Третий метод – эстетический. Одни валяют дурака и делают вид, что нагое тело вовсе не является приглашением к ебле, а просто, видите ли, красиво. Другие с вонючей пеной у рта восторгаются красотой обнажённого тела, заговаривая зубы похоти искусством. Так художники придумали рисование и прочее копирование обнажённой натуры для того, чтобы тайно ебать натурщиц. А вот фотограф Спенсер Туник манипулирует тоннами человеческого голого мяса, чтобы задавить его обилием установленную нами суть наготы (см. эссе Художественная нагота, с. 11 в сб.: М. Армалинский. Максимализмы. М.: Ладомир, 2013. ISBN 978-5-86218-513-3).
Вот намедни он собрал и заснял кучу голых (в основном женщин) на улицах Амстердама. Бабы разделись сфотографировались, оделись и безнаказанно смылись. Они ведь любят обнажаться, зная, что общество защищает их провокационное поведение, держа мужчин за прирученных кастратов, коими они и являются, позволяя женской наготе торчать перед их носами (хуями) и быть не использованной по назначению.
Всё это для меня уподобляется огромному количеству вкусной еды, разложенной на длинных столах по всей улице. Еду эту демонстрируют праздношатающимся, дают толпе насмотреться на различные дымящиеся и пахучие блюда, но не подпускают к ним, а потом всю эту еду быстро собирают и увозят. А мужской народ, сглотнув слюну, даже не попытавшись протянуть руку за вкусными кусочками (во какие цивилизованные!), попёрся восвояси дрочить.
Ну, хорошо, разделись, а коль разделись, так устраивайте на улицах массовую еблю в якобы сексуально свободном Амстердаме!
Но куда им, смельчакам и передовикам!
А фотограф небось называет это искусством. Искусством наябывать.
Свалки или расстановки голых тел Туника играют на руку государству, и только поэтому фатографа не сажают в тюрьму за провокацию массового нарушения общественного порядка в форме indecent exposure – поскольку Туник законопослушно поставил своей целью лишить человеческую наготу сексуального смысла. Если бы хоть одна пара среди массы тел еблась, то она бы внесла жизнь в убитую безразличием массу голых тел на его фотографиях. Глядя на скопления туниковских бесстрастных тел, безразличных друг к другу тел, можно подумать, что они все только что кончили. А точнее, мужчины – кончили, а женщины – накончались.
Издали вообще перестаёт быть заметной нагота людей на его фотографиях, и можно было бы точно так же фотографировать одетые тела. Никто на его фотографиях даже не дотрагивается друг до друга пальцем, не говоря уже о проникновении пальцем в какое-либо отверстие в теле соседа. С таким же успехом можно было бы делать подобные мёртвые композиции из трупов, сваленных в кучи в братской могиле.
Интересно, где были расставлены передвижные туалеты для опорожнения этой туниковской голой толпы? Жаль, они в кадр не попали, а то привнесли бы хоть какую-то жизнь в эти плоские плотские натюрморты.
Интересна и позиция фотографируемых, радостно соглашающихся раздеться под предлогом искусства, хотя сами они к искусству не имеют никакого отношения и пользуются лишь предоставленной возможностью безответственно раздеться друг перед другом.
Вариантом эстетического оправдания наготы часто становится мода. Мода или секс? – Fasion or Pom? – задаются незадачливые тавтологическим вопросом (http://www.nssmag.com/en/fashion-or-рогп; http://www.dailydot.com/lifestyle/nss-mag-fashion-or-porn/).
На самом же деле наготой моды модельеры имитируют наготу в порнографии и тем направляют мысли мужчин в единственно верном по отношению к женщине направлении.
Под предлогом моды происходит акцент на обнажение то одной части тела, то другой для поддержания возбуждения зрителей. Вчера модно оголять одно плечо, сегодня модно оголять все два, а завтра оголят нижнюю часть живота с пупком.
Если женщину спросить: "А зачем ты оголяешь плечо?" (или ещё какую-либо часть тела), – то она сделает большие глаза ("А ча-во? – модно ведь!") или кокетливо сощурит их ("Чтобы тебе было приятней на меня смотреть"). Она делает вид, что не знает, что приятней ебать, а не смотреть.
В лютую зиму телевизионные дикторши являются на экран с голыми руками. О других временах года и говорить не приходится – оголение рук – обязательно и одержимо, да ещё чтобы были видны выскобленные подмышки.
Кстати, женщины стали обезображивать свою наготу выбриванием лобковых, ножных и подмышечных волос, ибо, по-видимому, считают, что волосы на теле – это вид одежды, и, сбривая их, они целенаправленно обнажаются ещё больше.
Четвёртый метод – протестный.
