* * *
Мы работаем "по максимуму". На земле все спешат. Девушки-вооруженцы подвешивают бомбы новым, бригадным методом. Так быстрее: две минуты - и бомбы висят.
Запустив мотор, выруливаю для взлета. Рулю медленно: на старте тесно. Вдруг кто-то стремительно вскакивает на крыло. Я слышу знакомый нежный голосок:
- Натуся!
Ко мне склоняется Галя Джунковская. Мы не виделись ровно год, с тех пор как полк наш улетел из Энгельса на фронт. Правда, мы изредка переписывались.
- Галочка! Откуда ты здесь? - спрашиваю я радостно и тревожно. Галя летает штурманом на самолете Пе-2, пикирующем бомбардировщике, в "сестринском" полку, в том самом, командиром которого была Раскова. Сейчас этот полк тоже воюет на Кубани.
Мы целуемся. Мотор работает, самолет стоит, мешая рулить другим. Галя одета в летный комбинезон, шлем расстегнут, кончик подшлемника полощется на ветру, бьет ее по щеке.
- Сбили нас… Маша посадила самолет на брюхо. Вот - добрались к вам. Тут в станице медсанбат.
Включив кабинные огни, я стараюсь рассмотреть ее получше. Блестят смеющиеся глаза, а на лице - темные пятна.
- Что это?
- Обожгло. Пустяки… Это здесь меня разрисовали… Самолет горел, оба мотора, а мы все тянули на свою территорию. Только успели выбраться из самолета, как он взорвался.
- Все живы?
- Да, все нормально… Тебе взлетать. Слышишь, дежурный кричит…
Мы прощаемся. Мне так хочется остаться на земле, но я должна лететь. Счастливого полета! Утром встретимся!
Но утром подвернулась попутная машина, и Галя вместе со своим экипажем уехала в полк.
Уже потом мне стали известны подробности того боя.
При подходе к цели девятка пикирующих бомбардировщиков Пе-2, пилотируемых девушками, была обстреляна зенитками. На самолете, где летела Галя, осколками повредило левый мотор. Но Маша Долина, летчица, сумела сохранить свое место в строю, и Галя отбомбилась по цели.
На обратном пути подбитый, с дымящимся мотором Пе-2 начал отставать, и вражеские истребители ринулись на него в атаку. Галя и стрелок-радист Ваня Соленов отстреливались из пулеметов, пока не кончились патроны. Атака была отбита, но появился еще один "худой", как называли тонкобрюхих вертлявых "мессершмиттов", который приблизился к Пе-2, и летчик, подняв руку, показал один палец, а потом два, спросив: за одну атаку сбить Пе-2 или за две? И тут же дал длинную очередь… Загорелся второй мотор. "Мессер" снова зашел для атаки. "Теперь даст очередь по кабине…" - подумала Галя и в отчаянии схватила ракетницу, быстро зарядила и выстрелила навстречу немецкому истребителю ракету… Обыкновенную белую ракету. И сразу - вторую… Немец, не поняв, в чем дело, отвалил. Или просто передумал стрелять: горящий Пе-2 шел к земле, и конец был ясен.
Огонь проникал в кабину, заполненную дымом. Высота падала. Маша сказала: "Прыгайте, а я попробую посадить…" Но ни Галя, ни Ваня, раненный в бою, не захотели оставлять ее. Сразу же за Кубанью, за линией фронта, самолет плюхнулся на землю. Надо было как можно быстрее выбраться из горящего самолета, но тут оказалось, что заклинило выходной люк. Тогда Ваня, собравшись с силами, отбил его. Едва все трое успели отбежать, как раздался взрыв…
В конце войны Маше Долиной и Гале Джунковской (Марковой) было присвоено звание Героя Советского Союза.
* * *
Рассказывает техник эскадрильи Тоня Вахромеева:
"…На фронте нам, техникам, пришлось привыкать к совершенно новым условиям. Здесь не было ни ангаров, ни стационарных ремонтных мастерских. Наши По-2 базировались на случайных, неподготовленных площадках, где мы своими силами оборудовали стоянки для самолетов, тщательно маскировали их, производили полевой ремонт.
Ночью, когда наши машины беспрерывно взлетали и садились, у нас было много дел. Техники встречали самолеты, осматривали их, заправляли бензином и маслом, устраняли дефекты, повреждения и снова провожали в полет. И все это в темноте, при свете карманного фонарика, а иногда и при лунном свете, чтобы не демаскировать аэродром.
…Отступление 1942 года на юге. Днем - перебазирование, ночью - боевые вылеты. Частые тревоги. Иногда уходим от немцев в самую последнюю минуту… Фронтового опыта еще нет. Постепенно привыкаем ко всему. Однажды пришлось самим срочно сжечь свой неисправный самолет, который не мог подняться в воздух из-за отсутствия запчастей: к хутору приближались немецкие танки.
