На окраине города виднелся высокий холм, и я предложил ей взобраться на него. Она согласилась. Мы пошли по улицам, сворачивая из одной в другую, не упуская из виду наш ориентир. Стало быстро темнеть. Начали тлеть ртутные лампы, постепенно разгораясь в полную силу. Улицы становились совершенно незнакомыми – ни я, ни она здесь раньше не бывали. Она споткнулась обо что-то, и я поддержал её за руку. По инерции я не отпускал её руки, а она стала прижиматься ко мне. К своему удивлению я нащупал на её пальце обручальное кольцо. Разговаривали мы мало. Улицы поднимались в гору и всё больше сужались. Фонари стали появляться очень редко и скоро совсем исчезли. Улица превратилась в дорогу, освещаемую окнами одиноких домиков. Вот уже дорога превратилась в тропинку, а домики отстали от нас. Мы стали подниматься на холм, у подножья которого незаметно оказались. Откуда-то выскочила собака и бросилась к нам. Мы встали, как вкопанные. Пёс внимательно обнюхал нас и исчез в темноте. Облегчённо вздохнув, мы продолжали наш путь. Тропинка кончилась и мы поднимались наугад. Она крепко держала меня за руку. В некоторых местах подъём был крутым, и я несколько раз чуть не свалился из-за её тянущей вниз руки. Наконец и вершина. Я посмотрел вниз. Внизу дышал огнями город. В море светились корабли. Несмотря на лёгкий ветерок, воздух был очень тёплым. Холм оказался голым, почти без травы.
Я снял рубашку, расстелил её на земле и сел. Моя спутница стояла рядом и смотрела на город. На небе шевелились звёзды, но луны не было.
"И какого чёрта я сюда забрался?" – спрашивал я себя. Она по-прежнему молчала, а я смотрел на её сутулый профиль. Я взял её за руку и потянул к себе, она плюхнулась рядом и удивлённо взглянула на меня. После недолгих сомнений, я обнял её и попытался поцеловать в губы, но она оттолкнула меня, бросив "не надо", и поднялась. Я тоже встал, чувствуя полное безразличие к своей неудавшейся попытке. Подняв рубашку и надев её, я снова подошёл к ней и уже из упрямства попробовал снова поцеловать её, для чего мне пришлось согнуться в три погибели. Но она с таким остервенением упёрлась мне в грудь руками, что я разозлился. Злость тут же утихла, и я отодвинулся от неё. Она стояла и поправляла волосы, до которых я и не дотронулся.
Я взглянул вниз, на море огней и на огни моря, и мне так сильно захотелось туда, к людям, в многоголовую толпу, что я, не оглядываясь на мою спутницу, быстро побежал вниз. Она не крикнула и не старалась остановить меня, но даже если б и попыталась, всё равно я уже не смог бы остановиться. Я бежал под гору, в темноте, без дороги, с каждым мгновеньем наращивая скорость. Один раз я чуть не упал, споткнувшись о камень. Потом я наткнулся на куст и оцарапал ноги, но продолжал бежать, всё приближаясь к городу. Было очень темно, фонари не появлялись, и я совсем не узнавал дороги. Но это не волновало меня. Холм кончился, и я стал замедлять бег. Тяжело дыша, я шёл, оглядываясь по сторонам, желая узнать, где я нахожусь и вдруг наткнулся на доску, торчащую из земли. Она была мне по грудь. Но присмотревшись, я увидел, что это не доска, а могильный крест. Я недоверчиво ощупал его руками. Поодаль я различил ещё несколько крестов. Да, я попал на кладбище. Конечно же, я побежал с холма не в ту сторону, с которой пришёл. Так хотел к людям, а попал к мертвецам.
