Лев начал изо всех сил бить Юркой по осыпающимся склонам воронки, пытаясь освободиться от его цепких рук. Юрка догадывался, что его ждет, если он выпустит страшное оружие муравьиного льва, поэтому держался изо всех сил, удесятеренных ужасом. Он совсем ослеп - глаза запорошило пылью. Голова гудела от ударов. Лев трепал его с неослабевающей яростью. "Все, - подумал Юрка, - дальше не выдержу..." Он закричал. Громкий возглас: "спасите!" был услышан X-Девятым, который уже спешил навстречу Юрке. Муравей подбежал к зыбкому краю воронки, осторожно заглянул в нее. К этому времени муравьиный лев, по-видимому, устал, потому что вдруг успокоился.
- Ты живой? - спросил Х-Девятый.
- Как видишь, - ответил Юрка. Львиных рогов не выпускал. Его пальцы с такой силой схватили эти ужасные рога, что костяшки пальцев побелели, а ногти посинели.
- Держись, я забросаю воронку мусором! Этот мерзавец не любит, когда в нее попадают посторонние предметы!
В следующее мгновение в воронку скатилась старая косточка лесной черешни, сухие обрывки прошлогодних листьев, стеблей, обугленных вето- чек, зерна пырея... Лев снова принялся трепать Юрку, но чувствовалось, что он озадачен и подумывает о том, как бы поскорее освободиться. Воронка постепенно наполнилась всяким хламом. Юрка следил, чтоб его чем-нибудь не придавило. Лев вырывался, пытался зарыться в песок, но Юрка, обретя устойчивость, понемногу выволакивал своего врага из воронки. А когда Х-Девятый тоже вцепился жвалами в загривок злобного истребителя муравьев, тот перестал сопротивляться и вскоре оказался за пределами воронки, своей коварно устроенной ловушки.
Выглядел лев устрашающе, но только выглядел. Это в своей западне он был беспощаден и неуязвим. Извлеченный на свет божий, он предстал противным, неуклюжим, ребристым мешком. Даже рыло льва напоминало стянутую веревкой горловину битком набитого мешка. Только и оставалось страшного, что длинные серпообразные рога-клыки. Лев, пятясь, попытался удрать, но Юрка забежал сзади и пнул его ногой, после чего лев замер, распластанный на земле.
- Что ты с ним сделаешь? - спросил X-Девятый.
- Не знаю, - ответил Юрка, разглядывая муравьиного льва со всех сторон. - Я до сих пор не могу прийти в себя. Это же кошмар какой-то!.. Такое, как ты сам понимаешь, не прощают.
- Ты его хочешь съесть? - удивился X-Девятый.
- Еще чего выдумал! От одного его вида с души воротит!
- Ну так отпусти его, пусть отправляется на все четыре стороны.
- И все?! А ты ведь знаешь, сколько он извел вашего брата - муравьев! - сказал Юрка.
- Ах, что поделаешь, - вздохнул муравей, - всем жить хочется.
Юрка подобрал длинную и гибкую лозину, подошел ко льву и сколько было сил хлестнул его вдоль спины. Лев вздрогнул и попятился, стараясь упругой задней частью зарыться в почву, но земля кострища была твердой, он судорожно отступал, а Юрка преследовал его и наносил свистящие удары. На краю кострища оставалось немного прибитой дождем золы. В нее- то и зарылся незадачливый пожиратель муравьев. X-Девятый все это время безучастно стоял в стороне и наблюдал, как Юрка расправляется с ужасным чудищем Мормикариусом.
- Я пришел к выводу, что ты злопамятный и мстительный, - сказал муравей, когда Юрка отбросил розгу. - Но я не уверен, что это всегда плохо, хотя, возможно, это и не всегда хорошо.
- Правда? Ты так думаешь? Мне никогда не приходило в голову выяснять, каков я: хороший или плохой, злой или добрый.
- Когда приходит время оценивать свои достоинства и недостатки, тогда оказывается, что ты уже ничего не можешь изменить. Характер сформировался и затвердел. Давай вернемся к нашему одуванчику.