…Весна 1943 года. Аэродром под Краснодаром, настоящий, с капонирами. Мы довольны - каждый самолет имеет свое удобное место. Но когда нас пробомбили два раза, нам захотелось куда-нибудь в глушь, на лесную опушку…
…Лето 1943 года. Укрепленная "Голубая линия". Наш аэродром совсем близко к фронту. Полеты с заката до рассвета, каждую ночь. На старте - полная темнота. Самолеты садятся по трем огонькам, которые зажигаются на короткое время. Мы работаем совсем без света, даже без карманных фонариков: над аэродромом то и дело пролетают немецкие самолеты…"
* * *
Вспоминает Раиса Аронова:
"Полк нуждался в пополнении летного состава. Штурманов начали готовить из своей среды - из техников и вооруженцев. Летчицы, в основном инструкторы аэроклубов, прибывали из разных мест. Командующий Воздушной армией беседовал почти с каждой вновь прибывшей летчицей.
Когда Лера Рыльская робко вошла в кабинет Вершинина и представилась, он строго спросил:
- Почему такой неряшливый вид?
- Я прямо с поезда… - в смущении глядя на свой помятый костюм, пролепетала девушка.
Командующий спрашивал не только о том, где и сколько летала Рыльская, его интересовали и многие другие стороны ее биографии. Задавал вдруг вопросы, от которых девушку бросало в жар.
- Куришь? Пьешь?
- Н-н-нет… - заикаясь, отвечала Рыльская.
"Господи, неужели я похожа на пьющую?" - с ужасом подумала Лера.
- Ну это я так, на всякий случай спросил. Мало ли что бывает. Не обижайся.
В конце беседы командующий предупредил:
- Смотри, веди себя достойно. Не наложи каким-нибудь опрометчивым поступком пятно на боевую славу полка. И уже вслед уходившей летчице бросил:
- А костюмчик-то приведи в порядок. Неловко себя почувствуешь, если в таком виде явишься в полк. Там девушки аккуратные.
…Леру Рыльскую определили в новую, четвертую, эскадрилью. Это была учебная эскадрилья, в которой прибывающих летчиц готовили к полетам ночью".
* * *
Рассказывает Калерия Рыльская:
"С очередным пополнением летчиков прибыла и я в женский полк. Молодых пилотов выделили в учебную эскадрилью и назначили ее командиром Марину Чечневу. Женский полк жил полнокровной жизнью. Для нас наступила учебная страда: никто из нас не летал раньше ночью…
Я, пилот молодого поколения, считаю своим долгом рассказать о работе старых штурманов - старых по опыту, а не по возрасту. Они являлись нашими наставниками и верными друзьями.
Летчики-ветераны научили нас уверенно летать ночью. А первые боевые вылеты мы производили с опытными штурманами.
Конечно, им куда приятнее летать с видавшим виды летчиком, который не растеряется в любой ситуации и выйдет невредимым из-под обстрела и прожекторов. Но старые штурманы любили летать с молодыми пилотами.
Молодой пилот широко раскрытыми глазами смотрит на открывшийся ему неведомый мир. С душевным трепетом пересекает и линию фронта. На земле бьет артиллерия, чертят цветные трассы снаряды… Страшно, страшно лететь на хрупкой машине прямо в пасть врагу. Заслышав звук твоего мотора, немецкий прожекторист направляет в небо ищущий тебя луч. Вот-вот подключатся еще несколько. Помчались вверх зенитные снаряды. Все это по твою душу, молодой летчик! А в наушниках слышится милый знакомый голос:
- Доверни-ка, Лерочка, чуть правее, а то нас сносит. Как тебе нравится цвет немецких ракет? Гадость, правда?
Старые штурманы научили нас распознавать, где настоящая опасность, а где пугало стоит…"
* * *
Валя Пустовойтенко прибыла в полк осенью 1943 года вместе с группой младших авиаспециалистов. Девушек зачислили в полк вооруженцами. Но вместе со своими подругами, захотевшими летать, она довольно быстро прошла штурманскую программу и стала толковым штурманом. Первые боевые вылеты ей пришлось делать в сложной обстановке, когда на Кубани шли жестокие сражения на земле и в воздухе.
