Сегодня довольно изрядный морозец (кажется, 12°), но, несмотря на это, я два раза выходила с мамой прогуляться (по Невскому, разумеется). К 3 часам меня приглашала Вава, но сегодня я ловко отказалась, придумав какой-то удачный предлог, и предпочла, конечно, пройтись в "Паризиану". Ставили драму. Сюжет о том, что мать любит какого-то адвоката, и он тоже; приезжает дочь и умоляет мать не выходить вторично замуж за адвоката; мать плачет, но соглашается; через год дочь сама влюбляется в адвоката и он тоже; мать узнает и упрекает дочь в самовольных отлучках из дому; дочь дерзит матери и убегает к адвокату; потом все улаживается; в день помолвки дочери мать поздравляет адвоката наедине и вливает ему в рюмку яд; адвокат умирает; дочь проклинает мать; домашний доктор и друг матери берет вину на себя; дочь исчезает с горизонта, а мать отправляется в монастырь или наоборот, потому что последняя картина была в таком скупом освещении догорающей свечи, что был виден только нос монахини, а по носу трудно судить, кто она! Вот и вся драма! Ну, если бы дочь провела роль более осмысленно и живо и была бы красивее, и мать тоже, а адвокат хоть и ничего, но почему-то выставлял ногу на передний план; да еще порядочное количество всяких "если бы", то драма была бы более чем сносной! А так двадцатидвухлетняя дочь ведет себя, как тринадцатилетняя девочка, мать некрасива, играет с напускной страстью и величием, адвокат недурен, но на его месте я бы никогда не полюбила некрасивую женщину, а домашний доктор, этот ужасный бородач, уморительно смешон в своем трагизме! Глупо, глупо и сто раз еще глупо!
Немного вознаградил меня Невский, веселый, шумливый, задорный и вызывающий! Я его люблю, но и немного опасаюсь! Вечером одной не пошла бы ни за что, хотя… впрочем, я сама хорошо не знаю. Утром и днем еще ничего, но едва зажгутся фонари, как Невский кажется иным. Шумит, кишит рой людей, то спешащих, то праздно гуляющих, с нахальным взглядом и какой-то страшной улыбкой! Женщины, конечно, попадаются ничего, но до сих пор я не встретила ни одной, которую, если бы я была мужчиной, могла бы полюбить. И по этому поводу я многих, очень многих не понимаю, не ищущих в женщине если не красоты, то, по крайней мере, образования и bon ton.
1916 год
1 час ночи, после встречи 1916 года
Опять встреча Нового года, немного шумливая, как всегда, но с искристым, стрельчатым шампанским, которое папа где-то достал за баснословную цену. У папы (что, однако, вечно бывает у него в этот вечер) клубились подозрительные тучки на горизонте. Но впоследствии он все же старался придать своему лицу благоприятное выражение! Встреча прошла как-то странно: скоро и незаметно. Правда, под звуки "Марсельезы", папа частенько подливал в мой бокал золотое реймское, но я все не пьянела, да и теперь оно совсем не шумит в голове! Kwiatek по какой-то странности не пришел: был только colonel. Телефонировала Лиза В[острикова], поздравила по телефону. Очень мило с ее стороны. Женичка просила меня потелефонировать, но я забыла! Да и не хотелось что-то! Ну, пора раздеваться и идти спать! Уже поздно! Полная луна выпукло рисуется на фоне темно-лилового неба и однообразно льет свой серебристый, мертвый свет на белые стены нашего дома! От тишины неба и страшной луны становится грустно, грустно! Ja Кie… Nieokreslone. Далекие воспоминания niestałe w pamięci… poczucia tęsknoty i niedoceniania!
