- Совершенно верно. Эта сценарная заявка называлась "Пожар". Главный персонаж - цирковой артист, которого приглашают помочь в ликвидации пожара. О - знаменитый гимнаст на трапеции, но как раз в этот момент он рассорился с цирком и должен улететь из города. Фамилия его - Савосин. А на нефтепромыслах бушует пожар… Клапан, который надо перекрыть, окружен огнем, и пожарники не могут к нему пробиться, а вертолетчик, который летал над буровой, говорит:
- Там выступ такой - труба в виде трапеции. Вот найти бы циркача?! Я недавно видел в цирке такой номер…
Все начинают на него кричать, а руководитель комиссии по ликвидации пожара вдруг говорит:
- А что… Ну-ка, поедем в цирк.
И там выясняется, что Савосин с цирком разругался и, наверное, уже улетел… Они едут в аэропорт - нелетная погода - и находят этого циркача. В результате, он с троса вертолета цепляется за эту трубу, как за трапецию, закрывает задвижку и ликвидирует пожар… И Володя сразу сказал: ^
- Эта роль - для меня!
Я хорошо помню, что мы пошли к Геннадию Полоке - ему заявка понравилась. Не помню почему, но она не прошла…
- Как вы думаете, Артур Сергеевич, почему люди так тянулись к вашей компании?
- Почему? Одни понимали, что получают защиту… Ведь с "первой сборной" мы могли разобраться с кем угодно. Другие шли "на имена": и Шукшин, и Тарковский были уже достаточно известными людьми. Бывал на Каретном и Олег Стриженов, который был большим приятелем Кочаряна. Не часто, но бывал… Это Олег сказал про одну девушку:
- Она затронула серебряные струны моей души…
Ну, а третьим было просто интересно.
И девушки… они чувствовали совсем другое отношение, и сами начинали к себе по-другому относиться. Изысканные комплименты Андрея, Володины песни…
- А почему так часто - "шалава"?
- Шалава? Но в этом не было ничего оскорбительного. Шалава - это было почетное наименование, это еще надо было заслужить.
- Первые отзвуки популярности Высоцкого, который приходили из "внешнего" мира?
- Сейчас скажу… Я поехал в какую-то деловую поездку, и черт меня занес в Ялту. И в Ялте, в компании (тогда вообще много пели блатных песен), я услышал, как один человек пел Володину песню… Но клялся и божился, что это лагерная песня, и что ей уже лет 10 - 15. Я тогда захохотал.
- Практически все первые песни Высоцкого записаны на "золотой пленке". К счастью, она сохранилась у Инны Александровны Кочарян. А когда и как она была записана?
- Я прослушал эту пленку… Но я думаю, что должна быть еще более ранняя запись… Ведь как родилась эта "золотая пленка"? Когда накопилось много песен, решили их записать… И записали.
Но вот я слушал эту запись, и очень многое вспомнилось… Ведь мы не давали себе отчета - откуда все это берется… Еще одна новая песня - ну и хорошо… Даже если и узнавали что-то из нашей жизни, то никто не обращал внимания. Ведь мы не думали тогда, что эти песни будут распространяться, а тем более изучаться, как это происходит теперь.
Ну, например, меня ведь вывезли из блокадного Ленинграда… Володя часто просил меня рассказать о блокаде - и я рассказывал то, что знал. Или песня "Придется рассчитать". Я просто помню конкретную ситуацию, хотя, вполне возможно, что на это мог наложиться какой-то другой случай. Мы ехали в такси всей нашей компанией. Были девушки, а таксист вел себя просто по-хамски - начал материться… А я терпеть не могу, когда ругаются при женщинах. Абсолютно не переношу! (У нас странно устроены люди… В Одессе, в троллейбусе я выкинул пьяного, который матерился при всех, а в результате весь троллейбус ополчился на меня! И старушка еврейка поманила меня пальцем, я наклонился, а она говорит: "Вот видите… Он Вам был надо?!") Так вот, я что-то сказал таксисту, - он "завелся" еще больше… Я ему говорю:
- Ну, ничего, ничего… В конце пути все равно придется рассчитаться.