Нагота – универсальное знамя для любого протеста. Поскольку голое тело – это призыв к ебле, которая является уничтожительницей любого закона или обычая. Так, наготой можно протестовать против жестокого отношения к животным, против использования химикалий в продуктах, против уничтожения лесов (http://www. fuckforforest.com/) и т. д.
Голое тело всегда имеет зрительный спрос, а потому оно протаскивает на себе любой лозунг. Секс – это вечный Троянский конь, который представляется подарком, но может быть заполнен чем угодно: от политики до венерического заболевания. Но его всё равно всегда радостно втаскивают в ворота своего тела, которое можно считать крепостью, храмом или наносвалкой. Так как главное в голом протесте вовсе не лозунг, а тело, то предлог для обнажения женщины всегда найдут, как алкаш – для пьянки: можно поднять тост за что угодно. За что ни выпивать – лишь бы пить. А для женщины за что ни оголяться – лишь бы оголиться.
Реакция на обнажённое тело всегда гарантирована: даже отвращение к уродливому или старому обнажённому телу – это та же сексуальная реакция, но с отрицательным знаком. Так что для политических протестов вовсе не обязательно выбирать молоденьких красавиц – обнажённые уродливые старухи привлекут не меньшее внимание.
Одним из свежих примеров является группа Фемен. Блондинистые сучки появляются в общественных местах с корявыми буквами на сиськах и животе.
Пизд они пока не показывают, хотя пописали на портрет Януковича, прикрывая им источники струек. Покакать на него они ещё не решились, но это – неизбежный следующий шаг развития их протеста, сделать который они вряд ли решатся, хотя именно он и был бы апогеем их деятельности.
Кредо Фемен, изложенное на их сайте (http://femen.org), доказывает, что именно обнажённая грудь является их главным достоянием, а вовсе не мозги, которых у них – явный дефицит.
Our God is woman, our mission is protest, our weapons are bare breasts!
Наш Бог – женщина, наша цель – протест, наше оружие – наши груди!
Девицы раскололись и признались, что называют свою наготу оружием. А, ведь, кто к нам с мечом пришёл… Нагота обладает мощью, почище ядерной, и поэтому её надо использовать лишь в мирных целях. А тех, кто хочет использовать наготу как меч, надо переебать, чтоб орала (от наслаждения). Ты можешь ходить голой наедине с собой сколько тебе угодно. Но если ты показываешь свою наготу мужчинам, то неси за это ответственность ебли.
Обнажённость Фемен и им подобных по сути является требованием вовсе не того, что написано у них на грудях или на транспарантах, их нагота взывает только к одному – чтобы их прилюдно выебли, причём, обязательно доведя до оргазма. Поэтому пусть на каждую голую бабу выходят по пять красивых и умелых мужчин и осуществляют "идеальное изнасилование", которое я подробно описал в эссе под тем же названием (см. том Что может быть лучше? и General Erotic № 211).
Если фемины будут после этого продолжать протестовать тем же "голосистым" способом, то этим они подтвердят, что их истинное желание было именно тем, которое удовлетворили пятёрки, и к счастливицам присоединится множество женщин, желающих такого же "возмездия", но не смеющих сказать это прямо, а с важным видом обнажающихся, хватаясь за какой-либо лозунг.
Если же эти фемины больше не станут появляться на людях голыми, то и это будет доказывать, что они поняли своё предназначение и мирно ебутся по тёмным углам хижин или в светлых будуарах дворцов.
Заметим, что антивоенные выступления в основном делаются женщинами (со времён Лисистраты), – и не удивительно: война уничтожает, а значит отнимает у них хуи, и самки, которым и так всегда мало, будут голодать по наслаждениям ещё больше. Вот потому женщины и протестуют, часто голыми, напоминая мужчинам, что женщинам нужна ебля, а не война.
Мужчинам же война по душе, так как, став победителями, они смогут ебать женщин во взятых городах с безнаказанностью и в таком количестве, какое в мирное время им и не снилось. Так государство, ограничивая мужчин в сексе в мирное время, воспитывает их в боевом духе войны, во время которой все сексуальные ограничения падут.
Все вышеперечисленные предлоги для обнажения являются лишь методом уговора женщины раздеться. Любая баба готова обнажиться, если её убедить, что раздевается она не для ебли, а для некого религиозного обряда, протеста и прочей ерунды. Она раздевается, а потом её, голую, уже легче прихватить за перед или за зад и уговорить на еблю. Всё, что остаётся, – это зафиксировать голую и разжать ей ноги.
Уже не надо бороться за снятие одежды, когда (как написал Бродский)
Девица, как зверь, защищает кофточку.
