24
Запри Газмана в одиночестве, дай ему пачку зубочисток и миску желе - он, как не фиг делать, сочинит вам из них взрывчатку.
От окна меня как ветром сдуло, и я стремительно закатилась за диван.
- Взорвались? - переспрашиваю его. С нашим Газзи всегда так. Сначала меры предосторожности принимай, а потом уж задавай вопросы.
- Когда вы покинете территорию дома, вы будете ликвидированы по всем правилам военных действий, - талдычит снаружи голос командира.
Газзи хихикнул:
- Вот долдон! Подожди, сейчас увидишь у меня в действии свои "правила военных действий".
Я глянула на Клыка, который быстро заполз под стол.
- Ты куда положил пламясбивающие одеяла?
Он пожимает плечами:
- Не помню.
Темнота в комнате вдруг сгустилась до предела. Исчез падавший из-за занавески отблеск луны. Потом откуда-то издалека донеслись громовые раскаты. Откуда бы здесь быть грозе? Мы в середине пустыни. Не больно-то здесь часто грозы случаются.
- Господи боже мой! Газ что, грозой управлять может? - обеспокоенно справляюсь я у Клыка.
Он в ответ только стонет, уронив голову в ладони.
- Махимум Райд!
- Максимум, болван, Максимум! - не выдержав, огрызаюсь я. Клык втянул голову в плечи.
Новые раскаты грома. Окна дрожат. Из-за спинки дивана выглядываю в приоткрытую занавеску. У командира такое же недоуменное лицо, какое было у Ари.
- Сейчас, сейчас начнется, - доносится с лестницы голос Газзи.
- Это ты подстроил? - спрашивает его Игги.
- Я.
- А ты не можешь направить ЭТО в сторону, подальше ОТ нашего дома?
"Да, да, пожалуйста. Что бы ЭТО ни было, пусть оно "действует" в другую сторону", - лихорадочно думаю я про себя.
Газзи только хихикает:
- Сейчас начнется!
Внезапно всю округу освещает здоровенная молния. Невзирая на ставни и занавески, в комнате становится светло как днем. Одновременно раздается зловещий шипящий, свистящий звук, и в доме полностью вырубается все электричество. Потом громыхает адский раскат грома, и внутри у меня холодеет.
Воздух содрогается, барабанные перепонки чуть не лопаются от мощного взрыва. И все мгновенно стихает.
Наступает гробовая тишина.
- Классно! Классно все получилось! - возбужденно орет сверху Газман.
Слышу, как наверху наши ему аплодируют.
- Расскажи, ну-ка говори, как там все получилось! - просит Игги. - Ну что вы молчите! Ладно, я даже отсюда горелый запах чую.
- Я же говорю, класс! Вершина наших пиротехнических достижений! - Газ никак не может угомониться и вприпрыжку врывается в комнату.
Мы с Клыком осторожно поднимаемся на ноги.
- Макс, послушай. - Газзи подбегает ко мне. - Мы увидели в отдалении грозовые тучи. Зуб даю, здесь это первая гроза за сто лет. Смотри, что дальше было. На крыше дома - громоотвод, металлический прут, посылающий разряд молнии в землю. Мы его отсоединили, нацелили на боевиков, ну и, само собой, немного над ним поколдовали, чтобы разряд чуток усилить. Какая у нас логика была? Ты же знаешь: они а) хрупкие, б) металлические. А самое важное, они так близко друг к другу стояли, что заряд от одного к другому передался и всех по цепочке их и поджарил.
Он подпрыгивает на месте, торжествующе размахивая руками:
- Я гений! Я герой! Я могу весь мир взорвать!
Брови у меня ползут вверх.
- Но мир взрывать я, конечно, не хочу. - Газ смущенно закашлялся.
- А давайте наружу глянем. - Тотала, очевидно, мучает любопытство, но первому ему высовываться неохота.