- Я убежден, что "Песня про сентиментального боксера", - это отражение рассказов Эдика Борисова - чемпиона СССР, участника Мельбурнской олимпиады… Он приезжал с соревнований - много и интересно рассказывал. Я помню первое исполнение "Бабьего лета" - это было у Акимова. Хотя познакомились с Игорем Кохановским мы раньше, когда он принес банку варенья из крыжовника - у нас в очередной раз нечего было есть. А "Бабье лето" было написано по поводу его бурного романа с Ленкой Марокан-кой… Песня мне страшно понравилась. Кстати, Игорь принес песню уже с мелодией, с этой мелодией и Володя пел ее…
Песня "Корабли постоят и ложатся на курс" написана Халимонову… Я точно знаю, что она написана Олегу. Я помню первое исполнение песни "Спасите наши души" - это было в квартире Толи Гарагули в Одессе.
- Расскажите, пожалуйста, об Анатолии Гарагуле - капитане теплохода "Грузия"…
- Толя Гарагуля… Он говорил:
- Мой "люкс" всегда в вашем распоряжении…
Когда мы бывали на "Грузии", он всеми правдами и неправдами освобождал эту каюту. А с Высоцким у них было так: сначала Володя смотрел на Толю снизу вверх, ну, а потом… Ведь Гарагуля воевал, он бывший истребитель-штурмовик. Воевали и все его друзья. Он швартовал свою любимою "Грузию", отходил и смотрел… Потом смотрел еще раз… А нам говорил:
- Это меня еще летный инструктор учил: поставишь машину - отойди и посмотри. Отойдешь подальше - еще раз посмотри, правильно ли стоит? А потом посмотри и в третий раз!
Вот для Толи и его друзей Володя впервые спел: "Спасите наши души".
- Вы заканчивали Литературный институт, а Ваши сокурсники бывали на Большом Каретном?
- Меня исключили с первого курса за "антисоветскую деятельность" вместе с Бэллой Ахмадулиной и Леонидом Завальником, затем восстановили, - так что заканчивал я на заочном отделении. Роберта Рождественского тоже должны были исключить, но он учился уже на четвертом курсе, и его оставили. Роберт несколько раз заходил на Большой Каретный… Он тогда писал замечательные стихи. Некоторые я до сих пор помню наизусть…
А на диплом явилась вся наша "хива", и когда объявили:
- А сейчас приступим к защите диплома Артура Макарова… - все наши зааплодировали. Всеволод Иванов привстал и сказал:
- Молодые люди, вы перепутали. Здесь не театр! Это было приблизительно в 1953 году.
- А Володарский учился с Вами?
- Нет. Володарского привел Володя Акимов, который в то время уже учился во ВГИКе. Я даже помню, как они пришли. С ними были Соловьев и Катя Васильева. И Эдик показался тогда обаятельным парнем: крепким, сильным - боец! А теперь? Ну, просто мародерство! Ограбил мертвого друга, ограбил самым подлым образом!
- Некоторое время - около двух лет - вы все вместе практически жили на Большом Каретном, - а на какие деньги?
- Все деньги, которые появлялись у кого-то, шли в общий котел, и даже потом, когда мы стали жить раздельно, - если встречались, то твои деньги становились общими. Всегда! Это был железный закон. Но еще надо учесть, что в те времена, имея жилплощадь в городе Москве, можно было жить, и жить неплохо. Тогда проблема "хаты" стояла очень остро. И еду, и к еде приносили - сколько хотите, если была квартира. Ведь только-только начинались эти блочные дома…
И у многих наших не было жилья… У Шукшина тогда вообще не было квартиры, и он иногда оставался ночевать на Большом Каретном, а йотом мы с Васей сделались соседями. Последние лет пять-шесть он вообще не пил, но за ночь работы опустошал три полных кофейника. Однажды сказал:
- Артураша, бросил пить! И ты знаешь, сколько времени высвободилось!
