Все думали, будто я вскрываю сейфы, начиная с самого нуля. И теперь мне было нетрудно поддерживать в людях возникшую еще при том случае со Стэйнли мысль, что я будто бы способен открывать сейфы одной левой. Никто не догадывался, что я собрал последние числа для комбинаций множества сейфов, несмотря даже на то - а может быть и вследствие того, - что занимался я этим постоянно, уподобившись карточному шулеру, который никогда не расстается с колодой.
Я часто навещал Ок-Ридж, чтобы посмотреть, как обстоят дела с безопасностью работ на урановом заводе. Время было военное, все мы ужасно спешили, и как-то раз мне пришлось отправиться туда в выходные. В воскресенье мы проводили совещание в кабинете тамошнего генерала, присутствовали - сам генерал, глава или вице-президент какой-то компании, еще пара больших шишек и я. Мы собрались, чтобы обсудить отчет, хранившийся в сейфе генерала, - и тут он вдруг сообразил, что комбинации-то своего сейфа и не знает. Единственным, кто ее знал, была генеральская секретарша, так что он позвонил ей на дом, а там ему сообщили, что она уехала в горы, на пикник.
Пока все это тянулось, я спросил:
- Вы не будете возражать, если я немного поколдую над вашим сейфом?
- Ха-ха-ха - нисколько!
Я подошел к сейфу и начал возиться с ним.
Все прочие принялись обсуждать вопрос о том, где им взять машину, чтобы попытаться отыскать секретаршу, генералу становилось все больше и больше не по себе, потому что он заставлял этих важных людей ждать, оказавшись болваном, который не знает комбинации собственного сейфа. Все нервничали, злились на него и тут ЩЕЛК! - дверца сейфа открылась.
За 10 минут я открыл сейф, содержавший все относящиеся к заводу секретные документы. Всеобщее изумление. Похоже, эти сейфы не так уж и надежны. С ума же можно сойти: сверхсекретные документы с грифом "только для просмотра" хранятся в замечательном сейфе, и тут появляется какой-то малый и открывает его за десять минут!
Разумеется, я открыл сейф лишь благодаря привычке выяснять последние два числа комбинации. За месяц до того я приезжал в Ок-Ридж, заходил в тот же самый кабинет, сейф был открыт, и я, напустив на себя рассеянный вид, покрутил лимб и определил два числа - для меня это занятие стало чем-то вроде мании. Правда, записать числа я не смог, однако смутно помнил, что они собой представляли. И на этот раз попробовал сначала комбинацию 40–15, потом 15–40 - не то. Тогда я ввел 10–45, перебрал первые числа, и сейф открылся.
Нечто похожее произошло и в следующий мой приезд в Ок-Ридж, тоже пришедшийся на уик-энд. Я написал отчет, который должен был завизировать тамошний полковник, отчет этот лежал в его сейфе. Все прочие хранили документы в таких же сейфах, какие стояли в Лос-Аламосе, однако этот джентльмен носил чин полковника и сейф у него был позатейливее - с двумя дверьми и большими ручками, которые управляли входившими в двери сбоку стальными штифтами толщиной в ¾ дюйма. Полковник открыл большие латунные двери, достал мой отчет и углубился в чтение.
Возможности приглядеться к какому-нибудь действительно хорошему сейфу мне до тех пор не представлялось, поэтому я спросил:
- Вы не будете против, если я пока осмотрю ваш сейф?
- Давайте-давайте, - ответил он, убежденный, что ничего я с его сейфом не сделаю. Я глянул на заднюю сторону второй двери и обнаружил, что лимб для набора комбинации подсоединен к небольшому запору, выглядевшему точь-в-точь, как тот, что стоял в Лос-Аламосе на моем сейфе. Та же компания-производитель, тот же маленький штифт, вся разница в том, что когда штифт выходит из пазов, вы крутите большие ручки и система рычагов вытягивает боковые ¾-дюймовые стальные стержни. Походило, однако на то, что вся эта система рычагов зависит все от того же маленького штифта, каким запирались наши сейфы.
