Страсть к Грейс вспыхивала у Макса с мощной силой всякий раз, когда новый хуй погружался в одно из её отверстий. Таким образом, Макс перестал тяготиться постоянством, а наоборот, наслаждался им. Получался ещё один парадокс: Макс стал верным Грейс с помощью её неверности, которую сам Макс активно культивировал. Хотя верность эта была относительной, смысл её, можно сказать, состоял в том, что двойное проникновение в Грейс уменьшило его проникновение в других женщин приблизительно вдвое. Если раньше ему не хватало Грейс для удовлетворения всех своих желаний, то теперь "хватать её стало значительно больше".
Допустив в Грейс других мужчин и убедив её, что он её уже не ревнует, а наоборот с каждым новым любит её ещё больше, – Макс развязал язык Грейс до такой степени, что она стала обсуждать с ним достоинства и недостатки хуёв у других мужчин, что обыкновенно женщина всячески избегает делать в присутствии своего возлюбленного. А тут Грейс понесло. Было так странно и в то же время трепетно слышать, как его любовница рассказывает, как стоит хуй у того или другого, насколько у одного велик для анального секса, как быстро кончает один или другой. Грейс, получив доступ к этой теме, стала в присутствии Макса свободно высказывать свои предпочтения к обрезанным хуям, потому как кожа на необрезанных мешает ей их сосать, а большие хуи приносят ей специфическое наслаждение, тычась в некие чувствительные места в пизде и в заднем проходе. Свои впечатления о двойном проникновении Грейс итожила так: "Один хуй хорошо, а два лучше."
"Удвоение любви" – так назвал Макс привлечение второго мужчины. При двойном проникновении любое движение Грейс становилось лаской одновременно для обоих мужчин, она не могла ласкать лишь одного, даже если захотела бы, ибо если она с радостью насаживалась на один хуй, то она автоматически насаживалась и на второй, что справедливо воспринималось вторым мужчиной тоже "с радостью".
Макс открыл для себя иное понятие любви с помощью удвоенных проникновений в женщин. Когда Макс раньше совокуплялся с женщиной и она льнула, крепко прижимая его, покрывая его шею и лицо поцелуями, шепча ему в ухо слова любви и засовывая язык ему в глотку или ухо, и бёдра её вбирали его хуй как можно глубже, то у Макса возникало ощущение, что он – единственно возможный предмет её страсти, что только он ей люб и желанен. Но вот, оказываясь в соитии с ещё одним мужчиной, Макс наблюдал разворачивающееся перед ним откровение – он видел, как "его" женщина счастливо и самозабвенно обнимает другого мужчину, как целует его с такой же, если не с большей, страстью, потому что её ощущения обновлены, что сексуально Макс для неё находится в общем нескончаемом ряду мужчин. Тут-то и возникает открытие духовной любви, любви, которая уникальна по отношению только к нему, ибо, когда похоть удовлетворена, то женщина обращается к Максу, испытанному, родному, привычному, надёжному, связанному с ней общими интересами и пр. Получалось, что похоть – это универсальная составляющая любви, а индивидуальная составляющая – это то, что остаётся после удовлетворения похоти. Вот почему похоть – это демократическая, общедоступная и постоянная категория, тогда как любовь – лишь временная и для избранных, но что вовсе не является привилегией, ибо "любить иных – тяжёлый крест".
Кроме того, двойное проникновение развеяло у Макса и у Грейс миф о якобы интимном характере любви, который требует уединения двух любовников для того, чтобы они могли полностью отдаться своему чувству. Как и со всяким общественным мифом о сексуальной жизни, всё оказалось наоборот – второй мужчина позволял Грейс отдаться своей похоти так, как ей было бы просто невозможно наедине с Максом. Этот миф был явно создан для того, чтобы обманным путём запереть женщину в темницу парного секса и не позволить ей пользоваться в полной мере её способностью испытывать огромное блаженство с несколькими мужчинами одновременно.
