- Надж, предположим, ты избавишься от своих крыльев, но ты все равно не перестанешь быть человеко-птицей. - Я в таких ситуациях совсем не сильна. Мне проще наподдать да наорать что-то вроде "кончай выкаблучиваться". Так что сами понимаете, чего мне этот разговор стоит. - Быть в стае - это больше, чем иметь крылья. Ты отличаешься от людей всем, каждой клеткой своих костей, каждой молекулой своей крови.
Она рыдает еще горше, и я стараюсь подсластить пилюлю:
- Я имею в виду - ты особенная. Все в тебе особенное. Ты чудеснее любого ребенка в мире. Даже тех, на кого тебе так хочется быть похожей. Посмотри, какая ты красивая, какая сильная. Ты уникальная. Откуда тем, у кого нет крыльев, взять твою силу, твой ум, твою целеустремленность? Помнишь того чувака на свалке, когда мы кабель сперли? Чья идея была запереть его во внедорожнике? Твоя!
Надж всхлипывает.
- А помнишь, когда Газзи только начал всех передразнивать и без остановки пугал нас полицейской сиреной? Кто заклеил ему во сне рот липкой лентой? Ты!
Она потерлась о мое мокрое от ее слез плечо.
- А "Волмарт" помнишь? Мы тогда пошли туда пару трусов стянуть, а продавец за нами погнался. Помнишь, как ты огнетушитель со стены сорвала и под ноги ему кинула? Он свалился как подкошенный, а мы унесли ноги. И все благодаря тебе.
Надж молчит, и я уже готова поздравить себя с успешным предотвращением опасности, как она говорит мне почти в самое ухо:
- Быть особенной и быть абсолютным чучелом и белой вороной - большая разница. Я изгой, и я остаюсь здесь.
19
- Представляешь, она сказала, что она белая ворона и полный изгой и что она остается здесь. Что бы я ей ни говорила, как бы я ее ни убеждала, она все равно хочет остаться.
В полной ночной тишине мой голос звучит неестественно громко, хотя самой мне кажется, что я говорю шепотом. Рядом со мной Клык привалился к огромному валуну, еще теплому от дневного солнца. После рыданий и моего полного фиаско в комнате Надж мы с Клыком улетели в пустыню, нашли там совершенно голое место, где любую опасность за сотню миль разглядишь.
Клык хмурится и озабоченно трет себе лоб.
- Ты помни: она еще ребенок. И сама не знает, что ей нужно.
- Зато я знаю, что нам пора отсюда сматываться. Что, если она и вправду с нами не полетит?
Луна освещает его профиль. Глаза у него такие же черные, как небо. И такие же глубокие.
- И ты что, хочешь сказать, что мы можем ее заставить?
От его "мы" мне становится легче. Но, честно говоря, сделать с ней мы ничего не можем.
- Даже если мы ее заставим, - соглашаюсь я с Клыком, - она только разозлится и нам этого не простит.
- Вот именно. Она не хочет быть с нами. И, значит, что мы ни делай, ничего хорошего из этого не выйдет. Каждый должен сам выбирать.
Я пристально вглядываюсь в его лицо, стараясь понять, о ком он говорит. О Надж или?..
- Это правда… - Я собираюсь добавить что-то важное про Надж, но тут же забываю что. - Ммм… она… - Я растеряла все слова, глядя на сосредоточенное, серьезное лицо Клыка.
Он наклоняется ближе ко мне. Когда он успел так вырасти? Четыре года назад он был тощей жердью. А теперь…
- Макс, я выбрал тебя, - мягко произносит он.
Его жесткая, мозолистая рука нежно берет меня за подбородок, и внезапно его рот покрывает мне губы. Мозг мой полностью отключается.
Мы пару раз целовались и раньше. Но теперь все по-другому. На сей раз я подавила желание сорваться с места и с криком дернуть от него подальше. Закрываю глаза и, невзирая на страх, обвиваю его руками. Потом мы каким-то образом заваливаемся на бок на прохладный песок. Я обнимаю его крепко-крепко. А он так же крепко меня целует. И мне очень, очень-очень хорошо. Стоило только забыть мой всегдашний ужас, как меня стремительно понесло в сладкую, мягкую пустоту, в которой ничего нет, кроме Клыка, где я ничего не слышу, кроме его дыхания. И в которой мне ничего больше не надо, только чтобы ЭТО продлилось подольше.
