Глава III
Выгодные позиции
Вот и летел теперь я с биноклем на берег озера, чтобы загодя занять выгодные позиции. Мисс "Север России" прошлый раз появилась к двенадцати часам, а сейчас не было еще и десяти. Данила давно меня ждал.
- Отличная позиция, - похвалил он окоп военных времен и стал рассматривать в бинокль оба берега, - как на ладони все видать: и где бегает Кешка, и где пасется Машка, и где будет лежать Наташка. На кого хочешь, на того и смотри. Лепота!
Правда, на козу он так ни разу и не глянул. Сегодня Машку мой дружок посадил на привязь. Подстраховался, чтобы не сбежала. Привязал он ее чуть-чуть левее того места, где мы расположились, подальше от берега, так, чтобы обзор она не закрывала.
- Веревка короткая, - усмехнувшись, сделал я ему замечание, скептически оценив проведенные подготовительные мероприятия. - Ты бы кандалы еще козе надел, инквизитор. Животное пожалей!
Данила, думая, что я над ним смеюсь, возмущенно воскликнул:
- Ты не на веревку, ты на площадь пастбища смотри, формулу знаешь - пи эр квадрат? Она больше радиуса на "квадрат" и на "пи".
- Именно на "пи", - поддел я своего приятеля. - Вдруг Машка захочет воды напиться и не сможет, иди кол перебей. Кто его знает, сколько времени Наташка загорать будет?
Мы глянули в ту сторону, откуда должна была появиться мисс "север России". Никто не маячил на горизонте. Данила побежал перебивать кол. Через пару минут вернулся, довольный.
- Как я раньше не догадался ее веревкой привязать, здорово получилось!
- В следующий раз, ты ее на цепь посади, - продолжал я вредничать. - Глядишь, гавкать научится по совместительству!
Подготовились, по-моему, мы капитально, при желании коза могла напиться воды, травы ей до конца дня хватит, сынок Кешка далеко не убежит. Сиди с биноклем и кайф лови. Я начал выказывать признаки нетерпения, то и дело, как суслик, высовываясь из укрытия. Мне показалось, что сегодня Наташка задерживается.
- Можешь не выглядывать, - уверил меня дружок, когда я в очередной раз полез на бруствер окопа, - она так рано не приходит, угомонись, ложись поспи. А хошь, пока на козу в бинокль полюбуйся, настрой резкость!
Ну и дружок у меня, лепит, не думая. Еще раз оглядев в бинокль пустынные окрестности, я последовал его совету и лег на дно окопа. Необходимо было снять нервное напряжение. В далекой выси, в голубизне неба, бежали легкие облака. Одинокий орел парил в восходящих потоках воздуха. Грешные мысли оторвали меня от земли и унесли в заоблачную даль.
- Ты знаешь, почему небо синее? - спросил я Данилу.
- Почему?
Я коротко изложил содержание недавно прочитанной статьи.
- В воздухе всегда много пыли, а в верхних слоях пыль особенно мелкая. Через нее запросто пробиваются желтые и красные лучи, они коротковолновые, а фиолетовые рассеиваются. У фиолетовых - диаметр волны меньше диаметра пылинки, они чпок, натолкнулись на пылинку, как на препятствие, и рассеялись в воздухе. Вот поэтому небо для нас окрашено в голубой цвет.
- Сроду не знал!
С видом знатока я продолжал:
- И тот же эффект лежит в основе голубой окраски кожных покровов человека. Теперь догадываешься, почему у Наташки красавицы голубые глаза?
- Почему?
- Потому что она дефективная!
- Сам ты дефективный!
Я рассмеялся.
- Голубые, как мечта, глаза белокурых бестий, таких, как Наташка, не содержат ни грана голубого пигмента. Их там нету. У нее в глазах в радужной оболочке много мельчайших белковых частичек белого цвета, а они такие мелкие, что не способны задержать желто-красные лучи, но отражают голубые. Поэтому глаза кажутся голубыми, хотя на самом деле они белые. Понял теперь, в чем секрет окраски глаз людей?
- Угу!
- И у нашей красавицы Наташки глаза голубые, не как у всех людей, дефективные!