Сила наготы в том, что она надёжно вызывает желание ею воспользоваться. Но так как протестная нагота лишь провоцирует, а не реально приглашает к ебле, то мужчина, рабски повинуясь закону, сдерживает появившуюся похоть и возникший избыток энергии выплеснет не в женщину, а, глядишь, в дело, на которое голая баба его агитирует. Это можно рассматривать как наглядную учебную иллюстрацию работы механизма сублимации.
Следуя протестной логике, чтобы на призывы к воздержанию кто-либо обратил серьёзное внимание, надо их провозглашать не моралистам, а голым девственницам. Точно так же борьба с порнографией станет эффективной только тогда, когда против неё будут протестовать голые женщины, яростно и в негодовании разводя ноги.
Ну и самый эффективный метод борьбы с публичной женской наготой – это Талибан. Уж у мусульман нет никаких иллюзий по поводу сексуальности любой части женского тела. С таким правильным пониманием сути Талибану нужно ввести первую и последнюю поправку к своей отсутствующей конституции – бордели нужно возвести в сан Храмов и молиться там на красоту и мощь обнажённого женского тела, созданного для наслаждения и деторождения.
Однако, несмотря на попытки нейтрализовать влияние наготы, государству, церкви и моралистам ничего не удастся, ибо феноменальный рост мощи науки и техники перебьёт все благие намерения асексуалов. Как интернет быстро заполонил человеческое зрение и слух бесплатной и доступной порнографией, основа которой лежит в наготе, так следующим шагом наука под ручку с техникой наплодит столько голых человеческих живых тел (я сажусь на своего любимого конька-гобунка-клона), что женская нагота станет не только приглашением к ебле, а самой еблей, разнообразной и общедоступной в многомерном пространстве. И бедные людские женщины будут по-прежнему протестовать на углу голыми, возмущаясь, что на них никто не обращает внимания, даже клоны-мужчины, которые предпочитают им женщин-клонов.
От первой женщины к первому ребёнку
The bite in the apple: a memoir of my life with Steve Jobs by Chrisann Brennan. St. Martin’s Press, New York, 2013.307 p.
ISBN 978-1-250-03876-0
Стиву Джобсу я обязан, как и многие на Земле, если не судьбой, то важными её поворотами. Компьютер Макинтош так изменил, украсил, наполнил новым смыслом мою жизнь, что я даже посвятил ему свой романище.
Вот почему я ухватился за воспоминания первой женщины Стива, матери его первого ребёнка – интересно ведь, что там было в самом начале.
Основываясь на нескольких фотографиях Chrisann Brennan, опубликованных в книге, моё физиогномическое впечатление о ней сложилось несимпатичное. Но в 16–17 лет многие самцы и самочки сближаются неосознанно, по невежественной похоти, что и произошло в случае Стива и Крисан, так что их первые восторги друг другом, хотя и глубокие и искренние как всегда в этом возрасте, не произвели на меня никакого впечатления – так и должно было быть. Восторги Крисан её экстраординарными сексуальными впечатлениями со Стивом тоже правомерны для малолеток, которым просто не с чем сравнить испытываемое, а потому оно награждается незаслуженно высокими званиями. Что говорить, если методом их предотвращения от беременности было вытаскивание Стивом хуя до семяизвержения – о каком великом наслаждении можно говорить, если кончаешь наружу, а женщина не научилась ощущать и восторгаться выплеском семени во влагалище, не говоря уже в прямую кишку?
Так что не удивительно, что Крисан забеременела и произвела на свет дочку Лизу. В ней-то и оказалась вся загвоздка. Да ещё в феноменальном успехе стивова Яблока.
Крисан написала книгу, чтобы рассказать миру о том, как подло (иначе не назовёшь) Стив вёл себя по отношению к ней и дочери первые лет пять. Стив нехотя признал своё отцовство и время от времени наведывался подержать дочку в руках, но на людях и в СМИ он утверждал, что дочка не его вовсе и отказывался от всякой финансовой помощи своему ребёнку и его матери. И это при том, что денег у него было как у Кащея Бессмертного. Но то, что он не бессмертный, все уже теперь узнали.
Крисан считает, что деловой мир вышибал из Стива всё человеческое, оставляя только гениальное. Так, он даже отказался признать, что компьютер Lisa назван в честь его дочери, а мол, назвал, якобы, в честь какой-то его любовницы. Но чуть у Стива появлялись трудности в этом проклятом деловом мире (например, когда его выгнали из Яблока), то человеческое в нём вновь просыпалось на радость Крисан.
