22 января 1942 г.
Около 8 утра подъем, ночью замерз, как цуцик. Быстро одеваюсь, к 8 вместе с Хиршле нужно быть в комендатуре.
Когда добираемся туда, кто-то из русских указывает на мой побелевший нос. Я тут же растираю его снегом. Нам выдают краску - предстоит пронумеровать 12 хат, расположенных за железной дорогой.
Холод не спадает, и восточный ветер просто невыносим.
На голове у меня две шерстяные шапочки, приходится передвигаться боком, чтобы ветер не дул в лицо. Сильная пурга, дальше 100 метров ничего не разберешь. Температура - минус 25 градусов.
Вот носишься галопом от хаты к хате, чтобы не околеть. Когда мы наконец в полдень вваливаемся в наше натопленное жилище, рады до безумия.
После обеда чищу оружие Форнеберга. Около 16 часов садимся поесть, жертвую свою банку ливерной колбасы.
Лампой пользуемся керосиновой - свет тусклый, еле видно. Да и холодно в нашей хате - спать ложусь в русской стеганой куртке - телогрейке и в форменных штанах.
23 января 1942 г.
Вчера Илле притащил из парка пионеров печку. Местные называют их "буржуйками", а Шассе как раз ее сейчас устанавливает.
После еды отправляемся с тележкой за углем на базу. Выдают 100 кг угля.
В парке пионеров у железной дороги валяется уголь, дрова, проволока, железные печки. Наша 13-я дивизия приволокла все это богатство из Таганрога.
24 января 1942 г.
С Ролаппом идем в комендатуру, надо разузнать, где сейчас разместилась 2-я рота 66-го пехотного полка. До полудня мы обернулись.
Выдали довольствие из расчета на 5 дней на человека: 16 сигарет, 1 плитка шоколада, кусок ветчины, сыр, 2 банки рыбных консервов и сливочное масло.
После 16 часов здесь уже темно. Сидим себе в темноте и пиликаем на губных гармошках. Сегодня удалось раздобыть лампу побольше - так что целый вечер хоть почитать можно.
Русские сбросили штук 6 бомб. Грохотало основательно.
Co стороны передовой доносится знакомый шум - мы уже успели привыкнуть к этому.
25 января 1942 г.
В 6 утра все на ногах. Но так как сегодня воскресенье, валяемся до 8 часов. Только часам к 10 все наконец наелись и умылись.
Тявкают зенитки. Только что пожаловавшие русские бипланы тут же исчезают.
А вообще сегодня здесь спокойно, совсем по-воскресному. Целый час пишу дневник и письма, никто не мешает. После обеда опять немного почитал. Но в 15 часов кое-что произошло.
Нашей 2-й роте приказано сменить боевое охранение на позициях.
Холод жутчайший - минус 34 градуса. Рады, что хоть ноги в валенках.
Сопли в носу замерзают, а на бровях оседает иней.
Погода сегодня для летчиков как на заказ. Русские бомбардировщики идут прямо над нами. Вдали видно, как падают и рвутся зажигательные бомбы.
Около 21.30, я как раз был на улице, снова "иваны". Самолет сбрасывает несколько "зажигалок", и те, упав, загораются метрах в 300 от нас. Тут же раздается знакомый свист, и у одной из хат рвутся уже не зажигательные, а фугасные бомбы. Грохот ужасный.
С полуночи и до 2 часов стою в охранении. И, как назло, снова русские летчики. Едва заметил самолет, как он вдруг стал пикировать. Я прижался к деревянной стене хаты и думаю: не дай бог, осколочными саданет, тогда мне точно крышка!
И вдруг вижу, как на противоположной стороне улицы без взрыва взметаются вверх сразу 4 огненных гриба. До них метров 40, не больше. Я сразу же бегу туда, а Бах, струсив, так и остается лежать на снегу. Две зажигательныв бомбы, шипя, горят в каком-то десятке метров от нашей хаты. Искры разлетаются на несколько метров. Всего зажигательная бомба горит 10 минут. Едва догорели бомбы, как "иваны" снова возвращаются. Свист, глухой разрыв на главной улице, визжат осколки.