7 февраля 1916, воскресенье
Ой-ой-ой! Как стыдно! Больше месяца дневника не брала в руки! Но есть маленькое оправдание, даже целых два: во-первых, занята по горло, а во-вторых, занимаюсь ролью Марьи Антоновны из "Ревизора" и декламацией "Плача Ярославны". Всю эту прелесть я должна основательно знать на Масленицу, так как в гимназии готовится спектакль. Это второе оправдание не очень основательно. Потому что роль знаю назубок, а с "Плачем Ярославны" дело обстоит вполне благополучно. Елена Павловна Муллова еще не слышала моей читки, но Ольга Павловна спрашивала, одобрила дикцию – значит, tout est bien! Роль Анны Андреевны должна была играть Лиза, но, кажется, неделю назад отказалась от участия, ссылаясь на сильное малокровие и неправильность сердца и т. п., но я ей что-то не верю. Это что-то другое, а не запрещение доктора. Да вообще за последнее время я ей перестала верить; абсолютно все, что выходит из ее тонких, злых губ, не интересует меня больше, и все это считаю ложью. Я в ней разочаровалась. Раскусила ее, и, увы, она оказалась лишь пустым орехом. Да и не только пустым, но и гнилым вдобавок! И физически перестала нравиться! Вначале я на нее смотрела через розовые очки, и она казалась мне даже очень хорошенькой, но теперь, сбросив волшебные стекла, я увидела ее такой, как[ая] она есть! Лоб широкий, длинный, низкий – peu d’intelligence; губы тонкие, некрасивые, без изгиба, подбородок острый, но слишком маленький и выглядит каким-то бугорком на землистом лице; нос широкий, некрасивый, короткий – pas de race; лицо, т. е., вернее, цвет лица мертвый, землисто-желтый, нездоровый – peu de repas (не через занятия, о, нет, конечно, а больше… soirées, cousins, cousines, promenades à deux etc). Вся фигура слишком худа для шестнадцатилетней девушки, угловатая, медвежья по своей неуклюжести. Грации ни на грош! Ноги длинные, ступни уродливые, как у ящерицы! Только глаза… ах. Какие прекрасные глаза: большие, черные, влажные. Грустные, обаятельные и чарующие. Если смотреть – зачаровывает своим взглядом, как индийская кобра – ба! Хорошее сравнение – кобра! И вся она, неуловимая, ускользающая, молчаливая, напоминает просто-напросто змею! Да, да! Хитрое пресмыкающееся, скользкое и противное! Она! Верно! И как змея колдует своими глазами, так она останавливает своим взглядом, но… магическая сила ее глаз что-то на меня не действует! Однако… это слишком! Написать почти полторы страницы о не интересующей меня личности – это ужасно! Но я хотела только показать ее недостатки! Это доказательство! Вернемся к нашему "Ревизору"! Ставят отрывок: разговоры Анны Андреевны, Марии Антоновны с Петром Ивановичем Добчинским!
8 [февраля], понедельник
Какая гадость! Вчера докончить не дали! Ну да не беда – принимаюсь сегодня! Вместо Лизы Востриковой выбрали Лиду Перепелицыну (она, кажется, играет оживленнее и веселее первой); Добчинский выпал на долю Женюрки Рукавишниковой, а я имею честь олицетворять Марью Антоновну Сквозник-Дмухановскую. И выкопал же Гоголь фамилии – умора!! Глупость – с репетициями у нас дело положительно не клеится: не то чтобы ролей не знали, или читка, или мимика плоховали – нет, но настоящих, полных репетиций во всем ансамбле было две-три. То я сижу дома (все противное горло!), то Женя не является, а перед этим Лиза отказалась – задержались репетировать, думали русской пьесы вообще не будет. Стыдно должно быть муллошечкам! Ведь о французской пьеске давным-давно подумали. А у нас только тогда вспомнили, когда спектакль оказался, что говорится, на носу! И, боже мой, сколько всякой всячины пересмотрели! Пьесок подходящих для нашего возраста не находили; все больше "bébés", а мы ведь барышни капризные – хотим играть – и ни с места! Старались, старались – наконец старания увенчались успехом! Елена Владимировна или одна из муллошечек нашла "Дорогую гостью". Мне попалась роль пустой городской кокетки – девочки, щеголихи и вертушки, – все будто бы и ничего, но как пронюхала m-elle Girard, что я в каком-то явлении должна быть barbouillée du chocolat, тут она и остановила нашу деятельность. "Veto!" "Что, как, почему??" И ответ оказался таким простым! Разве прилично показаться перед публикой ученице V класса (т. е. мне) со ртом в шоколаде?! Никогда, никогда еще стены гимназии не видели ничего подобного! Остановили пьеску! Если начальство запрещает, подчиненные повинуются – значит, и наша компания согласилась! Опять рылись, рылись в пьесках и теперь (достоверно знаю; если не верите, можете справиться у m-mе Ковалевой (рожд. Марковской!)). М-elle Марковская (это еще перед свадьбой, когда о последней еще ничего не знали) торжественно принесла новую пьесу "Сюрпризы", где Лиза должна была танцевать "русскую", а я аккомпанировать ей и играть вальс, гаммы и еще что-нибудь хорошенькое! Ну, обрадовались, конечно!
"Вот она, обетованная земля!" – подумали мы.
Увы! Это оказалось лишь слабым намеком на сказанное! "Сюрпризы" преподнесли нам истинный сюрпризик! И вот почему: я и Лиза взъелись! Что это, в самом деле? Нам, у которых на всю гимназию лучшая русская речь, великолепная дикция и прекрасная читка, нам дают какие-то невыигрышные роли? Черт знает, что такое! Обставили дипломатически – тонкий "complot" по телефону и не менее дипломатически – тонко подсунули его Мулловым! Бедненькие! Они едва своих головок не потеряли от ужаса! Что же наконец будет? Они так были обескуражены случившимся, что почти нам с Лизой дали выбор пьесы! Подумали мы недолго (это не по моему методу, который гласит: быстрота и натиск à la Вильгельм) и преподнесли очень торжественно диалог Липочки с Аграфеной Кондратьевной (из "Свои люди – сочтемся"). Роль матери попалась Лизе – она постепеннее да и медлительнее меня, а мне дали Липочку. (Ведь я же сорви-голова, сорванец, шалунья – и т. п. эпитеты.) Прочли мы всего один раз – читку одобрили, а вот насчет этаких забористых выражений поморщились! Нет, все хорошо, да что-то не то! Ну и наш диалог полетел в трубу прекраснейшим образом. Опять отчаяние, но кратковременней, ибо быстро нашлось утешение в почтительной и представительной фигуре "Ревизора". Немного дум, немного грез – и решили твердо, окончательно, решительно и бесповоротно. И вот мы, слабые игрушки с поломанными членами в руках всемогущей государыни Судьбы, загипнотизированные магическими словами "классическая пьеса", мы, мы… согласились и играем!
