церковные старосты и т. д., получающие в церкви зарплату, .читаются пенсии. Он отказался от пенсии. В Фонд мира церковные деньги регулярно сдает, а на ремонт храма побирается. Хотя, согласно действующему законодательству о культах, религиозные центры не имеют права в какой-либо форме помогать бедным приходам, "чтобы искусственно не поддерживать те приходы, которые не пользуются поддержкой местного населения".
Но Фонд мира был далеко не единственным, а пожалуй, и не главным источником волнений и неприятностей, вызовов, бесед, обещаний "найти управу". Три главных вопроса, по которым меня все годы дергали то в район, то в область, были:
- Зачем так много на требы по окрестным деревням ходишь?
- Зачем ходишь по улицам и в общественных местах в рясе и с крестом?
- Зачем помогаешь людям ходатайствовать об открытии новых приходов?
С требами, казалось, все ясно и просто, они регулируются постановлением ВЦИКа и СНК от 8 апреля 1929 года в редакции Указа 1975 года. За все годы оно не претерпело существенных изменений, пора бы чиновникам за полвека изучить тонюсенькую брошюрку и привыкнуть к той предельно узкой сфере деятельности, которая дозволена Церкви. Ничуть не бывало, я не знаю ни одного уполномоченного, которому то, что записано в постановлении, не в диковинку. С кем бы ни говорил, первые доводы примерно одни: "Кто вам это позволил?" - "Закон, - отвечаю, - ваш закон". - "Почему другие не ходят, а вы постоянно ходите, вам больше всех надо?" Объясняю, что все другие тоже ходят, но важнее ссылаться не на прецеденты, а на действующее законодательство. Проходит месяц, где-то консультируются, опять вызывают. "Вы причащали на дому, все время говорите о законе, а сами закон не соблюдаете. Ведь сказано, что можно причащать только умирающих, а откуда вам известно, что люди, которых вы причащали на прошлой неделе, умирающие? У них справка такая была?" Другая беседа. "Ссылаясь на законодательство, вы сами говорили, что требы на дому разрешается проводить но просьбе тяжелобольных и умирающих. Именно по просьбе больных, а не их родственников. Если в церковь приходит за вами родственник больного или его сосед, вы не должны сразу идти: может, он сам не хочет ни исповедоваться, ни причащаться, но от болезни ослаб, сопротивляться не может, а верующие родственники пользуются
его беспомощностью. Вы совершите требу, а это будет насилие над умирающим".
"Насилие" у них вообще очень сильный аргумент. Атеисты-де терпеливо и настойчиво воспитывают нас, ни в коем случае не оскорбляя религиозных чувств верующих и никогда не прибегая ни к какой форме насилия. А вот мы, религиозные фанатики-экстремисты, постоянно стремимся совершить над неверующими насилие. Когда о. Николай Эшлиман служил недалеко от ст. Монино, работники райисполкома вызвали его для беседы и официально запретили служить общие панихиды на кладбище вокруг церкви: "Это является грубым насилием над похороненными на этом кладбище неверующими".
Всех вызовов, всех бесед по всем темам не перечесть и не пересказать. Они совершенно явно были направлены к одной цели: измотать. Ни в одном случае за все девять лет не смогли указать на какое-то нарушение законодательства, речь всегда шла только о несоответствии моего поведения каким-то якобы где-то существующим служебным инструкциям, пойди проверь, если они ни одному священнику не известны. А еще чаще мое поведение просто не соответствовало личным представлениям чиновника о дозволенных рамках активности священнослужителя. Но дело не в "плохих" чиновниках: вся многоаспектная работа всех уполномоченных и вообще вся разветвленная система подавления религии и Церкви координировались сверху, чиновники проявляли инициативу лишь в рамках дозволенного.