И я, единственно профессионального совершенства ради, желая удостовериться, что запор здесь такой же, как у нас, быстренько определил последние два числа его комбинации.
Полковник тем временем читал отчет. А закончив, сказал:
- Хорошо, отличный отчет.
Он положил документ в сейф, ухватился за ручки, закрыл тяжелые двери. Звук они, закрываясь, издавали очень солидный, однако я понимал, что это лишь средство психологического воздействия, поскольку все тут держалось на том же самом дурацком замке.
Я не смог удержаться от того, чтобы немного подразнить полковника (я вообще неравнодушен к военным с их замечательными мундирами), и сказал:
- Судя по тому, как вы закрываете этот сейф, вы уверены в его надежности.
- Конечно, уверен.
- Но ведь единственная причина, по которой вы считаете его надежным, состоит в том, что так говорят штатские. (Я приналег на слово "штатские", словно подразумевая, что они водят полковника за нос.)
Тут уж он осерчал не на шутку:
- Вы что же, хотите сказать, что мой сейф не надежен?
- Хороший взломщик вскрыл бы его за тридцать минут.
- А вы его за тридцать минут откроете?
- Я сказал хороший взломщик. У меня уйдет минут сорок пять.
- Ладно! - сказал полковник. - Меня, правда, жена дома к ужину ждет, но я останусь здесь и понаблюдаю за тем, как вы провозитесь с этой штуковиной сорок пять минут и ни черта ее не откроете!
Он плюхнулся в свое большое кожаное кресло, положил ноги на стол и углубился в чтение.
Чувствуя совершенную уверенность в успехе, я пододвинул к сейфу стул, сел и принялся наобум вертеть лимб, изображая кипучую деятельность.
Минут через пять - долгое время, если вам приходится просто сидеть и ждать, - полковник потерял терпение:
- Ну что, есть какие-нибудь успехи?
- В таких случаях успех бывает только один - открытый сейф.
Я решил, что еще двух минут мне хватит за глаза, взялся за сейф всерьез и, действительно, две минуты спустя ЩЕЛК! - сейф открылся.
У полковника отвисла челюсть и выкатились глаза.
- Полковник, - теперь уже серьезно сказал я, - позвольте вам кое-что объяснить насчет этих замков, - когда дверь сейфа открыта или остается выдвинутым верхний ящик, выяснить комбинацию оказывается очень легко. Пока вы читали мой отчет, я этим и занимался - просто для того, чтобы показать вам, в чем состоит опасность. Вы должны настоять на том, чтобы все ваши сотрудники, работая, держали свои сейфы под запором, потому что, открытые, они становятся очень и очень уязвимыми.
- Ага! Я все понял! Весьма интересно!
Как никак мы с ним воевали за общее дело.
Когда я в следующий раз приехал в Ок-Ридж, все секретарши и знавшие меня в лицо люди твердили только одно:
- Сюда не заходите! Сюда не заходите!
Оказывается полковник разослал по всему заводу запрос: "Провел ли мистер Фейнман во время его последнего визита какое-либо время в вашем кабинете или около него, проходил ли он через ваш кабинет?". Одни ответили "да", другие "нет". И первые получили распоряжение: "Будьте добры, смените комбинацию вашего сейфа".
Таков был его вывод: опасность представляю я. И множеству людей пришлось по моей милости менять комбинации их сейфов. Смена комбинации дело утомительное, а нужно было еще запомнить новую, поэтому все на меня окрысились и даже близко к себе подпускать не желали: вдруг придется менять комбинацию еще раз? И разумеется, работая, они все равно оставляли свои сейфы открытыми!
В Лос-Аламосе все документы, с которыми мы когда-либо имели дело, хранились в библиотеке. Она представляла собой просторное помещение с бетонными стенами и большой красивой дверью, из которой торчало поворотное металлическое колесо - совсем как на большом банковском сейфе. Пока шла война, я все пытался приглядеться к ней повнимательнее. Я хорошо знал библиотекаршу и упросил ее позволить мне повозиться немного с дверью. Замок ее меня просто зачаровал - самый большой, какой я когда-либо видел! Я быстро обнаружил, что мой метод считывания последних двух чисел к этой двери неприменим. Собственно, вертя ручку замка, пока дверь была открыта, я запер его, запорный язычок выдвинулся и дверь библиотеки не закрывалась, пока библиотекарша не пришла и не отперла замок. Тем мои игры с этим замком и закончились. На то, чтобы выяснить, как он работает, времени мне попросту не хватило.
В первое послевоенное лето у меня еще оставались дела в Лос-Аламосе - нужно было составить кое-какие документы и завершить одну работу, - и я приехал туда из Корнеллского университета, в котором преподавал в тот год. В самый разгар работы у меня возникла необходимость сослаться на один документ - я сам когда-то его написал, но содержания теперь уже не помнил, а документ был отправлен на хранение в библиотеку.
Пошел я туда и вижу: перед библиотекой прогуливается взад-вперед солдат с винтовкой. Дело было в субботу, а после войны библиотеку по субботам закрывали.
И тут я вспомнил о том, что проделал мой старый друг Фредерик де Гоффман. Он работал в Отделе рассекречивания. После войны армия надумала рассекретить некоторые документы, и Фредди приходилось то и дело забегать в библиотеку - просмотреть один документ, просмотреть другой, проверить то, проверить это, - он чуть не рехнулся! Ну он и скопировал все документы - все секреты атомной бомбы - и хранил копии в девяти обычных сейфах, стоявших в его офисе.
Я отправился к нему в офис, а там свет горит. Похоже, в офисе кто-то работал - возможно, его секретарша, - и просто вышел на несколько минут. Я решил подождать. И пока ждал, стал покручивать лимб на одном из сейфов. (Кстати сказать, последних двух номеров в комбинациях Гоффмановских сейфов я не знал - их установили уже после войны и моего отъезда из Лос-Аламоса).
Так вот, возясь с лимбами, я вдруг вспомнил о книгах про взломщиков. И подумал: "Описанные в них приемы большого впечатления на меня никогда не производили, поэтому я ни одного из них ни разу не опробовал, интересно, однако же, посмотреть, нельзя ли вскрыть сейф Гоффмана с их помощью".
Прием первый, секретарша: она боится забыть комбинацию и потому где-то ее записывает. Я начал осматривать упомянутые в книге места. Ящик стола заперт, однако замок на нем самый обычный, из тех, что научил меня открывать Лео Лавателли - клик! Осмотрел я и края столешницы - ничего.
Затем я перебрал бумаги, лежавшие в ящике стола секретарши. И нашел листок, какой имеется у каждой из них, с аккуратно выведенными буквы греческого алфавита - чтобы она могла распознавать эти буквы в формулах, и с проставленным против каждой названием. Однако в самом верху листка было тщательно написано: pi = 3,14 159. Шесть цифр, промежду прочем - и спрашивается, зачем секретарше понадобилось числовое значение pi? Понятно, зачем, другой причины и быть не могло.
Я направился к сейфам и попытал счастья с первым: 31–41–59. Безрезультатно. Я попробовал 59–41–31. То же самое. Ладно, 95–14–13. В прямом порядке, в обратном, вверх ногами, обращая число так и этак - ничего!
Я запер ящик стола и направился к двери, но тут снова вспомнил о той книге: Далее: попробуйте прибегнуть к психологическому методу. И я сказал себе: "Фредди де Гоффман ровно тот человек, который использовал бы для комбинации математическую константу".
И я, вернувшись к первому сейфу, попробовал 27–18–28 - ЩЕЛК! Открылся! (вторая по важности после числа pi математическая константа это основание натуральных логарифмов: е = 2,71 828…). Сейфов было девять, первый я уже открыл, однако нужного мне документа в нем не оказалось - документы были разложены в алфавитном порядке, по фамилиям авторов. Я попробовал ту же комбинацию на втором сейфе: 27–18–28 - ЩЕЛК! Комбинация оказалась той же самой. Я подумал: "Прелесть что такое! Я получил доступ к секретам атомной бомбы, однако, на случай, если мне когда-нибудь придется рассказывать эту историю, надо бы проверить, не одинаковы ли комбинации на всех сейфах!". Некоторые из них стояли в смежной комнате, я испытал 27–18–28 на одном - и этот тоже открылся. Итак, у меня имелось три вскрытых сейфа и все с одной комбинацией.
Я сказал себе: "Вот теперь я мог бы написать книгу о взломе сейфов, которая побила бы все остальные, потому что в начале ее я рассказал бы, как вскрыл сейфы содержавшие ценности куда большие тех, какие когда-либо видел любой взломщик, - они не ценнее жизни, конечно, но мехам и слиткам золота до них далеко. Я превзошел всех, я вскрыл сейфы, в которых хранились все до единого секреты атомной бомбы: графики производства плутония, процедуры очистки, сколько материала требуется, как работает бомба, как генерируются нейтроны, какова конструкция бомбы и ее размеры - полная информация, которую в Лос-Аламосе называли вся эта чертовня!".
Я вернулся ко второму сейфу, вынул нужный мне документ. Затем отыскал красный карандаш, взял со стола лист желтой бумаги и написал на нем: "Я позаимствовал документ № LA4312 - медвежатник Фейнман". И, положив эту записку поверх лежавших в сейфе документов, закрыл его.
Затем вернулся к первому сейфу и написал другую записку: "Этот взломать было не труднее, чем тот - Умный Малый" - и закрыл сейф.
И, зайдя в смежный кабинет, положил в третий сейф еще одну записку: "Когда комбинации одинаковы, взломать один не труднее, чем любой другой - Тот Же Самый". После чего я вернулся к себе и уселся за отчет.
В тот вечер я заглянул, чтобы поужинать, в кафетерий и повстречал там Фредди де Гоффмана. Он сказал, что собирается вернуться в свой кабинет, поработать, и я, решив развлечься, пошел с ним.
Де Гоффман приступил к работе и вскоре направился в смежную комнату, чтобы открыть один из стоявших в ней сейфов (вот этого я не учел), и открыл - тот, в который я подложил третью записку. Выдвинув ящик, он увидел то, чего в этом ящике раньше не было: ярко-желтый листок со сделанной красным карандашом надписью.
Я много раз читал, что при сильном испуге лицо человека становится землистым, однако видеть этого мне прежде не доводилось. Так вот, это чистая правда. Лицо де Гоффмана приобрело сероватый, изжелта-зеленый оттенок - на него просто страшно было смотреть. Трясущейся рукой он взял листок.
- П-п-посмотри! - сказал он, весь дрожа.
Записка гласила: "Когда комбинации одинаковы, взломать один не труднее, чем любой другой - Тот Же Самый".
- Что это значит? - спросил я.
- У меня н-н-на всех сейфах од-д-динаковые к-к-комбинации! - пролепетал де Гоффман.
- Идея не из лучших.
- Т-т-теперь п-п-понимаю, - признался он, потрясенный донельзя.
Похоже, кровь де Гоффмана отлила не только от лица, но и от мозга тоже, потому что работал он с явными перебоями.
- Он подписался своим именем! Своим именем! - сказал вдруг де Гоффман.
- Что? - я-то в этой записке имени своего не поставил.
- Да, - заявил де Гоффман, - это тот же самый, который пытался проникнуть в здание "Омега"!
Всю войну и даже после нее по Лос-Аламосу то и дело расползался один и тот же слух: "Кто-то попытался проникнуть в здание "Омега"!". Видите ли, во время войны в этом здании производились необходимые для создания бомбы эксперименты, в ходе которых накапливалось количество делящегося вещества, достаточное для того, чтобы вот-вот началась цепная реакция. Экспериментаторы роняли кусочек вещества так, чтобы он пролетал вблизи от другого, на миг возникала реакция, а они измеряли количество возникавших при этом нейтронов. Контакт двух масс вещества был очень недолгим, поэтому развиться до настоящего взрыва реакция не успевала. Тем не менее, она возникала, и это позволяло утверждать, что все задумано правильно, что масса вещества выбрана верно и все происходит согласно прогнозам - очень рискованные эксперименты!
