В ситуации с роковым фельетоном в Вечернем Ленинграде, где строчки Бобышева приписывались Бродскому, Бобышев начинает суетиться и приговаривать, тогда как Бродский, ощущая явление Судьбы, молча идёт к ней навстречу.
На мой вопрос, что он собирается предпринимать, ответил вопросом:
– Зачем?
– Как "зачем"? Чтобы защищаться. Доказать, например, что стихи – не твои. Я готов свидетельствовать где угодно, предъявить рукописи…
– Дело совсем не в стишках…
Проглотил я и эти "стишки" – надо было договориться о главном.
Да не проглотил вовсе Бобышев, а до сих пор отрыгивает и снова жуёт, обижаясь, что его цеховая поэзия "стишками" названа. А Бродский не боялся свои вещи стишками звать, зная, что как их ни назови, они будут не менее значительными. Бобышев всё тревожится, что от его стишат убавится, если их не называть "стихотворениями".
Бобышев неуклонно стоял на страже "чести и достоинства" Ахматовой. Когда на вечеринке кто-то читает
четверостишие, в общем-то, почти комплиментарного тона про "ахматовских поэтов, поклонников стареющей звезды",
о, тут что-то Бобышеву кажется гнусноватым. Так и пишет недоумённо "что-то". Поэт, а соответствующую рифму к слову "звезды" не знает. Чтобы Бобышев догадался о ней, чтецу пришлось делать паузу и Бобышев замечает: "все было бы ничего, но мне жутко не нравится эта пауза перед словом "звезда".
И дальше идёт объяснение другу с последовавшим геройским поступком:
…тут паузу кое-кто нехорошую сделал: перед словом "звезда". Надо морду бить. И я влепляю оплеуху Лернеру.
Вот какой герой цеховой поэт Бобышев и защитник старой (без паузы) звёзды.
В Америке
с Иосифом мы не общались, и он избегал пересечений со мной слишком даже заметно. Но однажды я позвонил ему, и мы поговорили по телефону: предмет был выше наших разногласий, поскольку касался Ахматовой.
Бобышев опять нашёл точное и поэтическое выражение для неприятия его Бродским: "наши разногласия". Это надо же так по-дипломатски выразиться?
Ахматова явно была законным и прекрасным предлогом для звонка Бродскому – ведь мог и письмо написать – но хотелось личный контакт установить. Однако в ответ он получил лишь холодную вежливость.
Заканчивает Бобышев воспоминания завистливой шуткой:
Мне живо представилась длинная очередь неустановленных памятников с протянутой потомству рукой – установите! Вот – памятник Блоку, Вячеславу Иванову, Мандельштаму и Ахматовой, да и Михаилу Кузмину… И Клюеву, и Есенину… Даже Тихону Чурилину!
Вдруг впереди всех в очередь становится Бродский.
Памятник Анны Ахматовой (бронзово):
Извините, Иосиф Александрович, вас тут не стояло!
Не понимаю я Бобышевского юмора, а понимаю, что тяжко страдает он от зависти, что Бродскому слава такая выпала, и считает, что незаслуженная, а это лишь возводит зависть в большую степень.
Бобышев полагает, что его верная защита Ахматовой от нападений на неё разных литераторов даёт ему право говорить в анекдоте от её имени.
Но время говорит иначе…
Бобышев до сих пор горит уже не из-за Басмановой, которой он теперь может позволить себе хамить. Горит Бобышев завистью, считая, что его несправедливо обошли славой. Вот и решил Бобышев ославиться и всем выкрикнуть "Я – здесь!". Чтобы его можно было бы осторожно обойти.
Мемуар ахматовской сиротки
Дмитрий Бобышев пишет книгу за книгой своего Человекотекста, а точней – человекотеста. Вот уж третью написал, вязкую и дряблую, как сырое тесто.
Но на третьей книге я убедился, что это не воспоминания вовсе, а фантастика. Причём не научная, а натужная и, как свойственно Бобышеву – вяло-подленькая.
Прежде всего, скажу, что я с Бобышевым никогда не встречался и даже не переписывался. Его попрошайничанье подать ему на пропитание Тайные записки Пушкина и мой отказ давать университетскому профессору книжные милостыни – за переписку считать не приходится, (см. Парапушкинистика. 2013).
Но Бобышев простить это мне не может и, вставая в позу Сальери, капает своим слабосильным ядом на каждого, кто его раскусил: от Бродского – до теперь и меня. Но у меня-то давно выработан иммунитет к любому яду, что очевидно из Парапушкинистики, и я, "резвяся и играя", перевариваю любой яд в питательный юмор.
