В это время к нам поступила довольно значительная партия оружия: 5 тысяч винтовок, 150 станковых и 200 ручных пулеметов, 300 автоматов, 120 минометов крупных калибров с тремя боекомплектами мин.
Получив приказ доставить это вооружение в Одессу, флот выполнил его с наивозможной быстротой, как и в августе, когда в первый раз перевозились морем снаряды. С оружием и очередной партией боеприпасов вышли из Севастополя лидер "Харьков" и эсминец "Дзержинский". "Харьков" шел под флагом командующего Черноморским флотом вице-адмирала Ф. С. Октябрьского.
Прибытие кораблей было спланировано ночью, и принимались все возможные меры, чтобы уберечь их от огня вражеской артиллерии. Действовала описанная уже мной система теодолитных постов. С наступлением темноты вышли на позиции в Одесском заливе два находившихся в базе эсминца. Их задача состояла в том, чтобы связать боем неподавленные батареи, отвлечь огонь от порта при приближении к нему отряда, следующего из Севастополя.
Надо сказать, что к этому времени общее число дальнобойных орудий, обстреливавших город и порт из окрестностей Большого Аджалыкского лимана, увеличилось, по подсчетам наших артиллеристов, до 36–38 и приводить их к молчанию, хотя бы на короткое время, становилось все труднее. В данном случае все осложнилось тем, что корабли задержались на переходе из-за какой-то неисправности и подошли к Одессе ранним утром, когда уже рассвело. "Харьков" и "Дзержинский" шли противоартиллерийским зигзагом, прикрываясь дымовыми завесами, но дым относило ветром.
Противник сосредоточил на фарватере, ведущем в порт, огонь по меньшей мере трех батарей. Корабли прорывались на большом ходу. "Харьков" имел мелкие повреждения от осколков, несколько человек из палубной команды были ранены. Так что командующий флотом мог, еще не сойдя на берег, получить представление об одесской обстановке. Контр-адмирал Г. В. Жуков и члены Военного совета ООР встретили вице-адмирала Ф. С. Октябрьского на причале.
Напряженными были и последующие часы. Береговым батареям и кораблям никак не удавалось подавить орудия, обстреливающие порт. На причалах, окутанных дымовыми завесами, шла спешная выгрузка боеприпасов и оружия прямо в кузова машин. Заранее сосредоточенные в районе порта, они подавались к борту кораблей и быстро выезжали с грузом из зоны обстрела.
В общем все обошлось благополучно. Драгоценный груз с Большой земли был получен приморцами сполна.
Оружие и боеприпасы (снаряды прибывали на морских транспортах и следующей ночью) поспели вовремя. Мы не придавали слишком большого значения тому, что бухарестское радио в открытую возвещало о намерении взять Одессу к 10 сентября. Но было много признаков подготовки противника к новому наступлению, причем, возможно, с разных направлений одновременно.
К отражению новых вражеских ударов тщательно готовился штаб артиллерии. Стараясь учесть возможные варианты ожидаемого наступления, полковник Рыжи и майор Васильев предусмотрели еще более широкий, чем до сих пор, маневр огнем дивизионной и армейской артиллерии, береговых батарей.
В сложившейся обстановке особенно серьезную опасность представлял неприятельский клин на нашем левом фланге, у Ленинталя. Вечером 9 сентября генерал-майору Петрову от имени командарма было передано, что необходимо срезать этот клин в течение следующего дня, используя все имеющиеся силы и средства. Одновременно войскам Восточного и Западного секторов ставилась задачи улучшить на отдельных участках свои позиции, овладеть некоторыми высотами. Расчет был на то, чтобы этими активными действиями в какой-то мере упредить удары противника.
В ночь на 10 сентября продолжался методический обстрел города, немецкие самолеты сбросили на Одессу около тридцати фугасных бомб. Однако атак против наших позиций, как в прошлые ночи, враг не предпринимал, и на несколько часов на фронте установилось затишье.
Утром бои возобновились. Кое-где наступательные действия оказались встречными, на ряде участков инициатива была полностью в наших руках. Левофланговые батальоны дивизии Коченова продвинулись вперед между Куяльницким и Хаджибейским лиманами. Выравнивала свой фронт, выбивая вклинившегося мостами противника, дивизия Воробьева. Но из Южного сектора утешительных известий не поступало: новые попытки чапаевцов ликвидировать выступ в районе Ленинталя успеха не имели. У противника появилась здесь еще одна дивизия-10-я пехотная, которую он, по-видимому, вводил все в тот же клин, готовясь расширять прорыв.
Все это было подготовкой к наступлению крупными силами, которого мы ждали. Началось оно 12 сентября. Удар наносился и с южного направления, и с западного.
Но прежде чем говорить о новых боях, следует немного подробнее рассказать, что представляла собой к тому времени Приморская армия.