Зажигательная бомба имеет в длину 15 см и толщину в 4 см. Вес такой бомбы составляет примерно 1 кг.
Продолжительность горения - 5–10 минут. Эти бомбы при падении на землю не взрываются, а загораются, разбрасывая искры.
26 января 1942 г.
Всего до 6 утра к нам наведалось десятка полтора русских ночных бомбардировщиков.
Весь следующий день стоял на посту - 4 раза по часу, очень холодно. Рад, когда появилась смена.
В свободное время много читаю, ем "русский шоколад" (так мы называем семечки).
В помещении для умывания стоит русская железная печка; излучая тепло, она прекрасно греет. Топим ветками, конечно, не самое лучшее топливо, но лучшего здесь не сыскать.
В 18 часов прибывает смена, нас сегодня всего четверо, трое убыли на отдых в Таганрог.
Около 19 часов снова свистит - несколько осколочных бомб разрываются совсем рядом, а в 200 метрах падает зажигалка.
27 января 1942 г.
Прекрасно спал у печи. В 21 час просыпаюсь - уголья в печи покраснели, чуть-чуть пришлось пошуровать. Сегодня я дежурный по помещению. Натягиваю шинель и отправляюсь за кофе.
В 9 часов у нас занятия по ориентированию на местности: по компасу блуждаем в кустарнике вдоль берега Миуса. Ветер с ног валит, в 11 возвращаемся, и с нами проводят еще час занятий по ориентированию. В полдень доставляю еды на всех, потом подогреваю обед на последнем остававшемся у меня кусочке сала.
28 января 1942 г.
Ночью простоял 2 раза по 2 часа в охранении, в жуткую пургу, видимость - несколько метров.
С 4 до 6 утра грохот канонады, да такой сильный, что и не припомнишь. Не менее 200 выстрелов, да еще вдобавок пулеметный огонь. Когда меня в 6 часов сменяли, над деревней со свистом пронесся снаряд. В 9 утра, прихватив с собой парочку пулеметов, изучаем местность.
Вскоре прибывает вестовой - все отставить, срочно добыть лопаты. Нас в жуткий ветер гонят к железной дороге. Русская шапка служит мне добрую службу. Ветер гонит поземку. Отвернувшись от ветра, пробираемся к железнодорожной линии, потом идем по рельсам. Ветер такой, что буквально валит с ног.
Пройдя 500 метров, мы у цели. В снегу застряли несколько грузовиков, их предстоит откопать, народу много, тягачи тоже есть. Вскоре их вытаскивают, и можно возвращаться.
29 января 1942 г.
В 7 утра поднимаемся, приводим себя в порядок. Сегодня нам предстоит возвращаться в роту в Пономарево. Но в полдень другой приказ - отбытие в Пономарево только на следующий день.
Приводим в порядок оружие, все ненужное грузим в кузов машины. Во второй половине дня из Таганрога возвращаются наши отдыхающие. Им есть что порассказать нам.
Примерно в 22.30 объявляют "Готовность № 1". Спать ложимся одетыми по полной форме, оружие тут же.
30 января 1942 г.
В 7 утра собираем вещички. В 10 часов утра 9 человек нас и трое русских отправляются в путь. Снова объявлена "Готовность № 1".
Объявляют фамилии еще девятерых счастливчиков - им тоже предстоит отдохнуть в Таганроге.
А мы, устало семеня, продвигаемся в Пономарево. По пути нахожу 15 русских листовок, и все разные. Забираю их с собой, чтобы потом отправить в письме домой - на память.
В 15 часов прибываем в Пономарево, в роту. В 17 часов ожидается радиообращение фюрера. Нас ведут в школьное здание, где мы прослушиваем речь Гитлера.
31 января 1942 г.
Так как наши вещи пока что не доставили, приходится умываться кое-как.
В 7.50 общее построение. Наш фельдфебель захворал, за него начальник ремонтной мастерской. Сегодня мы занимаемся тем, что приводим в порядок зал - предстоит совещание офицерского состава технических служб 13-й танковой дивизии, назначенное на 9 утра.
На квартире фельдфебеля Эртеля нас подстригают.
Совещание продлилось до 13 часов, после этого нам позволяют вернуться в здание школы.
В 14.15 - медосмотр.
Около 18 часов наконец прибыло наше барахлишко.
1 февраля 1942 г.
Сегодня воскресенье, поэтому подъем только в 8 утра. После завтрака делаем уборку, потом читаем и пишем письма. Можно и музыку послушать, под нее хорошо читается.
2 февраля 1942 г.
В 7.50 построение в спальном помещении и распределение на работы на технике. Из-за страшного мороза работать приходится по полчаса, постоянно сменяясь. Сегодня день выплаты нашего солдатского жалованья. Мы успели снять оба передних колеса машины Брокмана и одно смазать.
В 16 часов готовлюсь заступить в охранение. Караульное помещение сегодня опять в сенях хаты Эртеля. Железная печка прекрасно греет, но все равно холодно, потому что в сенях дует изо всех щелей.
Дольше нескольких минут на улице находиться невозможно, приходится искать углы, куда не задувает ветер.
Вчетвером стоим по часу, еле выдерживаем до смены. Дует ледяной ветер со снегом.
3 февраля 1942 г.
Охранение заключается в том, что каждый из нас за час проходит до расположенного в километре стога соломы и обратно. Пока нахожусь в караульном помещении, решаю привести в порядок вещички - подштопать или подшить что-нибудь. Из-за мороза водители, рассевшись по хатам, занимаются чисткой инструментария.
5 февраля 1942 г.
Два часа занятий - продолжаем изучать 2-см орудие. На улицу из-за мороза не выйти. Каково же приходится тем, кто на передовой?
Ветер дует с прежней силой.
В 11 часов для нас, католиков, предусмотрено богослужение, поэтому наша группа быстро собирается в здании школы. Появляется дивизионный капеллан, служка хлопочет у стола, который служит алтарем. Принесли и потир, и облачение - словом, все необходимое для мессы. Выглядит все очень торжественно. У нас уже давно не было святой мессы, и эта запомнится надолго.
В конце нам без исповеди отпускают грехи, и мы вместе принимаем Святое причастие.
Около 12 часов месса заканчивается, капеллан прощается с каждым персонально. У капеллана отличная память - он запоминает всех, с кем хоть раз встретится.
Сегодня нам выдали хлеб - по буханке на брата из расчета на 3 дня. Это немного. Остального довольствия вполне хватает.
В роте открылась и библиотека - пока в ней всего около 50 книг. Они очень удобно расставлены, и к ним свободный доступ. Да и времени на чтение достаточно.
7 февраля 1942 г.
Чтобы хоть как-то обслуживать технику при таком ветре и морозе, около наших бронемашин соорудили нечто вроде щитов.
Сегодня меня назначили в зенитчики, два раза по часу охраняю небо. Холод ужасный, неудивительно, что никто из русских не показывается.
8 февраля 1942 г.
Погода улучшилась, и нас отправили на работы. Я вновь в ПВО, и с 8.30 до 9.30 дежурю у зенитного пулемета. Едва заслышав гул моторов, сразу же бросаюсь к нему. На высоте примерно 300 метров над нами плывет пятерка русских бипланов. Резко снизившись, они собираются атаковать здание школы, но отчего-то не открывают огня.
Чуть позже гремят взрывы - русские бомбардировщики сбрасывают весь бомбовый груз на главной дороге. Тут же прилетают наши Ме-109, но русских не застают. Мы счастливы внезапной и быстрой оттепели.
9 февраля 1942 г.
Сегодня я назначен на машину Фрёбеля. Наш ротмистр только и знает: маскировка, маскировка и еще раз маскировка. Ею мы и занимаемся.