Под ногами появилась тропинка, и я пошёл по ней. Чем дальше я шёл, тем больше разрасталось кладбище. Среди крестов стали попадаться и склепы. Слева оказалась стена, которая становилась выше и выше. Возвращаться я не хотел. "Нужно идти вдоль стены и в ней обязательно будет выход", – сказал я себе. Перелезать через стену было бессмысленно, потому что она стала слишком высокой и наверху вилась колючая проволока. Пахло кладбищенской сыростью. Проходя мимо одной могилы, я услышал звон металлических листьев. За стеной слышались шаги прохожих. Вдали показался фонарь, который освещал сторожку, но людей видно не было. Вон и запертые на замок ворота. Рядом со сторожкой я заметил собаку. Она тоже заметила меня и, задрав голову, завыла. Я продолжал идти к воротам, несмотря на то, что они были закрыты. На вой собаки из-под крыльца вылез большой пёс, который обнюхивал нас, и бросился на меня. Внезапный страх овладел мной, и я побежал. Когда я почувствовал, что он догоняет меня и вот-вот вцепится, я резко остановился, повернулся к нему и со всей силы ударил его ногой. Удар пришёлся прямо по морде. Пёс упал, но тут же вскочил на ноги и, лая, побежал прочь. И только тогда я заметил, что ко мне подходит сторож, звеня связкой ключей.
– Что ж ты от собак бегаешь? – укоризненно спросил он меня.
Я ничего не ответил и только глубоко вздохнул. Сторож повозился с ключами и отпер ворота.
– Спасибо, – сказал я и вышел на улицу. Где-то почти рядом шумело море. Я пошёл вперёд. Людей становилось всё больше. Мне вдруг стало необъяснимо легко, и я побежал по улице, смеясь фонарям и домам.
1967
Диалоги
Пьеса в одном бездействии
1967, Ленинград.
Бездействующие лица:
Первый.
Второй.
Девушка.
ПРохожий.
Сцена изнутри обнесена высоким нарисованным забором, на котором написаны формулы, интегралы и прочая математика. Слева – кресло. Справа – табуретка.
В центре – стойка, на которой висит ружьё. Справа входят Первый и Второй, о чём-то живо переговариваясь. Первый, увидев кресло, бросается к нему, чуть не натыкаясь на стойку с ружьём. Он садится в кресло, а Второй послушно садится на оставшуюся табуретку. Первый разваливается в кресле и закрывает глаза, Второй ёрзает на табуретке, пытаясь усесться поудобнее.
Второй (смотрит на часы). Начнём что-ли?
Первый (вяло, не открывая глаз). А стоит ли?
В. (ёрзая). Ты же только что сам мне предлагал.
П. (не отрывая глаз). Но придётся открывать глаза.
В. Да, придётся.
П. Все старания будут напрасны, вернётся ночь, и они их сразу закроют. И вообще всё это слишком громко звучит и мешает мне вздремнуть. (Зевает.) Я так хорошо устроился… Мягко… удобно.
В. (подходит к Первому и стаскивает его с кресла). Да открой ты глаза!
П. (открывает глаза и смотрит в зал). Эка невидаль. (Снова садится в кресло и закрывает глаза.)
В. Может, начнём всё-таки. (Садится на табуретку и смотрит на часы.)
П. (удивлённо). А разве мы не начали?
В. (раздумывая). В сущности, чем это не начало.
П. (с закрытыми глазами). Ты не волнуйся, всё пойдёт само собой.
В. Нет. Я не могу всё пустить на самотёк.
П. Что "всё"?
В. (ёрзая). Ну… всё это. (Обводит руками большой круг. Обводит ещё несколько раз, как бы утверждаясь в собственном мнении. Но постепенно пространство, которое он обводит, становится меньше и меньше, щ наконец, он обводит руками самого себя, потом спохватывается и вновь очерчивает руками большой круг.)
Справа появляется Девушка. Она идёт медленно, смотря прямо перед собой. На руке у неё висит сумочка. Первый открывает глаза и оживляется. Второй перестаёт ёрзать.
Оба. Девушка!
Девушка останавливается и поворачивается к ним.
Оба. Садитесь к нам!
Девушка. Куда же мне сесть?
О б а. На колени.
