- И со вторым могло бы, наверное, получиться, но они на Женьке споткнулись. Это мы здесь, считай, в заповеднике кайфуем, а в городах дядя-стук на каждом шагу бодрствует. Большой брат в семь глаз надзирает. В общем, целую операцию раскрутили. Главный Процессор из столицы подключили. Все в один час и провернули. Маму в транспорте взяли, отца - в кабинете собственном. Он еще заперся, чуть ли не отравиться хотел, но откачали. Тут же айпирование в тройной дозе, а после зачистка памяти с непременной эвакуацией из города. А там и за братьями пришли. Думали, проще выйдет, чего там возиться-то, - младшему четыре годика всего, а Женьке только-только двенадцать исполнилось. Группы санитаров и пары полицаев - за глаза хватит. Кустанай как раз бегал куда-то, а может, специально выманили. Без него, короче, малолетку и спеленали. Пока вакцину ставили, он кричал, надрывался. И снотворное не действовало. Так рот залепили скотчем и на машину погрузили. Кустаная на квартире остались ждать - и дождались… - Тимур сделал паузу, передыхая. - В общем, там непонятки по этому моменту. Никто ничего толком не зафиксировал. Он же приличный мальчонка, а его на какой-то полигон на тестирование повезли. А когда Кустанай упираться начал, пригрозили, что так же скрутят, как братика с родителями. Вот тут он им и выдал. Они же семью у него порушили. Вчистую. В общем, пока они решали что с ним делать, да как разговорить на тесты их гремучие, он сам все решил. У них ведь режимный объект, особая охрана. И оружие - не фломастеры какие, уже тогда были настоящие пучковые комплексы. Так Кустанай на вышку пробрался, на постового морок навел и забрал пучковый глушак. А это же настоящий боевой лазер! Хрен кто подойдет! Короче, расстрелял казармы, разогнал всех этих умников по углам и двинул с пушкой прямиком к резиденции. Сообразил ведь - пешком дошел. На любом транспорте его бы раз сто тормознули. А Кустанай добрался. Уже у самой мэрии патрульный дисковик на него спикировал. Так он и его пополам развалил. Ну и в мэрии, конечно, засветился, - там же просто так не пройдешь. Так он по силовым блокам пошел лупить, обесточил все. Пока шел, молотил во все стороны. Эти лохи и растерялись. Настоящее-то оружие по живым людям не бьет, отказывает. Короче, разогнал их, как котят. Человек двести - охраны и чинуш. Столовку поджег, кинозал.
- Круто! - восхитился Дуст.
- Ага, совсем озверел. Довели, понимаешь, пацана. И никто, главное, его остановить не пытался. Растерялись все. Мэр-распорядитель в последнюю минуту хотел на грузовом лифте вниз слинять. Но там полторы сотни этажей, - застрял, фанера. Электричества-то нет. А Кустанай продолжает бушевать. Поднимается и лупит по этажам.
- Добрался он до этой твари?
- Не успел. А может, и не знал, где эту жабу искать.
- Нас там не было со Скелетоном! Уж мы бы устроили там допросную!
- Да погодите вы! Дальше-то что?
- Да ничего. Снаружи уже армия подрулила - на настоящих дискоболах. И ведь начали по нему садить, бараны! Он еще один диск сбил, ну и расстрелял боезапас. Подобрал базуку охранную, но это ж несерьезно. С этой пукалкой его и загнали на самый верх.
- На крышу?
- Ага… - Тимур даже сглотнул от волнения. А может, это я сам сглотнул. Он же про меня рассказывал! Про мои подвиги и проделки. А я ничегошеньки не знал и не помнил. У меня даже колени дрожали. Видел же - не врет и не шутит…
- И дальше что?
- Дальше его сетями магнитными хотели взять. Уже и над крышей зависли.
- Ну?
- Баранки гну! Кустанай прямо с базукой с крыши и сиганул.
- Это как?
