6.1. Почему друзья Литвиненко не сразу узнали об его отравлении?
Это именно так – о чем охотно свидетельствуют сами друзья. Предоставим слово г-ну Гольдфарбу:
Корреспондент "Эхо Москвы" позвонил утром в субботу 11 ноября: "Вы можете подтвердить сообщения, что Александр Литвиненко отравлен?"
Я находился в Париже по дороге в Лондон и ничего об этом не знал. Но порывшись в Интернете, выяснил, что первоисточником был сайт "Чечен-пресс", который утверждал, что 1 ноября Саша был отравлен, и, по всей видимости, ФСБ.
Я позвонил Саше на мобильный. Он уже неделю находился в "Барнет-госпитале", небольшой районной больнице на севере Лондона недалеко от своего дома. Отвечал он бодрым, голосом.
– Блевал три дня, пока не забрали в больницу. Доктора считают, что я съел несвежие суши, но я-то знаю, что дело не в этом.
Итак, Гольдфарб узнал о серьезной болезни своего друга – лишь на одиннадцатый день, когда ему позвонили с "Эха Москвы". Ну, а если б ему оттуда не позвонили? Возможно, не узнал бы про нее вообще. Или узнал бы, когда его пригласили бы на похороны. (Если б, конечно, его вообще на них пригласили…)
Очевидно, что до ноября состояние здоровья своего "друга Саши" (он же друг Эдвин) его не особенно сильно заботило. Видимо, имелись дела и поважнее.
Но не менее интересно и обратное: сам друг Саша – тоже совершенно не торопился обратиться за помощью к другу Алексу. Хотя для этого ему не надо было вставать с больничной постели – достаточно было набрать номер телефона. Кроме того, Саша совершенно не торопился обращаться за помощью и к их общему другу (и давнему спонсору) Борису. Хотя уж у последнего – точно не было материальных проблем.
На самом деле, это не так уж сильно удивляет. Ведь все время жизни в Англии Литвиненко и его семью на плаву поддерживал "Фонд гражданских свобод": структура, возглавляемая Гольдфарбом, но существующая в основном на деньги Березовского. Оттуда ему перечислялась "зарплата": примерно 4,500 фунтов в месяц. Однако, как сейчас известно, в 2006 году эта сумма была урезана втрое: до 1,500 фунтов. По британским меркам – сумма более чем скромная (учитывая, что ему надо было еще и содержать семью). И у Литвиненко были весомые основания обижаться на своих друзей: настоящие друзья, действительно, так не поступают.
Вопрос об источниках его дохода мы разберем позже. Пока отметим, что он явно не торопился обращаться за помощью к своим друзьям. И о том, что он находится в больнице, бывшие друзья узнали случайно.
6.2. О чем Литвиненко рассказывал следователям на допросах?
Приходится признать, что следователям, ведущим "дело Литвиненко", в каком-то смысле очень повезло!
Ведь обычно следователи, расследующие дело об убийстве – не могут допросить саму жертву. По техническим причинам. А в этом случае следователи не только могли, но и допрашивали. Причем делали это довольно долго.
Как мы помним, по версии Марины Литвиненко (4–3), полиция допрашивала его по 3–4 часа в день. А по версии Гольдфарба – еще дольше:
Но мы и сами почти его не видели; большую часть времени с ним проводили детективы из Скотланд-Ярда. За двое суток они проговорили с ним в общей сложности часов двадцать. Прямо в соседней палате был оборудован офис, откуда следователи постоянно переговаривались с коллегами, собиравшими улики по городу по Сашиным наводкам. Было видно, что они спешат получить как можно больше информации, пока он еще может говорить.
Итак, Литвиненко допрашивали суммарно двадцать часов за двое суток! То есть – примерно по десять часов в сутки!
Возникает вопрос: так что же следователей так сильно интересовало?
Ведь по официальной версии, как мы помним, Литвиненко является невинной жертвой загадочных отравителей. Причем они отравили его не ранее 1 ноября. А до этого он никакого дела ни с каким полонием не имел. То есть, разрабатывая официальную версию, следствие должно было сосредоточиться на выяснении событий 1 ноября. Которые нам и так довольно хорошо известны: утро, поездка на автобусе в центральный Лондон, встреча со Скарамеллой в суши-ресторане "Итцу", встреча с Луговым и Ковтуном в баре отеля "Миллениум", офис Березовского на Даун-стрит, возвращение домой на автомобиле Закаева, внезапное и резкое ухудшение самочувствия… Разумеется, это голая схема. Допустим, что о каждом перечисленном эпизоде его расспрашивали максимально подробно, а он столь же подробно отвечал. Но, даже с учетом этого, обо всех интересных событиях этого дня вполне реально рассказать за час. Ну, самое большее, за два.
Тем не менее, его допрашивали не два, а двадцать часов! А может быть, у следователей было намного больше вопросов к "жертве отравления", чем сейчас они готовы признать?
Очень интересно было бы узнать, какие вопросы ему задавали там, в больничной палате! Увы, этого мы не знаем. Хочется лишь верить, что когда-нибудь полные протоколы допросов Литвиненко будут опубликованы.
6.3. Почему друзей Литвиненко не очень хотели впускать к нему в палату?
Как мы уже увидели выше – Литвиненко почему-то не так уж горел желанием видеть своих бывших друзей у своей больничной постели. Оказывается, в этом он не был одинок! Следователи тоже, видимо, изначально полагали, что друзей больного стоит подержать в некотором удалении от него. Причем об этом рассказывает никто иной, как сам Гольдфарб. Снова простите нас за длинную цитату…
Я в это время мчался на такси в Юстон, но приехав в клинику, обнаружил, что Саша, доставленный на скорой помощи с полицейским эскортом, уже в палате, и к нему не пускают. Двери на этаже были заперты, через стекло в конце коридора были видны полицейские. Я замахал руками, чтобы привлечь их внимание, но в этот момент раскрылась дверь лифта, и на площадке появились два подтянутых джентльмена в штатском. Было ясно, что они идут к тому же пациенту, что и я.
– Хотелось бы узнать, кто вы такой? – обратился один из них ко мне, не представившись.
– А вы кто такие?
Один дал мне визитку и переписал мои данные. Это был старший следователь антитеррористического управления Скотланд-Ярда, как выяснилось впоследствии, одна из наиболее светлых личностей в этой сфере. Полисмены попросили отменить на сутки все визиты друзей и родственников, чтобы дать им время получить Сашины показания. Я стал звонить Марине, но ее телефон был выключен. Больше делать было нечего, и я отправился в ближайший бар.
Не успел я расположиться за стойкой, как позвонил Ахмед: "Они задержали Марину!"
– Как это задержали?
– Она позвонила с больничного телефона. У нее отобрали мобильник, выгнали из Сашиной палаты, приставили полицейского и никуда не пускают. У Толика мобильник тоже молчит. Когда его уводили, сказали, что повезут к Марине, но его там нет. Я на пути к вам.
Мы поспели к дверям отделения одновременно. Вход преградил полицейский.
– Мы хотим видеть г-жу Литвиненко.
– Она занята.
– Она что, взята под стражу?
– Нет, она занята.
Менты и в Африке менты, подумал я. Есть только один способ на них воздействовать.
– Если через пять минут ее здесь не будет, то я сообщаю прессе, что госпожа Литвиненко и ее двенадцатилетний сын задержаны полицией.
– Подождите, я доложу начальству, – сказал полисмен.
Через минуту в дверях появился мой знакомый из антитеррористического управления. Он явно был здесь самый главный.
– Прошу извинения, – сказал он миролюбиво. – Ребята перестарались. Это районная полиция, и они не знают, что происходит. У них приказ взять под охрану свидетелей.
– Зачем задержали ребенка?
– Он был в полицейском участке, а сейчас его уже везут обратно к г-ну Закаеву. Я еще раз извиняюсь.
Через минуту привели Марину.
– Спасибо, мальчики, за освобождение. Вот, вернули телефон.
Она была сильно бледна, но старалась улыбаться. Было уже за полночь. Ахмед повез ее домой.
В общем-то, вполне логично, что жертву предполагаемого отравления начинают усиленно охранять. Вот только в данном случае – охраняют жертву почему-то не только от предполагаемых убийц, но и от его друзей (и даже от ближайших родственников). С чего бы вдруг? Может быть, они считают, что любой из них вполне может быть причастен к отравлению Литвиненко?? Были ли у них основания такое предполагать???