Главный смысл, повторяю, в том, что я и Бобышев никогда лицом к лицу не встречались. К счастью для Бобышева.
Каково же было моё удивление, когда я прочитал следующее:
Прием состоялся на жилых просторах у Чалсмы, где я увидел даже тех, кто не был на выступлении, и, наоборот, не увидел тех, кого ожидал. В дружественной комплиментарной обстановке легко, хоть и с недоумением, замечались вкрапления неприязни – впрочем, весьма разрозненные. Мне же хотелось, чтоб всем было хорошо от стихов <…>
Еще одна чуждая фигура вилась средь гостей: молодой человек средиземноморской, а точней – одесской наружности. Обдал меня неприязненным взглядом, как измазал. Я спросил у него:
– Вы, должно быть, пишете… Стихотворец?
– Нет, я бизнесмен.
И – отошел. Но, узнал я, что он все-таки писака, – Михаил Армалинский, поэт в оригинальном жанре, а именно – порнограф. Мистификатор, автор поддельных "Интимных дневников А. С. Пушкина". Ну, и предприниматель чего-то такого по поводу купить и продать.
Чего ему было здесь нужно?..
(Дмитрий Бобышев. Увижу сам: Человекотекст. Кн. 3. Ж-л Юность, 2009. № 10. С. 26.)
Назвать меня просто "евреем" или просящимся ему на язык "жидом" христианствующему Бобышеву, раздавленному тремя иудейскими богатырями из сирот-соратников, оказалось не по силам. Да и не по карману. Вот он и решил отыграться на пресловутой Одессе, в которой я, кстати, никогда не был.
Советская душа Бобышева загубила все его имевшиеся поэтические навыки, и поэзия предпринимательства видится ему в прозаических и постыдных для советского человека действиях "купить-про-дать".
В одном Бобышев оказался настоящим документалистом-лето-писцем, а не фатоватым фантастом: я – действительно Порнограф. А точней – Великий Порнограф.
Начитавшись натужной фантастики Бобышева, я теперь легко представляю, сколько вымыслов нагородил этот сирота в первой книге своего теста, посвящённой Бродскому.
Тайна "Бобо"
Из письма Валентине Полухиной после прочтения её статьи "Тайна" Похорон Бобо"", опубликованной в журнале:
Новое литературное обозрение. 2014. № 2(126)
…Статья убедительная и справедливо вводящая Марианну Кузнецову в открытую биографию Бродского.
Так как Вы мне о ней рассказывали, то для меня этот факт уже не был открытием, что несомненно станет потрясением для многих почитателей Бродского.
Но самое смешное – это гнилостная тяга Бобышева зваться соперником Бродского в литературе и напялить на себя название Бобо под фальшиво благородным предлогом защиты Ахматовой.
Гнуснее человечка трудно придумать. И с такой вот моськой шагающий мимо Бродский, видите ли, соперничал.
Да и по любовной линии Бобышев тоже не мог быть соперником Бродского – это Басманова решила менять любовников для утоления своей здоровой жажды разнообразия или просто жажды, так что как Бродский, так и Бобышев, которые хотели принудить её к моногамии, становятся по-житейски лишь смешны. Здесь, увы, они прискорбно схожи по своему бессилию перед похотью женщины. Они соперничали не между собой, а с самой Природой, и естественно оба проиграли. Впрочем и здесь, можно сказать, что Бродский победил, сделав Басмановой ребёнка. Но победа эта оказалась, по всем соображениям – Пиррова.
Раскрыв тайну, кто была героиня поэмы Бобо, Вы всё-таки не объяснили, что же значит слово "бобо" и откуда оно у Бродского взялось, а лишь допустили, что Бобо возможно связано с детской звуковой манифестацией боли, приняв интерпретацию Лосева.
Мне же представляется, что это было слово, которым в некой интимной ситуации пользовались Бродский и Марианна Кузнецова, о чём никто никогда не узнает, разве что об этом кому-то обмолвилась сама Марианна или сам Бродский. Могу с не меньшим основанием, чем прочие интерпретаторы, а пожалуй – с большим, предположить, что "Бобо" было восклицанием Марианны, при осуществлении с ней Бродским анального секса. И посему Бродский шутливо звал её "Бобо".
Уверен, что если бы моя гипотеза чудесным способом оправдалась, то сразу вылез бы Бобышев и бросился утверждать, что это именно он, кто вскрикивал "Бобо!", когда его оприходовывал Бродский.
