Не зря, наверное в этом мире не читают книг. Хобот вон из-под полы всегда брошюры приносил, вслух читал и при этом на дверь косился. Еще и леталок этих не было, а он уже осторожничал. И про музыку всегда рассказывал интересное. Не Хобот ли, кстати, Тошибе флейту достал? Тоже мутная тема. Потому что… Ну, хотя бы потому, что и книги, и музыка с памятью человеческой что-то особенное вытворяют. Словно сковыривают какие-то слои, заставляют вспоминать то, что и помнить вроде не можешь. Как вот он играть научился так быстро? Может, припомнил что из ранешнего? И мы, слушая его, вспоминали, тоже вспоминали. Точно к каналу общему подключались. Что он там играл такое? "Аве Мария", кажется. Сначала Каччини, а потом Бетховена. И так было жутко, так хорошо. У меня слезы на глаза наворачивались, прятать лицо приходилось. Потому что ясно вдруг Антошку увидел. Опять почему-то далеко внизу. Я, значит, лечу над землей - и все выше-выше. Подо мной сосенки, березки, и братик мой бежит, скачет по траве. Кричит, руками машет, - на лице восторг, точно он сам меня запустил. Вроде змея воздушного или самолетика. А еще… Еще на отдалении парочка обнявшихся взрослых. И ясно, что это папа с мамой. Тоже смотрят, улыбаются. А я, дурак, только Антошку дразню, пируэты выписываю. Нет, чтобы взгляд туда бросить - повнимательнее да подольше. Чтобы впитать гигабайт-другой, закачать в нейронные архивы. Глядишь, сумел бы сейчас разглядеть. Глаза, губы, свет. От лиц ведь свет исходит…
Или уже не надо травить душу? Что-то там вспоминать. Но ведь дана нам зачем-то память! Не только ради цифр этих долбанных. Не ради информатики этой зачуханной! Иначе - зачем вообще все?
Гады! Я снова разозлился. Прямо волной кипящей окатило. Ведь все из-за них - из-за экспериментаторов этих айпированных! Из-за них я умер! Ведь умер, получается, разве не так? Пусть не меня они убили, а мой мир, но мне-то от этого не легче. Если уничтожить все, что тебе дорого, значит, и тебя уже вроде как нет. Остается этакий человек без позвоночника, без лица и без кожи. Человек без снов, а что может быть ужаснее - не жить хотя бы во снах…
Очнувшись, я вдруг понял, что Тошиба опять что-то рассказывает:
- …А еще исследователь такой был - Клив Бакстер. Так он за растениями наблюдал. И открыл, что они чувствуют боль, запоминают и даже умеют читать мысли.
- Да ты гонишь, - вяло отозвался я. Просто чтобы как-то реагировать на сказанное. Бакстер или не Бакстер - мне-то какое дело?
- Правда, правда! Он аппаратуру к ним специальную подключал и фиксировал малейшие изменения. И прикинь, злой человек подходил - растения излучали импульсы боли, а на доброго они чуть ли не мяукали-мурлыкали?
- Мяукали?
- Ну, не мяукали, конечно, но там особые сигналы излучались. Позитивные, значит. Он их поливает, скажем, а они рады. А подумает о чем-то плохом, у них тут же появляются тревожные импульсы.
- Ну и что?
- Как что! Мы ж их постоянно рвем, ломаем, в костер вон бросаем. Что, интересно, они про нас думают?
- Да ничего хорошего, наверное. Баранами считают.
- И я так думаю. А планета что думает про людей?
- Она вообще не думает, она просто чешется и шипит. - Я сорвал огурец побольше и откусил. - Теперь вот и на меня, наверное, огурцы твои обозлились.
- Возможно…
- Прикинь, кожура какая. Фиг, прокусишь.
- Это они от нас защищаются. Вроде панциря наращивают. А может, готовятся к будущему. Они ведь его тоже чувствуют - куда лучше, чем люди.
- Что чувствуют?
- Как что? Завтрашний день. И понимают: чтобы выжить, нужна толстая кожура. - Тошиба тоже сорвал огурец, но куда меньше, чем я. С аппетитом захрумкал.
- Не-е, природа - она тоже готовится. И наперед чувствует, к чему надо готовиться.
- Думаешь, толстая кожура спасет их от катаклизма?
- Смотря от какого. Если, скажем, радиация вдарит, тогда всем хана, это ясно.
