Королевская семья, чьи владения примыкали к поместью Спенсеров, естественным образом вписывались в круг их друзей и знакомых, куда входили дети управляющего королевским имением Чарльз и Александра Лойд, дочка местного викария Пенелопа Эштон, а также Уильям и Аннабел Фокс (Диана была крестницей их матери). Встречи с представителями королевской семьи случались не часто, тем более что они проводили лишь небольшую часть года в своем поместье, простирающемся на 20 000 акрах (8000 га) земельных угодий. О том, сколь необычным было для Спенсеров принимать в Парк-Хаузе своих венценосных соседей, говорит следующий факт. Однажды принцесса Анна неожиданно сообщила, что заглянет к Спенсерам после окончания службы в церкви. Это вызвало настоящий переполох в Олторпской усадьбе. Дело в том, что отец Дианы не пил вина, и слуги перевернули вверх дном весь дом в поисках напитка, который прилично подать столь знатной гостье. В конце концов отыскали завалявшуюся в буфете бутылку дешевого шерри-бренди, которую кто-то выиграл в качестве приза на благотворительном базаре.
Случалось, в Парк-Хауз наведывался виконт Линли, сын принцессы Маргарет, или принцы Эндрю и Эдуард заезжали поиграть с детьми Спенсеров, однако взаимопосещения отнюдь не были регулярными. Более того, сообщение о предстоящем визите в зимнюю резиденцию королевы вызывало у детей Спенсеров трепет. Чарльз как-то насмотрелся мультиков Уолта Диснея в домашнем кинотеатре в Сандрингеме, после чего ему стал являться в ночных кошмарах один из персонажей, злой разбойник. Что касается Дианы, то ее отпугивала сама "необычная" атмосфера Сандрингемского дворца. Однажды она отказалась туда ехать. Она визжала и отбивалась изо всех сил, пока отец не объяснил ей, что ее будут считать дурно воспитанной девочкой, если она не поедет вместе со всеми детьми. Если бы она только знала тогда, что в один прекрасный день сама войдет в королевскую семью!
Впрочем, стоит ли говорить о детских страхах перед великолепием королевского дворца: жизнь в родном доме превратилась в настоящий кошмар, когда привычный мирок Дианы разлетелся вдребезги. Осенью 1967 года Сара и Джейн уехали в школу-пансион в Кенте. Их отъезд совпал с окончательным крушением брака родителей после 14 лет совместной жизни.
В то памятное лето они приняли решение некоторое время пожить врозь, что было воспринято, по свидетельству Чарльза, как гром среди ясного неба. Новость повергла в ужас оба клана: местная аристократия была шокирована. Конечно, ни для кого не было секретом, что их семейная жизнь протекала не гладко, и все же столь решительный шаг стал событием из ряда вон выходящим. Еще свежи были в памяти заголовки газет, объявлявших их бракосочетание в 1954 году "событием года в великосветских кругах". Церемония была освящена присутствием правящей королевы и королевы-матери. Джонни Спенсер считался одним из лучших женихов графства. Он был наследником состояния Спенсеров, блестящим капитаном Королевской шотландской гвардии, отличившимся во время второй мировой войны. Незадолго до женитьбы он в качестве королевского конюшего принял участие в исторической поездке королевы и принца Филиппа в Австралию.
Можно не сомневаться, что ореол известности, окружавший этого молодого человека, льстил самолюбию юной Франсис. Джонни был двенадцатью годами старше, а ей было тогда всего 18 лет, и она впервые выезжала в свет. Элегантная внешность, яркий темперамент юной дебютантки, к тому же прекрасной спортсменки, привлекли внимание многих молодых людей, в том числе майора Рональда Ферпосона (много лет спустя его дочь Сара станет герцогиней Йоркской). Из всех поклонников она выбрала именно Джонни Спенсера, и после короткой помолвки они обвенчались в Вестминстерском аббатстве в июне 1954 года.