Не смог я переубедить Данилу. Он обиделся за мисс "звезду Севера", как будто приходился ей родным братом, и, поджав губы, заявил:
- Раз она дефективная, тогда ты на нее не пялься и отдай бинокль.
- Щас! Я первый буду!
- Нет! Я первый! Я ведь тебя пригласил!
- Куда ты меня пригласил?
- На Наташку!
- Ты меня на козу пригласил!
Ни до чего мы так и не договорились. Еще раз выглянув и увидев пустынный берег, я улегся на дно окопа. Те же белые облака плыли над нами. Созерцание бездонного неба настраивает человека на философский лад. Я задумался о смысле бытия, о предназначении человека, о его уникальных способностях заглядывать внутрь материи. И решил поделиться с приятелем обрывочными мыслями, придав им наукообразный вид. Начал я почти как Сократ!
- В том, что когда-то наш обезьяноподобный предок стал разумен, сыграло важную роль то обстоятельство, что он научился отрывать взор от земли и смотреть на небо. Это его и сделало человеком, а не труд. Человек оторвался от корыта и впервые задумался об истоках и смысле бытия. Он стал философом. Человек стал мыслить в масштабах планеты.
Умиротворенность, оказывается, одинаково действует на души людей. Мой дружок тоже сподобился прикоснуться к прекрасному и необъятному. Он с пафосом заявил:
- Я вот тоже где-то читал, что на земле до нас жили восемьдесят миллиардов человек. Представляешь?
Я плохо представлял восемьдесят миллиардов, затерявшихся в глубине веков. Наша эра в моем понимании всегда была разумной, расставлена на книжных полках библиотек, а вот все, что было до нее, мне представлялось диким, рычащим, бегающим в шкурах или прыгающим по веткам. Поэтому, поняв его так, что он сделал из эволюции человека винегрет, смешав в одной куче шимпанзе и разумного человека, я уточнил:
- Восемьдесят с обезьянами?
Вопрос озадачил новоявленного философа. Он повернул голову в мою сторону, затем глянул туда, где паслась коза с козленком, и задумался. Мысль его никак не хотела забираться в крону деревьев к прародителям человека. Мышление у моего приятеля было мозаичное, выхватывало куски тут и там, а сделать вывод, слепить целостную картину он не мог. Данила удивленно спросил:
- При чем здесь обезьяны?
- Как при чем? Историю земной цивилизации надо рассматривать в целом, в масштабах планеты, от истоков до наших дней. Представь только эволюционный переход от низших, к высшим, от обезьяны к человеку. А сколько было еще других тварей?
Переубедил я его, согласился он со мной.
- Ты прав, Макс, человек такая тварь, что никто другой с ним не сравнится, даже свинья. Но меня вот интересует, если подходить глобально, как ты думаешь, кого было больше на свете, козлов или людей? И задавалось ли таким вопросом когда-нибудь человечество? Или я первым поднял эту тему?
Вот мы и приехали. Я уже хотел уточнить, имеет ли он в виду нравственную сторону вопроса, деля человечество на две части: на человека - высшее существо - и человека - жующего, но понял, что пора остановиться. Если меня всю жизнь уносила фантазия в другие миры, то моего дружка-прагматика больше интересовало содержимое стоящей перед ним тарелки. Видимо, вопрос им конкретно и был поставлен. Я усмехнулся про себя и ответил:
- Не волнуйся, ты будешь первооткрывателем. Так человечество вопрос еще не ставило!
Польщенный моей похвалой, он признался:
- Я давно об этом думаю, лежу и думаю! Это сейчас ни у кого никакой живности не осталось, а раньше в каждом дворе ее было о-го-го. Вот и представь, если в среднем на человека повесить по два козла, это сколько же их будет - 160 миллиардов. Попробуй такое стадо попаси. Тут за одной Машкой не углядишь, не знаешь, куда ее нелегкая понесет, а там 160 миллиардов. Как представлю эту тучу, аж жуть берет! И как они не вытоптали нашу планету?
- Но эту тучу ты не прессуй в один год, а раскидай на сотни лет! - возразил я ему.
