Смеркается. Метель, испортившая нам день, кончилась. Наступил полный штиль.Пламя примуса, установленного на открытом воздухе, не колеблется. Растопив вкотелке снег, Журавлев, не глядя, кладет в воду несколько горстей сушеныховощей и заправляет мясными консервами. Вскипевший борщ выглядит оченьаппетитно. "Повар" вооружается ложкой и, наперед похваливая блюдо, "снимаетпробу". Я вижу, как его глаза закрываются, а рот... остается открытым.Долгонько он сидит в таком положении, словно не в силах перевести дыхания.Наконец, крякнув, как после хорошего глотка спирта, разражается бранью иначинает энергично что-то выискивать в котелке. Скоро оттуда извлекаетсябольшой стручок красного перца, потом второй и третий. Журавлев далеко швыряетсвои находки. Потом, порывшись в мешке с сухими овощами, находит там ещенесколько стручков и, размахнувшись, бросает их на берег.
- Может, вырастет, когда потеплеет Арктика! Пригодится тресту "Плодоовощь" дляприготовления борща полярным экспедициям.
Все же он снимает кастрюлю и торжественно вносит в палатку. После трехсуточногопитания сухими консервами мы приходим к заключению, что если перец в излишнемколичестве положен в сухой борщ, то, значит, ему там и полагалось быть.Кому-кому, а тресту "Плодоовощь" известен рецепт сухого борща. Смех и жгучее отперца варево захватывает дыхание, но мы все-таки опорожнили кастрюлю.
5 октября 1930 г.
С утра тихо. Вверху небо ясно. Горизонт обложен облаками. Низкое полярноесолнце не показывается из-за них.
Двинулись вдоль идущего на восток берега. Местами он достигает высоты 7-8метров. Скоро встретили речку. Долина ее, по-видимому, недавно была ложемледника. Остатки его сохранились до сих пор в виде ледяного языка мощностью до10 метров. Породы все те же. Валунные суглинки и красные песчаники. Однако врусле речки много зеленых галек. Речка течет с соседней горы, и выше по течениюесть ущелье с отвесными стенами в 30-40 метров.
Высокий выступ берега, почти чистый от снега, показался нам очень удобным дляпродовольственной базы, и мы решили заложить здесь наш опорный пункт наСеверной Земле. Около большого, издалека заметного валуна сложили двести четырекилограмма пеммикана, один бидон керосина, ящик галет. Не забыли положить ишестьсот штук винтовочных патронов. В хороших руках - это тоже продовольствие.
Развязывая сани, мы услышали какое-то попискивание. Собаки насторожились. Мыосматривались вокруг, ио ничего не видели. А писк повторялся то с одной, то сдругой стороны. Наконец, я увидел маленький комочек, мелькнувший в воздухе, заним второй. Это оказались пуночки. Первые живые существа, встреченные нами наСеверной Земле. Но почему же они не улетели до сих пор на юг? По-видимому,заблудились. Какими маленькими, жалкими и беззащитными они кажутся!
Глядя на пуночек, я подумал, что и люди в этой бесконечной ледяной пустынемогут быть не более заметны, чем эти пичуги. Ледяной простор давит своейбеспредельностью, суровостью и неподвижностью. Нужно много воли к жизни ицелеустремленности, чтобы противостоять этому давлению.
Ровно в полдень подняли наш советский флаг. Красное полотнище колыхнулосьпламенем, затрепетало на фоне серого полярного неба. Сильней застучало сердце.Теплей и приветливей показалась Арктика. В воображении пробежали города нашейстраны, ее села, заводы, фабрики, нивы, Москва. Над всем этим развеваетсякрасный флаг. Как крепко он объединяет людей нашей родины!
Флаг шелестит и над нами! Исчезают тысячи километров непроходимых льдов. Уходитощущение одиночества. За нами родина. От ее имени и во имя ее мы пришли сюда иподнимаем знамя жизни над этими пустынными берегами.
Я объявляю о принадлежности открытых берегов к территории СССР и призываюсделать все, что в человеческих силах, чтобы с честью выполнить взятые намиобязательства. Салютом из винтовок заканчиваются мои слова.
В честь эмблемы, вышитой на нашем флаге, мы назвали эту точку Земли мысом Серпаи Молота. В праздничном настроении двинулись дальше вдоль берега.Продовольствия и корма для собак взяли с собой только на четыре дня в расчете,что на обратный путь до базы пополним свои запасы на вновь созданном депо.Теперь сани значительно легче, и отдохнувшие за вчерашний день собакиповеселели. Быстро полетело и время и расстояние.
Часа через два выяснили, что находимся в большой бухте. Она легла на чистыйлист планшета под именем Советской Перед сумерками снова налетел ветер. Началпорошить снег, потом накрыл густой молочно-белый туман. Лагерь разбили вглубине бухты. Палатку прочно закрепили на кольях. Накормив собак, еще разпроверили прочность кольев, глубоко забитых в твердый снежный пласт, и,наконец, забрались в спальные мешки. Сила ветра нарастает. Его вой переходит навысокие ноты. Туго натянутая палатка гудит, как моржовый пузырь на шаманскомбубне.
6 октября 1930 г.
Если меня когда-нибудь спросят: "Что самое трудное в полярном путешествии?", я,не задумываясь, отвечу: "Отсиживание в палатке". Как ни странно, но это так.Мучительная борьба за каждый шаг в торошенных льдах, продвижение через метель вмороз, пронизывающий до костей, вызывают у исследователя гордое чувство.Обостряется мысль, напрягаются нервы, а мышцы превращаются в пружины. Тяжело,но и несказанно хорошо! Борьба с препятствиями радует. Чувствуешь себянастоящим человеком. А вынужденное сидение в палатке очень нудно. Кромераздражения, оно не вызывает никаких чувств.
Время тянется медленнее уставшей собаки. Вот окончен ваш завтрак. Вы починилисобачьи лямки. Осмотрели сани. Проверили снаряжение. Заглянули в журнал - все впорядке. Чем бы еще заняться? Осматриваете обувь, одежду и с разочарованиемнаходите все исправным. Хоть бери нож да режь, чтобы было что зашить. Кстати -нож! Почему бы его не поточить? Но вот и он безукоризненно остр. Спать?Одуреешь. Читать? Но в санных путешествиях, когда взвешивается и учитываетсякаждый килограмм, библиотеку обычно составляют только два тома -астрономический альманах и логарифмы. От чтения таких увлекательных книготупеешь еще скорее, чем от сна. Разговоры тоже не вяжутся - спутники не менеераздражены вынужденной задержкой. Остается сидеть и рассматривать парусинупалатки. Нудно, скучно, тяжело.
Не выдержав, вылезаешь из палатки. Вокруг без перемен. Все бело. Ни одноготемного пятна, ни одной тени. Небо, берег, снег, лед - все укутано, поглощеноплотным белым туманом. Чувствуешь себя сидящим под колпаком из белого матовогостекла. Разнообразие вносят только временами налетающие шквалы ветра и метели.
Такова сегодня погода, таковы наше времяпрепровождение и настроение. Так сраннего утра. Ни о какой съемке и думать было нечего. Конечно, отказавшись отсъемки, мы бы могли двигаться в любую сторону. Но мы приехали сюда не кататься.Поэтому сидим и успокаиваем себя мыслью, что выдержка - одна из лучшихдобродетелей полярника.
После полудня я все же не выдерживаю. Подвязываю лыжи, вооружаюсь палками,карабином, компасом и беру курс на предполагаемую вершину бухты. Несколькодесятков шагов - и лагерь теряется в молочном тумане. Впереди тоже ничего невидно. Я один. Дальше и дальше в белую мглу. Какой-то новый мир - весьмолочный.
Вот и берег. Туман здесь как будто реже. Временами видимость увеличивается до150-200 метров. В самой глубине бухты русло речки. Ширина его около 100 метров.Осенью здесь, должно быть, сочился маленький ручей. Сейчас он скован льдом.
Весной, в период таяния снега, здесь, наверное, шумит бурный поток. Ил,вынесенный им, почти на километр коркой покрывает лед бухты. Значит, бухта вэтом году не вскрывалась. На коричнево-красной корке ила многочисленные следыгусиных и куличковых лап. И они бывают здесь. Больше часа я скольжу на лыжах вглубь Земли. Кругом пологие возвышенности. На южных и западных склонах холмовпятнистая тундра с теми же растениями, что и на мысе Серпа и Молота. Северные ивосточные склоны совершенно голы.
Пересекаю совсем свежий след песца. Опять появляются две пуночки - вероятно, теже самые. Попискивая, они долго сопровождают меня в молочной мгле.
Осмотрев еще километра два северного берега бухты, я пересекаю ее, нахожу нашвчерашний след и по нему добираюсь до лагеря.
Вечером опять заголосила метель. Неужели и завтра мы не сдвинемся с места?
7 октября 1930 г.
Прошли 25,9 километра. Лагерь раскинули у высокого мыса, сложенногоизвестняками. Вчера, соответственно этому месту, на карте лежало белое пятно, ас сегодняшнего дня на ней появился мыс. Называется он Октябрьским.
Вечер удивительно хорош. Тихо. Тепло. Всего лишь 10 градусов. Шутим: "Летнийвечер в деревне". В палатку не спешим. Долго сидим "на завалинке", или, точнее,на санях, стоящих рядом с палаткой, в одних рубашках (они у нас из тонкогооленьего меха) и ужинаем прямо на снегу около шипящего примуса.
Журавлев вспоминает, что сегодня день его рождения, и огорчается, что юбилейполучился "сухой". Ему тридцать восемь лет. Из них тринадцать проведено заПолярным кругом. Первый раз он выехал на Новую Землю четырнадцатилетниммальчиком. Потом по два-три года жил на этой земле безвыездно. Попадая наматерик, он уже не мог там засиживаться и снова возвращался в Арктику. Она еготянула обратно, как весной тянет птиц. Многие из его товарищей не сроднились сАрктикой, даже невзлюбили ее, а энергичная, деятельная и независимая натураЖуравлева подошла здесь, как нельзя лучше. В тринадцатилетней борьбе сприродой, той борьбе, в которой нередко неудачный выстрел, неосторожноедвижение в вертлявом промысловом "тузике" или лишний упущенный день в промыслеугрожают голодом, цингой, а может быть, и гибелью, наш товарищ получил "высшееобразование" полярного охотника. Он отличный промысловик. Сотни моржей и белух,тысячи тюленей и белоснежных песцов добыты им за многолетнюю охоту. Он доволени горд своей профессией, своим умением, опытом и знанием повадок зверя.
Упрямство в борьбе с суровой природой, осознанный риск и даже своеобразноеполярное ухарство - все эти черты играли решающую роль в согласии охотникапойти в нашу экспедицию.
Погода сегодня нас баловала целый день. С утра мы закончили съемку Советскойбухты. Она почти на 10 километров вдается в глубь берега. Ее ширина колеблетсяот 5 до 15 километров. Правильнее, пожалуй, ее было бы назвать заливом.
Миновав бухту, двинулись дальше вдоль берега, круто повернувшего на север.Здесь берег тоже известняковый, крутой, а в некоторых местах образует небольшиеобрывы.
Перед мысом Октябрьским увидели несколько айсбергов. За мысом их больше. Где-тоблизко еще живет большой ледник, от которого они отрываются. Между айсбергамимолодой лед. Он очень недавнего происхождения, местами еще темный и покрытвымерзшей солью. Скорее всего это бывшие полыньи, промытые снизу течениями, асверху пресной водой в период таяния снега.
На западе хорошо был виден ледниковый щит, замеченный нами еще во время пути наСеверную Землю. Мы все больше склоняемся к мысли, что это отдельный остров. Нопока что это только догадки. Отсюда до щита километров 15. На северо-западе отлагеря видны два каменистых островка с обрывистыми берегами и круглымивершинами. На востоке, в глубине Земли, вырисовывается несколько обособленныхвозвышенностей.
8 октября 1930 г.
Вчера мы оставили собак в упряжке, надеясь, что в такую теплую погоду они будутспать спокойно. Утром Журавлев разбудил меня печальным сообщением. Собаки съелипотяг - моржовый ремень, к которому в цуговой упряжке попарно прикрепляютсялямки. Выйдя из палатки, я увидел, как Ошкуй дожевывает кусок ремня. Этотобжора всегда голоден.
Пока готовился завтрак, я починил сбрую, а Урванцев обследовал ближайшиеобнажения.
Небо пасмурно, но видимость неплохая. Поднявшись на возвышенность, образующуюмыс, мы увидели небольшой заливчик. Дальше берег уходил в северо-восточномнаправлении и просматривался километров на пятнадцать. Это лишнеедоказательство, что мы находимся на самой Северной Земле.
Здесь решили повернуть обратно. Мы обещали Ходову вернуться на базу 10-го. Нашаглавная задача - достижение Северной Земли - выполнена. Продолжатьтопографические работы сейчас невозможно. День короток, близится полярная ночь,погода плохая, да и дорога еще не установилась. Кроме того, нам хочется успетьпобывать к югу от мыса Серпа и Молота.
На обратном пути с мыса Октябрьского прошли несколько километров в глубь Земли.Поднялись на одну из прибрежных гор. Анероид показал высоту 188 метров. Горасложена известняками. Вершина усыпана их обломками и почти лишена снежногопокрова. Растительность отсутствует. Лишь изредка можно заметить лишайники,покрывающие некоторые камни. С вершины горы в глубине Земли видна округлаявозвышенность, за которой вновь вырисовывается плоская горная вершина.
Потянул южный ветер. Время от времени налетали заряды снега. Он падал крупнымихлопьями, что в высоких широтах можно наблюдать сравнительно редко. Видимостьсильно ухудшилась.
Повернули на юго-восток и скоро попали на небольшой мертвый ледник. Водапромыла в нем широкое ложе глубиной до 10-12 метров, получился красивый голубойкоридор с отвесными ледяными стенками.
Дальше идти берегом стало невозможно. Ранее выпавший снег был сметен ветрами, асегодняшний еще не прикрыл камней. Собаки не в силах тащить по голым камнямсани, снабженные стальными подполозками. Поворачиваем в Советскую бухту. Ксумеркам выходим на мыс Серпа и Молота.
9 октября 1930 г.
С утра слабый восточный ветер. Порошит мелкий снег. Выходим на юг. Берегнизкий, сложенный суглинками. С утра в глубине Земли видим небольшиевозвышенности. Позже - видимость все хуже и хуже. Наползает густой и сыройтуман. Временами мы уже ничего не можем разглядеть даже в 25-30 метрах.Придерживаемся берега. Вдоль него местами возвышаются валы ила. Это работальдов. Сейчас льды здесь неподвижны. Незаметно, чтобы они часто вскрывались.Летом ветер иногда прижимает их к берегу, и они вспахивают прибрежные отмели.Плавника почти нет. Только иногда видим полусгнившие мелкие обломки. Дерево вАрктике разрушается очень медленно. Значит, гнилушки эти пролежали здесь сотнилет.
Туман инеем оседает на одежде, снаряжении и собаках. К вечеру все собаки сталибелыми, да и сами мы напоминаем сказочных новогодних дедов. Это забавно, но ещеболее - неприятно. Туман все время досаждает нам. Меховая одежда отсырела. Впалатке иней. Спальные мешки влажны. Если бы сейчас ударил сильный мороз, былобы совсем нехорошо. К счастью, за все наше путешествие температура не падаланиже -16°.
Весь день мы идем вдоль берега, в основном на юго-запад. Только на сороковомкилометре пути берег круто поворачивает на юго-восток и образует острый мыс.Здесь решили прекратить съемку. На конечной точке поставили веху из гнилогоплавника и разбили лагерь.
10 октября 1930 г.
Пишу дома, сидя за столом. Тепло, сухо, комнату заливает электрический свет.
Утром, снявшись с бивуака, пошли на запад, рассчитывая выйти на острова Седовав районе нашей базы. Шли в густом тумане. Юго-западный ветер часто поднималметель. Никаких ориентиров не было. Продвигались буквально ощупью, частоостанавливаясь и сверяясь с компасом. Пережидать погоду не хотелось. Да и ктознает, сколько продержится этот туман! По показаниям одометра, мы были где-тоблизко от дома. Короткий день кончился. Накрыла темнота. Вместе с туманом онаобразовала непроницаемую черную стену, но мы шли вперед, стараясь не потерятьдруг друга. В результате отклонились к северу и впотьмах наткнулись на грядустарых торосов. Зная по прежним наблюдениям, что гряда идет на север, повернуливдоль нее на юг. В темноте несколько раз вновь забирались в торосы.
Среди них и днем-то еле-еле пролезешь, а ночью тем более. Ежеминутно тоупирались в отвесные стены, то сваливались в ямы. Когда в темноте падаешь втакую яму, она кажется бездонной. Наконец, выбравшись из торосов, ткнулись взнакомую западную оконечность Среднего острова. Отсюда мы могли добраться добазы даже с завязанными глазами.
В 22 часа подкатили к домику. Нас встретил радостный Ходов. Из окон яркимиснопами бил электрический свет. За сегодняшний переход сделали 66,8 километра.
Сейчас Ходов пытается передать телеграмму в Москву о результатах нашего похода.
Вот они:
1. Западные берега Северной Земли найдены.
2. Заснято сто сорок пять километров побережья.
3. Расстояние от нашей базы до Северной Земли и состояние льдов не являютсянепреодолимым препятствием для выполнения работ по исследованию и съемке Земли.
4. Зная местонахождение берегов Северной Земли и условия достижения их, мы споловины зимы, еще в темную пору, сможем начать заброску продуктов напродовольственное депо. Основу его мы уже заложили, перебросив на Землю первуюпартию продуктов.
5. Укрепилась уверенность, что с нашими скромными силами мы выполним взятые насебя обязательства, хотя это и потребует много упорства, труда и, может быть,лишений.
Полярная ночь
В глубину полярной ночи
"...Видели солнце. Тусклым багрово-красным пятном оно просвечивало сквозьоблака.
Здесь, почти на 80° широты, появление в эти дни солнца, даже в видерасплывающегося за облаками пятна, целое событие.
Впереди четырехмесячная полярная ночь. И поэтому смотришь на затуманенныйбагровый диск с жадностью, как бы стараясь сохранить его как можно дольше впамяти, в глубине сердца. В Арктике отчетливее, чем где бы то ни было, человекчувствует всю мощь солнца, всю его живительную силу. Кроме того, солнце кажетсясвязывающим звеном с миром, лежащим где-то далеко на юге. С уходом светила нашмир станет непохожим на мир остальных людей также, как полярная ночь непохожана яркий южный день".
Это страница из дневника за 18 октября. Она отражала наши настроения наканунеполярной ночи.