- А вот так. В архивах больше десятка донесений. И снизу, значит, свидетели, и те, кто с дисков по нему фигачил. Короче, как было, так и говорю. - Тимур вновь выдержал театральную паузу. - А теперь прижмите ушки и подотрите сопли. Потому что в деле черным по белому прописано, что Кустанай пытался уйти от дисков по воздуху!
- Чего, чего? Что-то я не догнал.
- Вот и я не сразу догнал. А получается, что классический летун. Левитатор чистой воды!
Ребята гулко загомонили.
- Бегает-то он классно, но чтобы летать…
- Он ведь пробовал двигать коробки, не выходило.
- Так то коробки, а то - себя! Разные вещи. И потом - вспомните, как он Мятыша тащил…
- Да вроде бежал просто.
- Ага, просто… С подскоками да подлетами. Ты бы сам сумел пробежать семь километров, да по кочкам, за такое время? Вон и Хома за ним мчался, как гепард, и другие - все равно отстали.
- Ты, сам-то, Мятыш, помнишь, как вы неслись?
- Да что он может помнить, у него уже и конечностей-то не было…
Народ продолжал бурлить, и только мудрый Скелетон, скрестив на груди руки, оставался невозмутим. Он все, конечно, понял раньше всех. А может, тогда уже стал догадываться, когда ковырялся в моей памяти. И сейчас он смотрел не на Гольяна, а на меня. Точнее на одеяло, за которым я прятался. Можно было не сомневаться, что засек мое появление с первых шагов, но, видимо, решил помалкивать.
Стоять и прятаться дальше было глупо, и, отодвинув полог, я вошел в комнатушку. Парни враз повернули головы и захлопали глазами. Я молчал, а они смотрели на меня и переваривали услышанное.
Многие, знаю, глядели бы в ответ горделиво и нос выше потолка задирали, а я вот так не умел никогда. На друзей таращился с вызовом, словно они драться со мной собирались или дразнить. И ноги точно свинцом налились - даже не знал, как их переставлять.
- Ну? Чего смотрите… - у меня и язык едва ворочался. - Первый раз видите?
- Ты даешь, Кустанаище! - протянул Хома. - Тут про тебя такое надудели…
- И главное ведь - молчал, как гамадрил! - возмутился Дуст. - Такое может и помалкивает!
- Да не помнил он ничего! - подала голос Вика. - Чего вы набросились на человека?
Я глянул на нее с признательностью.
- Не знаю… - Хома поскреб в затылке. - Я бы такое точно не забыл!
- Здрасьте! - Викасик даже фыркнула. - Ты сам-то многое о своей семье помнишь?
Вопрос был, что называется, ниже пояса. Парню за такое могли бы и в нос дать, но Хома промолчал. Да и ситуация к обидам явно не располагала.
- Но если он реально летал, почему здесь никто ничего не видел?
- Почему, почему? По кочану! Про Мятыша ты забыл?
- Хватит! - это сказал Скелетон, и все умолкли. - Думаю, у Кустаная тоже есть к нам вопросы.
- Конечно, - угрюмо подтвердил я.
- Если ты по источнику, то это Тимур расстарался, - сразу раскрыл карты Скелетон. - После всей этой кутерьмы преподов на переформатирование засадили.
- И Хобота?
- Всех. Ну а когда информация обновляется, сам понимаешь, можно и ладошки подставить, выудить кое-что интересное.
- И вы, значит, выудили про меня.
- Про тебя, - спокойно подтвердил Скелетон. Тонкие и бесцветные губы его почти не шевелились - будто и не ртом он говорил, а чем-то иным. Чревовещатель хренов!
- Надеюсь, ты не в обиде, что мы про тебя узнали некоторые вещи. Думаю, и тебе было интересно послушать.
- В общем-то, не очень…
- Ну, извини, если не угодили.
- Да ладно, проехали, - я выдержал испытующий взгляд Скелетона и повернулся к Тимуру. - Куда больше меня интересует, куда они дели мою семью - братишку и родителей.