Постепенно наши поцелуи из жадных становятся нежными. Мы больше не сжимаем друг друга так судорожно. Дыхание становится ровнее, и мысли снова соединяются в осознанные цепочки. А вместе с ними возвращается моя истерическая трусость. Только я стараюсь не выпустить ее за пределы моей черепушки. Потому что мне совсем не хочется испортить то, что только что между нами случилось. Как я обычно это делаю.
Я покосилась на Клыка. Он лежит на спине, прижимает меня к себе и смотрит в небо. На миллиарды звезд, которые видишь только в пустыне. О существовании которых даже не подозреваешь. Клык улыбается, и лицо у него мягкое и совсем не замкнутое.
У меня на языке вертятся мои всегдашние колкости. Но я плотно прикусила язык - не фиг трепаться попусту. Надо просто лежать и беречь охватившее меня чувство хрупкости, и думать о том, что между нами произошло и происходит, и размышлять о том, с каких пор я его так мучительно люблю, и удивляться тому, как страшна и как чудесна моя любовь.
И как остро чувствует ее каждая клеточка моего тела.
Ничего хуже с девчонкой произойти не может.
Я искренне рекомендую ЭТО каждой девчонке.
Когда Клык спрашивает, не пора ли возвращаться назад, я совершенно не понимаю, назад к чему?
Вот мой мозг: "О".
Вот мой мозг после случившегося между нами: ".".
Скажите, печальная перемена.
Вдруг парочка моих нейронов оживает, и я сразу вспоминаю. Пора возвращаться назад к нашей семье-стае. Назад к Надж, которая хочет избавиться от своих крыльев.
Мы поднимаемся в небо. Лечу, мощно взмахивая крыльями. Только чуть-чуть морщусь от недавней, почти зажившей раны. Еще пара дней, и она совсем заживет.
- Оооо! - шепотом кричит Клык.
И я тоже все сразу вижу. Звезды показывают два часа ночи.
Посреди пустыни наш новенький, с иголочки, дом-убежище сияет каждым окном, каждым дверным проемом.
Дурной признак.
20
Мгновенно мои романтические мечтания сменяются душераздирающим страхом и чувством вины. С кем-то из наших случилось что-то ужасное, а я в это время с Клыком всякой ерундой в пустыне занималась. Идиотка! Вот еще одна из причин, по которой нельзя целоваться.
Стремительно снижаемся и резко тормозим, поднимая столб пыли. Передняя дверь широко распахивается, и из дома выбегает Газ.
Хватаю его за руку:
- Что? Что случилось?
- Макс! Клык! - вопит Газзи. - Я думал, вы пропали. Я думал, они вас украли!
- Нет, нет, мой мальчик. Вот же мы, мы здесь. Мы просто полетать решили, - бормочу я все еще заплетающимся языком. - Что происходит? Почему все проснулись?
Во дворе появляются Игги и Надж. А где Ангел? Я вздыхаю с облегчением, видя, как она выходит из дома. Позади нее плетется недовольный Тотал. Слава богу, все на месте.
Вдруг наступает мертвая тишина. Какая бывает только в полночь в пустыне, когда все вокруг внезапно одновременно замолкают. Надж, Игги, Ангел, Тотал и Газзи пристально смотрят на нас с Клыком. Лица у всех тоскливые.
Перевожу взгляд с одного на другого. Похоже, они все здорово напуганы. Но они ни от кого не убегают. Ни на одном их них нет ни царапины, ни капли крови. Значит, в последние двадцать минут они ни с кем не дрались.
- Что происходит? - Я внимательно заглядываю каждому из них в глаза.
- Ммм… Они… - начинает Надж, но принимается задушенно кашлять. Потом смотрит на остальных и начинает сызнова, храбро поднимая на меня взгляд. - Макс. С твоей мамой беда. Похищена доктор Мартинез. Она пропала.
21
Я в стае лидер. Я быстрая. Я выносливая. Я могу на бегу соображать, а могу в полете. Не сосчитать, сколько раз мои стремительные и неожиданные решения спасали нам жизнь. Так и сейчас, мозг мой заработал на полные обороты.