Вскоре русские сбрасывают бомбы в нескольких километрах от нас.
Местные русские заключили бронемашину Фрёбеля в настоящую снежную крепость. Почему-то именно сейчас, когда ветер утих и не так холодно.
Работа нынче не забойная - снимаем себе колесики и смазываем их.
Янсен сколотил целых 6 штук коек. У меня хлеб весь вышел, но один из товарищей пожертвовал мне полбуханочки.
На новые койки мы кладем соломенные тюфяки и отменно спим.
10 февраля 1942 г.
Ночью пошел дождь, теперь ужасно скользко. Скоро снова зарядил дождь, и все вокруг тает.
Снова сбрасывали бомбы русские бомбардировщики.
Хожу в русской телогрейке поверх формы. Со вчерашнего дня ни шерстяных шапок, ни рукавиц не надеваем.
На обед гуляш с домашней лапшой (приготовленной Штёкером).
Все очень быстро тает, снег чернеет, вокруг лужи. Вечером после ужина прослушиваем доклад об имперских автобанах.
11 февраля 1942 г.
Оттепель устоялась, можно работать без варежек. Если бы только эта погода продержалась и дальше.
Прибыли теплые вещи из Германии - наколенники, меховые вещи, перчатки, варежки и т. п.
12 февраля 1942 г.
Все вокруг по-прежнему тает, наша снежная крепость осела, почернела, уровень воды в Миусе поднялся.
Сегодня снимали несущее основание кузова, очищали от грязи рычажный механизм и смазывали шарниры.
13 февраля 1942 г.
Наш фельдфебель выздоровел. Так что сегодня состоялся большой спектакль!
Начал он с того, что продержал нас на холодном ветру (вчера снова поднялся ветер).
Потом с ехидным видом стал прохаживаться вдоль строя: личные знаки, обувь, пуговицы, штык и так далее.
У меня на шинели сзади не хватает одной пуговицы - фельдфебель тут же взял меня на карандаш. 20 минут спустя это чучело наконец убралось.
Всех взбесило поведение фельдфебеля, к тому же вскоре стало известно, что нарушителей в наказание погонят маршировать. Так что мы с Фрёбелем уже на технике не работаем.
В 11.40 мы с полной выкладкой и под командованием лейтенанта Ревершона фон Боха отправляемся месить грязь.
И когда в 12.00 муштра закончена, с нас пот градом - взмокли так, будто попали под ливень.
Даже вполне приличный обед: наваристый суп и шоколадный пудинг на десерт не улучшили нашего настроя.
Впрочем, после обеда мы палец о палец не ударили. С 16.30 до 17.30 нас в наказание послали на работы - уборка прилегающей к школе территории, а потом, это значит уже в 19.00 - чистка оружия. И это еще не все - после отбоя фельдфебель еще час отчитывает нас у себя в канцелярии.
Ничего подобного в нашей роте еще не случалось, и это нашему фельдфебелю еще отольется.
14 февраля 1942 г.
В полученной мною сегодня посылке обнаруживаю зубную щетку. Вот уже 2 месяца, как у меня ее не было.
15 февраля 1942 г.
Своими придирками и муштрой наш фельдфебель меня взбесил настолько, что я решил прикинуться больным.
К тому же дважды в день мне приходится сидеть за пулеметом, охраняя небо. А в 18 часов сразу же после ужина отправляюсь спать.
16–19 февраля 1942 г.
На построение являюсь, а оттуда сразу же в санчасть. Температура у меня не очень высокая - всего 37,6, но и ее хватает, чтобы меня объявить "амбулаторным больным".
Вернувшись в школу, тут же ложусь в койку.
А школа походит на растревоженный муравейник.
Что ни построение, вечно преподносят какой-нибудь сюрприз. Слава богу, я хоть на пару дней от этого избавлен.
Во вторник занавешиваю койку, чтобы меня поменьше видели.
Вечером в среду читают нам лекцию, уже вторую по счету. Тема: "Деньги".