- Артур Сергеевич, Вы уже говорили, что в вашей компании "было принято выпивать"… А не могли Вы еще тогда повлиять на Высоцкого - запретить ему? Ведь тогда он был моложе всех вас…
- Понимаете, "не пей" мы не могли ему сказать по той простой причине, что мы сами пили, правда, как пили… Напиваться до потери сознания - этого у нас "в заводе" не было. Но если мы говорили (Лева Кочарян или Толя Утевский), Володя, конечно, слушал. Но ведь у каждого из нас все-таки была своя жизнь. Я уходил утром по делам: чтобы жить, надо было шевелиться. Лева уезжал на съемки, в экспедиции… А потом и Володя начал сниматься - тоже уезжал, и если здесь он нас как-то слушал, то там…
- А где Вы еще бывали? Ведь вы встречались не только на Большом Каретном?
- Прежде всего - о Володе. Это иллюзия, что Володя в то время жил у матери, у отца или у жены… В те годы он жил, где придется. Да, Большой Каретный, да, комната Володи Акимова… Но мы бывали-ночевали и жили - в разных других местах… У Гладкова, у Утевского, когда он переехал на улицу Строителей, у Миши Туманишвили в Криво-Староарбатском переулке…
Родители дали Мише деньги на ремонт его большой комнаты, мы эти деньги истратили, а потом через нашу знакомую, которая работала в кинотеатре хроникальных фильмов, нашли какого-то художника-оформителя, и он расписал стены комнаты космическими сюжетами… И некоторое время мы жили в этой комнате… Рано утром Володя вернулся с каких-то съемок, приехал на такси, а денег расплатиться не было… Разбудил нас - ни у кого денег нет, и только у Миши Туманишвили нашлась пятерка… Володя расплатился с таксистом, поднялся в комнату и выдал:
- Туманная туманность Андромеды.
Туманов Мишка тоже весь в тумане.
Но, несмотря на горести и беды,
Всегда найдет он пять рублей в кармане!
Мы бывали в уникальном доме на Собачьей площадке, где жила семья Сильверсван - обрусевшие шведы. Нищие интеллигенты, абсолютно нищие… А на стенах висели бесценные подлинники Серова, Бенуа… Но чтобы продать? - Ни за что!… В этой квартире был легендарный сундук, вернее - такой выступ в стене, на котором, якобы, спал Гоголь. На этом сундуке однажды спал Володя…
А Саша Соколов? И его прекрасная семья - жена Клава и дочка Клавдия… Они жили у Пушкинской площади - очень близкий нам дом… Это Саня приехал из Ленинграда и рассказал какую-то историю…
В Ленинграде-городе, у Пяти углов,
Получил по морде Саня Соколов…
Так что - дома были разные…
Бывали и у меня, когда я получил квартиру на Звездном бульваре… Общение продолжалось, более того, было организовано "Королевство"! Король - Арч-I "Единственный"… Сановниками королевства: Олег Халимонов - начальник королевской гвардии, Володя Высоцкий - главный трубадур, Андрей Тарковский - магистр искусств, Тито Калазаташвили - королевский прокурор… Сохранилась печать королевства и его устав…
- "Наше королевство находится везде. Члены королевства имеют только права. Королевские бдения происходят не реже одного раза в месяц…"
Были и королевские праздники. У меня сохранилось несколько телеграмм, одна с Черного моря, от Олега Хали-монова: "Ваше величество, поздравляю королевским праздником!" Тито попал в какую-то совершенно незнакомую компанию и там что-то не складывалось… А Тито был уже пьяный:
- Идите вы все к чертовой матери! У меня есть королевство, а я там - прокурор!
И все решили, что надо вызвать психиатра…
На одном из бдений (был мой день рождения) я услышал "Баньку". Была Марина, были мои приемные родители - Тамара Федоровна Макарова и Сергей Апполинарьевич Герасимов… Сергей Апполинарьевич Володю знал мало, более того, он мне однажды сказал:
- А что это твой друг песни с матом поет?
Я говорю:
- С каким это матом? Этого не может быть!
Так вот, Герасимов услышал "Баньку" и сказал мне:
- Да, брат… Это - товар!