…После войны Валя рассказывала:
"Когда теперь вспоминаешь военные годы, частенько спрашивают: а не страшно ли было летать? Трудно ответить на этот вопрос. Конечно, когда попадаешь в лучи прожекторов и не знаешь, куда вести самолет, так как потеряла и землю и небо; когда плоскости самолета превращаются в клочья тряпок, а в полу кабины появляются дыры; когда до линии фронта остается много километров, а мотор перестает работать или барахлит, - конечно, тогда становится страшно… Но совсем ненадолго. Ведь все в тебе устремлено к одному - победить! Ведь знаешь, что ты не одна, за тобой несметная сила, - такая злость поднимается, если враг тебя царапает, такое упрямство, что все нипочем!
Да для страха просто не оставалось времени в полете, и по-настоящему он ощущался уже на земле, после того, как все оставалось позади. Когда сядешь, отрапортуешь, да вдруг вспомнишь все, как было, иной раз так и хотелось уткнуться лицом в грудь Бершанской, в грудь подруги и дать волю слезам - хотелось, а через минуту становилось стыдно за это, а потом смешно, а потом весело, просто весело на душе!"
* * *
Мой самолет приближался к вражескому укрепленному району на "Голубой линии". Как ни старалась я подойти к цели неслышно, все равно нас поймали широкие цепкие лучи. И как раз в тот момент, когда Лида Лошманова, мой штурман, готовилась бомбить. В кабине стало светло, к самолету потянулись снизу оранжево-красные ленты: три крупнокалиберных пулемета швыряли вверх огненные шары.
Двадцать секунд я должна была вести самолет по прямой, не сворачивая. Всего двадцать секунд. Пах-пах-пах! Щелкают оранжевые шарики, будто пляшут вокруг самолета, все теснее окружая его.
- Еще немножко… - говорит Лида.
Я послушно веду самолет. Мы с Лидой еще не привыкли друг к другу, присматриваемся. В полете она спокойна, говорит мало, только самое необходимое. Вообще она мне нравится. У нее продолговатое смуглое лицо и умные, немного грустные глаза.
Пах-пах-пах!.. Земля плывет под нами медленно, очень медленно.
- Готово, - говорит, наконец, Лида.
Бомбы сброшены. Стреляют кругом. Уклоняясь от трасс, я швыряю самолет то вправо, то влево, то вниз. Уже непонятно, где земля, а где небо. Вижу только блестящие зеркала прожекторов и огненные зайчики, весело бегущие к самолету.
Но почему луна внизу? Ведь это луна! Я узнаю ее - немножко на ущербе… Она светила нам всю дорогу. А зеркала сейчас вверху… Значит, самолет в перевернутом положении! Я делаю невообразимый маневр, все становится на место: луна вверху, зеркала внизу.
Неожиданно рядом с зеркалами - несколько ярких вспышек. Взметнулись кверху снопы искр - и лучи погасли. Еще два взрыва. Это рвутся бомбы, сброшенные самолетом, который летел следом за нами. Кто-то из девушек выручает меня…
* * *
…Мы сидели в своих кабинах и молчали. Боевой задачи еще не было. Мой штурман сегодня - Галя Докутович. Она вдруг сказала:
- На-ат, почему-то мне все еще не верится, что мы полетим вместе… Никак не могу привыкнуть, что ты летчик.
Я знала, что и она об этом мечтала, но теперь, с поврежденным позвоночником, и мечтать об этом нельзя…
От земли, щедро нагретой за день солнцем, поднимался теплый воздух, и казалось, что погружаешься в мягкую ласковую волну. Хотелось забыть обо всем, только сидеть так, не двигаясь, и ничего не видеть, кроме темного крыла на фоне неба и голубоватого мерцания звезд, чистых, только что родившихся.
- Когда я вот так смотрю на звезды, - заговорила опять Галя, - мне кажется, что все уже было раньше… И я жила уже однажды, давно-давно, и вечер был точь-в-точь такой же…
Я не прерывала ее, и она вдруг сказала другим, глуховатым голосом:
- Знаешь, прошел ровно год с тех пор…
- Не думай об этом.
- Если бы не ужасная боль по временам… Она мне постоянно напоминает. И так мешает…
- Ты слишком устаешь, Галка. Много летаешь. Так нельзя!
- Я не о том. Я не могу не летать. И не могу простить себе!..
- Но ты же не виновата!
- Виновата. Ранение в бою - это одно. А искалечиться просто так ни за что, ни про что - это совсем другое.
…Стемнело. По-2 стояли в шахматном порядке, готовые к вылету.
- В детстве, совсем еще девчонкой, я мечтала о подвигах. И почему-то была уверена, что погибну как-нибудь трагически… Потом все прошло. А сейчас… - Галя помедлила. - Я опять чувствую себя девчонкой…
- Все это вздор. Через десять лет мы будем вспоминать этот вечер!
- Не могу себе представить. Странно - почему?
- Просто это еще не очень скоро.
- Странно… - повторила Галя.
Наконец мы получили боевую задачу. Я приготовилась включить мотор.
