В зале поднялся один шахтер, на цыпочках, чтобы не разбудить спящих, поднялся на сцену, наклонился к Ростроповичу и сказал:
- Слышь, ты давай быстро чеши отсюда на хуй, а то сейчас такой пизды получишь...
Ростропович понял, что перед ним друг, который видит: пожилой интеллигентный человек, и не со зла это он, а, ну что поделаешь - ёбнутый, а его сейчас так будут бить... Будучи умным человеком, Ростропович тут же бросил играть и, не кладя виолончель в чехол, рванул через черный ход со скоростью, не дававшей никаких шансов самому быстрому из избирателей, решившему его догнать.
Вслед ему в Москву полетело гневное коллективное письмо: "Мы хоть и не народные артисты, но никому не дано право издеваться над простым трудовым советским человеком!"
Гриша Новак
С будущим чемпионом мира по тяжелой атлетике Григорием Новаком я работал в Киеве в клубе Госторговли. Он был крафт-акробатом (силовым акробатом), а я танцовщиком. Гриша был неимоверной силы, все тело в мышцах, и со своим партнером игрался, как с мячиком. Своей атлетической фигурой Новак вызывал зависть у многочисленного киевского хулиганья, и им хотелось его ударить. Однако каждый из них прекрасно пожимал, что если Гриша обнимет его и ласково прижмет к груди, то ему потом будет трудно найти свой позвоночник, поэтому хулиган бил Гришу исподтишка и сразу же бежал, как угорелый. Новак был очень сильный, но догнать хулигана, который от страха бил все мировые рекорды, не мог. Однако, если я был рядом, этот номер не проходил. Хулиган бежал, я выставлял свою античную ногу, хулиган падал, оказывался в нежных объятиях Гриши (иногда, для разнообразия, Новак поднимал его и швырял об стену), после чего навсегда завязывал с хулиганством и уходил в программисты. После войны я снова встретился с Гришей, который стал чемпионом мира и также прославился, как непримиримый борец с антисемитами. Гриша был умным, с хорошо подвешенным языком, но боролся с антисемитами отнюдь не парламентскими методами - он их бил смертным боем. Страшного антисемита писателя Сурикова, чью бездарную пьесу поставили во МХАТе исключительно в знак признательности за его ненависть к евреям, Новак встретил в ресторане "Москва" и тут же спустил с лестницы, чем до конца жизни заслужил уважение и любовь московской интеллигенции. Гриша поставил более 40 мировых рекордов, за которые полагались деньги, выдавать которые должны были антисемиты из Спорткомитета. Каждый поход Гриши в Спорткомитет заканчивался мордобоем, хотя, со временем, наученные горьким опытом, антисемиты начали выдавать деньги молча.
- Понимаешь, Борис, - говорил мне Новак, - они хоть и молчат, но в глазах я читаю: "Опять жид за деньгами пришел", - и я ничего не могу с собой поделать. У меня уже человек 8 ходят на костылях, меня пытались таскать по судам, но я бил и буду бить эту мразь.
- Гриша, - говорю, - но ты же можешь не рассчитать и кого-нибудь убить.
- Ничего, они в Спорткомитете ребята тренированные и такие нагрузки должны выдержать.
Впоследствии Гриша со своими двумя сыновьями-богатырями сделали свой силовой аттракцион, с которым успешно работали в цирке. Гриша радовался моим успехам в кино, перед моим отъездом на Запад пришел с двумя бутылками вина, сделанными его отцом, которые много лет пролежали, как талисман, вручил их мне и пожелал счастья. Здесь, в Америке, я узнал, что он ушел из жизни.
Артист С.
С этим прекрасным актером мы вместе снимались в одном фильме. Встречаю его на съемке, он мрачнее тучи.
- Борис, это не группа, а какой-то бардак. Впервые встречаю такую группу - это несерьезные люди.
- А в чем дело?
- Я отснял все эпизоды, и режиссер сказал, что следующая сцена со мной будет сниматься не раньше, чем через две недели. Я подаю заявление "Прошу предоставить мне 12 дней отпуска в связи с запоем".
Вот резолюция и подписи директора и режиссера: "Предоставить 12 дней отпуска тов. С. в связи с предстоящим запоем".
Я покупаю 12 литров водки, беру две пары брюк...
- Зачем две пары брюк?
- Во время запоя я обсираюсъ. Значит, беру две пары брюк, снимаю угловую комнату в гостинице...
- Почему угловую?
- Слышимость меньше. На пятый день бред со сна, а к концу недели приходят черти - мы шумим, мат, крики... Так вот, договорился с маляром...
- А маляр зачем?
- Как зачем? Я же облевываю стены. Договорился, он уже подобрал краску, занес все в номер; открываю бутылку, чувствую, зачесался нос, участилось дыхание, налил стакан, чувствую запах водки - все внутри заклокотало, только поднес стакан ко рту, не успел сделать и глотка - стук в дверь, на пороге стоит директор группы и говорит: "Вас ждут на съемке". У меня перехватило дыхание, я только и мог сказать: "Бляди вы, ёб вашу в душу мать" - и слезы покатились из глаз.
Голуби
Я стою на углу Брайтона и Ошен Парквей, жду знакомого и откровенно скучаю. Рядом стоит новенькая блестящая японская машина. К ней подходит иммигрант в костюме-тройке с бантом - видно, собрался в гости - и, хотя машина явно только что вымыта, вынимает из кармана платочек и начинает смахивать с машины несуществующие пылинки. Закончив эту процедуру, он отошел на несколько шагов назад и окинул машину взглядом, которым, вероятно, смотрел на свою мадонну Леонардо да Винчи.
Вдруг неизвестно откуда появилась стая голубей, зависла над машиной и в течение нескольких секунд полностью ее обгадила.
Я оживился, а иммигрант нет. Какое-то время он стоял с выпученными глазами, потеряв дар речи. Когда дар речи к нему вернулся, и он перебрал весь мат, который знал, а знал он немало, он открыл багажник, достал какие-то тряпки и с остатками мата начал очищать от голубиного дерьма свою любимицу. В конце концов он кое-как привел ее в божеский вид, но тут снова появилась та же стая, опять зависла над машиной и....
- Вон отсюда на хуй! Что ж вы делаете, бляди?! Вам что, негде больше срать?! Совести нет! Был бы автомат, я бы всех вас на хуй перебил!
Голуби его внимательно выслушали, что не помешало им сделать свое черное дело, и улетели.
Он. нашел в багажнике еще какую-то майку, принес две бутылки сельтерской воды и с остервенением принялся за работу. К этому времени его выходной костюм и бантик превратились в тряпки и поменяли цвет на цвет голубиного дерьма. Когда работа подошла к концу и он с подозрением начал поглядывать на небо, я подошел к нему и на полном серьёзе сказал:
- Вот вы их прогоняете и говорите с ними по-русски. Они не знают русского языка. Это же американские голуби.
- А что я им должен был сказать?
- Гет аут! Гоу эвэй!
В этот момент появилась все та же стая, и мой ученик заорал на весь Брайтон:
- Гет аут на хуй! Гоу эвэй, бляди! Гет аут на хуй!.. Он повторил это раз семь, и, голуби, как ни странно, развернулись и улетели.
Иммигрант посмотрел на меня с уважением:
- Да, надо учить английский.
Я сделал большое дело для Америки, еще один еврей будет знать язык.
Давид Копперфилд
Иллюзионист Давид Копперфилд известен также своими романами с манекенщицами, звездами кино и телевидения. При этом он весьма нескромно, не по-джентльменски в прессе и на телевидении обсуждает сексуальные способности своих партнерш, обозначая их постельные игры эфмеизмом "танец" - "когда я танцевал с...", "в танце она слегка вяловята..." и т.п.
Случилось так, что одной из пассий Копперфилда стала наша иммигрантка, и в интервью он довольно скептически отозвался о ее, е... хореографических способностях. В отличие от своих американских коллег, обычно предпочитающих не комментировать заявления Копперфилда, наша иммигрантка тут же послала возмущенное письмо в газету, которое я привожу в обратном переводе с английского:
"Это я не умею танцевать?! Я с 14 лет была ведущей солисткой в России (спросите любого в Одессе), станцеваля ряд запоминающихся партий в Италии и здесь, в Штатах, веду напряженную концертную деятельность, включая гастроли. А вот ему, между прочим, прежде чет критиковать профессиональных танцовщиц, не мешало бы подучиться танцевать самому. Мало того, что он танцует только один танец, так и тот медленный, и он не знает в нем ни одного пируэта. Но это еще что! Не успевает он сделать первые несколько па, как тут же идет на коду. Где разработка, где полифония?! Партнерша не успевает даже понять мелодию, не говоря уже о контрапунктах. Давид, хочешь танцевать, выучи хотя бы один метражный танец, если не хватает дыхания на полную сюиту. И запомни: "Плохому танцору яйца мешают".
Поэт из Краснодара
Мы с Володей Высоцким и Севой Абдуловым смотрели футбол на стадионе "Динамо". После футбола проголодались, хотелось пойти посидеть, выпить и закусить, но денег не было. Володя сказал:
- Ребята, я в завязке, но тут приехал один парень из Краснодара, запакован деньгами, щедрый, угощает, но при этом читает свои стихи - очень долго.
Мы сказали: "Давай!"
Приехал здоровый парень с огромной авоськой, в которой, как он объяснил, часть его стихов, а в гостинице еще три авоськи; мы пошли в ресторан, ели и пили, а он читал свои стихи - абсолютный бред эротического плана. Под конец он спросил, не можем ли мы порекомендовать ему кого-нибудь, кто помог бы протолкнуть эти стихи в печать, человека, тонко чувствующего поэзию.
- Конечно! - воскликнул я. - Иди прямо к директору Мооконцерта Бурштейну, скажи - от Сичкина.
(Надо сказать, что Бурштейн был весьма непростым, подчас суровым человеком, терпеть не мог фамильярности, и попасть к нему на прием было довольно сложно).
- Не надо записываться на прием, он простой, свой в доску парень, любит, когда ему сразу говорят "ты" - просто заходи, садись и сразу начинай читать. Если он будет пытаться чего-то сказать или уйти - не обращай внимания и не пускай - это он от застенчивости. Не уходи, пока не прочитаешь все, что у тебя есть, чтобы он имел полное представление о твоем творчестве.
Через несколько дней я встретил в Москонцерте Бурштейна.
- Борис, есть предел этим идиотским шуткам! Этот здоровенный жлоб открывает ногой дверь, со словами "так будет интимнее" закрывает ее на ключ и кладет ключ в карман, направляется к креслу, держа в руках 4 авоськи, как выяснилось, стихов, садится и начинает читать свой кошмар. Он сидел у меня в кабинете 5 часов! Я вставал, но он меня силой усаживал обратно в кресло. Когда я на нервной почве начал смеяться, он страшно обрадовался и сказал, что у него в Краснодаре есть еще шесть авосек юмористической поэзии. Сейчас он туда улетел за новой порцией. Борис, еще один такой визит, и я покойник, надо же знать - с кем шутишь!
Эпельбаум
Что такое народная любовь я понял после рассказа моего товарища администратора Эткина, который проводил гастроли знаменитого еврейского певца Эппельбаума. Могучего телосложения, с невероятными красоты и силы голосом Эппельбаум пользовался огромной популярностью. В Виннице еврейская мама спрашивает сына лет восьми:
- Ты знаешь, кто к нам едет?! Он сам к нам едет! Боже, как нам повезло! Ты даже не можешь себе представить, кто к нам едет! Ну скажи, кто к нам едет?
Мальчик в растерянности:
- Ленин?
- Да что Ленин?.. Эппельбаум!!!
В Житомире, где должен был состояться первый концерт, во всех домах был накрыт стол, и все ждали на обед Эппельбаума. Выше чести, чем Эппельбаум обедал у тебя и ел твою гефилте фиш, быть не могло.
И вот, наконец, концерт; зал забит, люди не стоят, а висят друг на друге. Аккомпаниатор играет вступление, Эппельбаум начинает петь, но после первых несколько нот останавливается и говорит:
- Не могу петь, у меня изжога.
По залу прокатывается шум: "Изжога, он не может петь - у него изжога".
Кто-то из зала спрашивает:
- А у кого вы ели? Эппепльбаум: - У Кацмана.
Голоса: - У Кацмана. Как можно есть у Кацмана? Это же не дом, а изжога.
Возмущение нарастает, все оглядываются в поисках Кацмана, но его уже давно нет в зале. Наконец кто-то говорит:
- Товарищ Эппельбаум, ну спойте хотя бы одну песню. (У Эппельбаума сольный концерт).
Пианист снова играет вступление, Эппельбаум начинает петь, резко останавливается и говорит:
- Не могу - изжога.
В зале хор проклятий в адрес Кацмана:
- Где этот Кацман? Не умеешь делать фаршированную рыбу - пошел на хуй! Кацмана надо было убить в зародыше! Ну, мы тебе устроим сладкую жизнь!
Встает старый мудрый еврей и говорит:
- Ша! Ничего вы Кацману не сделаете. Его уже нет в городе, и сейчас он хлопочет об обмене квартиры. Товарищ Эппельбаум, ну, может, хоть один куплет?
Эппельбаум, с сомнением: - Один куплет? Снова вступление, снова Эппельбаум берет несколько нот, обрывает:
- Изжога, блядь!
У евреев на глазах слезы, они все понимают:
- Изжога. Не может петь. Товарищ Эппельбаум, мы вас любим, не надо петь (Кацман сука; как можно есть у Кацмана...)
Концерт, в котором Эппельбаум не спел ни одной песни закончился овацией. Вот это любовь: сольный концерт, ни одной песни - и овация!
Конкурс красоты
Во время круиза по Черному морю на корабле проводился конкурс красоты, и я был его председателем. Первый приз единогласно получила девушка из Чехословакии - очаровательная, веселая, хорошо пела и танцевала и интересно отвечала на вопросы. После конкурса состоялся праздничный банкет. Недалеко от нашего стола сидела компания кавказцев и, по непонятной для меня причине, посматривала на меня глазами, в которых читалось, что только моя смерть может доставить им удовольствие. От их стола отделилась женщина средних лет и пригласила меня на танец. Во время танца, глядя на меня в упор маленькими, глубоко запавшими глазками, она неожиданно густым басом спросила, как так получилось, что она не получила первую премию. Я пригляделся к ней повнимательнее. Говорят, орлиный нос украшает мужчину, надо думать, это относится и к женщине, даже если он заканчивается у щиколотки. Маленькая черная бородка приятно гармонировала с пышными усами и удачно подчеркивала выступающий далеко вперед хищный подбородок. Полное отсутствие груди компенсировалось короткими кривыми ногами с неожиданно, как я ощутил на себе во время танца, острыми коленками. Короче, это была старшая сестра бабы-яги. Я посмотрел на компанию джигитов, вспомнил все, что мне было известно об обычаях кровной мести и сказал:
- Как вы не понимаете? Это же все политика! Я, как председатель жюри, имел три голоса и, естественно, отдал их вам. Иначе быть не могло! Я профессионал и сразу вижу красоту и талант, а вас от остальных так называемых красоток еще и отличало огромное сценическое обаяние. Но я, относительно, человек независимый, а капитан, помощник и остальные члены жюри члены партии. Был звонок из Москвы, из ЦК - дать чешке, как представительнице братской социалистической республики, и у жюри не было выхода - хоть это и абсурд, но дать пришлось ей. Что касается меня, то, хотя у меня, конечно, будут крупные неприятности, я не мог пойти против своей совести и написал особое мнение.
Она расцвела, крепко прижала меня костлявыми, но сильными руками к впалой груди и потащила к своему столику. Объяснила ситуацию на кавказском языке, и вся компания тут же начала меня поить, кормить и произносить тосты в мою честь. Меня целеустремленно спаивали до 5-ти утра, пока я под каким-то предлогом не сбежал и до конца круиза прятался по всему кораблю, а джигиты меня искали, чтобы упоить вусмерть.
Я бы не мог работать в определенном театре с постоянной труппой. Каждый театр мне напоминает одесский Привоз с той лишь разницей, что на Привозе меньше хамства и нет завуалированной зависти.
Склоки, интриги...
***
Виктором Драгунский организовал театр "Синяя птичка". Ой был тем хорош, что в нем работали артисты разных театров, которые оставляли все дрязги в своем родном коллективе, а здесь расслаблялись и отдыхали от закулисного театрального кошмара. На гастролях в Ленинграде Аркадий Райкин, посмотрев наш спектакль, влюбился в меня и предложил перейти к нему в труппу. Я всегда восхищался талантом Аркадия Райкина, к тому же новую программу должен был ставить мой друг Евгений Симонов, так что я с радостью согласился.
Я был знаком со всеми актерами и актрисами из труппы Райкина, но когда я пришел на первую репетицию никто, за исключением жены Райкина, обаятельнейшей Ромы, со мной не поздоровался. После репетиции ко мне подошел актер Вадим Деранков и сообщил, что Райкин - это дутая фигура, и держится он на четырех штампах. Я ему ответил:
- Вадим, мой тебе совет: укради у Аркадия Исаковича один штамп, и ты станешь приличным артистом.
И в этом плане каждый день. В тюрьме или психиатрической больнице обстановка была намного доброжелательнее, и я бежал оттуда со всех ног. Коллектив - это сила, чтобы уничтожить талант.
Я потому так долго говорю о зависти и интригах, столь распространенных в артистическом мире, что хочу рассказать историю, в которую человеку, знакомому с закулисной жизнью театра и кино, поверить просто невозможно.
Олег Видов
Артист Олег Видов, сбежав на Запад, поселился в Лос-Анджелесе. Мы вместе снимались в фильме режиссера Орлова "Остановка поезда две минуты", и я запомнил Олега как приятного компанейского парня, к тому же доброго и отзывчивого - однажды он очень помог актрисе Гавриловой, когда у той случилась неприятность. Олег и его жена американка написали киносценарий (кстати, очень интересный), и я должен был играть роль русского консула. Были фото и кинопробы, но, к сожалению, денег не достали, и проект не был осуществлен. Олег снимался в Голливуде, но очень мало и, конечно, нуждался и в работе и в деньгах.
В 1989 году начались съемки фильма "Никсон - последние дни", и на роль Брежнева пригласили Олега Видова, причем не на пробу, а на уже утвержденную режиссером роль. Американцев мало волновал тот факт, что Видов высокий блондин, по типу подходящий на роль героя-любовника: когда дело касается русских, им достаточно формальной этнической принадлежности, и они не обращают внимания на сходство. Ленина у них мог бы играть человек двухметрового роста, а Крупская была бы с шиньоном и в глубоком декольте. Но - какая, собственно, разница Олегу Видову? У него была возможность сыграть важную для карьеры роль и получить столь нужные ему деньги. Олег приходит к режиссеру, приносит мои фотографии и говорит, что в Америке есть только один человек, который может и должен сыграть Брежнева - Борис Сичкин. Дает мои координаты, меня вызывают на пробу, и через несколько дней Олег мне звонит в Нью-Йорк и счастливым голосом сообщает, что я утвержден на роль.
Приятно сознавать, что на земле есть такие люди и актеры, как Олег Видов - легче жить.
Дай ему Бог долгих лет!
Сергей Склов
Одним из моих самых близких друзей в Москве был Сергей Склов. Огромный акробат-силовик с отнюдь не утонченной меланхолической внешностью молодого Вертера, он мог бы зарабатывать сумасшедшие деньги, просто вечером прогуливаясь по парку: каждый, увидев его, сразу же вынимал бы бумажник и снимал часы и шапку. На самом деле это был невероятно добрый и чуткий человек с большим чувством юмора, и свою внешность он обыгрывал в многочисленных шутках и розыгрышах.