Скелетон переглянулся с Тимуром. Вопрос не был для них неожиданным, но с ответом они все же малость замешкались.
- Видишь ли… - неторопливо начал Тимур, но Скелетон тут же перебил его.
- Заморозка, - выдохнул он. - Думаю, тебе лучше узнать и про это.
- То есть? - я непонимающе нахмурил брови.
- Понимаешь, ты для них оказался золотым орешком. И на предмет полетов тебя кололи не день и не два… Словом, тебя замораживали, помещали в капсулу на какое-то время, проводили опыты и снова размораживали. Эти бараны надеялись произвести вакцину, которая наконец-то подчинит тебя и раскроет секрет левитации.
- Сколько? - еле слышно прошептал я. - Сколько прошло времени?
- Ну… Если верить информации, закаченной преподам, тебе уже… - Скелетон вновь переглянулся с Тимуром. - В общем, ты, Кустанай, старше нас всех чуть ли не втрое.
- Сорок один год, - тихо подтвердил Тимур. - Именно столько тебе должно скоро исполниться. Значит, твоему брату уже тридцать три, а родителям…
- Много, - снова перебил его Скелетон. - И скорее всего, найти их уже невозможно.
Я стоял оглушенный. Сказанное не доходило до моего сознания. То есть я многого не помнил - можно сказать, совсем ничего не помнил. Но ведь были сны. Была картинка с толстощеким мальчуганом - с Антохой. А еще были руки - теплые и ласковые. Я так и чувствовал их на своем лице. Были голоса, а один раз… Один раз я почти воочию увидел себя сидящим на плечах рослого мужчины - отца. Меня качало от его великаньих шагов, я ухал и ойкал, кажется, даже хохотал. И все ждал, когда же отец повернет голову, когда я рассмотрю, наконец, его лицо, загляну ему в глаза. Но он все не поворачивался, и сказочный сон заканчивался ничем. И все-таки оставалась куцая надежда. Что вот когда-нибудь я вырвусь из Ковчега и кто-нибудь мудрый, вроде того же Хобота, подскажет мне адрес. И тогда никто бы меня не удержал в Ковчеге. Сбежал бы в тот же день. И дошел бы до них - пешком, по железке, на транспорте - как угодно! Я почти не сомневался, что однажды все именно так и случится. Надо было лишь набраться терпения и ждать. Как ждали и другие обитатели Ковчега.
А теперь… Теперь все разом обрушилось. Точно фарфоровая старинная чашка, сказка, кувыркаясь, ударилась об пол, разлетелась в зубчатые брызги.
Развернувшись, я бросился бежать. Слезы душили, горло точно сжала чужая костлявая рука. Я промчался мимо удивленного Каймана, понесся мимо вереницы бойцовских окон. Дынеобразный наблюдатель выплыл мне навстречу, но мне сейчас лучше было не попадаться. Я прыгнул что есть сил, занося руку. Электронный наблюдатель попытался юркнуть повыше, но я достал его и там, волейбольным ударом отправив в стену. Крутанувшись, напичканная электроникой "дыня" ударилась в стену и сочно хрупнула. Еще секунда, и потерпевшим крушение лайнером она рухнула на пол. А я, перелетев через него - не перепрыгнув, а именно ПЕРЕЛЕТЕВ, - припустил по пустынному коридору.
* * *
Было время - именно здесь, в оранжереях, мы часами просиживали с Тошибой. В первые недели своего пребывания в Ковчеге он частенько убредал в теплицы. То есть либо сюда, либо к телефону. А что? Тепло, тихо, и камер слежения почти нет, - всегда можно найти надежный и уютный закуток, даже и поплакать запросто, не боясь, что кто-нибудь увидит. Тошиба это место любил. Он среди ребят вообще поначалу чувствовал себя неважно. Тихоголосый, не наглый, на Хому с Дустом совсем даже не похожий. Если толкнут - не ответит, окликнут дрянным словом - не огрызнется. Таким в интернате всегда было несладко.