В среду же вернулся из отпуска лейтенант Барц. Теперь мне придется быть похитрее, если, конечно, его оставят комендантом Покровского. Я бы ничего не имел против вернуться в его распоряжение, хоть и Покровское куда ближе к передовой.
Так что мне придется срочно выздоравливать. О том, что лейтенант вернулся, я узнал от моего друга Кёрбера.
В четверг лейтенант осведомляется о том, мол, где я есть. И до вечера я обязан явиться в его распоряжение "практически здоровым".
Фельдфебеля ждет сюрприз. Вечером выписавшись в санчасти, как "здоров", сразу являюсь в канцелярию для доклада.
Тем же вечером пакую вещички, я безумно рад, что буду вне досягаемости фельдфебеля. Хочется надеяться, надолго.
Служба, до боли напоминающая нашу казарму на родине, - явно мне не по вкусу. Слишком уж все здесь доведено до абсурда. Ни к чему это.
Если бы не возвращение лейтенанта Барца из отпуска, я "проболел" бы еще несколько дней.
20 февраля 1942 г.
С утра быстро умываюсь и, прихватив личное имущество, направляюсь к лейтенанту Барцу. Там упаковываю и его вещи, потом отношу их вместе со своими в обоз, после чего скоренько получаю довольствие, жалованье и после этого докладываю фельдфебелю Эртелю об отбытии. Надо было видеть его физиономию!
К 9 утра все погружено в кузов машины, и мы отправляемся в Покровское. Кроме наших вещей, грузовик везет массу почты.
Я очень обрадовался, вновь оказавшись в Покровском. Вот жаль только, что нам не досталась прежняя квартира. Теперь нам предстоит жить там, где до нас проживал офицер для поручений лейтенант Шендель-Диль. Помещение хоть и небольшое, но уютное. Во второй половине дня застилаю койку лейтенанта Барца, потом мы занимаемся обустройством нового жилья.
Так как помещение небольшое, мне приходится спать в соседней хате, где разместились вестовые. Моя койка проста - брезент и плащ под себя, шинель в скатку вместо подушки.
21 февраля 1942 г.
С утра вырезаю из папиросной бумаги подобие гардин. Края обклеиваю кусочками пестрой бумаги - все ж уютнее. В нашем распоряжении столяр, он целый день что-то сколачивает - шкафчики, шкафы, табуретки.
22 февраля 1942 г.
Все тает, грязь ужасающая, настоящее болото.
Сегодня впервые дали прикурить русским ночным бомбардировщикам. Такой фейерверк им устроили, долго теперь не забудут. Им придется долго нас искать.
23 февраля 1942 г.
Сегодня - большая стирка.
Вечером "иванам" вновь досталось от нас на орехи - около 18 000 выстрелов. Всю ночь грохотало и сверкало. В результате сегодня крупнокалиберная русская артиллерия обстреляла село. Стою в дверном проеме, вокруг вой жуткий, и снаряды рвутся совсем неподалеку.
25 февраля 1942 г.
Сильно тает, повсюду образовались ручейки, устремляющиеся к Миусу.
После обеда на телеге вместе с тремя русскими еду к линии фронта. Она примерно в 5 километрах от Покровского.
Пара лошаденок едва тащит телегу. Местность ровная, лишь иногда попадаются неглубокие балки. Проезжаем мимо артиллерийских позиций. В расположении 4-й батареи разбросаны части от сельхозтехники. Русские, деловито осмотрев их, кое-что забирают. Наши артиллеристы выпустят один снаряд, русские в ответ - три. По всей линии фронта, она в считаных километрах, вздымаются в небо черные грибы взрывов. Очень рад, когда снова возвращаюсь в Покровское. Ноги отмерзли до онемения, штаны и обувь покрылись коркой грязи.
26 февраля 1942 г.
Карл Бергер отвозит на телеге пшеницу к мельнице. Мука, с добавкой клевера, хранится в хате адъютанта в качестве неприкосновенного запаса.