Макс всё больше ощущал своё полное перерождение в отношении к ревности: теперь всякий раз, когда он ебал женщину в одиночку, он ревновал её к ОТСУТСТВИЮ второго мужчины. Ебя женщину, стоящую на четвереньках, Макс взирал на её пустующие отверстия, которые просились быть заполненными хуями и твердил: "Свято место пусто быть не должно!"
Макс всякий раз делился этим соображением с женщиной, которая сначала делала вид, что поражена, иногда оскорблена, но потом она сама проникалась этой фантазией, даже если в этом не признавалась вслух. Естественно, что большинство женщин и без помощи Макса мечтали о двух и более мужчинах и только радовались высказанной им вслух фантазии, поскольку это давало им надежду, что их фантазия исполнится.
Ведь женщины одновременно, а не последовательно превращают свои эрогенные зоны в эрогенные вселенные, пихая во влагалище да в прямую кишку хуеобразные предметы, пока клитором до оргазма добираются. Так что, когда мужчины пытаются добротно проимитировать женские мастурбациозные изобретения с помощью двойного проникновения, то женщина это только приветствует.
Макс любил оказаться под сидящей на нём женщиной, поглотившей влагалищем его хуй, и целовать её рот, раскрывая её ягодицы для другого мужчины и, приостановив движения, чтобы дать ему возможность проскользнуть в анус, ощущать через перегородку уместность другого хуя. А когда женщина уже заполнилась с двух сторон, Макс следил своим языком за языком женщины, слушал её дыхание и ловил движения, отражающие её ощущения от движений её любимого куска твёрдого мяса в её задних недрах.
Макс смаковал те несколько секунд женской неподвижности после начального введения в зад, когда хуй достиг глубин и женщине требуется приспособиться к ощущению двойной заполненности, а потом, приняв их как необходимые, она делает первый взмах бёдрами, давая тем самым сигнал к активному перемещению хуёв. Дальнейшие движения двух хуёв могут быть вразнобой, но лучше, когда они ходят "в ногу", причём есть два варианта: два хуя одновременно вытаскиваются и вставляются (в фазе) или (в противофазе) хуй в заду вытягивается, тогда как хуй во влагалище вставляется, и наоборот.
Однажды Макс предложил Дэвиду привести своего друга Стива, тоже студента, чтобы сравнять количество отверстий в женщине с количеством хуев. Грейс и Макс поначалу увлеклись этой идеей заполнения сиротствующего рта, и Грейс оказалась "полным-полна коробушка". Всё прошло мило, и, оставшись наедине с Грейс, Макс расспрашивал свою любовницу, поглощая её половую обратную связь. Оказалось, что тройственный союз стал для Грейс совершенно безличным (не только буквально, без контакта с лицом), а исключительно генитальным, однородным, то есть когда женщина воспринимает мужчин только как хуи. В какой-то момент такое соитие стало для Грейс однообразным. Лучше всего для возбуждения действуют контрасты и поэтому Грейс предпочитала быть заполненной только двумя хуями, чтобы рот её оставался для личного контакта с губами мужчин, чтобы романтика поцелуя оттеняла деловитость ебли. Грейс хотелось целовать мужчину под ней, а потом прерывать этот поцелуй, повернув голову к ебущему её в зад, чтобы тот склонился к ней вперёд и ловил губами её губы. Сошлись на том, что поцелуйный контакт даёт всем ощущение дополнительной нежности, заботы и любви, в то время как хуи делают своё рафинированное абсолютное дело.
– Хотя, иногда, – тут же заметила Грейс, – три хуя тоже хорошо.
– Так и следовало ожидать, – ухмыльнулся Макс. – Первый – славный был мужчина, мог второй и так и сяк, третий пёр большой елдак, – и в совместном смехе Макс утопил поднявшую было голову ревность.