В мае 1982 года по благословению правящего архиерея я перешел из Курско-Белгородской епархии в Вологодскую и был назначен настоятелем Свято-Ильинской церкви г. Кадникова Сокольского района. Церковь на весь большой район одна, работа без выходных, требы четыре-пять дней в неделю, нередко приходилось ездить за 40-50 километров, а там пешком по грязи и снегу. Ни минуты свободной нет, а меня только за первые два месяца вызывали в райисполком шесть раз. Приходилось отменять требы й идти, потом придумал совмещать эти беседы с начальством с требами в самом Соколе. "Вы совершаете причащения в Соколе, а это город областного подчинения, здесь вам служить нельзя" - вот тема одной беседы. "Причащать в больших многоквартирных ) домах нельзя, ваше пение часто слышно за стеной, а это религиозная пропаганда и нарушение свободы совести: люди не хотят, что-|бы в их квартирах были слышны молитвы" - вот основная тема
24
25
другой. "Вы собираете в одном доме более трех человек для совершения религиозного обряда, это строжайше запрещено" - вот повод для третьего вызова[10]. "Ходить в такой одежде запрещается, это возбуждает во всех людях нездоровое любопытство. Кроме того, возможны какие-то эксцессы, предупреждаю, что мы за них ответственности нести не будем, сами виноваты. Такую одежду надо подбирать под пальто и прятать или носить с собой в чемодане". И с каждым разом все яснее и настойчивее звучали нотки угрозы: "Погоди, доходишься, доспоришься, доиграешься. Не таких уламывали". Однажды прямо сказали: "Один уже перед уполномоченным на коленях стоял, умолял вернуть регистрацию, обещал исправиться. И ты постоишь". Но чаще мне грозили все же иносказательно или с шуточками, а старосте и казначею - явно для передачи мне - без обиняков, ясно и открыто. Трудились и сами. Объезжали деревни и села, где я совершал требы: может, у кого-то деньги брал, может, без квитанции где-то служил. Несколько раз приезжали, беседовали со старостой, проверяли корешки от квитанций на требы, без разрешения заходили в мою квартиру в церковном доме, осматривали ее.
Наконец было решено перейти от слов к делу.
- Садитесь. По заданию Сокольского горкома партии и горкома комсомола нами была создана оперативная группа из комсомольского актива города. В четверг на прошлой неделе эта группа установила за вами наблюдение, когда вы направились с автовокзала на центральное кладбище. Вы оставались на кладбище с 9 часов утра до 13 часов 25 минут. При этом вы надели зеленое цветное облачение поверх вашей священнической черной одежды, вы махали кадилом, из которого постоянно шел дым, и пели религиозные песнопения. Когда вы пришли на кладбище, вас уже поджидала у ворот группа из семи человек, потом вокруг вас собралась толпа до 18 человек, состав которой постепенно менялся. Один мужчина и три или четыре женщины из этой группы стали помогать вам в пении и постоянно сопровождали вас по кладбищу. Нам уже удалось установить фамилию, имя, отчество и место жительства двух из них, надеемся выявить и остальных, с ними тоже будет проведена соответствующая работа. Комсомольцы сделали во время вашей службы фотоснимки, лица на фотографиях не все можно четко различить, но все же они позволяют неопровержимо доказать факт проведения службы под открытым небом вне ограды молитвенного здания без разрешения
26
или даже уведомления местного Совета. Вы систематически злостно нарушаете действующее в нашей стране законодательство о культах, о чем вам было сделано несколько официальных предупреждений. Обо всем сказанном составлен соответствующий акт с подписями всех восьми членов оперативной группы, к акту приложены фотографии. В ближайшее время вы, члены исполнительного органа Ильинской церкви и помогавшие вам в исполнении религиозного обряда лица будете приглашены для повторной беседы, потом вы все будете привлечены Сокольским райисполкомом к административной ответственности. Опровергнуть доказательства вам не удастся.
- Зачем же так сложно? Зачем было восемь человек от работы или учебы отрывать и посылать их несколько часов следить за мной? Я могу представить вам все эти "неопровержимые оперативные данные" без всякого комсомольского актива. Когда я в следующий раз пойду служить панихиду или отпевать кого-то на центральном кладбище, я предварительно позвоню в райисполком и приглашу на службу всех сотрудников, которым нечего будет делать в это время. Если кто-либо из вас пожелает помочь мне в пении, я принесу свои тетради, в которые переписан чин отпевания мирян и которые я всегда раздаю на кладбище людям, соглашающимся помочь мне в службе. В тот день, о котором вы говорили, все пели тоже по моим тетрадям: требников, к сожалению, не хватает. Законодательство в тот день я ни в чем не нарушил и твердо обещаю впредь не нарушать, служба на кладбище и в крематории никогда за последние 50 лет не была запрещена на всей территории РСФСР. Давайте посмотрим по законодательству.
- Вологодский облисполком и Сокольский райисполком подобные службы категорически запрещают. Мы такого законодательства, о котором вы говорите, не знаем.
- Законодательство у нас одно. Оба ваши довода не имеют никакой силы. Во-первых, местные органы власти не вправе ограничивать, изменять или отменять постановления вышестоящих ор-
ганов власти. Я основываю свои действия на общеизвестном постановлении ВЦИКа и СНК от 8 апреля 1929 года в редакции Указа 1975 года. Во-вторых, как вам известно, никто, а особенно представители власти, не могут оправдать свои незаконные действия ссылками на незнание законодательства, то есть попросту на свое невежество. Мы с вами читали и обсуждали статьи 58,59 и 60 указанного постановления уже несколько раз, предлагаю проверить еще.