- Докутович! Галя! - послышался голос.
Женя Руднева, штурман полка, взобралась на крыло.
- Девочки, как вы посмотрите на то, чтобы вас разъединить на сегодня?
- Почему?
- Летчик Высоцкая просит дать ей более опытного штурмана. Цель сложная, а у нее всего несколько боевых вылетов.
- Ну что ж, если так… - сказала Галя, неохотно вылезая из кабины.
Ко мне пришла Лида Лошманова, кстати, толковый штурман. А в это время по взлетной дорожке, рассыпая снопы искр, бежал самолет. Там была Галя… В эту ночь она уже не вернулась. Совсем.
* * *
Из кубанской станицы Ивановской мы летаем бомбить укрепленные районы "Голубой линии", где немцы, отступив с Кавказа, сосредоточили свои силы.
…Темная безлунная ночь не обещала ничего хорошего: в такой темноте особенно свирепствуют прожекторы, яркость которых усиливается.
- До цели еще семь минут, - сказала мой штурман Лида Лошманова.
В этот момент впереди зажглись прожекторы и сразу поймали самолет, летевший перед нами. В перекрестье лучей По-2 был похож на серебристого мотылька, запутавшегося в паутине.
Зенитки почему-то молчали. Скоро все выяснилось. В воздухе вспыхнула желтая ракета, и к самолету побежала голубоватая трасса огоньков. Желтая ракета - сигнал "Я - свой" для зениток.
- Истребитель! Вышел на охоту! - воскликнула Лида.
Уже не первый раз немцы выпускали против нас ночных истребителей. Видно, уж очень мы им надоели…
И снова побежали голубые огоньки - прямо в перекрестье. Пламя охватило самолет, и он стал падать, оставляя за собой извилистую полоску дыма. Отвалилось горящее крыло, и вскоре По-2 упал на землю, взорвавшись…
Не раздумывая, я свернула в сторону и стала набирать высоту, чтобы потом спланировать на цель почти неслышно. Прожекторы, качнув лучами, поискали наш самолет и отключились. Мы планировали и после сброса бомб, уходя от цели уже на малой высоте.
В эту ночь сгорели над целью четыре наших По-2. Восемь девушек: Женя Крутова, Соня Рогова, Аня Высоцкая, Галя Докутович, Валя Полунина, Лена Саликова, Женя Сухорукова и Ира Каширина.
* * *
Рая Юшина ехала на попутной машине из Краснодара в станицу Ивановскую, где базировался женский полк. Гвардейский… Как там ее встретят?
Когда ей предложили воевать в женском полку, она сначала удивилась, потом огорчилась: "Целый полк женщин? Вот уж где шуму-то, наверное! И вообще… Что там за война?!"
Машина ехала быстро, мелькали зеленые станицы, извилистая Кубань. А мысли Раисы уносились в недавнее прошлое. Минский аэроклуб, где она, работая инструктором, выпустила три группы учлетов. Перед самой войной - плеврит, больница… Минск бомбили, жители бежали из города. Вместе со всеми Рая, больная, шла по шоссе, пока не потеряла сознание от слабости. Очнулась в кузове машины и сразу увидела немецкие самолеты, которые летели над дорогой, обстреливая беженцев. Сгоряча, не раздумывая, на ходу выпрыгнула из машины. И - сломала ногу… Опять больницы - в Могилеве, потом в Тамбове. Нога срослась, и снова - в аэроклуб, инструктором…
…Станица Ивановская вся в садах. Вдоль улиц, замаскированные большими ветками, стоят По-2. Кое-где на самолетах девушки-техники. В штабе Раю приняли официально, но дружелюбно.
- Пополнение к нам? Кажется, вовремя, - сказала одна из девушек.
Рая не поняла, почему вовремя, но спрашивать не стала. Все еще сомневалась, серьезно ли все это… Начальник штаба расспросила Раю, откуда она и где работала. Коротко сказала:
- Идите в эскадрилью старшего лейтенанта Санфировой. Это третий домик по улице направо.
Несмело Рая вошла в дом. Было тихо. В комнате сквозь занавешенные окна кое-где пробивались яркие солнечные лучи. Девушки отдыхали после ночных полетов. Некоторые крепко спали, другие беспокойно ворочались, говорили во сне. Одна приподняла голову с подушки:
- Не могу спать… Прожекторы снятся…
Рая заметила у стены несколько свернутых постелей. Адъютант эскадрильи тихо объяснила:
- Не вернулись с задания сегодня ночью…
Очень скоро Рая вошла в строй и стала летать на боевые задания, уже не сомневаясь, что попала именно туда, куда хотела. И штурман ей попался хороший - Надя Студилина.