С 30 августа по 2 сентября в Одесском порту высадилось десять маршевых батальонов - 10 тысяч бойцов. За неделю, с 5 по 12 сентября, мы получили еще пятнадцать батальонов. Общая численность пополнения, прибывшего с Большой земли за две недели, составила 25 350 человек.
По соединениям люди распределялись с учетом понесенных там потерь. Двадцать пять тысяч новых солдат, влившихся в Приморскую армию, позволили на некоторое время приблизить состав основных боевых частей к штатным нормам и даже создать небольшие резервы.
Но на то, чтобы сформировать недостававший в 421-й дивизии стрелковый полк, людей уже не хватило. И общая численность войск, обороняющих одесские рубежи, не увеличилась по сравнению с тем, что мы имели месяц назад: с тех пор армия потеряла около 20 тысяч человек только ранеными.
В первых маршевых батальонах бойцы были, что называется, отборные (недаром ими так восхищался генерал
Воробьев). Но посылать в Одессу только таких красноармейцев Большая земля, очевидно, не могла. В следующих эшелонах стали попадаться люди, совсем не обученные военному делу. И чем дальше, тем больше обнаруживалось таких.
Штарм не имел, разумеется, возможности предварительно проверять подготовленность пополнения. Ко времени прибытия транспортов в порт вызывали представителей частей, которые тут же принимали выделенные им контингенты, сажали солдат на машины или вели их к фронту в пешем строю. Обычно в тот же день новые бойцы попадали на передовую.
И вдруг стали поступать тревожые сигналы. Капитан Ковтун-Станкевич доложил командиру дивизии, а тот сообщил в штарм, что в полку оказались люди, никогда по державшие в руках винтовки. О том же докладывал в поарм начальник политотдела Чапаевской дивизии Н. Л. Бердовский. Так возникла новая проблема.
Возвращать из соединений необученных запасников все-таки не сталп. Поручили командирам дивизий и полков организовать занятия с ними в своих тылах. В конце концов командиры частей были кровно заинтересованы в том, чтобы эти люди как можно быстрее стали мало-мальски умелыми солдатами.
На будущее же узаконили такой порядок. Приняв в порту пополнение, представители частей были обязаны немедленно выяснять путем опроса, кто из красноармейцев не знает винтовки, никогда из нее не стрелял, кто никогда не держал в руках гранату. Таких солдат строили отдельно, и по пути к фронту они проходили "школу на марше" - так окрестил кто-то нехитрую систему обучения, подсказанную обстановкой.
В заранее намеченных пунктах, на подходящей местности устраивались привалы. Привалы не для отдыха-для занятий. Встречать пополнение посылали сержантов или старослужащих красноармейцев, способных доходчиво преподать новичкам основы военной грамоты. Они и становились на этих привалах учителями своих новых товарищей.
Учили самому необходимому - как держать винтовку, как заряжать, как целиться и производить выстрел. Все это чисто практически, с боевой стрельбой по расставленным целям. Каждый получал также возможность метнуть не только учебную, но и боевую гранату (это оружие, производимое в Одессе, имелось в достатке).
Три-четыре учебных привала - вот и вся школа. Но прошедшие ее люди уже не вздрагивали от собственного выстрела, не страшились взять в руки гранату. А главное- начинали верить, что сумеют быстро перенять у товарищей то, чего еще не знали. Конечно, распределять этих красноармейцев по взводам, по отделениям требовалось продуманно - так, чтобы рядом оказались бывалые бойцы.
Еще раньше возникла необходимость организовать учебу новых командных кадров.
Для замены выбывавших из строя командиров взводов, рот, батальонов мы взяли всех, кто для этого годился, из армейских тылов, из начсостава хозяйственных подразделений. Смело выдвигали на должности среднего комсостава опытных сержантов и отличившихся красноармейцев вроде пограничника Афанасьева. Многим из них звание младшего лейтенанта присваивалось просто по представлениям командиров частей, где говорилось, что они уже фактически командуют взводами. Их командирской школой было поле боя.
Но других кандидатов на выдвижение все-таки следовало хоть немножко подучить в более спокойной обстановке. И пришлось вспомнить, что в штарме как-никак существует отдел боевой подготовки, хотя его работники давно уже использовались в основном как офицеры связи. Отделу поручили составить программу предельно краткосрочных курсов младших лейтенантов и открыть такие курсы.
В сентябре курсы работали уже полным ходом. Выпуски производились каждые десять дней. И нередко через день-два фамилии молодых командиров фигурировали в боевых донесениях, где отмечались отличившиеся подразделения.
Курсы дали частям более трехсот новых командиров взводов. А всего в Одессе было произведено в младшие лейтенанты около семисот сержантов, красноармейцев и краснофлотцев. Разумеется, они во многом уступили лейтенантам, прошедшим нормальную подготовку. Но к службе относились ревностно, воевали самоотверженно и, за единичными исключениями, справлялись со своими обязанностями.