- Вот уж не всем. Смотри, сколько атомных станций понастроили. Считай, возле каждого городишки. А в мегаполисах - так по три и по четыре станции за раз.
- Так дураки.
- А по-моему, не дураки, а жлобье. Хапуги. Рэм Палыч не такой, его и турнули сюда. И всех нормальных вокруг гнобят.
- Думаешь, почему так?
- Я не думаю, я знаю.
- Ну?
- С пальмы рановато спустились. А как спустились, сразу давай айпироваться. Потому как собственных мозгов испугались!
- Ну, не все ведь…
- Как же, не все. Если с семи лет принудиловка.
- Тебя же не сумели принудить.
- Ну, мы - особый случай. Потому и посадили в Ковчег, как в клетку… А так - все, считай, под айпом бегают.
Хрупая огурцы, мы какое-то время молчали.
- Или вот еще вопрос - куда исчезли тараканы? Думаешь, вывели? А почему раньше не могли вывести?
- Ну, что ты заладил - почему да почему. Знаешь - так скажи.
- Я и говорю. Может, они тоже чуют близкий апокалипсис.
- И тоже отсиживаются где-нибудь да панцирь наращивают?
- Да нет, эти проще решили - как лемминги, в пропасть. Тут ведь два варианта: либо попытаться выжить, либо сразу в расход. Апофиз вон полетал, так раскололи, как орех, но если гамма-вспышка полоснет, тут никакой ракетный щит не поможет.
- А шахта?
- И шахта не спасет. У нас же кругом атомное да химическое добро - станции, свалки, захоронения. Раскачать да расшевелить все - такая кутерьма начнется. Намусорили за двести-то лет! И потом - что ты делать будешь в этой шахте? В игрушки компьютерные резаться?
- А что мы в Ковчеге делаем?
Тошиба задумался. Глядя на него, я сорвал еще один огурец.
- Я, когда впервые сюда попал, тоже разного наслушался. Многие верили, что нас в космос готовят - типа, специальный отряд выживания. Скиснем, так не больно и жалко. А долетим до планеты нормальной, планете шанс дадим. Только это быстро забраковали. Потому как не долететь, а кроме того, где они - не занятые-то планеты? Даже найдем подходящую, так, верняк, на ней уже аборигены свои будут. Шарахнут из ЗРК - и привет родителям. На фиг им такие соседи. К нам вон прилетят, мы ведь тоже жахнем, и они жахнут. Потому что оккупация. И не спасут никакие способности.
- Может, потому они и занимаются айпированием? Айпированные-то уже и на Луне живут, и на Марсе.
- Тогда зачем им мы?
- Ну… Может, и незачем, а может, надеются еще выжать из нас какую-нибудь информашку…
Вдали послышались шаги. Мы замолчали. Человек двигался, уверенно ориентируясь в зеленом лабиринте. И шагал ведь не куда-нибудь, а прямиком к нам! Это мне не понравилось, - значит, схоронились все-таки недостаточно надежно. Противно, когда кто-то тебя вечно видит и вычисляет.
На всякий случай и я, и Тошиба сделали морды кирпичами. Мы ведь ничего не нарушали. Окажись это преподаватель, наказывать нас было не за что. Но это был снова Гольян - вездесущий, верткий и востроглазый. Вэвэвэшник, одним словом. И про наше местопребывание он, конечно же, знал совершенно определенно. Даже не стал делать вид, что удивлен или обрадован. Присев рядом, сходу выпалил:
- Скелетон с Тимуром зовут всех в кают-компанию. Ноги в руки - и за мной!
- А что такое?
- Преподы Хобота обсуждать собираются. Собрание какое-то замутили.
- Нас ведь туда не приглашали, - возразил я.
- Вас приглашает Скелетон, - сурово повторил Гольян. - Есть возможность посмотреть, что они там будут решать.
- Каким это образом?
- Приходите, увидите. - Гольян выпрямился. - Только леталок за собой не притащите.
- Учи ученых! - бормотнул я, и Гольян, хоть и был уже достаточно далеко, не оборачиваясь, показал мне кулак. Не больно-то я и испугался, но отменному слуху Гольяна все же позавидовал.
* * *
Знакомый шепот я услышал на лестнице - между вторым и третьим этажом. Да так явственно, что вздрогнул и головой закрутил. Ну точно кто приблизился и дохнул в ухо. Даже холодом щеку овеяло. То ли звали куда, то ли предупреждали о чем-то…
- Чего спотыкаешься? - прошипел Дуст.