Девушка окидывает их оценивающим взглядом и садится к Первому. Второй огорчён.
П. (радостно). Ты как раз то, чего нам не хватало.
Д. А кто вы такие? (Устраивается поудобнее на коленях.) Я с вами не стану разговаривать, пока не узнаю, кого вы из себя представляете.
В. Мы – актёры, которые в жизни играют других и только на сцене – себя.
Д. А кем бы вы были, если бы находились там? (указывает в зал).
П. (удивляясь). Как чем? Креслами со складывающимися сиденьями.
В. (тоже удивлённо). Чем же ещё?
Д. Кем же вы становитесь на сцене?
В. О, здесь мы становимся никем не засиженными! Здесь можно делать что угодно, потому как все деяния на сцене считаются вымыслом автора, а вымысел не так пугает как реальность. (Тише.) Никто не знает, что сегодня мы, наконец, сами стали авторами своих слов.
Девушка встаёт с колен Первого. Первый и Второй тоже поднимаются. Первый потирает ногу, которую ему отсидела Девушка.
П. (Девушке). Сколько ты весишь?
Д. Дорого. (Ко Второму). Интересно. А что же должна делать я?
П. Играй с нами… то есть, не играй, а живи с нами… тьфу, чёрт, то есть не живи, а участвуй. А то мы не сможем быть самими собой без тебя.
В. (улыбаясь). Он прав.
Д. Что ж, я согласна. Дайте мне текст.
П. Какой текст? (Качая головой, садится в кресло, и лицо его становится пренебрежительным.)
Д. Ну то, что я должна говорить!
В. Ты ничего не должна говорить. Просто говори.
Д. А если мне нечего сказать?
В. (устало). Тогда молчи.
Девушка садится на табуретку, вынимает из сумки зеркальце и начинает его целовать.
В. (удивлённо). Зачем ты это делаешь?
Д. А как мне вам показать, что я себя очень люблю?
В. А зачем тебе это показывать?
Д. Прятать тоже не за чем. Прячут краденое – например, радость, украденную у грустных, а себялюбие – моё. Кровное.
В. Но разве приятно целовать холодное стекло?
Д. Моё отражение платит мне полной взаимностью: если я его целую крепко, то и оно меня целует точно так же. Смотри. (Крепко целует зеркало.) Видишь?
П. (надменно). Как вы глупы.
В. (подходит к Первому и стаскивает его с кресла). Да встань ты с этого стула-подхалима.
Как только Первый стоит на ногах, он становится бодрым и пренебрежение исчезает. Первый и Второй подходят к Девушке.
П. Пойдём погуляем!
В. Пойдём.
Девушка с готовностью встаёт и берёт их под руки. Первый и Второй прижимаются к ней. Сумка, висящая на правой руке Девушки, мешает Первому.
П. Возьми сумку в другую руку, пожалуйста.
Девушка повинуется, но теперь сумка мешает прижиматься к ней Второму.
В. Оставь сумку здесь.
Д. Не могу, я должна оставаться красивой и здоровой.
В. Не понимаю, какая связь?
Д. У меня в ней косметика и противозачаточные средства. Ведь сейчас эпидемия.
В. Тогда дай я понесу. (Берёт сумку в свободную руку.)
Идут. Прохаживаются вдоль забора.
Д. Что это написано на заборе?
В. Формулы.
П. Их написали математики.
Д. Странно. Разве математики пишут на заборах, они ведь пишут на бумаге.
В. Когда они не пишут на бумаге, они пишут на заборах.
П. Они тоже люди.
Д. (серьёзно). Но обыкновенно на заборах пишут иное…
П. Не сомневаюсь, что если произвести над иксом указанные здесь действия, то получится то самое.
Д. А что там, за забором?
В. Дремучий лес.
Д. Пойдём туда.
В. Туда нельзя.
Д. Почему?
Первый всезнающе наблюдает за разговором.
В. Сказано – дремучий лес. Заблудишься, пропадёшь.