- Аааа! - вырывается у меня, как будто мне только что хорошенько вмазали под дых.
- Нам по телефону сказали, - объясняет Игги.
- Элла звонила, - добавляет Надж. - Она белугой ревет. Твоя мама сегодня пропала в аэропорту. Они делали пересадку. Твоя мама пошла в туалет и не вернулась. Элла сейчас у тети. Не думаю, что Джеб знает. После нас Элла собиралась ему позвонить.
Надж переводит дыхание. В кои веки я не возражаю против ее красноречия - сейчас каждая деталь важна. Чем их больше, тем лучше.
- А в полицию они заявили? Или в ФБР? - Я спрашиваю, а про себя уже вычисляю, сколько у меня займет долететь до моей сводной сестры.
- Мы не знаем, - успевает ответить Надж, и в это время в доме раздается телефонный звонок. Несусь к аппарату и хватаю трубку.
- Макс? Макс! Але! Это Доктор Абейт, коллега твоей мамы по КППБ. Макс, вы в порядке? Все живы?
- Да, живы, - отвечаю я в трубку и жестом показываю нашим, чтобы заперли двери и погасили всюду свет. Мы вполне можем оказаться следующей мишенью. - Вы знаете, что произошло с мамой?
- В офис КППБ только что пришел факс, - говорит доктор Абейт. - Обычно в это время здесь никого нет. Но сегодня как раз пара человек составляла отчет для прессы. Короче, в факсе сказано, что доктор Мартинез похищена.
- Я знаю, мне Элла звонила. - Я хожу из угла в угол и кусаю ногти. - А факс от кого?
- В том-то и дело, что мы не знаем. Похоже, что номер отправителя оказался отрезанным в распечатке. Но в факсе написано, что доктор Мартинез похищена и будет оставаться в заключении, пока КППБ не прекратит давление на крупный бизнес.
У меня помутилось в глазах. Вспоминаю, как мистер Чу говорил мне, что он найдет способ заставить меня перестать сотрудничать с КППБ. Кажись, он уже осуществил свой план.
- А что-нибудь еще там есть?
- Да, есть. Пока мы с тобой разговариваем, пришел новый факс. В нем фотография Валенсии. Когда ее снимали, она была жива. Но непонятно, когда сделана фотография. Ее прямо сейчас у меня на глазах увеличили. Знаешь, что странно? Там на заднем плане - море. Валенсию, кажется, держат на корабле.
- На корабле?
Я ничего не пойму. Хотя подождите, подождите… Когда робиоты доставили меня к Чу-дищу, они приволокли меня на корабль. Я помню, как пол качало. Вот черт!
- Мы, конечно, позвонили в ФБР, - говорит Джон. - Они уже начали расследование. Сотрудник отправлен к Элле в Аризону - она, возможно, помнит какие-нибудь важные подробности. Но я хотел убедиться, что с вами все в порядке.
- Не волнуйтесь. С нами все о'кей, - кричу я в трубку. Если, конечно, "о'кей" означает, что из груди вырвали и растоптали твое сердце.
Насколько же было проще жить, когда нас было всего шестеро и у меня было всего пять членов стаи-семьи, о которых надо было волноваться, заботиться и защищать. Сначала прибавился Тотал - даже не помню, как он к нам прибился и как я, будучи в здравом уме, могла согласиться взять собаку. Теперь еще мама и Элла. Круг мой растет, и защитить всех я не в состоянии. С мамой я точно дров наломала. Это все я виновата. Надо было всех сразу предупредить про мистера Чу. А я никому ничего не сказала. Теперь маме это жизни может стоить.
- Макс, ты меня слышишь? - кричит в трубку доктор Абейт.
- Слышу.
- Здесь ФБР звонит. Я должен им ответить. Они, наверное, и с тобой потом поговорить захотят. Ты видела Валенсию одной из последних. Так что вы сидите на месте и ждите звонка. Договорились?
Это как раз то, чего мне бы очень не хотелось ему обещать.
- Вы там окопайтесь хорошенько и носа никуда не суйте. Дайте я сначала хоть что-то проясню, прежде чем вы очертя головы рванете.
- Я никогда очертя голову ничего не делаю, - обиженно цежу ему сквозь зубы.