Клык уже стоит у окна, отодвигая пальцем занавеску:
- Ага, здорово ты их поджарил. Расплавились как миленькие. Металла даже на консервную открывашку не хватит.
Игги счастливо дубасит Газзи по спине:
- Молоток!
Трах!
- Ас!
Трах!
Как он только сослепу не промахнется и кого другого не пристукнет!
Медленно открываю парадную дверь. Вокруг дома очерчен четкий черный круг - обгорелые, расплавленные, дымящиеся боевики-робиоты, где стояли, там и полегли.
- Посмотрите, можно ли сохранить какое-нибудь оружие, - командую я стае.
Тело командира, двойника Ари, лежит внутри круга, почти что у самой двери.
Подхожу к нему ближе и содрогаюсь. Смотреть на его лежащие на земле останки тяжело. Одна рука оторвана, нога почернела, но глаза открыты и он медленно поводит ими из стороны в сторону, следя за моим приближением. Вблизи я теперь хорошо вижу - он ужасно похож на Ари, но это только слабая копия.
Я могу прикончить сотню роботов и глазом не моргнуть. Перешагну через них и дальше пойду, посвистывая. Но этот - совсем другое дело. Этот больше похож на жертву, и у меня просыпается к нему жалость.
Но потом вспоминаю, что его главное предназначение ликвидировать мою семью-стаю, вспоминаю, что только что похищена моя мама, что его бойцы только что держали ребят под дулами восьмидесяти нацеленных на них "Узи". Я наклоняюсь, чтобы ему было лучше слышно, и говорю:
- Ну, как поживает это г… мистер Чу?
Его голова дернулась, и свет в глазах погас.
- Передавай ему привет, если, конечно, тебя здесь подберут.
Поворачиваюсь к стае и отдаю приказ:
- Собирайтесь. Вещей брать по минимуму. Сматываемся.
25
Только мы входим обратно в дом, раздается телефонный звонок.
- Обыкновенный проводной телефон от электрической сети не зависит, - объясняет Игги, каким-то образом понимая, чему мы все удивляемся.
Хватаю трубку.
- Что?
- Макс, хорошо, что я до тебя дозвонился, - говорит Джон Абейт. - Поступили новые сведения об исчезновении Валенсии, но я бы не хотел обсуждать их по телефону. Нас известили, что за вашим домом ведется наблюдение.
- Думаю, уже не ведется. - Я смотрю на груды мусора за окном.
- Так или иначе, я высылаю за вами машину. Как говорится, береженого Бог бережет. Она будет у вас в течение часа.
- Через час уже рассветет, - ни к селу ни к городу говорю я ему. Меня вновь накрывает волной отчаяния от того, что случилось с мамой. Голова раскалывается, и я вдруг от усталости оседаю на пол. - Присылайте лучше броневик.
26
Рассвет, чуть забрезживший на горизонте и медленно расцветающий в темноте нежными розовыми и кремовыми проблесками, вселяет веру в жизнь и рождает у людей желание радостно встретить новый день.
Я вам сразу скажу: или эти люди совершенные психи, или просто мы знаем другие рассветы.
Такие, как, например, этот: разрушения по всей округе, обугленная земля, вывернутые с корнями и поваленные на землю кактусы, почерневшие обломки металла, расплавленные провода, плюс искалеченные останки бедняги-получеловека, созданного быть слепым оружием в чужой войне.
Когда, подняв облако пыли, за нами приехал бронированный "хаммер", мы все ждали его в гостиной. Ангел и Газзи спят. Надж притихла и сидит в углу, подперев кулаком подбородок. Игги и Тотал дружно храпят на втором диване.
На Клыка я даже не смотрю. Ума не приложу, как это я позволила себе так расслабиться? После некоторого, так сказать, прогресса в наших отношениях все мои защитные механизмы снова пришли в действие. Когда я сказала ему, что все, что между нами было, - это ошибка, он меня чуть не убил. И правильно бы сделал.