В общем, этот пухляк сидел обычно на корточках под огуречными листьями и что-то такое высматривал в зарослях. Ну а я индейскими шажочками подкрадывался со спины и тыкал указательными пальцами ему под мышки. Шутка не самая умная, но Тошиба до того уморительно подскакивал да ойкал, что настроение мое мгновенно повышалось.
- Ты же знаешь, как я не люблю такие шуточки, - он надувался и чуть не плакал.
- Дубина, я тебе нервы тренирую.
- Нужна мне такая тренировка…
- Не дуйся. Лучше послушай последние новости нашего ДВЗ.
Пока язык мой вертелся, выдавая важные и неважные новости, я глазел на приоткрывшего рот Тошибу и лишний раз отмечал про себя, какой он неловкий и неземной. То есть, разобраться по существу, мы все тут были с прибабахом и малость неземные, но и среди нас, белого воронья, обитали, оказывается вороны пегой расцветки. Смешно, но, пожалуй, я первый из обитателей Ковчега начал догадываться о феномене Тошибы. Он был громоотводом и пламегасителем в одном флаконе, он умел не просто выслушивать, а самым прямым образом выжимать и высасывать из человека тоску и гнев. Работал вроде заземления. И я к нему потянулся, невольно почуяв это доброе свойство. А уж позднее это просекли и наши мэтры - Скелетон с Тимуром, Гольян, Викасик и прочие. Дразниловка прекратилась, Тошиба обрел вес и стал своим. Сегодня мы поменялись ролями: уже я отсиживался в оранжереях, ребята же послали ко мне Тошибу, чтобы успокоить и причесать разгулявшиеся нервы.
- Народ боится, что Хобота из Ковчега вышибут.
- Это они тоже с форматирования скачали?
- Даже не знаю… Там ведь столько всего и про всех. Не представляю, как Скелетон с Тимуром решаются туда соваться.
- А что такого?
- Как что? Это же Сеть, гигабайты гигабайтов всевозможной чепухи - нужной и ненужной, миллионы тайн и секретов, миллиарды новостей… Мне кажется, это как голову на рельс положить. Или под молнию подставиться. Я считывать все это, конечно, не умею, но иногда тоже чувствую.
- Что ты чувствуешь?
- Да как воздух вокруг гудит. Прямо искрится от всех этих радиоволн, служебных и коммерческих частот, от импульсов со спутников, телефонов, чипов. А эти не боятся - шарят там, ищут что-то.
- Ты за них не переживай, - значит, приспособились как-то.
Тошиба покосился на мою забинтованную руку.
- Что с пальцами-то?
- Да-а… - я отмахнулся. - Уже почти и ничего. Срослось.
- Дуст сказал, ты яйцо наблюдательное рукой расколотил. Правда, что ли?
- Пусть не летает, где ни попадя.
- Круто! - Тошиба качнул головой. - Они ведь высоко летают. Кайман палкой хотел одну такую штукенцию подцепить - так не достал.
Я пожал плечами.
- Значит, снова получалось?
И опять я промолчал.
- Вообще-то они многих из наших замораживали, - тихо сказал Тошиба.
- Откуда ты знаешь?
- Рассказывали.
- Значит, не я один седобородый горец?
- Ну… Таких-то, конечно, нет. Судя по всему, тебя раз семь замораживали и чуть не до двенадцати лет, прикидываешь? Других - куда как меньше. Максимум лет на пять-шесть.
- Скелетона, небось?
- Угу. Там такая же, в общем, история. Он ведь любые чипы, точно прыщи, сковыривал. И на боль почти не реагировал. А у них как раз что-то похожее требовалось. Для космических программ и все такое. Вот и мудрили с ним, экспериментировали. - Тошиба помолчал. - Ну а у тебя все в сто раз круче - не просто болевой порог, а настоящий эффект левитации! Считай, сладкая мечта человечества! Без крыльев, без ничего - и в небо. Это перевесит любые жабры.