Для него это была высшая похвала.
- А когда началась "другая жизнь"?
- Все происходило так… Я перебазировался в деревню и с весны до осени жил там. Естественно, когда я приезжал в Москву, то другого дома, кроме Каретного, у меня не было. А зимой все развивалось по-прежнему, на Каретном… А позже, примерно с 70-71-го года мы встречались уже очень редко. Встречались случайно, но всегда продлевали эти встречи… Так было у Бэллы Ахмадулиной… Помню, однажды мы встретились в аэропорту - я встречал Жанну из Ленинграда, и этим же рейсом прилетел Володя, а его встречал Иван Дыховичный. Иван нас вез, Володя сидел впереди, а мы - сзади. А мне только что Сергей Апполинарьевич привез из Штатов газовую зажигалку - черный "Ронсон". Я чиркнул "Ронсоном":
- Смотри, Вовчик!
Ну, а Вовчик же переживает, что у кого-то есть такая штука, а у него нет… Он отцу отовсюду привозил зажигалки, и говорит:
- Давай махнемся! Ну, давай махнемся! Ты мне - "Ронсон", а я тебе - смотри, хорошая зажигалка, на парах бензина!
А уговаривать Володя умел.
- Да ладно, бери…
- 5 последние годы жизни Высоцкого Вы встречались?
- Раза два меня находили, когда Володя умирал, умирал в буквальном смысле… Вот так я приехал на Малую Грузинскую, в квартире уже были реаниматоры… Вначале я просто выгнал несколько людей, которые там с ним пили, а в этот момент просто мешались под ногами… Володю уже привели в чувство, и один из врачей сказал мне:
- Артур, Вы должны остаться. Нельзя, чтобы Володя еще выпил. В результате мы остались втроем: со мной приехала Жанна Прохоренко - и сидели долго, очень долго. Ночь. И я вызвал одного своего друга:
- Ты останься здесь, и чтобы у Володи никого не было. Володю не бросай ни при каких обстоятельствах!
Кроме этого, приехал Бабек, - я тогда его впервые увидал. Они остались…
Мы уехали немного поспать, и когда я вернулся часов в десять утра, то понял - Володя все-таки выпил. Я говорю своему другу:
- Как же так?!
А он говорит:
- Артур, я не мог ничего сделать. Володя меня уговорил, но я его не бросил. Мы вместе поехали в валютный бар… Ты меня прости, но я не жалею… Володя столько пел! И пел новые песни…
Я страшно разозлился, но можно понять и моет друга: Володя мог уговорить, уболтать кого угодно. Кого угодно…
Я помню наш последний разговор перед его поездкой в Калининград. Он меня подробно выспрашивал про деревню, в которой я живу. Какой дом, далеко от дороги? Потом сказал, что нам надо серьезно поговорить… Если бы я знал про наркотики… Я видел у него однажды стеклянные глаза, но я же не знал… Я бы обязательно вмешался, хотя вряд ли мог что-либо сделать… Володя знал, что я ненавижу наркоманов… Они готовы на все, они в любой момент могут предать, а Володя (честь ему и хвала) никому никогда подлости не сделал.
Эти последние годы из-за своей болезни (скажем так) Володя был окружен людьми другого - особого сорта… Наверное, каждый из них был хорош для него и нужен… Но Володя отлично знал им всем цену. Все это я понял, когда познакомился с людьми, которые окружали его в последние годы. Хотя Годяева Игорька я уже знал и хорошо к нему относился. Я высоко ценю знакомство с Валерием Янк-ловичем. Считаю, что этот человек искренне любил Володю - в отличие от многих других. Он действительно помогал Володе жить и старался быть ему полезным. В нем не было стремления использовать Володю…
- 25 июля 1980 года…
- Мне позвонили утром, и часов в двенадцать я был на Малой Грузинской… Я был там все время, пока не прилетела Марина. Приходилось как-то регулировать этот громадный поток людей… Вскрытия не было, потому что все было ясно: какое сердце способно выдержать такие нагрузки?! А как было получено свидетельство о смерти, не знаю: честно говоря, это меня не касалось. Я много был с Володей эти дни - и никаких следов веревок на его руках не видел. Какая чушь! Абсолютная чушь - все эти разговоры о веревках!
