Главное - потеплее одеться. Отношения между актерами складываются не из этих песен, а по воле режиссера. Он нафантазировал флирты, супружеские склоки, мелкие пьянки, и попутно актеры между песнями играют. Все это очень и очень неплохо. Три раза всех зрителей во время спектакля обносят водкой в пластмассовых стаканчиках с крошечными бутербродами - это, конечно, не новое в режиссуре, подобное мы видели уже у Сережи Арцибашева на дне рождения у сестер Прозоровых, но очень мило и приносит согревающий и расслабляющий эффект. Обидно, что в своей режиссуре Марк (в русском театре вообще режиссура от Марка - Марк Розовский, Марк Захаров) действует очень нахраписто, и шлягеры у него самые-самые, и актеры самые активные, быстренько бежит к эффекту, к результату. Правда и то, что ни в одном московском дворе никогда не было такого количества собранных вместе старозаветных библейцев. Вот тут и проверяется театр, возникает ли после спектакля некое парение духа или чуть стыдновато. Премию Марку Розовскому мы за спектакль дадим, но настроения не было. Может быть, потому, что многое здесь из моей молодости и район моей молодости.
Сегодня решилось, 10-го еду в Красноярск на выборы к Лебедю. Надоело быть партийным человеком. Вся моя партийность закончилась на голосовании в Думе коммунистами по кандидатуре Кириенко. За этой фигурой я буду следить с упоением. Мальчик многое натворит. Жду разгона демонстраций войсками, инфляцию, обнищание народа, обман и пр. и пр. С Россией ни ему, ни Березовскому не справиться. Мы не просто рабочая сила.
Постараюсь пораньше завтра уехать на дачу и пробыть там до середины дня десятого. Роман надо писать, хотя дневник отнимает времени много.
9 мая, суббота.
Со вчерашней середины дня в Обнинске. Начало весны - это самое тяжелое и рабочее время. Сажал вместе с Лешей и Толиком огурцы, набивал теплицу. С.П., как всегда, по кухне. Сегодня по случаю дня Победы жарили шашлыки. Я много думал о мертвых, о неестественно, вопреки логике жизни, прекращении этой самой жизни. Думал о матери Леши и Толика, еще молодой женщине, у которой сегодня день рождения. Тяжелая судьба: муж в зоне, платят ли на работе? Через рассказы Леши прорывается дикая, нищая, пьяная жизнь в селе. И такие попадаются стихийно талантливые дети. Мы с С.П. дали перед шашлыком Толику написать этюд. Из тех, которые у нас пишут наши студенты на вступительных, и он, не чинясь, не отказываясь, не ломаясь, сел и через час написал очень и очень приличный этюд. А ему идти в армию, и вернется ли он из нее? Есть Чечня, Таджикистан, или просто забьют, или сведут с ума.
В десять мальчишки пошли гулять. Отпросились на час. Сейчас уже половина первого, они где-то коноводятся с нашими поселковыми девками. Если бы они знали, какие теле- и радиознаменитости родители у этих девок. Я-то знаю это жуткое, настырное и блудливое племя. Вечер стоял сегодня дивный, теплый, прозрачный. Почти с детства, с калужского периода, я не видел майских жуков. Когда мы сидели за столом, Толик сбил одного. Я долго его рассматривал и стал горевать, не перебито ли у него крылышко. Но внезапно внутри жука что-то заработало, будто моторчик, он завис на пальце, потом резко, падая, пошел вниз, сердце у меня ойкнуло, но жук выровнялся, и принялся набирать высоту к темнеющим в густом небе яблоневым ветвям.
10 мая, воскресенье.
День пошел наперекосяк. Ребята пришли со своей гулянки лишь в пятом часу. До половины четвертого я стоял перед дачей, не случилось ли что-либо, не подрались ли, не попали в милицию. Поселок уже спал, пару раз где-то высоко в небе пролетели птицы. Они перекликались во время полета, было радостно и значительно. Жизнь приобщила меня к одной из своих тайн. Пришли ребята навеселе, и тогда у меня возник жестокий план - утром же уехать в Москву и отправить Толика домой. Он принял все это безропотно, и нехорошие предчувствия о его армии, о его дальнейшей судьбе, навалились на меня.
11 мая, понедельник.
До Красноярска лета всего четыре с половиной часа. Правда, долго ехали по Москве и ждали в Домодедове. Кроме В.В. Сорокина, летел еще Петр Лукич Проскурин и двое очень симпатичных ребят из команды Лебедя. Жуткое впечатление производит аэровокзал в Москве. Народа почти нет, это ни в какое сравнение не идет с тем временем, когда в стране летали все. Правда, в центре аэровокзала выстроены огромные дорогие магазины обуви, одежды, дорожных принадлежностей и чая. Чай - лучший подарок, когда ты забыл что-либо купить близким.