- Мне кажется, быть злопамятным - не то же, что быть злым. Злой - он и против добра злой. А злопамятный - тот, кто не прощает зла, причиненного теми, кто любит причинять зло, - сказал Юрка, шагая вслед за муравьем. - Злопамятный обязательно должен быть и справедливым, потому что, наверное, бывает и так, что зло - не всегда очевидное зло, особенно если тот, кто его причинил, раскаивается. Как ты считаешь?
- Мне нравится, что ты стараешься толково формулировать свои мысли. Это очень важно.
- Ну, а как насчет того, что я сказал о злопамятности?
- Я не хочу доказывать, что ты неправ, хотя лично я - сторонник всепрощения, - ответил X-Девятый, пошевелив усиками.
- Недавно я прочитал стихи одного поэта. Они как раз о злопамятстве. Прочитать?
- Прочитай. Мне нравятся стихи, и, признаюсь тебе по секрету, я сам их пишу... Может быть, почитаю тебе. Но сначала прочитай ты. Только с выражением, не тараторь, как обеспокоенная сорока. Стихи надо читать негромко, с чувством.
- Я знаю... Только ты не очень спеши, мне трудно бежать за тобой... Итак, слушай:
- Ты прав, приятель, я злопамятен
И тем горжусь. Ни на минуту
Не забываю зла кому бы
И кто б его не причинил.
Любое зло со дня творенья,
Любое зло, что мне известно,
Хранится крепко и надежно
В копилке памяти моей.
И если ала не убывает
Сегодня в мире, значит, люди
Короткой памятью страдают,
И это, верьте, тоже зло.
Я всех прошу - не забывайте!
Я умоляю помнить вечно
Все зло, которое свершалось
И омрачало чью-то жизнь.
Не забывайте зла! Не надо
Щадить отходчивую память, -
Ведь тот, кто втайне зло лелеет.
На этом строит свой расчет...
Юрка замолчал, ожидая, что скажет приятель. Муравей с видом глубокой задумчивости продолжал свой путь.
- Ну что ж, - наконец заметил он. - Я согласен. Стихи весьма убедительны. В них есть правда.
Они шли, и над ними шелестели высокие травы. Подхваченный порывом ветра, вверху пролетел целый десант парашютиков. Семейство одуванчика разлеталось в поисках своего места под солнцем. Когда Юрка с муравьем подошли к нему, одуванчик весь облетел, трубчатый стебель поник, и его облысевшая головка наводила на философские размышления. Юрка вскочил на лист, где сиротливо лежала его бересклетовая дубинка. Лист прогнулся. Муравей, прежде чем взобраться туда же, обследовал окрестности. В этих местах давно уже обитал паук-охотник, нападающий на муравьев-фуражиров. Х-Девятый успокоился только тогда, когда убедился, что никаких следов паука здесь не было.
- Как хорошо! - воскликнул Юрка. - Тихо, спокойно, ни от кого не зависишь, никто тобой не командует!
Муравей с любопытством наблюдал за Юркой, видел, как он радуется свободе. Это чувство муравью было почти незнакомо, но... все-таки знакомо, чего нельзя сказать о миллионах и миллионах его сородичей. Само понятие свободы муравьям чуждо, как, впрочем, и понятие неволи. Крот никогда не видел неба. Он не знает, что такое полет. Пространство вверху ограничивается сводами кротовых подземелий, и если случается кроту оказаться вне своего постоянного обиталища, он ужасно тревожится и старается как можно быстрее уйти под землю. Так и муравьи. За сотни миллионов лет муравьиного существования на Земле понятие свободы и понятие неволи у муравьев взаимно уничтожились, как две равные величины с противоположными знаками.
Но как это происходило - вот что хотелось узнать Юрке. Почему в миллионном скопище маленьких безликих роботов вдруг появился Х-Девятый, по внешним признакам ничем от них не отличающийся, но наделенный тем, что люди в просторечии называют душой? Благодаря чему в этом муравье место робота заняла Личность?
- Послушай, друг, что это ваша повелительница говорила о традициях и незыблемых законах муравейника? Почему куколка, из которой ты появился на свет, была нестандартной? Многое из того, что я увидел в муравейнике, мне непонятно и чуждо, - сказал Юрка.
Муравей ответил не сразу. Сказал только, что это древняя, очень древняя история. О ней хорошо мог бы поведать Маститый № 3.
- Опять хочется пить! - вздохнул Юрка.