- Не знаю, я бы лучше жабры предпочел.
- Это еще почему?
- Как почему, нацепил - и в океан, к дельфинам да косаткам. Язык бы их выучил, комиссарил бы при вожаках, верхом на какой-нибудь рыбине рассекал бы. А в небе что?
- Там красиво!
- Дурень ты, Тошиба. Там пусто. Тучи, облака и сплошное одиночество.
- Ты уверен?
- А ты - нет?
- Я думаю, что и там кто-нибудь обитает. Ангелы, например.
Я зло рассмеялся, Тошиба посмотрел на меня с сочувствием.
- Не веришь в ангелов?
- А кто в них верит?
- Да я, например, - спокойно отозвался мой собеседник. - То есть даже не верю, а знаю.
- Что ты знаешь?
- Знаю, что они есть. И контролируют, опекают, вмешиваются, когда надо.
- Что-то не очень заметно их вмешательство.
- Ну… Они ведь не мировое устройство меняют, они помогают конкретным людям. Тем, кого любят, кого не могут оставить и бросить насовсем.
- Любят… Ты мне про любовь еще начни рассказывать.
- Тебе как раз и надо бы рассказывать. Ты-то точно знаешь, что любовь - не выдумка. И ангелы это лучше других знают.
Я только протяжно вздохнул. Все же странным был Тошиба парнем. Вроде умный, умный, но такие темы иной раз заворачивал…
- Знаешь, есть такая теория, - начал Тошиба, и я невольно скрипнул зубами. Вечно у него какие-нибудь теории. Якобы кто-то где-то сказал, написал или вывел… А я-то знал, что Тошиба сочиняет. Скорее всего, ничего и нигде не вычитывал, - все выдумал сам. Что называется, с чистого листа. Только ведь как к такому обычно другие относятся? Да никак. Вот и получается, что свои мысли - даже самые умные - проще выдавать за чужие теории. Чтобы весомее звучало, чтобы слушали да не перебивали. Я и сам иногда подобным макаром лапшу народу вешал. Потому и к россказням Тошибы относился терпимо.
- Короче, есть теория, - продолжал между тем этот сочинитель, - чем несчастнее человек в детстве, тем вероятнее, что в прошлой своей жизни он был хорошим и замечательным.
- Здрасьте, с чего бы это!
- Да потому что те, кто остались там без него, тоскуют и никак не могут забыть.
- Ну?
- Что ну, - он это, значит, чувствует. То есть он, может, и не помнит ничего и совсем другое вокруг себя видит, а ему все равно грустно. Потому что тот мир еще не оторван окончательно, он тянет в прошлое, понимаешь? Вроде пуповины.
- А этот, типа, не тянет?
- И этот тянет. И тут уж получается, кто кого.
- Тянитолкайство какое-то…
Мы замолчали. Надолго. Я думал о своем братике Антошке, о родителях, о друзьях, которые, скорее всего, больше меня не тянули. Очень уж много времени прошло-пролетело. Да и как скучать, если мозги сто раз почищены? А ведь это были мои родные люди. И все они теперь остались в том убежавшем мире - в мире, которого, по сути, уже не было. Как ни крути, лет тридцать уже прошло - практически два поколения, целая мини-эпоха. И мне теперь стукнуло даже не четырнадцать, а верный сороковник, если верить календарю. Или все-таки нет? Возраст ведь странная штука. Сплошная с ним путаница. Я почему-то не сомневался, что он уже при рождении у каждого свой собственный. Кто-то с первых минут щенок и младенец, а кто-то и старцем может сразу родиться. Думаю, и время смерти от этого зависит, кто, значит, и когда. Одни ведь время растягивают, другие убивают, - и опять получается, что биологически и событийно все проживают разный срок. Ну просто до жути разный.