Д. (просящим голосом). Я не пропаду. Мне так хочется посмотреть на дремучий лес, я его видела только во сне. (Моля.) Пойдёмте.
В. Разве тебе мало? Ты знаешь, что он есть, что он дремучий. Чего ты там не видела?
Д. (капризно). Ничего не видела, вот именно! Я пойду одна. (Берёт сумочку у Второго и решительно направляется вдоль забора, ища выход. Второй настороженного Первый снисходительно наблюдают за ней. Девушка в нерешительности останавливается.) А где калитка?
П. Если бы была калитка, мы бы пошли вместе с тобой.
Д. Почему же вы мне прямо не сказали, что нет калитки, а пугали меня, что заблужусь?
П. Если бы мы тебе сказали прямо, то бы нам всё равно не поверила.
Д. (оживляясь). А что если перелезть через забор?
В. Нельзя. Во-первых, он высокий, а во-вторых… о тебе плохо подумают.
Д. Кто плохо подумает?
П. (многозначительно). Все.
Девушка грустнеет.
Д. Пойдём обратно.
В. (удивлённо). А разве мы куда-нибудь уходили?
П. Вот моё кресло. (Садится в кресло.)
В. Вот моя табуретка. (Садится.)
Девушка задумчиво стоит между ними.
В. (Первому). Дай мне посидеть в кресле.
П. Зачем?
В. Я хочу удобно посидеть. Мне надоела табуретка.
П. Достань себе другое кресло…
В. Зачем ты мне это предлагаешь? Ты же прекрасно знаешь, что один из нас должен сидеть на табуретке.
П. Чего же ты тогда хочешь?
В. Почему на кресле должен сидеть именно ты?
П. Не задавай глупых вопросов. Я же не спрашиваю – почему ты должен сидеть на табуретке.
Девушка пробуждается от раздумий и начинает прихорашиваться.
П. Я тебе обещаю, что после моей смерти это кресло будет твоим. В. Что ж, этим ты заставляешь меня желать твоей смерти, несмотря на то, что ты мне не враг. Я же не могу считать тебя врагом за то, что ты первый заметил кресло и сел к него. Что ж теперь…
Д. (раздражённо). Хватит говорить о мебели.
В. Иди, сядь ко мне. (Он похлопывает себя по коленям.)
Девушка, не обращая внимания на предложение Второго, подходит к Первому, гладит его по лицу, но постепенно её руки соскальзывают, и она начинает гладить кресло.
Д. (Первому, нежно). Мне здесь надоело, уйдём за кулисы.
Первый поднимается и уходит вместе с Девушкой.
В. (провожая их взглядом). Один. Что может быть реальнее? (Поднимается с табуретки и начинает ходить, постепенно переходя на бег. Потом резко останавливается. Устало:) Нет! От себя не убежишь. Хоть бы кто-нибудь появился. (Оглядывается.)
Появляется ПРохожий.
В. Эй!
ПРохожий останавливается и вопросительно смотрит на Второго.
В. (не зная, как завязать разговор). Э… Скажите, который час?
ПР. У меня очень болит голова.
В. (сочувственно). О, у меня тоже бывает.
ПР. Это прекрасно, превосходно, изумительно!
В. (недоумевая). Почему?
ПР. Вчера был чудесный вечер.
В. Садитесь, поговорим. (Он сначала указывает на кресло, потом, как бы вспомнив что-то, указывает не табуретку.)
ПР. Да, да… мне уже пора… (Уходит, чуть не на натыкаясь на стойку.)
В. (устало). Какой он… чужой… (Задумывается.)
ПРохожий возвращается.
ПР. Забыл спросить. Который час?
Второй прикладывает руку к сердцу и прислушивается.
В. (испуганно). Мне кажется, у меня встали часы.
ПР. Они у вас падали?
В. Не раз.
ПР. (внимательно смотрит в лицо Второму). Циферблат в порядке. Остальное – незаметно. Главное – никому не давать к себе прислушиваться.