Я не ответил. Так напряженно вслушивался в себя, что не услышал его. Пытался вырвать услышанное, разложить по буковкам. И снова ничего не удалось. А ведь не в первый раз слышал. Чаще - на чердаке, один раз в подвале. Может, не врал Гольян, когда рассказывал, что здесь в ДВЗ спецгаз распыляют. Специально чтобы глушить способности. Наши, между прочим. Оттого и не знаем в точности, что мы можем и кто насколько силен. Мысленно даже карту набросал, где у меня скребло под темечком, а где чуть-чуть и ни разу. Если газ где и пускают, так это в столовке и в спальне, там я никогда ничего не слышал. А от в оранжерее или на улице…
- Двигай же! Уснул, что ли?
Я зашевелил ногами энергичнее. Домик у нас немаленький, и эти коридоры с лестницами мы успели изучить до последнего поворота. Потому и надо было торопиться. Преподы с надзиралами сошлись в кабинете Главного, значит, мешкать больше не стоило.
Уже через пару минут мы были на месте - в мансарде на третьем этаже, где уже и не селили никого, превратив в кладовую всевозможного хлама - халаты, мебель, огромные пластины отработавших свое термоэлементов, корпуса из-под старых процессоров и голографических проекторов. Но нас интересовал частично разобранный пол у самой стены. Именно здесь Тимур со Скелетоном вычислили скрытый среди кирпичей ветвистый воздуховод. В древности вообще мудрено строили, - придумывали ребра жесткости, вентиляционные дыры, еще и тянули через эти дыры алюминиевую и медную проводку. Может, заземляли таким образом уровни, а может, и что помудренее делали. Архитектурным излишествам в Ковчеге противопоставлялись иные фокусы: углы, повороты, несовпадение уровней этажей, забавная акустика. Зачем и для чего все это предназначалось, скорее всего, не знали и сами строители, но мы к своему Ковчегу привыкли. Что называется, срослись. А вот преподы до сих пор путались - особенно после своих перезагрузок. Даже смешно было наблюдать, как бродили они иной раз, силясь вспомнить оптимальный путь перехода от спален к мастерским и кабинетам. Комнатки тут были через одну с прибабахами, в нашей спаленке, например, можно было, уткнувшись в угол, шепнуть слово, и в противоположном углу приятели прекрасно слышали нашептанное. Интереснее всего, что этот же шепот можно было услышать и в других комнатках. Не где попало, понятно, а в определенных местах. Одну такую точку сумел обнаружить Мятыш, и располагалась она аж в другом конце здания! Определенно, этот Тесла был мастак пошутить. В цокольном этаже находился лабиринт из коридорчиков и комнатушек, где опять же в грозу пространство выворачивалось наизнанку. Во всяком случае, мозг наизнанку выворачивался стопроцентно. Скажем, входили вы в зальчик, проходили его полностью, открывали дверь и неожиданно оказывались на исходной позиции. Со мной так приключалось разика три, пока я не понял, что еще немного - и просто тронусь умом. Хорошо, сообразил сбегать за друзьями. От двери к двери мы протянули нитку, а потом самый храбрый из нас шагнул за порог. И что получилось? А то и получилось, что парень столкнулся со мной, в руках же его оказалась спутанная нитяная мешанина. Повторять эксперимент мы больше не рискнули…
Словом, домик был веселый и насквозь загадочный. Про те же схемы вентиляции даже преподы ничего не знали, - ее вычислил Скелетон. А после уже с Гольяном и Тимуром они составили что-то вроде карты. Конечно, у преподов тоже имелись свои чертежи, да только кадры тут меняли чуть ли не через месяц, а новых учителей еще и программами путали, - немудрено, что про Ковчег они знали вдесятеро меньше нашего. Потому, верно, и додумались до экранирования служебных помещений. Понимали, что детского контингента стоит всерьез опасаться. И тут уже ни Викасик, ни даже Скелетон с Тимуром не могли ничего поделать. Экранирование обрубало любые даже самые паранормальные способности. Поэтому парни обзавелись старым проверенным средством - тонким световым кабелем. Есть такие уни-трубки - проводят, значит, и звук, и свет. Оптоэлектронный коммутатор, внятно говоря. Нам такие штуки, конечно, не разрешили бы иметь, да только кто бы спрашивал! Хома с Тимуром, как обычно, засвечивали периметр, мы следили за окнами и выходом, а те же Скелетон с Гольяном преспокойно уходили из Ковчега. У них это лучше всего получалось. Да и нам не столь уж сложно было прикрыть двоих. Полста гавриков, считай, по интернату бродило. Не все, понятно, из посвященных, но все равно добровольных помощников хватало.