Над поляной с вихревым шумом пронеслось нечто огромное и уселось на дереве.
- Мое почтение, малый! - услышал Юрка голос Лесовика. Прищуренные глаза насмешливо уставились на мальчишку. - Как дела? Понравилось тебе у муравьев?
Юрка ответил хмурым молчанием. Никакого трепета он сейчас не испытывал. Больше того, он почувствовал к Лесовику презрение.
- X-Девятый, а ты его боишься? - спросил Юрка.
- Кого "его"?
- Лесовика.
- Я знаю, что он есть, но ни разу его не видел.
- И сейчас не видишь? - удивился Юрка.
- Не видит! - вместо муравья ответил Лесовик. - И не слышит. Тебе, должно быть, известно, что я открываюсь далеко не всем.
Лесовик сидел на ветке в своей излюбленной позе - болтал ногами. Иногда, правда, он сидел, сцепив ноги, и это говорило о его дурном настроении. Сегодня он был весел. Ветер перебирал шерсть на его спине, широкой и сутулой, почти горбатой.
"Да у него сколиоз!" -подумал Юрка.
- То, что для тебя сколиоз, для меня - норма! - ответил Лесовик, и Юрка в который раз удивился, до чего легко читает это чудище его мысли. Лесовик отвел от Юрки пронзительный взгляд и начал выбирать из бороды мусор. Делал он это неумело, неуклюжие узловатые пальцы не слушались, он сердился, выдергивал мусоринки вместе с клочьями шерсти, ему было больно, он сердился еще больше.
- Хотите, я помогу? - сказал Юрка. - У меня это лучше получится.
Лесовик поднял на Юрку серьезные глаза, в которых уже зеленело раздражение. Юркино предложение, очевидно, показалось ему заманчивым. Он почесал в затылке, что-то соображая.
- Ладно, малый, я позволю тебе оказать мне помощь. Но для этого я должен материализоваться. - Лесовик закрыл глаза и словно оцепенел, изображая внутреннюю сосредоточенность. По его телу мелкой дрожью перекатывалось напряжение. Через минуту-другую он открыл глаза, потянулся, сделал несколько упражнений руками, показавших, что когда-то он не чурался физзарядки.
- Все в порядке, малый! Приготовились!.. - он вытянул правую руку ладонью вверх. - Р-р-р-аз!
Юрка мгновенно очутился в ладони Лесовика. Теперь, когда он так уменьшился в размерах, а Лесовик остался в прежних, лесной владыка показался еще чудовищней. Мальчишка стоял в его ладони, словно в кузове самосвала. Ветер шевелил чащу бороды из волос толщиной в суровую нить. Лесовик подносил ладонь с Юркой к тому месту, где борода была спутана более всего, и Юрка распутывал ее, вытаскивая из нее куски мха, сухие веточки и прочий мусор. Мальчишке пришлось изрядно повозиться, пока вытаскивал из бороды семена череды. Сначала ничего не получалось. Юрка выдергивал зубчатое зернышко и невольно причинял Лесовику боль. Лесовик стонал и гримасничал. Юрка покрикивал на него. Потом спросил:
- А если бы ты с больным зубом пришел к зубному врачу и он усадил тебя в свое кресло, и сунул тебе в пасть бормашину?! Что тогда?
- Ой, не знаю! У меня зубы никогда не болели! - сказал Лесовик.
- Не может быть, - засомневался Юрка. - Они же стираются!
- Стираются, но тут же и отрастают.
- А можно их посмотреть? - Юрка похолодел от собственной дерзости.
- А ты всю бороду мне вычистил?
- Почти всю... Вот здесь еще колючки запутались...- Лесовик начал по указанию Юрки маневрировать своей могучей дланью, язык не поворачивается называть ее рукой.- Ниже... Еще ниже... Стоп! Теперь чуть-чуть правее. Стоп! Ну и напутано здесь! Где это ты валялся?
- Не спрашивай, малый! У меня до сих пор голова гудит как барабан. Вчера вечером, видишь ли, я облетал опушку леса в верховьях Ствиги и набрел на чью-то авоську с харчами и выпивкой. Браконьеры там рыбу сетями ловили. Авоську повесили на суку. Я откупорил бутылочку. Очень уж пить захотелось. Ты не представляешь, какую гадость они потребляют! Но я понял это, когда все содержимое бутылки оказалось у меня в брюхе. После этого мне стало очень весело. Где меня только не носило, малый! А проснулся я около болота под Старым Селом, в зарослях череды... Голова трещит! Весь в колючках! Четыре белки все утро трудились, бедные, обирали их. Я позволил им работать по всей моей статуре, кроме бороды. Бороду белкам доверять нельзя. Ой-ой!.. Ты что так дергаешь?!
- Слишком запуталось,- ответил Юрка,- придется клок выдергивать.
- Да ты что, малый! В уме ли?! - вскричал Лесовик, относя Юрку от бороды.
Тогда мальчишка вспомнил о перочинном ноже. Лесовик, увидев раскрытый нож, спросил, что это малый себе вздумал.
- Не бойся,- успокоил Юрка,- больно не будет. Иначе не получится.
- А чего мне бояться-то? Это тебе надо бояться! Еще раз сделаешь мне больно - пеняй на себя! - предупредил Лесовик.
- Ладно, буду осторожен!
Юрка аккуратно обрезал вокруг колючки жесткие нити волос.
- Вот и все. А ты сомневался! - мальчишка спрятал нож.
- А чего мне сомневаться-то? Это тебе надо сомневаться! Но ты, вижу, управился хорошо. Молодец!.. А покажи-ка мне эту штукенцию! - попросил Лесовик.
- Какую штукенцию?
- Ты, малый, не притворяйся, будто не знаешь, о чем речь! Нож покажи!
- Так бы и сказал, нужен, мол, нож... А то "штукенция"!
Юрка достал нож и подал Лесовику. Лесовик оглядел его, ощупал, попробовал, остро ли лезвие.
- Скажи-ка, малый, а много ли ты этим ножом попортил деревьев?
- Нет, только вырезал себе палку. Чтоб защищаться от диких зверей в лесу, - тихо объяснил Юрка.
- Ну, это можно. А сколько своих имен ты вырезал на коре дерева?
- Нет, я не делал этого ни разу!
- Верю, малый. Ты человек еще не испорченный.
- А теперь покажешь зубы? - спросил Юрка, убедившись, что к Лесовику снова вернулось хорошее расположение духа.
- Ну ладно, смотри! - Лесовик поднес ладонь с Юркой к губам и распахнул их так, что челюсти заскрипели. Изо рта торчали огромные пожелтевшие резцы: два сверху и два снизу, как у зайца... Дальше виднелись коренные зубы, с почерневшим дентином.
- Вот это зубы! - ахнул мальчишка.
- Не жалуюсь, малый! Обхожусь без зубодеров!
- А чем же ты питаешься?
- В основном грибами. Самые любимые - поганки, мухоморы, ложные опята. Иногда лакомлюсь ягодами. Словом, летом, когда я зеленый, на голод не жалуюсь. Осенью тоже неплохо, хоть я и рыжею. А вот зимой худо. Зимой питаюсь трутовиками и становлюсь лысым. Бывает, грызу молодые побеги. А когда совсем станет невмоготу, граблю беличьи кладовки, то есть перехожу на орешки.
- А спишь зимой где?
- В берлогах с медведями, разумеется. Вдвоем теплее...
Юрка хотел еще спросить Лесовика, есть ли у него жена, но Лесовик перебил его вопросом:
- Слушай, малыш, а как ты думаешь, где сейчас твой незадачливый отец?
- Где-нибудь ищет меня, где ж ему быть!- грустно ответил Юрка, и его сердце дрогнуло,- об отце он и думать перестал.
- Хочешь встретиться с ним?- вопрос как вопрос, но что-то в тоне Лесовика настораживало.
- Конечно, хочу! - воскликнул Юрка. В его душе забрезжила робкая надежда - вдруг Лесовик пожалеет мальчишку, который так ловко очистил ему бороду.
- Мне ничего не стоит устроить тебе встречу с твоим папашей. Но... с одной стороны, вроде бы и ничего не стоит, а с другой,- это почти невозможно!
- Как так?- спросил Юрка, ничего не понимая.
-А вот так! Не привык я делать добрые дела! Не в моей это натуре! Сделав доброе дело для человека, я изменил бы самому себе!
- А я-то понадеялся...- сказал Юрка, и так ему стало тоскливо, что на глаза навернулись слезы.