- Значит, ты со мной согласен?
Вот и не верь после этого, что бытие определяет сознание.
Мы еще раз выглянули из окопа. Справа, вдалеке от нас, обновленными луковками церквей подпирал небо сонный городок, слева - виднелась стена вековечного леса, а спереди и сзади изумрудная луговина была опоясана тихой речушкой, несущей свои спокойные воды в рукотворное озеро. Пора бы появиться Наташке-красавице. Нетерпение начал проявлять и мой дружок.
- Сметана на солнце боюсь пропадет! - сказал он.
- Какая сметана?
Данила смешался и отвел глаза в сторону.
- Я на всякий случай взял, если Наташка снова крем забудет. Спину мазать!
С моим приятелем не соскучишься. В ожидании прошло еще минут десять. Когда мы в очередной раз выглянули из нашего укрытия, то вместо ожидаемой прекрасной девы увидели, как в устье Вахчелки появилась одинокая байдарка. Данила взял в руки бинокль.
Глава IV
Старый знакомец
Гля, Макс, Рэм-Ефрем приплыл, - удивленно заявил Данила. - Первый раз вижу, чтобы байдарочники по одному и тому же месту два раза проплывали. Что он тут забыл?
- Может, к Наташке приплыл? - постарался найти я разумное объяснение повторному появлению ревнивца.
- Он ее не видел! - Данила отрицательно покачал головой. - В тот день только мы с тобой здесь были да коза Машка паслась. Не к козе же он приехал!
- Выйдем поздороваемся?
Вместо точного ответа Данила неспешно посмотрел на небо и, определяя на глазок время, сказал:
- Должно быть - скоро двенадцать!
- Ну и что?
- Наташка-красавица скоро появится, а тут этот ревнивец будет под ногами путаться.
- Нам-то что?
Мой дружок забеспокоился:
- Как что? Ты забыл, как она предупреждала, чтобы никого рядом не было. А если кто появится, сообщить ей. Пусть убирается куда подальше. Здороваться еще с ним… Чести много будет.
- Пожалуй, ты прав!
- Тогда неча нам выдавать свое убежище. Скоро он сам слиняет.
Я сразу согласился с доводами своего приятеля. Они совпадали с моим страстным желанием увидеть через окуляры бинокля белую богиню.
Поэтому мы не стали высовывать головы из окопа. Однако Рэм байдарочник, как древний грек, заросший до глаз кудрявой бородой, и не думал никуда дальше плыть. Внимательно оглядев пустынный берег и никого не заметив, он скользнул на своем остроносом "Ноевом ковчеге" к противоположному, заросшему камышом и осокой, берегу. Через минуту зеленые заросли надежно скрыли и байдарку, и самого байдарочника.
- Чего ему тут надо? - возмущенно зашипел Данила. - Наташка вот-вот должна появиться. Как бы его оттуда выкурить?
- Может, камыши поджечь? - предложил я убийственный вариант.
- Неплохо бы ему бороду подсмолить! - сразу согласился Данила. - Да жалко, ни камыш, ни осока гореть не будут.
Раздвинув траву на краю окопа, я вгляделся в противоположный берег. Рэм-Ефрем надежно укрылся прямо напротив нас. Что он там делает? Не успел я высказать вслух ни одного предположения, как снова увидел нежданного гостя. Рэм осторожно выглядывал из камышей, но смотрел он не в нашу сторону, а влево, вдаль, в сторону городка. Оттуда должна была появиться Наташка.
Теперь я смотрел в оба глаза. А замаскировался Рэм отлично, не знай я, что он скрылся в камышах, сроду бы его не увидел. Я перевел бинокль по направлению взгляда Рэма. Куда он смотрит? Вдалеке, в той части озера, где был ухоженный песчаный пляж, выписывал на гидроцикле замысловатые пируэты длинноногий парень. Голову его ярко-красной поганкой венчал мотоциклетный шлем. Перестав рисовать восьмерки перед пляжем, седок на гидроцикле направился в нашу сторону. Я передал бинокль Даниле.
- Кто это?
- По-моему, Фитиль.