По всей видимости, молодожены всерьез восприняли слова епископа Норвичского: "Вам предстоит внести свой вклад в процветание английской семьи, которое является залогом процветания всего государства", поскольку ровно через девять месяцев родилась первая дочка Сара. Молодые поселились в деревне. В Олторпской усадьбе им было неуютно, и они вскоре переехали в Парк-Хауз. Джонни поступил в Королевский сельскохозяйственный колледж. В течение последующих нескольких лет была построена большая ферма (650 акров). Значительную часть расходов на постройку покрыли из приданого Франсис (20 000 фунтов стерлингов).
Супруги недолго наслаждались семейной идиллией. Радости Гименея все чаще омрачались размолвками. Франсис постоянно ощущала, что от нее ждут сына-наследника, и это не могло не раздражать. Кроме того, она все больше тяготилась монотонностью деревенского образа жизни, который в юности казался вполне привлекательным. Что касается покойного графа Спенсера, то вот его слова: "Какой период нашего брака можно считать счастливым? Все четырнадцать лет совместной жизни - так мне казалось до того, как мы расстались. Я ошибался: это был не разрыв, а постепенное отдаление друг от друга".
Фасад семейного благополучия все еще казался незыблемым, но по мере того как углублялись невидимые постороннему глазу трещины, атмосфера в Парк-Хаузе становилась все более тягостной. На людях супруги вели себя безупречно, но дома… Можно только догадываться, сколько горьких слов было сказано другу другу во время жарких стычек, сменявшихся ледяным молчанием. Увы, детей это ранило больше всего. Диана ясно помнит яростную ссору между родителями, которую она нечаянно подслушала, стоя за дверьми столовой.
В качестве катализатора назревавшего взрыва послужило появление в их жизни Питера Шанд-Кида. Этот богатый бизнесмен, хорошо образованный и общительный, незадолго перед тем продал овцеводческую ферму в Австралии и переехал в Великобританию. Чета Спенсеров познакомилась с Питером и его женой, Дженет Манро-Кер, на одном из светских приемов в Лондоне. Питер был одиннадцатью годами старше леди Франсис. Он производил впечатление жизнерадостного весельчака с несомненной артистической жилкой - полная противоположность ее мужа. Когда минует первоначальное ослепление, Франсис обнаружит, что он подвержен приступам хандры, черной меланхолии. Но это будет потом.
Их роман начался с поездки в Швейцарию, куда обе супружеские пары отправились кататься на горных лыжах. По возвращении в Лондон Питер оставил семью: жену и троих детей. Некоторое время они тайно встречались с Франсис на квартире в Южном Кенсингтоне в центре Лондона.
Получив от мужа согласие на раздельное проживание, мать Дианы переехала из Парк-Хауза на квартиру в одном из самых аристократических районов Белгравиа. Именно тогда возникла легенда о "побеге" из дома: якобы Франсис бросила мужа и четверых детей ради любви к другому мужчине. Молва возлагала на нее целиком всю вину за разыгравшуюся драму, а Джонни выступал в роли оскорбленного покинутого мужа. На самом деле еще до переезда леди Франсис подготовила все, чтобы дети могли жить с ней: Диану записала в частную школу, а Чарльза - в ближайший детский сад.
Спустя несколько недель после переезда Диана и Чарльз вместе со своей няней присоединилсь к матери. Франсис хотелось надеяться, что они не слишком пострадают от крушения ее брака, тем более что старшие девочки жили не дома, а в частном пансионе. Родители договорились, что дети будут приезжать на уик-энд в Парк-Хауз. В то же время, посещая Лондон, Джонни останавливался на квартире в Белгравиа. Однако встречи не приносили супругам радости. Как ни мал был тогда Чарльз, ему запала в память одна из таких встреч: мать, рыдая, сидит на краю постели, а отец смотрит в сторону маленького Чарльза, который играет на полу игрушечным паровозиком. Его деланная улыбка - жалкая попытка убедить ребенка, что все в порядке. Во время школьных каникул вся семья воссоединилась в Парк-Хаузе. Рождество встречали там же. Однако, по признанию матери Дианы, она понимала, что последний раз проводит Рождественские каникулы в Парк-Хаузе, так как "было очевидно, что сохранить семью не удастся".
Это печальное Рождество прошло без традиционных пожеланий счастья и успехов в наступающем году. Вопреки отчаянным возражениям жены виконт Олторпский не отпустил детей обратно в Лондон. Он настоял на том, чтобы они постоянно жили в Парк-Хаузе. Что касается их образования, то он выбрал Силфилдскую школу в Кинз-Линне.
Итак, юридический механизм бракоразводного процесса был запущен, и дети стали заложниками в ожесточенной схватке между бывшими супругами. Франсис возбудила дело об опеке над своими детьми. Обычно подобные дела решаются в пользу матери, однако в данном случае высокое положение в обществе и титул давали отцу серьезные преимущества.
Дело слушалось в суде в июне 1968 года. К несчастью для леди Олторп за два месяца до этого ее имя фигурировало на бракоразводном процессе миссис и мистера Шанд-Кидов. Но самым болезненным ударом было то, что ее собственная мать, леди Рут Фермой, стала на сторону противника. Франсис так никогда и не смогла простить этого неслыханного предательства. Процесс затянулся до апреля 1969 года, а месяц спустя, 2 мая состоялась скромная церемония регистрации брака между Франсис и Питером Шанд-Кидом, после чего они поселились в недавно приобретенном доме на западном побережье Суссекса, где Питер мог заниматься любимым парусным спортом.
Изнурительная юридическая война не пощадила ни ту, ни другую сторону. Но самое печальное, что страдали дети. Как ни старались родители и родственники смягчить удар, все же травма была очень ощутимой. Задним числом друзья семьи и биографы не раз предпринимали попытки затушевать неприятную истину. В частности, утверждалось, что развод практически не задел Сару и Джейн, поскольку они находились вдали от дома, в школе-пансионе; что четырехлетний Чарльз был слишком мал и не понимал истинного смысла происходящего; что Диана, которой было тогда семь лет, "легко адаптировалась к изменившимся обстоятельствам" и чуть ли не радовалась "свежим впечатлениям".
На деле последствия были куда серьезнее, чем могло показаться на первый взгляд. Недаром у Сары и Дианы примерно в один и тот же период времени появились нарушения пищеварения: у первой наблюдалась потеря аппетита на нервной почве, а вторая страдала булимией - повышенным чувством голода. Подобные заболевания объясняются сложным комплексом причин, начиная с зависимости между процессом пищеварения и состоянием нервной системы и кончая нарушением глубинной связи между матерью и дочерью. Диана вспоминает: "Родители были заняты сведением счетов. Я не раз заставала мать плачущей, а папа даже не пытался объяснить нам, в чем дело. Мы не смели задавать вопросы. Одна няня сменяла другую. Все казалось таким зыбким".
На случайных посетителей Диана производила впечатление вполне жизнерадостного ребенка. Она никогда не скучала без дела: по вечерам обходила дом, проверяя, все ли шторы задернуты; заботливо укладывала на ночь плюшевых мишек, собачек, зайцев - ее любимые игрушки окружают ее и по сей день. Девочку часто можно было увидеть на аллеях парка: она каталась на голубом трехколесном велосипеде или вывозила на прогулку кукол в детской коляске (к каждому дню рождения маленькая Диана неизменно просила новую коляску). Она охотно помогала переодевать младшего братишку - уже тогда проявлялось теплое, материнское начало, которое станет основной чертой ее характера в будущем. Во время семейного кризиса дети чаще общались с родственниками. Графиня Спенсер приезжала погостить в Парк-Хауз, а вот леди Фермой предпочитала принимать детей в своем элегантном доме, который называли "уголком Белгравиа в Норфолке". Она делилась с детьми секретами бриджа и увлекательной китайской игры маджонг. Это отвлекало Диану, но не избавляло от тягостного недоумения, поселившегося в душе.