Однако командных кадров все же не хватало. За один месяц 95-я дивизия потеряла (главным образом за счет ранений) три штатных состава командиров взводов и рот. Причем часто заменить выбывшего можно было только сержантом. Некомплект командиров имели и все штабы. К середине сентября в дивизиях недоставало почти половины командного состава.
Еще 3 сентября Военный совет ООР счел необходимым довести до сведения Верховного Главнокомандования, что маршевые батальоны лишь восполняют боевые потери частей, что нехватка техники и людей, особенно командного состава, снизила боеспособность войск и они не в состоянии оттеснить противника из районов, откуда обстреливается город. Чтобы отбросить врага назад и держать Одессу вне обстрела, говорилось в телеграмме, посланной в Ставку, нужна еще одна хорошо вооруженная дивизия.
В тот день, когда в Одессе находился вице-адмирал Ф. С. Октябрьский, состояние обороны обсуждалось на заседании Военного совета ООР с его участием. Мы узнали тогда одну новость: моряки получили от своего наркома задание разработать операцию по высадке десанта в районе Большого Аджалыкского лимана, с тем чтобы улучшить положение в Восточном секторе. Для этого флот готовил специальную часть морской пехоты, которая должна была затем влиться в Приморскую армию.
Задуманная операция держалась в строгом секрете, и информация, данная о ней руководящему составу Одесской обороны, была весьма ограниченной. Сроки пока не назывались. Представителями армии было, однако, высказано мнение, что десант по-настоящему оправдал бы себя, очевидно, лишь в сочетании с наступлением со стороны плацдарма. А для этого опять-таки требовались дополнительные силы.
Высказывалось и такое соображение: не целесообразнее ли просто перебросить в Одессу предназначенную для десанта часть - полк или морскую бригаду? Но у моряков было предрешено, что следует высадить именно десант. Он должен был стать первым десантом на Черном море в Отечественную войну, и, очевидно, командованию флота, да и наркому требовалось на этой операции многое проверить.
* * *
Утром 12 сентября противник после сильной артподготовки перешел в наступление в полосе чапаевцев.
Используя имевшийся на линии фронта выступ, срезать-который у нас не хватало сил, враг наносил оттуда основной удар в направлении Дальника. Но упорные бои развернулись на всем левом фланге армии, а вслед за тем и на центральном участке обороны.
Неприятельское командование, вероятно, сделало все, что могло, чтобы на этот раз обеспечить решающий успех. Только против нашего Южного сектора были сосредоточены пять румынских пехотных дивизий (часть - во втором эшелоне) и кавалерийский полк. Имелись сведения, что тут есть и немецкие батальоны. Плотность артиллерии доходила на некоторых участках до 80 орудий на километр фронта.
В предшествовавших наступлению приказах (нам они стали известны позже) Антонеску требовал от 4-й армии реализовать наконец свое численное превосходство над защитниками Одессы. Фашистский правитель выражался довольно - откровенно: "Разве не постыдно, что наше войско, в четыре-пять раз превосходящее числом и снаряжением противника, столько времени топчется на месте?"
Чапаевцы и их соседи по Южному сектору - полки 2-й кавдивизии оборонялись стойко. Их поддерживали черноморские бомбардировщики и наши "ястребки", богдановский артполк, береговые батареи, два бронепоезда. С моря вел огонь пришедший накануне в Одессу крейсер "Красный Кавказ".
В первые часы наступления противнику удалось потеснить правый фланг 287-го стрелкового полка. Но массированный огонь нашей артиллерии и контратаки позволили полку вернуться к исходу дня на прежний рубеж. Полностью удержал свои позиции и 7-й кавалерийский полк. Двум другим полкам Южного сектора пришлось немного отойти.
День был очень тяжелым и для города: натиск на фронте сопровождался усиленными налетами авиации на Одессу. Истребители и зенитчики сбили четыре фашистских бомбардировщика, но многим удалось прорваться к центру.
В суточной сводке о жертвах среди гражданского населения появились такие цифры, каких еще не было ни разу: убито 129, ранено 162 человека…
Еще во время первого налета, рано утром, стали поступать донесения о том, что отдельные самолеты сбрасывают на парашютах мины. Одна взорвалась на кладбище, другая - на улице. Такие мины образовывали огромные воронки и производили разрушения в радиусе до двухсот метров. На сушу, однако, попало немного мин - остальные опускались в море. Это создавало новые опасности для приходящих в Одессу кораблей. Но в то же время могло расцениваться и как признание противником его просчетов. До сих пор гитлеровцы мин у Одессы не сбрасывали, - должно быть, полагали, что порт быстро окажется в их руках. А теперь, видно, враг не очень на это надеялся. Несмотря даже на то, что начал новое наступление на Одессу на широком фронте!