- Так это он с утра перед девками на пляже красовался?
- А то кто же!
- А чего сюда плывет?
- Спроси его!
Фитиль был наш старый знакомец. Как яркий представитель золотой молодежи нашего городка, он был непременным участником всех молодежных вечеринок, тусовок, поездок на природу, драк, а сейчас осваивал новый вид транспортно-развлекательного средства. Мы знали о его хрустальной мечте - спортивном мотоцикле "Хонда". По такому случаю Фитиль даже мотоциклетный шлем себе заранее купил. По нему и узнал его Данила.
- Может быть, он вместо "Хонды" гидроцикл приобрел? - спросил я своего дружка.
- На какие шиши? Их заработать где-то надо.
- А кто же тогда дал ему этот гидроцикл?
- Бог его знает! Он с утра до вечера отирается среди нуворишей. Нанять могли!
Змеиное гнездо, где Данила пас козу, располагалось сразу за поселком "новых русских", облюбовавших это живописное место. Прежде чем попасть сюда, на дальний конец озера, к устью речки Вахчелки, надо было пройти мимо высоченных заборов, за которыми скрывались вычурные особняки. Место это было пустынно еще и потому, что не каждый отваживался топтать землю вблизи участков новых хозяев жизни. Псы бойцовских пород не одного жителя городка успели уложить на операционный стол. Самый обычный человеческий страх сделал этот край озера безлюдным.
Один Данила никого не боялся. Он каждый день демонстративно мимо дворцов гонял козу на дальний выпас. Только мы бывали здесь, да еще "звезда Севера" - красавица Наташка. С ней, мне кажется, все было понятно. Где еще искать богатых женихов, как не в этих особняках. Не вечно же они сидят за высоченными заборами и за ворота, наверно, выходят. Я думаю, она забрасывала на дальнем конце озера невод, собираясь поймать свою золотую рыбку. Но пока, кроме глупых карасей, то есть нас с Данилой, никто в ее сеть не попался. Надо будет у Данилы поспрашивать побольше про Наташку, он местный, все сплетни должен знать.
А вот Фитиля я хорошо знал. Но он не относился к числу завидных женихов. Так что он мог не направлять сюда моторизованные стопы. Да и Наташки-красавицы еще не было.
Гидроцикл с Фитилем, натужно гудя мотором на повышенных оборотах, быстро приближался к нам.
- Кабы он Кешку не спер! - тревожно заявил Данила, посмотрев в ту сторону, где паслись коза Машка с симпатичным козленком, и с укором сказал мне: - Слишком близко к воде привязали. Глазом не успеешь моргнуть, как этот стервец козленка утащит. Бегай потом по милициям, доказывай, что ты не верблюд.
Основания для таких заявлений у Данилы были. С неделю назад бабка Меланья ходила в милицию жаловаться на Фитиля. Этот наглец среди бела дня въехал на гидроцикле в гусиную стаю и выхватил из нее самую крупную птицу. Гусь хлопал крыльями, клевал обидчика, но высвободиться не мог. Бабка Меланья его спасла. Она подняла крик на берегу, вознеся руки к небу, откуда должны были просыпаться небесные кары на нечестивую голову наглого вора. Увидев, что безнаказанно не удастся поживиться, Фитиль отпустил птицу, а в милиции, когда его вызвали, оригинально оправдывался:
- Что, уже и покатать гуся нельзя?
Так что Данила не зря опасался за козленка Кешку. Наглец мог его "покатать" в неизвестном направлении, а потом где-нибудь рядом с потухшим костерком нашлись бы маленькие копытца. Чтобы этого не случилось, при приближении Фитиля мой дружок хотел нарушить конспирацию и выскочить из окопа, обозначить себя, но тот, не доехав метров пятьдесят до нашего укрытия, заложил резкий вираж и умчался в обратном направлении. Вот и думай теперь, чего он сюда направлялся: то ли ради прелестей Наташки, то ли ради козленка на шашлык.
- На рекогациновку приплывал, хотел убедиться, что меня нету, - уверенно заявил мой дружок.
- На рекогносцировку! - поправил я грамотея. - А, по-моему, он Наташку-красавицу высматривал!