В. А у вас тоже часы встали?
ПР. Не знаю. (Уходит.)
В. Интересно. (Пытается достать ухом до сердца, чтоб послушать.) Я не могу уверенно сказать, идут они или нет. А может быть, они самые точные в мире. Но как мне узнать? (Оглядывается.) Я могу всю жизнь прожить и не услышать самого себя. Мне очень нужно, чтоб кто-нибудь положит мне голову на грудь и послушал меня… Она послушает и скажет, что мои часы самые верные и что она будет жить по моим часам. Это ли не самое прекрасное – стать временем для кого-то. (Уходит, пятясь спиной и всматриваясь вдаль.)
Появляются Девушка и Первый.
Д. Почему он пятится?
П. Вспомнил о чём-то.
Д. Но он же может споткнуться и упасть. Взял бы и посмотрел назад, не двигаясь, если уж так хочется вспомнить прошлое.
П. Глупая, вся прелесть в воспоминаниях – это отречение от настоящего и будущего. Настоящего, которое продолжает уходить, и будущего, которое продолжает наступать. За это отречение приходится платить риском падения на ускользающем льду настоящего.
Д. Как ты думаешь, о чём он вспоминал?
П. О своей давней любви.
Д. Если я спрошу тебя, что такое любовь, найдешь ли ты, что ответить?
П. (с готовностью). Любовь – это когда хочется быть вместе не только в постели.
Д. (снисходительно). Я нарочно спросила об этом, зная, что у тебя есть готовая сентенция. (.Небольшая пауза.) Теперь достань мне с неба звезду.
П. (равнодушно). Не могу (тычет пакьцги вверх), потолок мешает.
Д. Если б ты подпрыгнул, вытянув руки вверх, я увидела бы звезду в твоих руках. Эх, ты! (Собираетсяуходить.)
Входит Второй, идя вперёд спиной. Первый подкрадывается к нему и подставляет ножку.
Второй падает, потом быстро вскакивает на ноги и трёт кулаками глаза, как после сна.
Д. (озабоченно, Второму). Ты не ушибся?
В. (держась за сердце, радостно-недоуменно). Пошло! (Девушке.) Подойди ко мне. (Девушка подходит.) Послушай. (Указывает на сердце.)
Девушка наклоняется и слушает. Первый отходит, садится в кресло и снисходительно наблюдает. Девушка обнимает Второго, и Второй обнимает Девушку.
Д. Ему там тесно. Оно бьётся зверем в грудной клетке.
В. Оно заточено в эту камеру (указывая на грудь) с тех пор, как мозг взобрался на престол головы.
Д. (поднимая голову). А что, если поменять их местами?
П. Тогда вы сразу умрёте.
В. (гневно). Почему?
П. Нужно знать анатомию.
Д. С анатомией мы знакомы только в лицо.
Молчание. Девушка и Второй поворачиваются друг к другу, нежно смотря в глаза.
П. Сейчас он обнимет её.
Второй обнимает Девушку.
П. Ну, и что дальше?
В. и Д. (разом). А разве обязательно дальше?
П. Это даже необходимо.
Д. А нам и так хорошо.
В. Я давно мечтал обнять её, и моя мечта выполнена.
П. (глубокомысленно). Ещё бы, мы всегда берем мечту навырост, чтобы она укрыла с головой наши возможности. И как только мечта исполняется, она сразу становится нам тесна и трещит по швам. Её разрывает новорожденное желание. Плохо только, что это новорожденное гораздо больше своей родительницы и приходится менять мечту. (Пауза.) Но самое страшное, когда мы не можем из неё вырасти, и она болтается на нас, как мешок, и волочится через всю жизнь.
Второй целует Девушку.
П. Ну, что я говорил?
Девушка слегка отстраняется и восхищённо смотрит на Второго. Второй встаёт на табуретку и о чём-то думает с полоумной улыбкой на лице. Девушка, задрав голову, не сводит глаз со Второго.