Так вот, Стив мог преспокойно лепить свои Макинтоши и свой публичный имидж, когда его дочь и её мать жили буквально в нищете, на государственном пособии. Крисан время от времени убирала чужие квартиры, чтобы заработать дополнительные деньги на еду получше. Крисан решила посвятить свою жизнь воспитанию маленькой дочери, чтобы не допустить несчастливого детства, которое было у неё и, частично, – у Стива. Весьма достойное решение для любой матери – проводить большую часть своей жизни со своим маленьким ребёнком. Крисан не хотела отсиживать по 40 часов в неделю в дерьме работы и ещё тратить время на езду в это дерьмо туда и обратно. И чтобы в это время дочка торчала бы в дерьмовом детском саду. Такое неприятие дерьма похвально было бы для любой матери.
Вскоре изобрели генетический тест на отцовство, и результат теста ткнул пальцем в Стива. Суд назначил алименты в 500 долларов в месяц, и папашка-богач вместе со своими адвокатами потирал ручки, торжествуя, что так легко отделался.
Но Крисан, сдерживая обиду, всячески способствовала общению отца с дочкой, и год от года Стив всё более привязывался к дочке, которая его тоже полюбила, и в конце концов он стал платить больше, переселил Крисан и Лизу в хорошую квартиру, а потом арендовал им прекрасный дом и даже оплачивал обучение Крисан в университете и частную школу для Лизы. Да и вообще, Крисан и Лиза стали частью его семьи и подружились с его любовницами, потом с женой и даже кровной сестрой, которая разыскалась вместе с его настоящей матерью. Это всё уже детали хэппиэнда, если не считать преждевременной смерти Стива.
Я не хочу препарировать детали чувств и действий, чем одержимо занимается Крисан. Для меня достаточно знать, что стивова подлятина засвидетельствована не только ею, но и многими людьми, достойными доверия.
Для меня в этой и других подобных историях интересно следующее: можно ли требовать или даже ожидать от провидца перманентно нравственного, морального, достойного, честного поведения?
Если считать, что у гениального человека есть великая задача, то можно ли обременять, опутывать, сковывать его общечеловеческими нравами и законами? Тем более, что эта великая задача в данном случае оказалась огромным и сразу ощутимым благом, ибо компьютер и прочее, всученное Стивом миру, уподобляется прометейному огню. Другими словами, этот огонь был вовсе не установлением веры огнём и мечом, за которые убийцы обожествляются быдлом, нет – благо, данное людям Стивом Джобсом, было вне идеологии, вне политики, вне нравственности – оно было благом великого объединения людей в деле решения всевозможных задач и проблем.
Не зря говорится: победителей не судят. Сам факт победы доказывает, что путь, который к ней привёл, был правильным. А значит, если бы путь был бы выбран "погуманнее", то привёл бы он уже куда-то в иное место, вовсе не "победное". Ведь именно благодаря тому, что победитель был именно таким, что сделал именно так и что пошёл именно туда, – он и одержал победу.
Тут может возникнуть вопрос: а что такое победа? Какова она: Пиррова? шахматная? денежная?.. То огромное и благотворное влияние, которое оказал своими техническими делами Стив Джобс на жизнь людей, можно с уверенностью назвать победой, и чем большее количество людей подпало под влияние его дел, тем эта победа внушительней и значительней.
Вот потому-то судить Стива Джобса по общим меркам бесполезно и, самое главное, – безнравственно.
Пропасть лжи
Так получилось, что посмотрел я документальный фильм о Сэлинджере (Salinger, 2013). Разумеется, там сэлинджеровская "ржаная пропасть разверзалась бездонными восхищениями. Я читал Пропасть… в смягчённом советском переводе, когда мне было не многим больше, чем герою повести. Но в то время Сэлиджер мало впечатлил меня – я был увлечён Трилогией желаний (Финансист, Титан, Стоик) Драйзера. Фрэнк Алджерон Каупервуд стал моим героем – богатый, красивый, властный мужчина, которому отдавалась любая им возжеланная женщина. Сопляк-психопат и сексуальный неудачник Сэлинджера не мог быть моим героем.
Всё, что я запомнил из этой ржачной повестушки – это милую, молоденькую проститутку в зелёном платье, которую купил герой-девствениик всего за 5 долларов (превратившихся потом в 10), но который испугался и не выеб её, а по малодушию предпочёл болтовню с женщиной, созданной для ебли. Возмущение таким недостойным, антисоциальным поведением парня я пронёс по всей жизни – с момента юношеского прочтения до нынешнего перевзрослого времени.
Впечатлённый фильмом о Сэлинджере, я решил перечитать эту повесть, которую американцы настойчиво зовут романом. Но на этот раз я прочёл её на английском, чтобы избежать советских сюсюканий и изъятий, которые были неизбежны во времена Райт-Ковалёвой (переводчицы).