Естественно, их проводили не посреди Лос-Аламоса, а в нескольких милях от него, в окруженном лесами изолированном каньоне. Там и стояло здание "Омега" - с собственной оградой и сторожевыми вышками. Посреди ночи, в самый тихий ее час, какой-то кролик выскакивал из кустов, налетал на изгородь и поднимал изрядный шум. Охранник открывал пальбу. Прибегал его командир, лейтенант. Ну, не мог же охранник сказать ему, что дело всего-навсего в кролике. Ясное дело, не мог. "Кто-то пытался проникнуть в здание "Омега", я его отпугнул".
В общем, де Гоффман был бледен, дрожал, ему и в голову не приходило, что логика его хромает: тот, кто пытался проникнуть в здание "Омега", навряд ли мог быть тем, кто находится в этот миг где-то тут, рядом с ним.
Он спросил у меня, что ему теперь делать.
- Что же, посмотри, не исчезли ли какие-нибудь бумаги.
- Да вроде бы нет, - сказал он, - я никаких пропаж не замечаю.
Я пытался как-то подвести его к сейфу, из которого забрал понадобившийся мне документ:
- Э-э, ладно, однако, если все комбинации одинаковы, возможно, он утащил что-то из другого сейфа.
- Точно! - сказал де Гоффман, выбежал в свой кабинет, открыл первый сейф и увидел мою вторую записку: "Этот взломать было не труднее, чем тот - Умный Малый".
К этому времени ему уже было без разницы - "Умный Малый" или "Тот Же Самый": он твердо уверовал в то, что имеет дело с человеком, который пытался пролезть в здание "Омега". Так что уговорить его открыть сейф, в котором лежала моя первая записка, оказалось особенно трудно, - не помню уж, как я с этим справился.
Де Гоффман начал открывать его, а я ретировался в коридор, опасаясь, что он, поняв, кто все это подстроил, захочет перерезать мне горло!
И точно, де Гоффман погнался за мной по коридору, но, правда, не со злыми намерениями - ему хотелось обнять меня, такое великое облегчение он испытал, уяснив, что никакой ужасной вины по части утраты атомных секретов на нем нет, а случившееся - всего лишь мой розыгрыш.
Спустя несколько дней он обратился ко мне с просьбой - ему понадобилось что-то, хранившееся в сейфе Дональда Керста, а Керст уехал в Иллинойс и связаться с ним не удалось:
- Если ты вскрыл все мои сейфы с помощью психологического метода, - сказал де Гоффман (я объяснил ему, как это было сделано), - может, тебе удастся открыть таким же манером и сейф Керста.
К этому времени рассказ о проделанном мной фокусе получил довольно широкое распространение, и потому, чтобы понаблюдать за фантастическим представлением - Фейнман экспромтом вскрывает сейф Керста - собралось немалое число людей. На сей раз никакой нужды в уединении у меня не было. Последних двух чисел комбинации Керста я не знал, а для применения психологического метода мне как раз и требовались те, кто хорошо с ним знаком.
Мы направились в кабинет Керста, я осмотрел там письменные столы, однако ничего связанного с комбинацией в них не обнаружил. И поинтересовался у пришедших со мной:
- Какого рода комбинацию мог бы использовать Керст - математическую константу?
- О нет! - ответил де Гоффман. - Керст выбрал бы что-нибудь совсем простое.
Я опробовал 10–20–30, 20–40–60, 60–40–20, 30–20–10. Ничего.
Тогда я спросил:
- Как по-вашему, мог он использовать дату?
- Да! - ответили мне. - Он как раз из тех, кто выбрал бы дату.
Мы перепробовали различные даты: 8–6-45, день, когда взорвалась бомба; 86–19–45; такую дату, этакую; дату начала проекта. Ни одна не сработала.