- Делаешь! - отрезал Джон на другом конце провода ровно в тот момент, когда моя стая хором говорит то же самое у меня под носом.
- Делаешь-делаешь-делаешь, - шипит Тотал, к счастью для себя находящийся вне досягаемости от моей ноги.
- Ну все, мне пора, - прощается Джон. - Мы постараемся по фотографии вычислить, где находится этот корабль. Будут какие-нибудь известия - я тебе сразу позвоню. Жди у телефона.
- Ладно.
Я вешаю трубку. Клык поворачивается ко мне от окна:
- Должен вам сказать, что мы окружены. Теми же самыми существами, что и в Мехико.
22
Сидеть смирно? Дожидаться ответов? Ничего не предпринимать?
Это все то, в чем я особенно не сильна.
А вот готовить массированную атаку на робиотов - пожалуйста. Особенно если меня и так уже распирает от ярости и руки чешутся размозжить кому-нибудь голову.
Поднимаю голову и вижу, что на меня устремлены пять пар глаз. Взгляд Игги направлен инчей на пять выше моих бровей. Чутье его все-таки иногда подводит.
- Что? - Я вопросительно поднимаю брови.
- Доктор Абейт сказал сидеть и ничего не предпринимать, - говорит Надж.
- Не кажется ли тебе, что доктор Абейт не знает, что нас посланы уничтожить роботы-убийцы?
- Они нас пока не атакуют, - констатирует Игги.
- Ну раз пока не атакуют, значит, они на экскурсию сюда приехали. Кстати, Клык, сколько их там?
- Я бы сказал, штук… восемьдесят. - Клык прикинул расклад сил и кивнул. - Думаю, справимся.
Начинаю придумывать план атаки.
- Махимум Райд! - доносится снаружи металлический громкий голос. Который к тому же неправильно произносит мое имя: Махимум. Вот долдоны.
Газзи сидит на корточках под окном. Проделал щелку в складках занавески и ведет наблюдение:
- Вот это да! Похоже, у них УЗИ в руки встроены. Знаете, УЗИ, автоматы такие израильские?
Он смотрит на меня, проверяя, дошло ли до меня, что нас ждет отнюдь не рукопашный бой. Да-а-а! Восемьдесят с хвостом автоматов, поливающих огнем шестерых детей-мутантов, - такое удовольствие ни в какое сравнение не идет с нарисованной было мной картинкой разбитых кулаком железных черепушек и перебитых пинком щиколоток.
- Охо-хо… - ошарашенно чешу я в затылке.
- Махимум Райд, - продолжает гундеть голос из-за окна.
Я выдыхаю и командую стае:
- Немедленно все наверх, туда, где нет никаких окон. Сидите тихо, на лестницу не высовывайтесь. Но будьте готовы делать ноги, если услышите звон разбитого стекла.
Смотрю на Клыка. Не верится, что с тех пор, как мы целовались в пустыне, прошло не больше часа. Сейчас мне кажется, что это было в прошлой жизни. Или даже в позапрошлой.
- Что, ты думаешь, мне ему ответить?
- Я думаю, тебе стоит на него глянуть.
Что-то в голосе Клыка заставляет меня нахмуриться.
Стая уже сиганула наверх. Сажусь на корточки и подползаю к окну. Хоть Газзи и канючит беспрестанно и просит купить бинокль ночного видения, он нам совершенно не нужен - мы и сами прекрасно видим в темноте. Так что рассмотреть стоящего впереди и выкрикивающего мое имя командира мне раз плюнуть.
Когда я в него вгляделась, на меня как будто ушат холодной воды вылили.
Смотрю, как Клык в темноте сел на корточки и ждет.
- Но он же умер… - говорю я дрожащим голосом. - Умер уже во второй раз.
- Они просто сделали его похожим, чтобы тебя напугать.
Я медленно киваю:
- Им это удалось.
Головной робиот был очень похож на человека. Но самое главное, он был точь-в-точь Ари, мой кровный брат, которого я однажды сама убила, который потом во второй раз умер у меня на руках и которого мы совсем недавно похоронили.