27
- Не может быть, чтобы вы один знали и исполняли закон, а больше никто не знал и не исполнял. У нас во всей области никогда такого не было. Уполномоченный нам ясно разъяснил, что любые службы под открытым небом категорически запрещены, особенно в местах преимущественного скопления народа, например на кладбищах. Вы не отказываетесь подтвердить все, что записано в акте и изложено вам?
- Конечно, нет. Факты в основном переданы верно.
- Вот вам ручка и бумага. Прошу вас написать возможно более подробную объяснительную записку и отразить свое отношение к нашему сегодняшнему разговору. Также прошу пояснить, когда вы приняли решение совершить указанный обряд на кладбище, с кем вы заключили соглашение, получали ли вы за указанный обряд деньги и в какой сумме, передали ли вы полученные деньги исполнительному органу церкви или оставили их себе. Укажите имена лиц, которых вы привлекли к совместному пению, мы их все равно уже знаем, и поясните, была ли об этом предварительная договоренность с ними. Передавали ли вы им часть полученных вами денег? И насчет тетрадей тоже поясните: это распространение религиозной литературы.
- Писать ничего не стану, все действия законны, требы всегда совершаю по квитанциям, денег за требы не беру, вы сами это неоднократно проверяли. Комиссия райисполкома, которую вы возглавляете и которая намерена в ближайшие дни вызвать и выслушать меня и каких-то прихожан, не имеет полномочий вызывать на свои заседания священнослужителей и давать им какие-то разъяснения или рекомендации по требоисполнению, а также налагать на них взыскания. Так что на комиссию я не приду. Согласен устно подтвердить в присутствии любого числа свидетелей, что и в дальнейшем буду совершать панихиды и отпевания на всех без исключения кладбищах района, впрочем, как и соседних районов, где нет церквей, ибо это мой пастырский долг. Не возражаю, если вы пригласите сейчас сюда работников милиции или прокуратуры подтвердить содержание нашей продолжительной беседы. О законности моих действий и о полномочиях комиссии, возглавляемой вами, прошу проконсультироваться у В.П. Николаева, уполномоченного Совета по делам религий по нашей области.
- Мы предварительно имели с ним подробную беседу и действовали с его согласия. Он в отъезде, но когда вернется, мы
28
ему обо всем доложим. Безусловно, он лишит вас регистрации. Могу добавить, что даже епископ во многом не одобряет ваши действия, Николаев беседовал с ним. Больше в нашем районе вам не служить, наконец-то мы от вас избавимся.
Потом была не очень легкая и не очень приятная беседа с секретарем епархиального управления, потом с уполномоченным. Здесь был выдвинут еще один довод.
- Хватит нам показатели по отпеваниям поднимать, и без того Вологодская область дает самые высокие цифры в сравнении с несколькими соседними регионами. В вашем приходе почти вдвое возросло число крещений за год, значительно возросло И, число других треб. Вы думаете, что если епископ объявил вам за это благодарность, то вам уже все разрешено? Вы можете очень скоро оказаться за пределами не только Кадникова, но и Вологодской области. Нам такие передовики не нужны. Вы недавно появились в епархии и уже устанавливаете свои порядки, вносите анархию в нашу работу. Мы этого не позволим. Повторяю, службы под открытым небом давно и повсеместно запрещены. Правда, иногда некоторые священники и до вас пытались тайно проводить службы на кладбищах, но мы быстро нашли на них управу. Не сомневайтесь, найдем и на вас, если не прекратите.
Опасаясь, что уполномоченный прибегнет к дезинформации, я подробно описал все разговоры во всех инстанциях (кроме епархии) и отправил жалобу в Совет по делам религий. Ответа я не получил (впрочем, это учреждение вообще ни разу не ответило ни на одно мое обращение к его чиновникам, ни до того, ни после), но уполномоченный к вопросу об отпеваниях и панихидах больше не возвращался, хотя я продолжал служить, словно никаких вызовов и угроз не было. Только однажды, когда указом правящего архиерея я был переведен из Кадникова в один из самых малолюдных приходов - Ламаниху ("Я сделал это, чтобы вывести вас из-под удара", - пояснил архиерей свой указ), уполномоченный позволил себе полюбопытствовать: Ну как, теперь успокоились?". А еще через несколько месяцев ^Сообщил начальнику Вологодского УВД, что, уезжая из Кадникова, я украл из церкви десять икон и несколько книг. Но когда следователь (или сотрудник ОБХСС, точно не знаю) привез Меня в Кадников, девять из этих икон висели и стояли на своих местах, десятая была на свечном складе. Книги тоже никуда не пропадали[11].