Хуже всего приходилось по ночам. В детстве и Диана, и Чарльз боялись темноты. Они всегда просили, чтобы на ночь в спальне оставили ночник или, по крайней мере, не гасили свет на лестничной площадке, куда выходили двери комнат. Нужно сказать, что и взрослому было не очень-то уютно ночевать в Парк-Хаузе, во всяком случае, с непривычки: за окном тревожно шумит ветер в кронах деревьев, зловеще ухают совы или еще какие-то ночные птицы… Как-то вечером отец случайно обмолвился, что по соседству бродит беглый убийца - и дети не спали всю ночь, прислушиваясь к каждому шороху, потрескиванию и поскрипыванию в затихшем доме. Диана намазала светящейся краской глаза игрушечному бегемоту, так что в темноте казалось, что он бдительно охраняет покой своей хозяйки.
Лежа по ночам в кроватке, в окружении своих плюшевых любимцев, Диана слышала всхлипывания маленького Чарльза. Иногда она вставала и подходила к нему, но чаще страх перед темнотой оказывался сильнее материнского инстинкта, и она тихо лежала в своей кроватке, прислушиваясь к жалобным причитаниям: "Где моя мама? Хочу к маме…" В конце концов, она сама начинала плакать, зарывшись головой в подушку. "Это было невыносимо, - вспоминает Диана, - мне не хватало смелости встать с постели. Я помню все так ясно, как будто это было вчера".
Няни менялись так часто, что это само по себе могло вызвать тревогу. Среди них попадались разные: и милые, и настоящие фурии. Одну из нянь мать Дианы поймала на месте преступления, когда она собиралась подсыпать слабительного в тарелку с кашей для детей - в наказание за какую-то провинность. Дети часто жаловались на боли в желудке, и теперь выяснилось, что было тому причиной.
Другая няня била Диану деревянной ложкой по голове, если та капризничала, или же сталкивала лбами Диану и Чарльза в виде наказания. Чарльз однажды проломил ногой дырку в дверях, когда его несправедливо заперли в детской. "Детям свойственно прирожденное чувство справедливости, так что, если нас наказывали несправедливо, мы бунтовали", - вспоминает Чарльз. Конечно, не все няни издевались над детьми: Салли Персивал, к примеру, была с ними добра и терпелива. Она впоследствии вышла замуж и живет сейчас в Нортхэмптоне, куда ее прежние воспитанники до сих пор посылают ей поздравления к Рождеству.
Даже если няня добросовестно относилась к своим обязанностям, перед ней стояла отнюдь не легкая задача: дети были сбиты с толку, чувствовали себя несчастными, им казалось, что няня хочет занять место отсутствующей матери. Чем ласковее была няня, тем больше она вызывала подозрений. Дети выбрасывали в форточку ее одежду, подкладывали кнопки на стул, запирали в ванной комнате. Именно детские впечатления заставили Чарльза отказаться от услуг наемной няни, когда у него самого появились дети.
Отец иногда навещал их в детской. Однако, по свидетельству одной из бонн, Мэри Кларк, "ему было не до детей. Он обращался с ними несколько холодно". Джонни с головой погрузился в дела: хозяйничал на ферме, участвовал в заседаниях Совета графства Нортхэмптоншир, выполнял другие общественные обязанности. "После развода он выглядел таким жалким, подавленным. Все время сидел у себя в кабинете. Редко, очень редко выходил поиграть со мной в крикет. Для меня это был настоящий праздник!" - свидетельствует Чарльз.
Школа не снимала напряжения: там были свои проблемы. Чарльз и Диана были "не такие", как все, и вполне отдавали себе в этом отчет. Кроме них, в Силфилдской школе не было детей разведенных родителей. Это подчеркивает и бывшая классная наставница Делисса Нидгем: "Диана была единственной девочкой, чьи родители развелись. Тогда это не часто случалось".
Впрочем, обстановка в школе была вполне доброжелательной и семейной. Директриса Джин Лоу (она выступала свидетельницей со стороны лорда Олторпского на его бракоразводном процессе) старалась поддерживать дух дружелюбия и доверительности. В классах было совсем немного учеников, и учителя не скупились на поощрение - например, в виде золотых звездочек за успехи в чтении, письме и рисовании. К школьному зданию прилегал сад, спортивная площадка, оборудованная ямой для прыжков и сеткой для нетбола, теннисный корт и площадка для английской лапты. Диана не сразу втянулась в веселую суету школьных будней - поначалу она немного дичилась и вела себя скованно, хотя в одном классе с ней оказалась ее давняя подруга, Александра Лойд.
Диана хорошо писала и научилась бегло читать, однако блестящими успехами в учебе похвастаться не могла. Вспоминая школьные годы Дианы, мисс Лоу указывает на ее внимательность к младшим, любовь к животным, вообще, подчеркивает ее доброту и дружелюбие, но отнюдь не способности к тем или иным предметам. Правда, она неплохо рисовала, причем все рисунки неизменно посвящались "маме и папе". Однажды она переполошила весь класс, разрыдавшись над очередным рисунком без всякой видимой причины.
В неравной борьбе с таблицей умножения и прочей школьной премудростью Диана все больше завидовала успехам младшего брата, который был весьма прилежным учеником, хотя и немного "букой", по отзывам однокашников. "Мне так хотелось не отставать от него", - признается Диана. Как это часто бывает между братьями и сестрами в раннем детстве, дело доходило и до потасовок, в которых преимущество было на стороне Дианы, более рослой и сильной. Чарльз жаловался, что она больно щиплется. Вскоре он сообразил, что ранить можно и словом, и стал безжалостно дразнить сестру. Несмотря на неоднократные замечания родителей, Чарльз часто называл сестру Брайан - по имени неповоротливой и глуповатой змеи, персонажа детской телевизионной передачи "Волшебная карусель".
Жена местного викария однажды сделала выговор Диане - к немалой радости ее брата. Вот как он вспоминает об этом: "Диана не то чтобы любила говорить неправду, но явно ощущала потребность приукрасить реальность. Возможно, психологи объяснят это защитной реакцией на развод. Так или иначе, однажды по дороге из школы жена викария остановила машину и сказала: "Диана Спенсер, ты говоришь неправду, и если это еще раз повторится, тебе придется идти домой пешком". Она так и сказала, причем очень громко, так что я торжествовал".
Соперничество между братом и сестрой - вполне естественное явление в определенном возрасте, но вряд ли можно назвать естественным соперничество между родителями. Между тем Франсис и Джонни устроили своего рода состязание: каждый старался доказать, что больше заслуживает любовь детей, нежели другой. Увы, их родительские чувства воплощались в дорогих подарках, а дети жаждали внимания, тепла и ласки. Так, отец Дианы, имевший большой опыт по части организации зрелищных мероприятий (никто лучше его во всем графстве не сумел бы устроить грандиозный фейерверк в Ночь Гая Фокса - праздника по случаю раскрытия заговора против короля Якова I в 1605 году), устроил сногсшибательное празднество в день рождения Дианы, когда той исполнилось семь лет. Он взял напрокат из зоопарка верблюда по кличке Берт, и дети в полном восторге катались на нем весь вечер.
Перед Рождеством родители старались перещеголять друг друга в щедрости. Чарльзу и Диане вручался каталог знаменитого игрушечного магазина Хэмлиз, что на Риджент-Стрит: им предстояло выбрать подарки, которые должен принести Дед Мороз. Наступало Рождество, и, как по мановению волшебной палочки, их мечты обретали реальность, а оставленные около кроваток чулки едва не лопались от всякой всячины. "Чересчур большое внимание материальным вещам", - замечает по этому поводу Чарльз. Один из подарков поставил Диану перед мучительным выбором. Это было, пожалуй, самое суровое испытание ее детства. В 1969 году Диана была приглашена на бракосочетание ее кузины Элизабет Уэйк-Уокер и Энтони Дакуорт-Чэда. По этому случаю отец купил ей прелестное голубое платье, а мать - не менее прелестное зеленое. "Я уже не помню теперь, в каком именно платье я была на церемонии, но хорошо помню, как больно было выбирать: ведь это означало оказать предпочтение одному из родителей", - говорит Диана.