Наступление продолжалось 13 сентября и в последующие дни. Все усилия приморцев направлялись на то, чтобы держаться на каждом рубеже до последней возможности.
Но удержать наличными силами весь фронт Южного сектора при таком нажиме армия не могла. Если еще удавалось прикрывать Дальний и шоссе, которое вело прямо к Одессе, то южнее противник медленно, но неуклонно продвигался вперед, вгрызаясь в нашу оборону. Над левофланговым 31-м полком Чапаевской дивизии нависала реальная опасность окружения.
Опять, как три недели назад, когда пришлось решать вопрос о Чебанке, настало время чем-то поступиться. Иначе могло возникнуть положение, при котором уже никакие меры не помогли бы удержать фронт. Тем более что осложнилась обстановка и в Западном секторе - враг потеснил там два полка дивизии Воробьева.
14 сентября командующий Приморской армией отдал приказ об отходе левофланговых частей Южного сектора на рубеж Сухого лимана. Военный совет ООР единодушно пришел к выводу, что это представляет единственную возможность удержать и укрепить фронт на южном направлении, не допустить здесь прорыва главного рубежа обороны.
Полоса Чапаевской дивизии значительно сокращалась. Появилась возможность уплотнить боевые порядки, сосредоточить на решающих участках больше артиллерийского огня. Полк Мухамедьярова выводился в армейский резерв, крайне нам необходимый.
Но в оперативном отношении преимущества получал противник. Береговая линия нашего плацдарма суживалась до 30 километров. Это чрезвычайно ограничивало возможность маневрирования кораблей на подступах к Одессе и практически исключало возможность входа судов в порт в дневное время.
Другое, не менее тяжелое, последствие отхода левого крыла армии состояло в том, что после этого враг мог начать артиллерийский обстрел города также и с южной стороны. И наконец, сам факт значительного приближения фронта к городу еще на одном участке таил в себе опасность всяких неожиданностей и внезапных осложнений. Напомню, что Сухой лиман - это район нынешнего Ильичевска, нового морского порта, ставшего практически составной частью Одессы.
В тот же день, 14 сентября, Военный совет ООР послал телеграммы одинакового содержания Верховному Главнокомандующему, наркому Военно-Морского Флота и Военному совету Черноморского флота. В них докладывалось о создавшемся под Одессой положении и о том, что противник подводит к городу новые дивизии. Заканчивались телеграммы так: "Для обеспечения устойчивости фронта необходима одна стрелковая дивизия, а также дальнейшее пополнение маршевыми батальонами".
Руководители Одесской обороны отдавали себе отчет в том, что общая обстановка на юге не улучшилась с тех пор, когда нам отказывали в выделении дивизии. Прислать ее сейчас в Одессу было, вероятно, еще труднее, чем раньше. И все же Военный совет ООР не мог не повторить свою просьбу еще раз. Без свежих боевых сил нага фронт, напряженный, как натянутая до предела струна, и проходящий местами всего в 10–15 километрах от города, мог не выдержать очередного натиска врага.
* * *
Ответ из Москвы пришел меньше чем через сутки. Он был совершенно необычным.
Вызвав меня к себе по внутреннему телефону, Гавриил Данилович Шишенин протянул бланк с короткой телеграммой, которую только что передал ему контр-адмирал Жуков.
Депеша, адресованная командованию оборонительного района, гласила:
"Передайте просьбу Ставки Верховного Главнокомандования бойцам и командирам, защищающим Одессу, продержаться 6–7 дней, в течение которых они получат подмогу в виде авиации и вооруженного пополнения. И. Сталин".
Мы не раз получали от старших начальников телеграфные приказы, в которых вновь и вновь повторялось требование "Ни шагу назад". Но такой телеграммы я еще не видел. Должен сказать, что и в дальнейшем ходе войны к войскам, в которых я служил, Верховное Главнокомандование никогда не обращалось в такой форме.
Ставка ничего не приказывала. Ставка просила защитников Одессы продержаться еще неделю, обещая прислать за это время помощь.
Верховное Главнокомандование нашло верный способ морально поддержать защитников Одессы. Такая просьба значила больше, чем любой приказ. И хотя положение на нашем фронте стало за последние сутки еще более трудным, чувствовалось: люди как-то приободрились, воодушевились.
А через несколько часов после получения этой телеграммы стало известно, что обещанная подмога, вероятно, начнет прибывать раньше указанных сроков. Черноморский флот получил от Ставки приказание перебросить в Одессу из Новороссийска 157-ю стрелковую дивизию. Для этого туда стягивались из других портов самые быстроходные транспорты. Для перевозки дивизии разрешалось использовать и боевые корабли.