Впрочем, это не единственная странность в рассказанной истории. Обратим особое внимание и на эти интересные слова:
Это был старший следователь антитеррористического управления Скотланд-Ярда, как выяснилось впоследствии, одна из наиболее светлых личностей в этой сфере.
По официальной версии – в тот момент еще никому точно не известно, что Литвиненко отравлен полонием! Ведь это (якобы) было точно установлено лишь за считанные часы до его смерти! Но, тем не менее, к делу почему-то уже вовсю подключилось антитеррористическое управление Скотланд-Ярда. Которое по определению не занимается отравлениями и отравителями. Оно занимается исключительно террористами.
Еще одна странность в этом деле??
Лондонские полицейские у дома Литвиненко
6.4. Так кого же в итоге в палату больного впустили?
В принципе, меры по охране больного были приняты вполне правильные и адекватные.
Но, как мы видим, друзья Литвиненко (в лице г-на Гольдфарба) пригрозили в ответ устроить громкий публичный скандал с участием прессы. А полиция, как и любая бюрократическая структура, очень не любит скандалов, способных попортить ее публичный имидж. Похоже, именно из-за этого полиция так быстро выкинула белый флаг. То есть, формально палата больного осталась "тщательно охраняемой". Вот только теперь охрана никому не мешала входить или выходить оттуда…
Опять Гольдфарб:
Наверху на этаже, у входа в реанимацию и дальше, у дверей Сашиной палаты, круглые сутки дежурили вооруженные полицейские. Кроме Марины, в палату разрешалось входить только Борису, Ахмеду Закаеву, Сашиному другу режиссеру Андрею Некрасову и мне. Если мы хотели привести кого-то еще, необходимо было заранее согласовывать это с полицией.
Так ли полон этот список? А как же, например, адвокат Литвиненко Джордж Мензис? Нам же теперь рассказывают, что Литвиненко подписал "свое завещание" в присутствии адвоката! Значит, либо эти утверждения – вранье, либо адвоката к нему тоже пускали.
(Кстати, вынуждены по ходу дела задать еще один недоуменный вопрос: а зачем в принципе Литвиненко понадобился адвокат? Разве жертвам преступлений вообще требуются адвокаты? Им обычно требуются врачи. А вот адвокаты обычно требуются преступникам.)
А еще к Литвиненко пустили фотографа, чтобы тот запечатлел его на смертном одре. Заметим, не какого-нибудь фотографа, а профессионального, из агентства лорда Белла. А как же иначе: для друга Саши – только самое лучшее!
А еще к Литвиненко пустили его отца (впрочем, он приехал лишь за день-два до смерти).
А еще, умерший перед смертью успел принять ислам, для чего к нему, оказывается, приходил мулла.
Выяснилось, что 22 ноября, незадолго до того как Саша впал в кому, Ахмед привел в больницу муллу, и тот произнес соответствующую молитву. Все было сделано по правилам, сказал Ахмед, так что Саша умер мусульманином.
Кстати говоря, для того, чтобы принять ислам, вообще не обязателен мулла. Для этого, вроде бы, вполне достаточно произнести при свидетелях: "Ашхаду ан ля иляха илля Ллах ва ашхаду анна Мухаммада-р-расулюллах!" ("Свидетельствую, что нет Бога кроме Аллаха, и Мухаммад есть пророк его!"). Причем, если с арабским произношением сложно – шахаду вполне можно произнести и на родном языке. Может быть, загадочный "мулла" потребовался для совсем других целей?
И еще остается риторический вопрос: так зачем вообще ставить у палаты больного вооруженную охрану, если к нему все равно без проблем пускают всех подряд???
Единственные, кого власти по закону обязаны были к нему пустить – это его прямые родственники: жена, отец и сын. А вот когда в дополнение к ним в палату без проблем пускают и его друзей (а по просьбе перечисленных друзей – еще и, практически, любого другого) – полицейская охрана вообще превращается в какой-то откровенный фарс.
6.5. Что Литвиненко рассказал в своем интервью Би-Би-Си 1 1 ноября?
Увы, нам неизвестно, что именно покойный рассказывал полиции. Но ведь, кроме нее, он еще успел пообщаться с некоторыми журналистами.