Короче говоря, эти двое выбирались за периметр и шпарили прямиком до старого города. А там уж они ориентировались, как рыба в воде. В первый же месяц нашли пару развалов, где можно было отыскать что угодно. К слову сказать, и в живом городе они неплохо работали и знали уже несколько мест, где торговали электронным старьем. Что-то нашли на развалах, что-то приобрели в лавочках. Понятно, "волдырей" у них не водилось. Откуда они в Ковчеге-то? Да только им это было без надобности. Старые, допотопные деньги, может, и имели хождение в каких-нибудь запредельных дырах - на Тайване, к примеру, или Чукотке - или что там у нас еще не утонуло после второго Апофиза… Словом, то, что называют сегодняшними wold money или волдырями, по сути своей давно было количеством электричества.
Дикость, если вдуматься. Сами прикиньте, люди - кондёры и накопители! Ну а копим, значит, эти самые кулоны-волдыри… И измерять нас надо, получается, в фарадах… Значит, у кого больше кулонов-купонов, тот и круче. Статус "А" - свыше одного кулона, статус "В" - до ноль одного, и так далее - до самых низов, до микро, до нано и пико. В самом низу, понятно, чинуши, торгаши и прочие октаэдры. Те, кого легко, заменить на машину. Кто наверху, не совсем понятно. Хотя имелось подозрения, что та же машина - разве что большая и ежедневно совершенствующаяся. Что касается нас, то мы оставались вне закона. Ни в начале и ни в конце. Одно слово - интернатовские. Поселенцы ДВЗ. Только это нас не смущало. Потому что тот же Скелетон заходил в любой магаз, смотрел на кассового андроида, и этот придурок отмерял, отвешивал и заворачивал ему все, что просили. Еще и улыбался силиконовыми губищами. Приглашал заходить еще. Скелетон, конечно же, обещал. Укатайка, в общем…
- Тормози! - Тимур сделал страшные глаза. - Приближаемся.
- С чего ты взял?
- Знаю…
Спорить с Тимуром никто не брался. Если он говорил, что "знает", значит, действительно знал. Движения Скелетона, опускающего уни-провод, стали втрое медленнее. Точь-в-точь сапер, работающий с миной. Я даже поежился. Провод погружался теперь в щель вентиляции буквально по миллиметрам.
Глядя на допотопный экранчик старенького, развернутого на коленях планшетника, мы были готовы к чему угодно, но все равно ахнули, рассмотрев знакомый кабинет директора. А секундой позже расслышали и голоса. Дохленький оказался коммутатор, между нами говоря, - и голоса серьезно искажал, но разобрать, кто есть кто, было не столь уж и сложно. Мы же видели, кто там рот раскрывал. Только Хобот, считай, и сидел молча - длинный, худой, с этими своими нелепыми коленками. Еще и голову опустил, в пол смотрел под собой. Может, даже вовсе не слышал, что ему говорили. Мы ведь не знали, что с ним успели проделать. Если правда, что Хобот не был айпирован, то можно представить себе, насколько сложно ему было уживаться в таком коллективе. Мы ведь наблюдали этих людей ежедневно и видели, как по-разному они ведут себя до и после полуденного обновления. То есть в час икс, который секретом для нас давно не был, весь наш взрослый персонал запирался по кабинетам. А после выскакивали подтянутыми, энергичными, ни в чем не сомневающимися. Ну, чистый крем! То есть реклама это иначе преподносит: морщины разглаживаются, стрессы проходят, проблемы решаются. Ну а извилины - все в шеренгу да в линеечку. Поскольку в эти симпатичные полчаса базу данных наших преподов кардинально обновляли. Соответственно, процессоры получали подкачку из центра, гормональный баланс восстанавливался, уровень эндорфинчиков подрастал - ну и прочие сомнительные чудеса. Глядишь на такого обновленного, улыбчивого и тошнота отчего-то подкатывает. Все-то он знает и всех, типа, утешить может. А минут за десять до обновлений наоборот - нервный, егозливый, глазки горят нездоровым огнем, а спроси что - и заикаться начинает. Невооруженным глазом видно, что у него мозги клинит. Смех, короче!
Я вытянул шею, стараясь заглянуть через плечо Хомы, чуть пригнул голову Мятыша.