Научная апология проституции
Я люблю проституток,
женщин честных и чистых…Михаил Армалинский. Жизнеописание мгновенья. 1997
Legalizing Prostitution: From Illicit Vice to Lawful Business by Ronald John Weitzer, New York University Press. 2012. 284 p.
ISBN 978-0-81477-054-2
Эти свои строчки я использовал в качестве эпиграфа к своему эссе о святости проституции – Спасительница (см. Чтоб знали! а своим англоязычным друзьям давайте ссылку на перевод http://www.academia. edu/4610618/Mikhail_Armalinsky_She-Savior._Divine_Prostitution).
С полным основанием я могу использовать этот же эпиграф к рецензии о книге, автор которой попытался свою очевидную любовь к проституткам выразить по-научному.
Weitzer начинает со значительной, справедливой и удручающей фразы:
Большинство людей считает само собой разумеющимся, что продажа и покупка секса является позорными, унизительными и вредными…
И впрямь, если говорят о проституции публично, то напирают только на то, что она аморальна и вредна, причём для вящей убедительности приводят её самые омерзительные и страшные проявления в странах, где она запрещена. Но практически никогда не говорят о притягательных сторонах проституции и о её прекрасности особенно в тех странах, где она разрешена, и о пользе, которую она приносит, помимо умиротворения нравов.
Вот Weitzer и взялся за доброе дело – на протяжении всей своей книги он убедительно и научно доказывает, что проституция может быть законной, выгодной и удобной. И заключает книгу конкретными советами, как строить дворцы проституции среди хижин ханжества.
Так как автор книги – американец, то не удивительно, что ситуация на родине привлекает его пристальное внимание. Несмотря на то, что в США последние годы выросла терпимость и народная приемлемость порнографии, гомосексуализма, марихуаны, а также растущего эротизма в СМИ, отношение американцев к проституции остаётся чрезвычайно запретительным и жестоким. Не зря эпиграфом для главы о ненависти и нетерпимости проституции в США автор избрал силлогизм беспощадного, увы, покойного, сатирика George Cariln:
Можно заниматься сексом, можно заниматься торговлей – почему же нельзя заниматься торговлей сексом?
Но ответ на этот вопрос лежит вне логики и потому все труды Weitzer, увы, напоминают метание бисера перед свиньями. Я же буду свиней резать, жарить, варить, тушить, коптить, а потом кушать и угощать ими проституток.
В отличие от спора в области математики, физики и прочих наук, где свою правоту можно доказать с помощью формул, экспериментов и логики, споры о легализации и полезности проституции происходят исключительно в области эмоций и убедить кого-либо с помощью научных исследований и логических доводов абсолютно невозможно. Изменить отношение к проституции можно только, искореняя ортодоксальную религию и заменяя её на религию индивидуальную.
А пока хуже Америки по отношению к проституции – только Северная Корея и главари депутатов Российской Думы.
Несколько лет назад пытались провести закон о декриминализации проституции в Сан-Франциско и Беркли – двух самых либеральных городах либеральной Калифорнии, – но даже там великий американский народ проголосовал за великое надругательство над богоданными желаниями людей и не допустил узаконивания проституции. Что же говорить об остальных штатах?
В Неваде в 1971 году разрешили проституцию за пределами Лас-Вегаса и только в пастеризованных борделях. Сделали это только потому, что на этот раз жадность денег переборола иудео-христианскую мораль. Необходимо было стричь отары, приезжающие в Лас Вегас азартно проигрывать деньги, и нельзя было допустить, чтобы они не транжирили деньги с тем же азартом на дезинфицированных проституток.
Историческая аномалия образовалась было в штате Rhode Island – законотворческое разгильдяйство довело штат до такого уникального состояния, что в нём вообще отсутствовали законы о проституции. Так что если там арестовывали проститутку, то не за её профессию, а за нарушения общественного порядка или за ещё какую-нибудь выдумку. Но в 2009 году один мужик убил проститутку и ограбил другую. И тут моралисты спохватились и дружно приняли закон о запрете проституции. Такой поступок можно уподобить другой любимой американской ситуации: какой-то бандит грабит банк, убивая банкира и избивая бухгалтера, и в ответ на это преступление штат решает закрыть все банки. Кто-то убил проститутку – давайте запретим проституцию. Кто-то ограбил банк – давайте запретим банки. Однако если с банками все понимают абсурдность такого действия, ибо деньги нужны всем, то в с проституцией никто не желает признать, что проститутки тоже нужны всем (см. моё эссе).