Господи, три страницы накатала?! Нет, довольно, дорогие мои, пора в кроватку!
10 [февраля], среда
Брильянты! Брильянты! Магическое слово, при звуке которого немедленно представляется какой-нибудь очаровательный кулон на шее красавицы и снопы разноцветных искр, быстрых, роскошных, богатых, но непостоянных, изменчивых и changeant.
И вот сегодня папа подарил маме прекрасный большой кулон, усыпанный бриллиантами чистейшей воды! Тонкая работа еще больше выделяет блеск камней – крупных и мелких, но одинаково великолепных и достойных восхищения. Милый папа! При покупке драгоценностей для жены он все же не позабыл и о дочери! Небольшой, изящный "coulant" сделан с рубинами, изумрудами, брильянтами и хризопразами – мой первый кулон! Еще вначале я была очарована его изяществом и красотой, но когда узнала, что он предназначается мне, моему восторгу не было границ! О, Боже мой, даже страшно становится, если подумать, какое огромное, убийственное влияние имеют драгоценности! Кажется, все забываешь, взглянув на искрящиеся камешки, такие пленительные и колдующе-прекрасные! Я люблю драгоценности, цветы и красоту! Я хорошо знаю, что многие, глядя на одну из этих сил, завидуют обладавшим ею! До сих пор я этого чувства не испытывала. Если я вижу драгоценность, поистине прекрасную, то я вижу только ее и не забочусь о том, кто ее имеет. Глядя на цветы, я любуюсь только их цветом, формой, лепестками! Que m’importe, кому они принадлежат! Если смотрю на какую-нибудь красивую вещь, я испытываю большое удовольствие, что вижу ее, любуюсь ею – все равно, где и когда. Теперь о человеческой красоте! Вот здесь многие из моих барышень, даже из недурненьких, иногда восклицают:
– Ах, Соня, я видела вчера одну блондинку! Какой у нее был цвет лица, какая кожа! Вот завидую ей!
Или:
– Oh, Sophie! Il y a quelque temps, que j’ai remarqué une dame! Qu’elle était belle! Quels yeux, quels cils! Je voudrais bien en avoir de pareils!! И это вечно! Какое-то "perpetuum mobile"! Я – напротив! Но, увы, красоту не часто встречаешь!! Очень и очень редко, а то бывает так: глаза очаровательные – остальное не стоит внимания! Губы красивы – что-нибудь другое не отвечает закону красоты! И так очень часто! Мама иногда мне делает замечание:
– Соня, неприлично так долго смотреть! Не надо!
Но, Боже мой, что же я сделаю, если заметила великолепный изгиб рта, прекрасные глаза или красивый нос! Я смотрю долго, внимательно, пристально и упрямо; я не хочу потерять дорогого мгновения наблюдения за красотой. Мне все равно – дама или господин, на которого я смотрю, – я вижу только красоту – остальное меня мало занимает! Например, у miss O’Reilly удивительно красивый нос и великолепного оттенка волосы. И когда она дает урок, я стараюсь чаще смотреть на нее: мне это доставляет удовольствие. А ее смущает. Однажды она даже спросила, почему я на нее смотрю так внимательно? Что ж делать, пришлось объяснить. Смутилась и слегка покраснела! О, Боже мой, что же [я] виновата, что ли? Просила сказать – пожалуйста, это меня не утруждает! Но все же даже после этого я не перестаю наблюдать за нею!
Ага! Вот едва не забыла! Я отказалась от роли Марьи Антоновны. Куда мне с моим горлом! Вероятно, до Масленицы буду дома сидеть! Ничего не поделаешь! Роль на лету подхватила Лиза. Странно, ведь ей же "доктор" запретил волнения? Немного подозрительно! Хотя… такая глупость, ей просто хочется поближе подойти к m-lle Мулловой. А она ей верит! Святая простота!
А все-таки при случае непременно надо уколоть Лизу! Непременно?
19 [февраля], пятница
Масленица! Ну и что ж? Масленица так Масленица, но она мне ничего нового не принесла. Ну, решительно – ничего! Блины? Ничего нового и самое обыкновенное кушанье! Их не люблю! Сегодня была в школе, на спектакле. Я не играю и бешусь! Черт знает, почему эта несчастная болезнь отняла у меня роль и удовольствие. И "Плач Ярославны"?! Aujourd’hui j’ai assisté à cette cérémonie!