На похоронах меня, как и всех, поразило громадное количество людей, которые пришли попрощаться с Володей… А еще: в очереди к театру я увидел Георгия Гречко. Он, как все, встал в эту многокилометровую очередь. Вот это человек!
Февраль - март 1988 г.
Артур Сергеевич МАКАРОВ. ДАЧНАЯ ИСТОРИЯ
После смерти Володи Высоцкого остались долги, довольно крупные долги, и встал вопрос: кому этим заниматься… Долго думали и обсуждали, а потом Марина говорит:
- Артур, кто, если не ты?!
И хотя я отказывался, она тут же выписала мне доверенность… Машины и аппаратура - это отдельная история. Сейчас речь пойдет о даче.
Что делать с дачей - вначале никто не знал. Дача, как Вы знаете, была построена на участке Володарского. На следующий день после похорон Володарский очень благородно заявил, что он постепенно выплатит всю стоимость дачи наследникам… По счетам и квитанциям, собранным Валерием Янкловичем, было ясно, что она стоит около сорока тысяч.
Марина сразу согласилась:
- О чем разговор, Эдик… Конечно, выплатишь постепенно.
Она добавила, что на даче все останется, как было при Володе. И так как здесь, на Грузинской, будет жить мама, то там будут собираться друзья в день рождения Володи и в день его смерти.
Но через три дня Володарский пришел и сказал, что он "не потянет". "Давайте думать, как быть… Может быть, кто из вас купит?" Стали думать. Туманов отказался сразу. Тогда Эдик говорит:
- Для меня было бы идеально, если бы дачу купил Артур. Он - Володин друг, и я его давно знаю.
Сначала я не соглашался:
- У меня дом в деревне, там забот навалом…
А потом подумал: "А что? В конце концов, я каждую зиму приезжаю в Москву, почему бы не жить там? Всего полчаса езды до Москвы…"
Марина обрадовалась:
- Ну и хорошо, Артур! Лет за пять ты выплатишь?
- Конечно!
Мы долго не переезжали, и Володарский все время звонил:
- Почему вы не переезжаете? Когда вы переедете?
И наступил момент, коїда Фарида (его жена) по приглашению Марины уехала во Францию. Володарский снова звонит:
- Я остался один, а за домом надо смотреть… Давайте переезжайте!
Первой переехала Жанна (Жанна Прохоренко) и начала обживать дом. Мы ничего не хотели менять, но надо было убрать, повесить шторы, подключить воду… И единственное, что я хотел сделать, - на втором этаже поставить письменный стол. На второй этаж вела винтовая лестница, по ней стол занести было невозможно, поэтому ребята подняли его на веревках… Володарский тогда пил и по утрам прибегал - босой. Прибегал к нам опохмелиться… Все шло хорошо.
Фарида была во Франции довольно долго - месяца полтора. Жанна жила в Володином доме, следила за отоплением. Эдик, я помню, сказал тогда:
- Мы добьемся, чтобы тебе отгородили участок…
Тогда же мы собирались на день рождения Володи - 25 января. Куча гостей… Был, конечно, и Эдик. Все шло прекрасно…
Приезжает Фарида. "Как Париж? Как Париж?.." Мы ходим к ним, они ходят к нам. Один или два раза ко мне приезжали режиссеры - поработать. Все хорошо, все замечательно… Я уезжаю в деревню, а возвращаюсь прямо туда - ведь еду домой! Я приехал в Москву, потому что в очередной раз должна была приехать Марина…
Приезжаю на дачу - Володин дом закрыт. Захожу к Эдику, он дома один…
- Что, Жанна поехала встречать Марину?
- Да-да…
- А ты чего? Поехали вместе…
- Да нет… Ты поезжай…
- Ну хорошо, я поеду… А ты приедешь позже…
И еще я оттуда позвонил Жанне: