Одометры показывают18 километров, пройденных от базы. Открытое море позади нас, на расстоянии14-15 километров. Пожалуй, можно спокойно заснуть. Спокойствие будет, конечно,относительным, но все же полтора десятка километров имеют какое-то значение.
Обычной заботой в арктическом санном путешествии является выбор места длялагеря. Палатка - единственное убежище от метели, ее следует беречь.Устанавливать ее надо прочно и тщательно, так как сильный порыв ветра может нетолько сорвать парусину с кольев, но и изодрать ее в клочья. Как правило, длялагеря выбирается участок с глубоким, утрамбованным ветром и смерзшимся снежнымзабоем. Тщательно натянутая палатка с кольями, на 35- 40 сантиметров вбитыми втакой снег, может выдержать любой шторм.
Хотелось бы и нам найти такой снежный покров. Но все наши поиски тщетны.Сказывается раннее зимнее время. Вокруг нас снег лежит тонким рыхлым слоем, неболее 15 сантиметров глубины. Закрепить на нем палатку нельзя. Поэтому делаемчто возможно - натягиваем ее между двух саней. Приходится располагать нашеполотняное жилище боком к ветру, а не тыловой стороной, как это делаетсяобычно, иначе ветер сдвинет сани. В таком виде прочность палатки не внушаетуверенности, но что делать - другого выхода нет.
Вечер проводим у свечи и примуса. В плохо растянутой палатке очень тесно, носкоро мы "утрясаемся", находим возможность готовить ужин, отдыхать и дажеписать.
Снаружи продолжается низовая метель. Иногда показываются клочки чистого неба,две-три звезды, пробегает луч полярного сияния. Термометр показывает -15°.
После ужина расстилаем на снегу по оленьей шкуре. Поверх кладем спальные мешки.Это наши постели. Раздевшись, укладываемся спать. За тонкой парусиновой стенкойвизгливо и злобно воет метель - как будто протестует против вторжения в еевладения.
2 октября 1930 г.
Спал крепко. Проснувшись, услышал посвистывание ветра.
Снаружи продолжалась метель. Собак не было видно. Они спали под толстым снежнымодеялом. Над снегом были видны только полузанесенные ящики, сани замело совсем.
Разожгли примус, растопили снег, вскипятили чай и разогрели консервы. Послезавтрака не решаемся сразу покидать лагерь из опасения, что через километрснова придется разбивать его при еще худших условиях. Небо ясно, восток горитбагровым пламенем, но сильный северо-восточный ветер густо метет снег на высотечеловеческого роста. Собаки в таких условиях скоро откажутся тащить груженыесани. Мы хотим окончательно убедиться, что это не начало новой метели, апоследние порывы бушевавшей ночью непогоды, и не покидаем палатки.
Только около десяти часов утра ветер начинает слабеть, и стена несущегося снегаделается не столь плотной.
Откапываем сани и, снявшись с бивуака, начинаем новый рабочий день.
Мучительное предприятие! Скоро убеждаемся, что даже против ослабевшего ветрасобаки недолго выдержат. Начинаем лавировать, точно под парусом. Отклоняемся откурса то вправо, то влево, с таким расчетом, чтобы ветер не бил в глазасобакам. Движемся медленно. За два часа прошли два с половиной километра попрямой.
Но ветер продолжает слабеть. Метель, наконец, прекращается. Собаки оживают. Кполудню, перестав лавировать, направляем караван прямо на северо-восток.
Там на горизонте лежат огромные кучевые облака. Они неподвижны и создают полнуюиллюзию горной страны. Сначала подумали, что перед нами высокие горы СевернойЗемли, и принялись громко восторгаться их красотой. Но вот "горы" потеряли своимягкие очертания, начали клубиться, оторвались от горизонта и, дробясь наотдельные клочья, медленно поплыли к югу. Мы смущены, но тут же забываемошибку. Из-под уплывших облаков вырисовываются действительные берега инастоящие горы, хотя и значительно ниже исчезнувших. Видны две отдельныестоловые возвышенности. Одна из них прямо на нашем курсе заканчивается высокиммысом. На него и решаем продолжать путь.
Слева от курса вырисовывается новый берег. Он кажется низким и идет почтипараллельно нашему пути. Что-то уж очень много берегов! Мы теряемся в догадках.Что это? Неужели опять отдельные мелкие острова? Или мы идем глубоким заливом иперед нами все же сама Северная Земля? Курса упрямо не меняем.
Погода совсем выправилась. Полный штиль. Дорога тоже улучшилась. Только иногдапопадаются участки голого, колючего, старого льда. Здесь приходится сдерживатьсобак, чтобы не изрезали лапы. Пока они бегут весело, и мы с каждым часом яснеевидим таинственные берега.
В 16 часов делаем короткий привал. Даем собакам по куску мяса. Не разбиваяпалатки, под защитой саней разжигаем примус, растапливаем снег, разогреваемконсервы. Бесконечное снежное поле служит скатертью. Охотник в шуткуспрашивает, сколько можно было бы посадить гостей за этот стол. После обедаснова вперед- без приключений и каких-либо трудностей.
Закат удивительно хорош. Огромный багровый диск солнца медленно плывет низконад горизонтом. На западе ни одного облачка. Небо пылает всеми переливамикрасного цвета - от густо-бордового до нежнейшего розового. В зенитегосподствует теплый фиолетовый оттенок. Редкие кучевые облака на севере исеверо-востоке то кажутся перламутровыми, то теряют блеск и напоминаютпричудливые матовые узоры на старом китайском фарфоре. Позади - наш след,бесконечной сине-фиолетовой лентой уходящий далеко-далеко, прямо к нависшемунад горизонтом солнцу, а впереди - розовый снег, по которому скользятгусто-фиолетовые тени собак. Мыс вырисовывается все отчетливее. Сейчас онкажется лиловым на фиолетовом бархате неба. Поразительные краски! Такие можновидеть только в Арктике. Голова кружится от богатства их оттенков и неожиданныхконтрастов. В морозном воздухе звонко раздаются наши голоса. Картинафантастическая. Реальна только одна наша маленькая группа, затерявшаяся вольдах.
Мы опять обманулись. Благодаря необычайной чистоте воздуха мыс кажется совсемблизко. А наше общее желание поскорее достигнуть его еще больше сокращаетрасстояние. Во время привала, внимательно всмотревшись, мы определили, что идтиосталось 16-17 километров. После этого мы прошли 10 километров, а мыс все в томже отдалении. Слева, на севере, по-прежнему тянется низкий берег.
К вечеру краски тускнеют. Сгущаются сумерки. Появляются вспышки полярногосияния. Делаем привал. За день прошли 23,6 километра. Мы довольны. Палаткакажется уютнее, и даже как-то бодрее шумит примус.
3 октября 1930 г.
Морозный, солнечный, тихий день.
Впереди ровный лед. Никаких признаков торошения. Столовые горы видны отчетливо.Под ними уже можно различить террасу. Берег уходит с юга на север до пределоввидимости. Слеза от курса, над замеченным вчера низким берегом, вырисовалсявысокий щит с отлогими и плавными склонами - судя по всему, ледяной. Никакихпризнаков отдельных вершин на нем нет.
Отдохнувшие за ночь собаки дружно берутся за работу. Наше настроение ясное, какнебо над головой. На пути ни торосов, ни метели. Кажется, что за несколькочасов прокатим остающееся расстояние и ступим на таинственный берег.
Но это настроение скоро улетучивается. Мы убеждаемся, что Арктика может ставитьперед человеком самые неожиданные препятствия. Каждый шаг к цели здесь требуетборьбы. От полярника постоянно требуется нравственное и физическое напряжение.
Быстро проскочив несколько километров, мы попадаем на широкую полосу сухогорыхлого снега. Словно пух, он покрывает лед слоем от 20 до 30 сантиметров.Поверхность его искрится под лучами яркого солнца, кажется необычайно красивой.Но ведь нам надо не любоваться, а идти через него. Как только моя упряжкапопадает на этот мягкий снег, собаки проваливаются по брюхо и еле волочатпогрузившиеся сани. Такой рыхлый, несмерзшийся снег в Арктике называется"убродным". Не найдется ни одного полярника, который, попав в "уброд", непроклинал бы его. Моя упряжка еле пробивает путь. Собаки одна за другойначинают выдыхаться. Скоро я уже впрягаюсь сам. Даже товарищи, идущие попробитой дороге, должны впрячься в лямку.
Как легко мы вздохнули, пройдя полосу "уброда". И тут же попали на совершенноголый лед. Это работа последней метели. Ветер начисто подмел снег на одномучастке и завалил другой. Там, из-за отсутствия сильных морозов, снег не успелсмерзнуться, а здесь обнажилась колючая, как гигантская терка, поверхностьльда. Одно не лучше другого. Правда, полозья скользят по льду хорошо, собакиснова оживают, движение ускоряется, но через час на поверхности льда появляютсякапельки крови. Собаки режут о колючую поверхность еще не огрубевшие в работелапы. Чем дальше, тем больше рубиновых пятен. Собака с разбитыми лапами неработник. А путь еще далек. Но ничего не поделаешь - надо идти. Единственно,что в наших возможностях,- сдерживать собак. Это совсем не совпадает с нашимжеланием скорее попасть на неизвестный берег.
Он все отчетливее выступает на голубом фоне неба. В бинокль уже можнорассмотреть отдельные камни. Осталось не более 12-15 километров. И снег пошелкрепкий, смерзшийся, отполированный ветром.
Но... если бы перед походом мы нарочно стали придумывать трудности пути ипрепятствия, которые сумеет поставить перед нами Арктика, то и тогда нашафантазия не изобрела бы того, что встретили на последнем десятке километровперед Северной Землей.
Что это за красные пятна появились на снегу? Чем дальне, тем их становитсябольше. Площадь их увеличивается. Сначала мы принимаем их за "красный снег".Это явление знакомо каждому полярнику. Оно вызывается присутствиемодноклеточных водорослей пурпурного цвета, в большом количестве размножающихсяна поверхности снега. Только почему же сани, попав на красное пятно, перестаютскользить? Словно выезжаешь на песок. Собаки сразу останавливаются. Они ужеутомлены трудностями пути - метелью, убродом и колючим льдом. Теперь новоенеожиданное препятствие окончательно выматывает их силы.
Как только останавливаются сани, собаки тут же свертываются клубками и ложатся.Поднять их с каждым разом становится труднее. Они так жалобно смотрят в глаза,что занесенная с кнутом рука повисает в воздухе. Не хватает сил ударить. Лучшепройти вдоль упряжки, поднять каждую руками и приласкать. Тогда животные,словно поняв необходимость двигаться дальше, натягивают постромки и, напрягаяоставшиеся силы, снова волочат тяжелые сани.
В моей упряжке, пожалуй, самые сильные псы, но они больше всех измучены, таккак им пришлось пробивать путь. Прекрасно работают Полюс и Варнак. Не плохМишка. Выделяется Юлай. Белые глаза Юлая говорят о том, что если и не он сам,то его предки родились на далекой Колыме. Юлай горд и добросовестен. Держитсяон с достоинством и редко ласкается. В эту поездку он идет рядом с передовикомМишкой. Прижав острые уши и быстро перебирая сильными лапами, он, как струну,натягивает свою постромку и, несмотря на всю тяжесть пути, работаетпревосходно. Неплохо держатся и другие.
Но что мне делать с Ошкуем? Он хуже всех. Свою кличку он получил за внешнийвид. Ошкуем поморы называют белого медведя. Первое время этот пес своейфлегматичностью, спокойствием, кажущейся неповоротливостью действительнонапоминал медведя. Теперь же, разжиревший, с густой скатанной шерстью и собрубком хвоста, он больше похож на курдючную овцу. Во время кормежки Ошкуйтеряет свою флегматичность. Он успевает съесть не только свой кусок, но ещеотбить порции у одного-двух соседей. Поэтому он так и отъелся. Последнее времяего пробовали сажать на цепь и заставлять поститься по нескольку дней. Однако иэто мало помогало. По характеру он неплохой пес. Хочет работать, но... неможет. Утром Ошкуй подхватывает сани и несется сломя голову, не отставая отдругих. Но скоро наступает перелом. Начинает одолевать одышка. Язык Ошкуявысовывается изо рта и треплется сбоку. Кажется, вот-вот он его потеряет. Бокатяжело вздымаются, глаза мутнеют, и постромка виснет в воздухе. Через час Ошкуйеле тащится. Сегодня мне надоело с ним возиться. Я выбросил его из упряжки, ион в одиночестве плетется вслед за караваном.
Вообще наши собаки требуют большой тренировки. Этот поход, не будь он первым,был бы значительно легче. Я уверен, что в будущем мы сможем доходить от нашейбазы до Северной Земли за один перегон. Но это в будущем. Сейчас ясе оченьтяжело и собакам и людям.
Как бы то ни было, мы идем вперед, одну за другой преодолевая широкиезагадочные и все ярче и ярче выраженные полосы красного снега. С каждым шагомближе Земля. Несмотря на усталость, настроение приподнятое. Чем большеприближаемся мы к Земле, тем скорее хочется почувствовать ее под ногами. Чтобыприблизить этот момент, мы работаем в упряжках наравне с собаками. В несколькихкилометрах от Земли проходим полосу глубоких, твердых, как сахар, снежныхзастругов. Какой же здесь бывает ветер, если он успел создать эти гряды в самомначале зимы? Наконец, в наступающих сумерках мои собаки перелезли черезпоследнюю снежную гряду и остановились перед крутым берегом.
Усталости как не бывало. Хочется смеяться, петь, обниматься.
Мечта сбылась. Мы первые ступили на эти берега, так манившие людей. Суроваяприрода Арктики долгие годы не допускала сюда человека. Но сегодня Советскаястрана может записать новую победу. Ее люди добились цели, поставленной передними.
Сумерки сгущаются. Загорается полярное сияние. Волны призрачного света, скользямежду появившимися облаками, смутно освещают суровую картину. Высокий берегобразует здесь широкую террасу, километрах в двух от моря круто переходит вневысокую столообразную возвышенность. Все покрыто снегом. По широкой террасе,над белой пеленой снега, разбросаны крупные обломки красных песчаников. Вечеромони черны, и самые высокие из них кажутся таинственными существами. Полнаятишина. Безмолвие здесь кажется физически ощутимым. Оно подчиняет настроение,заставляет подтянуться, сосредоточиться.
Этот берег еще не знает ни человеческих голосов, ни шумной песни, ни веселогосмеха. Ему знакомо только чередование мертвого безмолвия с диким воем полярнойметели. Ничего! Теперь он услышит и смех и песни. Я уже слышу, как Журавлев,расправляя палатку, поет:
Никто пути пройденного У нас не отберет...
Урванцев распаковывает груз на санях и подтягивает своим баском Журавлеву.
Понятны и смысл песни и настроение. Мысленно окинув пройденный нами путь, япытаюсь тверже поставить ногу, чтобы еще раз как следует почувствовать под нейСеверную Землю. Потом включаюсь в хлопоты по устройству палатки.
Небо быстро заволакивает облаками.
Собакам выдаем удвоенную порцию. Они заслужили ее. Сами забираемся в палатку наотдых. Мы тоже его заслужили.
Когда Арктика кажется теплее
4 октября 1930 г.
Вчера, достигнув желанных берегов Северной Земли, мы в волнении даже невзглянули на показания одометров. Оказывается, за весь тяжелый день мы осилилитолько 17 километров. От дома прошли 69 километров. Если исключить объездСреднего острова в группе островов Седова, то получается, что от нашей базы насотделяет расстояние в 60 километров. Это хороший показатель для наших будущихпланов. Зимой морозы и ветры безусловно улучшат снежный покров, и на собаках,втянувшихся в работу, мы значительно легче будем проходить это относительнонебольшое расстояние.
В этом районе мы создадим наш базисный продовольственный склад для работ наСеверной Земле. Сюда нужно будет забросить много собачьего корма, продуктов икеросина, и поэтому придется не один раз повторить только что пройденный намипуть. Он станет нашей столбовой дорогой на Северную Землю.
Сегодня с утра пасмурно. Дует восточный ветер. Поземка. Днем ветер усиливается.Над льдами, к западу от лагеря, встает сплошная серая стена. По-видимому, тамметель бушует в полную силу. Нас несколько защищают горы, но, несмотря на такуюзащиту, с полудня и здесь разгуливается настоящая метель. Она мешает нам какследует осмотреть район.
Кое-где поверхность земли совершенно обнажена, но большая площадь покрытатонким слоем снега, лишь иногда достигающим глубины 10-15 сантиметров. Толькона самом склоне берега и в ручьях снег лежит мощным слоем. Это работа ветра. Назаносах уже образовались большие заструги. Их очертания говорят о преобладаниибереговых ветров.
Благоприятный снежный покров облегчает обследование берега. Хорошо развитая,сравнительно ровная береговая терраса расположена на небольшой высоте. Ееповерхность покрыта кирпично-красными суглинками с рассеянными по ним валунами,из красных и серых песчаников. На поверхности террасы много мелких раковин,говорящих о том, что здесь когда-то плескалось море.
Теперь нам становится понятным происхождение красного снега, который мывстретили вчера на своем пути. Оказывается, это пыль, принесенная с СевернойЗемли. Поэтому-то так тяжело шли сани. Но какой же силы тогда достигают здесьветры, если они способны выветрившуюся глину унести на 15 километров,- именнона таком расстоянии от Земли мы встретили первые красные пятна.
Из-за усилившейся метели мы отказались от подъема на гору, круто вздымающуюсянад террасой. На обратном пути, порой разрывая снег, мы были приятно пораженысравнительно богатой здешней растительностью. В то время как на островахСедова, сложенных известняками, цветковые растения почти отсутствуют, здесь,кроме большого количества лишайников, покрывающих камни, и помимо мхов, мынашли более десятка цветковых. Среди них - камнеломки, вездесущий в Арктикеальпийский мак, щавелек, два вида мятликов и далее миниатюрные побеги полярнойивы, прячущей среди мхов свое тонкое тельце. По-видимому, в этом году снегпокрыл землю раньше обычного и застал растительность в период цветения. Многиеэкземпляры мака и камнеломок мы выкопали из-под снега с замерзшими, но вполнесохранившимися цветами и даже с нераспустившимися бутонами.
Такие же отрадные находки сделали и по фауне. Нашли помет полярной совы.Значит, эта птица посещает суровые берега Северной Земли. В помете кости икогти лемминга. Встретили след песца. Не такая уж безжизненная эта земля.Летом, по-видимому, достаточно оживленно.
Пока мы с Урванцевым обследовали берег, Журавлев побывал у полыньи километрах вшести от лагеря и видел на воде двух нерп. Стрелять не стал, так как из-заотсутствия лодки все равно не достал бы убитого зверя. На пути он нашел двахорошей сохранности бревна плавника. По его определению - ель. Отсюда вывод -значит, и здесь море вскрывается и бывает открытая вода, иначе не занесло бысюда плавник.
Следов песца и медведя охотник не видел, поэтому считает день потерянным. Он нев духе, и когда я, подытоживая результаты дня, развиваю предположения ученых опотеплении Арктики и смягчении климата, Журавлев иронически просит менязарегистрировать его заявку на покос и огород. Пока же он, довольный своейшуткой и повеселевший, "идет в огород", уже принесший урожай, другими словами -лезет в мешок с сухими овощами и начинает готовить ужин.