- Ну-ну, не вешай нос!- укоризненно сказал Лесовик.- Я устрою вам встречу! Но... сначала я превращу его в скворца! После этого он полетит по лесу в поисках пищи и увидит тебя. Он, конечно, тебя не узнает. Ты будешь для него обыкновенной съедобной козявкой! Ну как? А-ха-ха- ха! О-хо-хо-хо! - Лесовик затрясся в приступе неудержимого смеха.- Ну как тебе нравится моя выдумка? У-х-ху-ху-ху! И-хи-хи-хи! Умереть можно от такого смеха! Правда, я не лишен воображения? А-ха-ха-ха! Папаша-скворец встречает козявку-сына, но не знает, что это сын и - тук его клювом! И нет козявки! А-ха-ха-ха! О-хо-хо-хо!
Юрка сидел на ладони Лесовика ни жив, ни мертв. Задуманное лесным владыкой отличалось таким жестоким коварством, что не укладывалось в голове.
- Это же чудовищно! - наконец воскликнул Юрка.
- А как ты думал!- сказал Лесовик.- Ну так что, хочешь встретиться с отцом?
- Так, как ты задумал?
- Только так!
- Не хочу!
- Отлично! Моя совесть чиста! Я предложил тебе встречу - ты отказался! А теперь ступай к своему муравью! Ха-ха-ха! Вот как надо отказывать в просьбах! Учись!..
Муравей обрадовался, увидев Юрку. Он не мог понять, куда вдруг девался мальчишка. Сидел рядом, что-то говорил о Лесовике и вдруг исчез. Муравей прошелся по всем окрестностям, изучил следы, но ни малейших признаков Юркиного присутствия не обнаружил.
"Как в воздух канул!"- говорил он Юрке.
- Ты прав, я исчез по воздуху. И вернулся тоже по воздуху. Таково было желание лесного владыки, которому я помог очистить бороду. Неужели ты не видел, как я перелетал к нему?
- Не видел. Ты исчез, будто вдруг стал невидимкой.
- По правде, я тоже ничего не почувствовал. Помню, что сидел рядом с тобой и разговаривал с Лесовиком, а потом вдруг оказался у него на ладони.
- Удивляться тут нечему,- заметил Муравей.- Лесной владыка и не такое умеет... Он умеет всё.
Сильный порыв ветра неожиданно налетел на дерево, толкнул Лесовика в спину, да так, что хозяин леса с трудом удержался на ветке. Он судорожно облапил ствол и воскликнул:
- Ты что делаешь, негодяй?!
Ветер, завиваясь вихрем, улепетывал со всех ног, обозначая свой путь веселым шумом листьев.
- Ах, каналья! Ну погоди, я доберусь и до тебя!-ворчал Лесовик.- Ты у меня доиграешься!
Юрка, наблюдая эту сцену, от души рассмеялся и тем не угодил Лесовику. Было невозможно не рассмеяться, до того комично сердился Лесовик: точь-в-точь какой-нибудь ворчун-пенсионер, которого любит донимать шальная детвора во Дворе.
- Ты тоже хорош - давишься смехом! Нет, чтобы посочувствовать старичку! Смотри, дохохочешься у меня.
Юрка перестал смеяться. Было жарко, словно в парильне. Деревья дремали в волнах полуденного зноя. Стрижи летали низко над деревьями.
- Быть дождю,- заметил хмуро Лесовик.- Ишь, разлетались! Да и суставы что-то ломит, моченьки нет!- Он повернулся к Юрке и вперил в него невыносимый взгляд бездушного существа.- Так о чем это мы давеча говорили с тобой?- вдруг спросил Лесовик.
Юрка неопределенно пожал плечами. Он с Лесовиком о многом говорил, поди догадайся, что его интересует. В голосе Лесовика снова слышалось коварство. Лучше не напоминать ему, о чем шла речь в их недавней беседе. Не только не напоминать, но и не думать,- ведь Лесовик читает мысли! Вон как уставился! Так и сверлит взглядом! А поскольку мыслями управлять невозможно, то Юрка, чтобы не навредить себе, начал мысленно читать стихи из детсадовского репертуара:
Мы едем, едем, едем
В далекие края,
Хорошие соседи,
Веселые друзья.