29
Если кто-то опять усомнится в возможности так откровенно попирать закон и при этом именовать черное белым, а белое черным, если кому-то захочется признать этого уполномоченного "нетипичным", усмотреть здесь "отдельные искривления генеральной линии Совета по делам религий на местах", где кто-то якобы считает верующих "людьми второго сорта", советую перечитать великолепный рассказ В.А. Солоухина "Похороны Степаниды Ивановны" в сентябрьском номере "Нового мира" за 1987 год. Любой священник засвидетельствует: каждое слово в нем - правда. И я таких бабушек Степанид не меньше ста похоронил. Не вообразить той тоски, с которой молили меня умирающие: "Батюшка, меня бы только похоронили по-человечески. Мне их музыки и венков не надо, ты только обедню заупокойную отслужи и чтоб отпевание, а потом сорокоуст с просфорами и годовую. А на могилу крест деревянный, а памятника серого не надо. Похорони меня, батюшка, дети ведь теперешние ничего не знают, ты им подскажи"12. Да неужто для меня, священника, приказ чиновника важнее последней воли умирающего?
Есть у нас в Костромской епархии очень-очень заслуженный священник, о. Павел Тюрин, "Журнал Московской Патриархии" за последние годы два раза подробно о нем рассказывал, фотографии печатал. Служит он в пригороде Костромы, возле Караваева. Как-то после службы, когда почти все прихожане разошлись, предложил я ему спеть панихиду на могиле нашего собрата священника, похороненного тут же, у церковной стены. Бедный о. Павел побледнел и схватился за сердце: "Что вы, что вы! Уполномоченный этого никак не одобрит, он не позволяет служить в церковном дворе под открытым небом". Потом года два все рассказывал, что едва избежал страшной опасности, грозившей ему: вызвать неодобрение самого Михаила Васильевича! Отец Павел Тюрин - духовник нашей епархии.
Не одобряют уполномоченные отпевания, панихиды и прочие службы "под открытым небом", мы же сообразуемся с ними, а не с церковным народом, не с уставом, не с вековыми традициями. И вот появился уже повсеместно какой-то новый диковинный обряд: "заочное отпевание" называется. Приезжают родные или соседи покойника в храм, дают им "земельки" в бумажный кулечек или в конверт почтовый, они эту землю, если успеют, в гроб зачем-то благоговейно положат, не успеют - на могилку высыпать можно. Вот и все. А то, что человека "без церковного
30
пенья, без ладана", просто так, словно скотину, закопали - это нас не волнует. Важнее "разрешительную молитву", некий колдовской амулет рядом в холмик закопать. Потом священник, когда время будет, чохом отпоет хоть полтора десятка за 15-20 минут, и дело с концом. Даже районные оркестры пожарных не додумались еще до "заочного отыгрывания" покойников, за гробом идут и на могиле играют. А Церковь в передних рядах прогресса бежит. Так и разваливаем мы, священники, в тесном сотрудничестве с секулярными чиновниками Церковь Православную общими исповедями, заочными отпеваниями, облегченно-ускоренными соборованиями, некими неведомыми способами крещения, коих ни в одном требнике не найти. Какая уж там катехизация, какое оглашение!
И еще во многом мы, священники, трудимся рука об руку с уполномоченными, сообразуемся с их устными пожеланиями. Не нравится уполномоченному ряса - мы ее снимем, не нравится крест - спрячем в карман или портфель. Казалось бы, какое ему дело? Одежда, внешний вид священнослужителя уж никак советским законодательством не регулируется! Но в том-то и дело, что уполномоченный мнит себя ответственным абсолютно за все, что происходит в Церкви, такова установка Совета по делам религий. Раз десять требовали от меня в Белгороде и Вологде: "Сними рясу! Что ты нарядился, как чучело?". После очередного вызова в Вологодский облисполком я направил в Совет по делам религий очередную жалобу (ответа на которую тоже, разумеется, не получил):
"В Совет по делам религий при Совете Министров СССР. 17 января с. г. уполномоченный Совета по делам религий по Вологодской области В.П. Николаев по телефону вызвал меня к себе и ' 'сказал, что он категорически запрещает мне появляться на улицах горо-.' да, на автостанции и в других общественных местах в рясе и с наперс-" ным крестом, ибо уже 50 лет никто так по Вологде не ходит. Ношение "рясы вне церкви, по мнению уполномоченного, никакими правилами не предусмотрено и никакими нуждами не вызвано. Наиболее заслуженные и уважаемые священники епархии, сказал он, например настоятель кафедрального собора или секретарь епархиального управления, никогда не появляются вне церкви в таком наряде, а в случае необходимости подбирают его, прячут под пальто. Да и сам архиерей только в машине ездит в рясе, а уж черней монаха никак не станешь. Сравни-
Очевидцы
31вать священника, который ходит по улицам города в духовном платье, по словам уполномоченного, можно только с панками, намеренно оскорбляющими общество, бросающими ему вызов своим поведением и нарядами.