Двойное проникновение во влагалище и в анус стало представляться Максу и Грейс идеальным соитием. Другие женщины тоже соглашались с этим, пусть не с первого раза и не со второго. Но с раза третьего-четвёртого они сами начинали об этом мечтать и его предпочитать. Хотя находились женщины, которые влюблялись в эту двойственность с первого раза. Двойственность сия была такого рода, что вносила самую основательную однозначность и определённость.
Если женщина любит вагинальный, оральный и анальный секс в последовательном исполнении, то, значит, она обязательно возлюбит их в исполнении одновременном. А потому прежде всего Макс тренировал женщин на испытание наслаждения в каждом из её отверстий. Если это достигнуто, тогда женщина становится психически готова для двух мужчин одновременно.
Макс решил запечатлевать наслаждения для их участников и участниц. Он устанавливал штатив с камерой рядом с ложем и записывал на видео двойное проникновение в очередную возлюбленную, а потом дарил ей эти изображения, которые ей было не увидеть в процессе совокупления. Благодаря видеооткровению женщина получала возможность восхититься снова и снова тем, что происходило с ней на уровне ощущений. Чем больше она созерцала, тем острее она хотела повторения, то есть возникала положительная обратная связь, которая пустила бы женщину вразнос, если бы у неё запас мужчин был неограничен. Но их было только двое: Макс и ещё кто-либо, и через некоторое время они спасительно для женщины иссякали.
Теперь похотливые взгляды, которые бросали мужчины на Грейс, вызывали в Максе радостное предвосхищение совместной ебли. Самая близкая мужская дружба возникает в работе над одним делом, являющимся женским телом.
Однажды Макс прочёл в какой-то книге о сексе, что его объявившаяся страсть к приглашению дополнительных мужчин может интерпретироваться как латентный гомосексуализм. Макс задумывался над этим ещё до прочтения книги, но ему было безразлично, как называлась его страсть к увеличению наслаждений женщины. Быть может, использование искусственного хуя в добавление к собственному можно было бы тоже называть тем же латентным гомосексуализмом, но что же делать, если Макс, в солидарности потакая женщинам, предпочитал живой дополнительный хуй резиновому.
Целуя Грейс после того, как она только что отсосала Дэвида, Макс ощутил у неё во рту вкус спермы, и ему не стало противно, он не отстранился от неё, а наоборот, стал вылизывать с её языка следы этой слегка солоноватой жидкости.
Макс ощутил, что он как бы получил недостающее от той женщины, с которой он слился несколько лет назад. Она была близкой подругой его возлюбленной Кэй. Но оказалось, что под дружеством у подруг подразумевалось любовничество. Как-то Макс явился к Кэй без предупреждения и застал её с подругой Лесли, растрёпанных, со смазанной губной помадой и расстеленной кроватью. Лесли выглядела мужеподобно, почти без грудей, в накинутой на голое тело маечке, без бёдер, зыркающая глазами. Кэй была явно смущена и не знала, как себя вести, ожидая подсказки от Макса. Долго ждать ей не пришлось. Макс сразу взял коровушек за рога:
– Лесли, ты продолжай с Кэй то, на чём я тебя прервал, а я тебя поласкаю, хорошо?
Лесли потом рассказала, что если бы Макс затребовал себе Кэй, то он вызывал бы в ревнивой Лесли резкую реакцию, а себя она безразлично предоставила мужчине, так как большинство мужчин всё равно от неё шарахались. И вот почему. Когда Лесли снова приникла к распахнутому междуножью Кэй, Макс раздвинул ноги Лесли. Лобок и большие губы заросли густой шерстью и Макс жадно и привычно устремился к "возвышенной цели". Но тут во рту у него оказался клитор, возвышавшийся не менее чем на три сантиметра. Отступать было некуда, да и незачем, и Макс с воодушевлением стал лизать и сосать этот поистине маленький хуй. Лесли заурчала и стала ещё активнее лизать Кэй, а Кэй, заметив, что Макс не отпрянул, согнула своё тело в полукруг и потянулась за членом Макса. Макс заметил это движение и замкнул круг. Макс устремил палец и обнаружил у Лесли должное влажное влагалище, так что это была всё-таки женщина. Лесли явно близилась к концу и Макс гадал, появится ли из этого маленького хуя какая-нибудь жидкость. Но жидкость являлась только из влагалища. Лесли кончила первой, прижав одной рукой голову Макса, будто он собирался бежать, бросив её за секунду или за лизок до оргазма, Кей застонала следующей и так часто заработала головой, что и Макс не стал от неё отставать.
– Какой у тебя роскошный клитор, – восхитился Макс, садясь в кровати.
– Большинство мужчин так не считают, – с сожалением произнесла Лесли своим низким голосом.
– Но, уверен, что Кей вполне со мной солидарна. Правда, Кей? – обратился к своей любовнице Макс.
Кей молча улыбнулась и обняла Лесли.
Женщины, выжав из Макса все соки, как бы исключили его, а сами снова соединились, продолжая гнать волны наслаждений друг на друга.
"Почему, – думал Макс, наблюдая их заядлую похоть, – маленький хуй-похотник может кончать раз за разом, а большой хуй-хуй изливается и требует отдыха? Изливается – вот ответ на вопрос. Похотник – это хуй без спермы и потому он гораздо жизнеспособнее, вернее – оргазмоспособнее: он как бы кончает вхолостую и тем не истощает себя – это способ, которым Создатель достиг женской способности длительных наслаждений, для которых им требуется не один, а несколько мужчин."
С тех пор Макс не раз вспоминал свои ощущения во рту от огромного похотника (или маленького хуя?) Лесли и думал, можно ли считать, что он сосал хуй, и что является границей между хуем и клитором? Размер? Семяизвержение?.. Макс попытался представить, как бы он себя повёл, если бы из клитора что-то выплеснулось – отпрянул бы он или, наоборот, ещё больше присосался?
Он снова вспомнил о леслином клиторище, когда Грейс лежала на боку в "69" с Дэвидом. Дэвид чмокал и хлюпал, обрабатывая языком её междуножье, а Грейс благодарно и увлечённо сосала его хуй. Макс медленно ввёл член в зад Грейс, – когда ей лизали клитор, она переставала ощущать всякое неудобство или даже боль в заду, но они появлялись сразу после её оргазма, – потому-то она всегда оттягивала его, дожидаясь извержения мужчины в зад, чтобы кончить вслед на ним, будучи уже уверенной, что после её конца мужчина сразу вытащит опустошённый хуй.
Макс склонялся к лицу Грейс, медленно двигаясь в волшебной плоти зада, и просовывал язык ей в ухо, целовал в шею, видя перед собой её рот, заполненный хуем. Грейс от наслаждения останавливала движение головы, а Макс хотел увидеть, как хуй извергнет семя. Всё ниже склоняясь к Грейс, он целовал уголок её рта, как бы избегая касаться члена, но словил себя на том, что хочет его лизнуть. И лизнул, помогая Грейс. Она открыла глаза и увидела язык Макса, скользнувший по хую. Она с удивлением в глазах чуть отстранилась, высвобождая хуй из своего рта и давая место языку Макса, который с небывалой радостью стал его лизать. Тут хуй по задумке Грейс полностью выскользнул изо её рта, и Макс перехватил его ртом, не забывая засылать свой хуй в глубины зада Грейс. Но хуй Дэвида задвигался в явном желании поскорей извергнуться, и Макс, ещё психически не готовый к этому, отстранился и насадил голову Грейс на хуй её открытым ртом. Это было вовремя, так как хуй, проскользнув в рот Грейс, дёрнулся и замер, изливаясь.
Дэвид сразу потерял интерес к клитору и перестал его лизать, отодвинув голову в сторону от бёдер. Грейс включила вибратор, который предусмотрительно держала наготове и, уже взведённая, выпалила, бросая бёдрами и сжимая хуй Макса. Макс, находящийся на самой грани, увидел, как из уголка рта Грейс выплывает капля спермы, будто пена у взмыленной лошади. Макс приник к уголку её рта, слизывая каплю и касаясь языком члена, все еще покоящегося во рту Грейс, и сам в этом момент кончил, проглатывая эту каплю.
Тройка разомкнулась. Интересно, думал Макс, заметил ли Дэвид смену ртов и языков. Вот она, доразвившаяся до мужчины Лесли с разросшимся клитором и со сросшимся влагалищем.
Дэвид сиял, как всегда после оргазма, и не подавал вида, почувствовал ли он смену ртов. Грейс с любопытством посматривала на Макса, а Макс лежал на спине и пытался осознать новую вселенную, в которую он попал: ощущение хуя во рту было вполне естественным, как попадание всякой выпуклости во всякую вогнутость. Он ощущал во рту вкус слизанной капли и думал, делает ли его бисексуальным происшедшее, а также является ли это случившееся причиной того, что его так влечёт комбинация двух мужчин и одной женщины. Но если это и есть причина, то тогда всякая латентность пропадает, и он может теперь вполне осознанно продолжать следовать своему влечению к двойному проникновению.
Макс обратил внимание, что перед самым наступлением оргазма он теряет всякое отвращение и, более того, он может фантазировать на такие темы, которые были бы ему неприемлемы в любое другое время. Так он вспоминал об описанном де Садом мужчине, счастье которого заключалось в том, что каждое утро одна из его юных служанок становилась над ним, сосала его хуй, испражняясь в то же самое время в его рот, и этот мужчина пожирал всё, что она исторгала из себя. Приближаясь к оргазму, Макс без всяких усилий представлял себя на месте этого мужчины, и эта картина не только не отвращала его, но наоборот делала его оргазм ещё более сильным. Другое дело, если бы такое свершилось наяву, Макс не был уверен, что его желание этого поедания было бы таким же неотвратимым как в фантазии.
Цель похоти, пришёл к выводу Макс (именно таким словом он хотел называть желание), – это уничтожение возведённого моралью запрета на полное объединение человеческих существ с помощью секса. Запрет этот живёт в обличьи стыда и отвращения.
Макс прослеживал и разглядывал борьбу похоти с запретами с момента её возникновения до её победы в момент оргазма. Тривиальное попрание стыда начинается с обнажения тела, которое общество заставляет прятать от глаз, включая глаза самого обнажённого тела. Множество женщин стыдятся сесть перед зеркалом и развести ноги, чтобы посмотреть, что там у них между. Большинство мужчин, никогда не видели как выглядит их анус, что можно сделать с помощью зеркал, но это стыдно и противно.
Справившись с этим первым препятствием, похоть знаменует победу над стыдом при восторге, испытываемом любовниками, рассматривающими половые органы друг друга.
Затем "позорные и грязные" запахи и выделения из пизды и хуя становятся в похоти наиболее желанными и прекрасными. Так празднуется новая победа над стыдом и отвращением.
Следующим шагом становятся экскременты – моча и кал. С жидкой частью похоть справляется относительно легко и мужчина радостно слизывает остатки мочи вокруг клитора и наблюдает за струйкой, сочащейся прямо на него или прямо в рот, и женщина часто отвечает ему тем же.
Однако самая большая битва похоти с отвращением и стыдом вершится на поле дерьма. Макс вспоминал, как его любовницы не стеснялись мочиться у него в туалете, но боялись испражняться, опасаясь, что запах дерьма уничтожит их романтический ореол женщины. Запах дерьма – самая укреплённая высота морали, которую чаще всего не взять атакующей пехоте похоти. В тех случаях, когда штурм удаётся, победа получается полной. Хотя, как всегда, кратковременной.