Когда бывший губернатор Миннесоты Jesse Ventura, бывший борец и клоун, посмел сказать, что проституция – это совсем неплохо и её надо легализировать, на него набросилась стая собак и стадо баранов и ему пришлось уйти из губернаторства.
А пока идёт охота не только за проститутками, но и за их клиентами. Мужчин сажают, штрафуют, их фотографии вывешивают на интернетовские доски позора.
Справедливости ради надо отметить, что скандинавская часть Европы, которая в начале 60-х прошлого века была лидером в легализации порнографии и свободы сексоизъявления, теперь, по-видимому, под влиянием исламской эмиграции, стала во многом под стать США.
В Швеции с 1999 года наказывают клиентов, а не проституток, так как считают, что женщин надо защищать от мужчин, которые толкают их на проституцию. Женщины – жертвы, мужчины – преступники. Затем подобные законы были приняты и в Финляндии, Исландии, Норвегии.
В 2010 году свободный и бескорыстный американский сайт craigslist был вынужден закрыть раздел erotic services под давлением судов из разных штатов. Ибо теперь имеется новое пугало – sex trafficing, которым стращают всех и вся, и этой фразой очерняют любую форму сексуальной активности: от порнографии и стриптиза до любого вида проституции.
На самом деле, легализация проституции сведёт на нет sex trafficing, утверждает Weitzer.
И вот автор книги задаётся чисто риторическим вопросом – можно ли Америку направить на путь истинный – путь декриминализации и легализации проституции? Для этого он решил сделать выжимку из положительного опыта счастливых стран, где проституция благоденствует, и выложить на тарелочке с голубой каёмочкой и порнографическими рисунками рецепты и рекомендации по выходу на этот светлый путь.
С целью сбора нужных фактов и материалов Weitzer занялся тяжёлой, но благодарной работой – он слонялся по борделям, секс-клубам и ебальным улицам Амстердама, Франкфурта и Антверпена, вёл беседы с проститутками, клиентами, владельцами заведений, но, будучи законопослушным американцем, наверно, ни разу не выеб ни одну проститутку ни даже клиента, не говоря уже о владельцах заведений. Его интересовала только чистая наука, в результате чего получилась весьма познавательная и пропроституточная книга – что крайне редко для американского академического мира, рассматривающего проституцию как нечто, с чем надо непременно бороться, и если не сдастся – уничтожать.
В противовес общественному и академическому мнению Weitzer делает акцент на пользе проституции и чуть ли не необходимости её принятия от всей души. Он представляет проституток не как жертв и падших женщин, а как женщин, наделённых особой силой над мужчинами, которую они высоко ценят и которой умело пользуются. Он приводит интересные цитаты из писаний женщин, изучающих проституцию, и среди них бывшей проститутки Dolores French, которую я просто обязан воспроизвести:
Проститутки – это самые интересные женщины… Они сильнее, умнее, сообразительнее и жизнеспособнее, чем другие женщины… Я пыталась объяснить своей матери, что я занимаюсь этим не ради денег. Я занималась проституцией, потому что я верила в неё, потому что я не думала, что это грязно или постыдно, а наоборот, что это благородно и полезно. Я улучшала жизнь моих клиентов, я возвращала им чувство собственного достоинства и самоуважения.
Проституция даёт женщинам силу и власть – empowerment. Именно благодаря занятию проституцией женщина научилась не давать, а продавать своё тело, а значит, научилась вступать в компромиссы, вести переговоры, то есть порабощать мужчин, и это одна из причин, почему мужчины боятся проституции.
Weitzer сделал таблицу типов проституток и расфасовал их по ценам и по степени эксплуатации третьими лицами и прочим переменным. Вот они, родимые: самые неудачливые – уличные проститутки, потом идут проститутки, работающие в барах и казино, затем – проститутки, маячащие на витринах, за ними – проститутки бордельные, проститутки-эскорт, работающие от компании, и, наконец, независимый эскорт – проститутки работающие только на себя.
Классификация это явно неполная – а где же проститутки, работающие в церквях, в правительстве, в армии, в искусстве, куда делись подрабатывающие студентки и домохозяйки и где-же, наконец, проститутки в супружеской постели?
Но бог с ним, с Weitzer-ом, пусть хоть так – он ведь подробно расписывает специфику работы каждой категории, их преимущества и недостатки, и лакомо обсасывает каждый фактик и детальку из жизни всех типов проституток. А за такое любовное отношение к предмету исследования, можно простить любые недочёты.