Когда у подъезда зашуршали шины "хаммера", я сначала из-за занавески внимательно его осмотрела. Из машины вышел доктор Абейт и испуганно воззрился на следы недавнего побоища. Открываю ему дверь:
- Здравствуйте!
Мы с ним несколько раз встречались, и он вроде бы ничего себе мужик. Я про него знаю, что он один из лучших маминых друзей, поэтому не мудрено, что на лице у него написано страшное беспокойство.
Увидев нас всех в целости и сохранности, он немного успокаивается.
- Этим тут у вас здорово досталось. - Он кивает на груду останков за окном.
- Как всегда, - устало откликаюсь я.
- Макс!
Я замираю, услышав еще один голос. Только этого мне и не хватало после сегодняшних ночных ужасов. Из "хаммера" выходит Бриджит Двайер и, широко улыбаясь и тряся рыжей гривой, торопливо подходит ко мне.
Даю ей себя обнять.
- Какой кошмар! То, что случилось с твоей мамой, - просто тихий ужас, - искренне говорит она. - Я тебе обещаю, что мы ее вытащим. Обещаю!
Киваю и стою, как истукан, пока Бриджит по очереди обнимает всю мою стаю.
Похоже, "защитные механизмы" надо снова переосмыслить.
- Давайте скорей, - торопит нас Джон Абейт. - Нас ждет самолет. Новостями обменяемся по дороге.
- Макс, - начинает Надж, и я нервно сжимаюсь в комок. Сейчас она что-нибудь выкинет. Но я стоически притворяюсь, что ничего не подозреваю:
- Садись скорей в машину, моя девочка.
Она судорожно сглатывает:
- Я остаюсь.
- Тебе нельзя оставаться. Здесь опасно.
- В школе вместе со всеми ребятами не опасно. - Она вяло машет рукой в сторону пожарища. - Я так больше жить не могу. Я хочу ходить в школу и быть, как все нормальные дети. Хотя бы ненадолго.
У меня есть миллион убедительнейших аргументов. Я готова красноречиво доказывать ей, что она не права и делает самую большую ошибку в жизни. Я уже открываю рот, чтобы начать свои доказательства, как вдруг до меня доходит: все это бесполезно. Надж уже не ребенок. Ей не пять и не шесть лет - ей одиннадцать. Еще годик, и она станет выше меня ростом. И сейчас, если она говорит, что она больше не может жить, как живет стая, значит, она действительно так жить не может.
Если она не может или не хочет больше бороться, ее неминуемо, рано или поздно, ранят. Или того хуже… Моя стая должна быть маленькой бесстрашной и отчаянной армией. А раз у Надж не лежит больше к этому сердце, на нее нельзя будет положиться в драке. И изменить это не в моих силах.
Я выпрямляюсь, поднимаю голову и выставляю вперед подбородок. Я в стае командир, потому что я готова на любую тяжелую работу.
- Чтобы "быть, как все нормальные дети", тебе вовсе не нужно избавляться от твоих крыльев, - отвечаю я ей сурово.
Не понимая, что означает мой ответ, она растерянно моргает глазами. Наконец ее осеняет, и она расплывается в счастливой улыбке, бросается меня обнимать и так сильно сжимает в объятиях, что я вот-вот задохнусь от недостатка воздуха.
- Можешь проколоть себе уши, можешь проколоть нос, пуп, что хочешь, - хриплю я, стараясь вздохнуть. - Но ты категорически, никогда, ни за что не имеешь никакого права избавляться от своих крыльев. А не то, клянусь тебе, я такими узорами разрисую твою тощую попу, что…
Докончить я не успела. Надж снова кинулась на меня с поцелуями и объятиями:
- Спасибо! Спасибо тебе большое. Я тебя так люблю! Так люблю!
Замечали вы когда-нибудь, как часто говорят люди про любовь, прежде чем сказать "прощай"?
Часть вторая
Есть подлодка страшная у нас, страшная у нас, страшная у нас
27
Больше часа мы едем в броневике по пустыне, пока наконец "хаммер" не зарычал перед воротами военного аэродрома. Скажу вам честно, за оградой, опутанной поверху колючей проволокой, любая девчонка почувствует себя в полной безопасности. Только я не "любая девчонка", и потому начинаю сильно дергаться. Но, по крайней мере, здесь мы с любого места можем подняться в воздух. Хотя… Мою уверенность слегка поколебали бросившиеся мне в глаза ракеты противовоздушной обороны на крутящихся лафетах. Остается только надеяться, что высокое начальство не будет тратить дорогостоящее вооружение на детей-мутантов.
Хоть мы и валились с ног от усталости, хоть и были до полусмерти голодны, и несмотря на то, что в голове у меня помутилось от смертельного беспокойства за маму, мы рассказали Джону и Бриджит все, что произошло в школе ночью. Джон в свою очередь показал нам оба полученных КППБ факса. Как только я увидела маму на фотографии, кровь у меня в жилах так и застыла. Нестерпимо видеть, как она испуганно смотрит прямо в камеру, а какой-то убийца приставил к ее голове дуло пистолета.
Клянусь, даже если придется прочесать все корабли на свете, я все равно найду этих подонков.
- Мы сейчас сядем на военный самолет до Сан Диего, - говорит Джон. - ФБР ждет нас там на военной базе. Посмотрим всю имеющуюся у них информацию и вместе подумаем, что на ее основе можно сделать.
Мимо снуют солдаты, и каждый знает, куда и зачем направляется. Я оцепенело киваю, а сама тупо слежу за их деловыми движениями или думаю про то, сидит ли уже Надж на уроке. Наверное, сидит.
Броневик подвозит нас прямо к маленькому военному самолету. Трап уже спущен. Все готово.
- Обещайте мне, что нас там накормят, - волнуется Игги.
- Накормят, накормят, не беспокойся, - успокаивает его Джон с усталой улыбкой. - Бриджит мне уже рассказала, какие вы были на "Венди К" прожорливые. Я вдруг вспоминаю, как мы жили с учеными в Антарктике на "Венди К".
Поворачиваюсь к Бриджит - она что-то увлеченно говорит Клыку. Он ее внимательно слушает, но частенько останавливает на мне задумчивый и серьезный взгляд. Что за чертовщину мы с ним устроили. Ненавижу эту ситуацию.
А Клыка люблю. Думаю, вся эта путаница из-за любви и случилась.
- Макс, все будет хорошо. - Ангел подошла ко мне и ласково погладила по руке.
О чем это она, интересно, о маме, о Надж или о Клыке?
- ВСЕ будет хорошо. ВСЕ.
Я насилу выдавила из себя улыбку, мы вылезли из "хаммера" и, с трудом отдирая ноги от горячего плавящегося асфальта, зашагали к самолету.
Вздрагиваю от заливистого счастливого лая. На верхней ступеньке трапа стоит Акела.
- Боже мой! - выдыхает Тотал и врастает в землю. Он уставился на нее, как голодающий на сникерс. Наконец затряс головой, стряхивая оцепенение:
- Мне снова воссияло солнце счастья! - Он глубоко вздохнул. - Воздух снова наполнился ароматами…
- … самолетного топлива, смолы, грязных мутантов и маламутки, - заканчиваю я за него, подталкивая его ногой вверх по ступенькам. - Давай, давай, лезь. Нечего по всякому поводу бродвейское шоу устраивать.
Тотал злобно на меня зыркнул и полез по трапу. Наверху они с Акелой минут пять друг друга облизывали и виляли хвостами. Не скрою, если забыть про мою нелюбовь к телячьим нежностям, картина эта была в общем трогательной.
Стоим и терпеливо дожидаемся, когда они закончат свои излияния и войдут наконец внутрь. Не тут-то было. Тотал отступает на шаг назад и гордо распахивает свои маленькие черные крылышки. Если собака может выглядеть ошеломленно, то именно такое выражение застывает на морде у Акелы.
- Это все в твою честь, моя королева! - восклицает Тотал, трепеща крыльями. - Наконец я достоин твоей красоты. Он встает перед ней на колени и целует ей переднюю лапу. А она благосклонно лижет его в склоненную макушку. Оглядываюсь вокруг - народ умиленно улыбается.
Вот она, волшебная сила любви!
28
Моряк в крахмальном белом кителе заметил нас, едва мы прошли в дверь. Мы на самой большой американской военно-морской базе Западного побережья. Честно говоря, я бы лучше осталась в Сан-Диего, но зато здесь всюду кондиционеры.
Сижу в конференц-зале, куда вот-вот придет толпа фэбээровцев, и думаю, сколько раз мы уже в эти игры играли. Что вы думаете, хоть одна из них чем-нибудь хорошим закончилась? Правильно! Ни-од-на.
Однако, всеми правдами и неправдами, а также чипсами, содовой и другими запрещенными приемами манипулирования хрупким детским сознанием, нас снова заманили на очередное заседание.
Входит начальственного вида дядька - тот самый, в белом крахмальном кителе, - и все головы сразу поворачиваются к нему. Поправив толстую пачку бумаг под мышкой и нахмурившись, он посмотрел в сторону женщины в синем пиджаке и с кучей звезд на погонах. С ней мы уже чуть раньше познакомились. Ее зовут адмирал Беллоуз.
- Почему здесь дети присутствуют? - рычит крахмальный.
- Спасибо, что вы к нам присоединились, господин командующий флотом, - отвечает адмирал Беллоуз. У нее седые короткие волосы, и выглядит она строго и деловито. - Эти дети - ключ к нашему расследованию. Более того, Макс - дочь доктора Мартинез.
Так-так. Она называет нас детьми, а не выродками-мутантами. Уже хорошо. А я к тому же еще и дочь, а не просто результат оплодотворения донорской яйцеклетки в процессе эксперимента. Удивительно, но адмиральша, похоже, нормальная тетка.
- Раз дочь, ей здесь тем более быть не положено, - отрезал командующий флотом.
- Мы, видите ли, очень чувствительные, - подает голос Игги.
Командующий полоснул его суровым взглядом, который, конечно же, на Игги никакого воздействия не оказал - напрасно потраченные усилия.
- Эти дети особенные, - говорит адмиральша. - Пожалуйста, господин командующий, поделитесь с нами вашими сведениями. Нам сейчас ни в коем случае нельзя терять ни минуты.
Решаю, что она мне даже нравится.
Командующий остановился было, подыскивая новые аргументы, но его отвлек положивший обе лапы на стол Тотал:
- Простите, - одной лапой он смахнул с морды крошки начо, - будьте любезны, нельзя ли попросить закусить, что-нибудь типа Guac или, скажем, pico de gallo. На худой конец, принесите, пожалуйста, воды Evian для моей дамы. - Он показал на Акелу, горделиво сидящую рядом со стулом доктора Абейта.
Стая ухитрилась сохранить серьезные лица.
- Не волнуйтесь, господин командующий, - нарушаю я оглушительное молчание. - Адмирал вам правильно объяснила, что мы особенные. Я сбросила ветровку и на все тринадцать футов распахнула свои крылья во всей их шоколадной красе. А они у меня потрясающие, даже несмотря на чуть заметную болячку на правом…
Все в зале, кроме Бриджит и доктора Абейта, прямо скажу, обалдели, а у командующего даже челюсть отвисла. Я слегка пошелестела перьями и предложила:
- Давайте все-таки перейдем к делу. Речь идет о моей маме.
Не зная, какое из двух зол меньше, говорящая собака или девчонка с крыльями, командующий, ни слова не говоря, отдал дискету моряку, сидящему перед компьютером. На стене позади стола замелькали слайды Power Point презентации.
Первый из них гласил: ПТИЦЫ ЗА РАБОТОЙ.