23
Это дело рук Джеба - вот первое, что пришло мне в голову. Он один раз уже создал Ари. У него вполне могла остаться его ДНК, чтобы сотворить его заново. Но я тут же вспоминаю его горестное лицо на похоронах Ари. Нет, это не Джеб.
Пригляделась повнимательней.
Изгиб бровей, волосы. Видно, все же генетический код у него не Ари. Тот, за окном, - другой. Клык прав: эти гады сделали копию, чтобы нагнать на меня страху.
- Что это за боевики такие? - Клык сидит на полу рядом со мной. - Сначала в Мехико, теперь здесь… Есть у тебя какие-то мысли на эту тему? Что им от нас надо?
- Они хотят, чтобы я, мы все, перестали сотрудничать с КППБ. Помнишь, я вернулась домой с простреленным крылом? Это их рук дело. Они меня тогда изловили и отволокли к чуваку по имени мистер Чу. Он, по-моему, китаец. И важная шишка в бизнесе. Мистер Чу пригрозил мне, что найдет способ заставить меня бросить работать с КППБ.
- А ты что?
- Не думаю, что ему понравился мой ответ.
Снова выглядываю из окна. Боевики подошли еще ближе. До дома им осталось всего ярдов двадцать. Командир по-прежнему впереди, и я чувствую, что он готовится снова выкрикнуть мое имя.
- И ты никому ничего не сказала, потому что?.. - У Клыка всегда бывает такой терпеливый спокойный голос, когда он хочет дать мне понять, что знает: я сваляла большого дурака.
- Я хотела сначала проверить. - Я начинаю оправдываться, из чего он сразу понимает: я осознала, что выбрала не самое лучшее решение проблемы. А наоборот, самое худшее. - Я потом сказала об этом Джебу, и он побелел, как будто из него сразу всю кровь откачали. А затем сказал, что ничего ни о каком мистере Чу не слыхал. Будто я тупарь какой безмозглый и ему поверю.
В ответ Клык молчит. Значит, думает. Он вообще мало говорит и много думает.
- Махимум Райд! - кричит со двора двойник Ари.
- Трудно, что ли, было запрограммировать его правильно произносить мое имя? - злобно шиплю я.
- Приказываю вам покинуть территорию здания, - продолжает псевдо-Ари.
Высовываю нос из-за занавески. Он стоит совсем близко, ярко освещенный большой, полной, низкой луной. Рассматриваю его повнимательней и от того, что я вижу, кровь у меня холодеет. И не потому, что он похож на Ари.
- Клык, посмотри. Кажется, это не робиот.
Клык слегка приподнялся и внимательно поглядел в щель:
- Хммм…
Считайте, что за его "хммм" стоит целый параграф, да еще кое-что между строк прочесть можно.
Снова смотрю наружу. Бойцоботы стоят друг к другу плечом к плечу. Их плотный строй образовал правильный круг вокруг дома. Колени полусогнуты, руки подняты на уровень груди и "Узи" на взводе. Они в любую секунду готовы к действию.
Но их главный не просто стоит на отшибе. Он совершенно не такой, как остальные, и, несмотря на механические резкие движения, несмотря на металлический монотонный голос, он странно и болезненно напоминает человека.
Меня вдруг осеняет:
- Эй, Клык! Помнишь, в ИТЕКСе на роботов натягивали кожу, чтоб они были похожи на ирейзеров или просто на гуманоидов. С этим, кажись, все наоборот: понимаешь, не просто механику прикрыли, а будто настоящего человека взяли и встроили ему внутрь робота. Вот мерзость!
Клык несколько секунд молча на меня смотрит.
- Тяжело быть Максимум Райд.
- В этом я полностью с тобой согласна. Так и запиши. А то потом будешь говорить, что я всегда с тобой про все спорю. Но ты мне скажи: ты считаешь, что то, о чем я говорю, невозможно? Считаешь, что никто не расценит это как извращение, что в живого человека врастили кибера? Я и сама не могу в это поверить. Это почти так же невероятно, как и подсадка птичьей ДНК на человеческую. Это все из области научной фантастики, а в реальной жизни такого не бывает!
- Ты чего так орешь? - шепчет Газзи, спустившись с лестницы.
- Я не ору, - говорю я, понижая голос. - Я просто оцениваю врага.
- Ну-ну, продолжай оценивать. Пока они не взорвались.