Свое последнее интервью (если не считать весьма сомнительного интервью "Sunday Times", о котором речь пойдет впереди) Литвиненко дал русской службе Би-Би-Си, и ноября. Интересно, что впервые это интервью полностью было опубликовано в переводе на английский – в книге Martin Sixsmith, "The Litvinenko File":
BBC: Hello, how are you?
AL: I am listening.
BBC: The Russian press is reporting that there has been an attempt to poison you. Is this information correct?
AL: Look, after a serious poisoning I am still in very bad shape. I feel bad and I am staying at one of London's clinics.
BBC: Do you think what happened is connected to a particular event? There are reports that there was a plan to give you some documents about the murder of the Russian journalist Anna Politkovskaya and that after that you felt sick?
AL: I was contacted by a certain person, he suggested a meeting, and the meeting happened on 1 November at a London restaurant. He gave me some papers which contain the name of a person who might be connected to the murder of Anna Politkovskaya. That's it. After several hours I felt sick with symptoms of poisoning.
BBC: Could you tell us where this happened? In what area of London?
AL: In the centre, in central London.
BBC: Whereabouts?
AL: I don't want to name the restaurant. Police are investigating this right now – let them work without distraction.
А русский оригинал, вроде бы, до сих пор полностью не публиковался. Вот:
ВВС: Александр?
Л.: Я слушаю вас.
ВВС: Скажите, пожалуйста: российская пресса сообщает о том, что была предпринята попытка вашего отравления. Насколько это соответствует действительности?
Л.:Вот я в настоящее время, после тяжелого отравления, в еще достаточно тяжелом состоянии нахожусь в одной из клиник города Лондона.
ВВС: Скажите, вы связываете то, что случилось, с каким-то событием? Вот, сообщается, что вам планировали передать документы, или передали документы, связанные с убийством Анны Политковской, и после этого вам стало плохо?
Л.: На меня вышел человек, предложил мне встретиться. Встреча состоялась первого числа в одном из ресторанов города Лондона. Он мне передал бумаги, в которых есть фамилия человека, который, возможно, причастен к убийству Ани Политковской. Вот и все. После этой встречи через несколько часов я уже был в состоянии отравления.
ВВС: Скажите пожалуйста, а в каком районе Лондона это произошло? Чтоб мы могли обратиться в…
Л.:(перебивает) В центральном.
ВВС: В центре. В каком конкретно бороу?
Л.: Я не хочу этот ресторан называть! Сейчас полиция ведет расследование, пусть они спокойно работают.
ВВС: Но это Вестминстер, или это Челси, или…
Л.: (перебивает) Я вам сказал, полиция ведет расследование. Пусть они спокойно работают.
ВВС: Понятно.
Л.:Как только я приду в себя, и появлюсь дома, я эти бумаги, которые мне передали, отдам в "Новую газету". В полицию и в "Новую газету". И все.
ВВС: Но, на ваш взгляд, эти два события непосредственно связаны между собой? Вы считаете, что это…
Л.:(перебивает) Я не знаю: связаны они, не связаны… Это, вамя думаю, вы наверно… Вы сами решите, связаны они, или не связаны.
ВВС: Угу. Понятно. Но вот та фамилия, которая называется в русской прессе, она соответствует действительности?
Л.: Соответствует.
ВВС: Угу. Понятно. А документы, на ваш взгляд, основательные, им стоит доверять?
Л.:Документы все на английском языке, я их даже толком не успел изучить. Потому что я уже пришел домой, через буквально несколько часов мне уже стало плохо.
ВВС: Угу. Большое вам спасибо, не будем вас больше задерживать, я вам желаю здоровья, выздороветь поскорее, и рассказать о том, что же случилось, подробнее уже…
Л.:Спасибо.
ВВС: В более хорошем состоянии.
Л.:Спасибо большое, до свидания.
ВВС: Спасибо вам, всего доброго, до свидания.
Обращают на себя внимание следующие моменты этого интервью:
• нет никаких обвинений в адрес Путина, российских властей, или каких-либо иных "врагов" в России,
• нет вообще ни одного упоминания про Лугового или Ковтуна (не говоря уж об обвинениях в их адрес),