Данила скептически усмехнулся.
- У него этих Наташек, как собак нерезаных. Он, кобель, от них, как от блох, отбиться не может. Покрутит пару недель, поматросит и бросит. А они за ним табуном носятся. Что он, медом намазанный? Хотя, если бы у нас кино снимали, Фитиль был бы первый красавчик. Рост два метра, глаза наглые. Я знаю, за что его девки любят, - подвел итог своим рассуждениям Данила, - он на гитаре классно играет и поет. Ален Делон районного масштаба!
Я решил сменить тему разговора.
- Ты слышал, на озере стали пропадать не только гуси и утки, а теперь, говорят, даже и козы. Чудище якобы страшное появилось, жрет все подряд.
Данила приподнял от земли голову.
- Посадила бы Фитиля милиция суток на пятнадцать, глядишь, и чудище исчезло бы, и слухи прекратились.
- Я тоже так думаю, - согласился я с ним. - Бабы дуры, чему только не верят. А это чудище двуногое, небось, где-нибудь гуся в духовке зажаривает и над ними посмеивается.
Пожевав травинку, Данила зло ее сплюнул.
- Вот бабка мне и говорит, что нельзя козу с козленком без присмотра оставлять. Фитиль паразит ее… Гля…
Со стороны леса через ржаное поле, время от времени пригибаясь, быстрой походкой шел человек. Когда до берега осталось метров двести, он совсем пригнулся, и его не стало видно. Присутствие его выдавала летавшая над ним встревоженная сорока. Она проводила его до самого берега и даже разок зашла на него, невидимого, в пике. Человек остановился, по всей видимости, за густыми кустами у самой воды, чуть ли не в том самом месте, где, как мышь, тихо сидел Рэм-Ефрем. Сорока улетела.
- Мстит!
- За что?
- Гнездо, наверно, разорил!
- Ты не рассмотрел его?
- Нет!
- Я тоже! - Данила задумался. - Чего он крался?
Меня охватило беспокойство. Мы с приятелем часа два сидим в окопе, носа не кажем, со стороны может показаться: коза осталась без присмотра. Вполне вероятно, это козлокрад нацелился на Машку с козленком - высказал я вслух предположение. Данила отрицательно покачал головой и кивнул в сторону города.
- Их другая коза интересует. Смотри, Наташка-красавица идет.
Прозорлив он оказался. Если бы сейчас кто прошел мимо нас, то сказал бы, коза с козленком единственные существа на берегу. В бинокль мне хорошо было видно, как идет мисс "звезда Севера". Через плечо переброшено большое махровое полотенце, у халатика расстегнуты нижние пуговки. При ходьбе поочередно показываются мраморные, удивительно красивые и стройные ноги. Ать-два, одна ножка, вторая ножка, занавес открылся, занавес закрылся. Походка у Наташки была, конечно, царственная, величественная.
- Дай и мне глянуть, - вцепился мне в руку Данила, сообразив, что не зря я слился в единое целое с биноклем.
- Насмотришься еще.
- Жадина! Жмот!
- Готовь сметану, ветеринар.
Данила закрутил головой. Я его понимаю, в окопе сидеть тошно, а его деятельная натура требовала более решительных действий.
- Что, снова без крема идет?
- Да! - обрадовал я приятеля. Данила полез за пол-литровой банкой, спрятанной от жары под пучком травы, и, помявшись, все-таки спросил:
- Ты считаешь, что нам лучше ей массаж сделать?
- Конечно, лучше! Считай, что это наш долг! Вылазь! Пошли встречать!
Данила угрюмо сдвинул брови и, попридержав меня, с досадой произнес:
- Я буду мазать ей спину, а эти глазеть? Цирк я не собираюсь устраивать! Мы не за стеклом на телевидении! Мне за это деньги не платят. Я ей сейчас скажу, что тут целая компания издыхателей собралась.
- Воздыхателей.
- Все равно.
Пришлось его уговаривать и рассказывать, что он отстал от жизни, что Наташка продвинутая девица и идет в ногу со временем. В конце концов разозлившись, я зло заявил: