Николай Алексеевич Некрасов родился 22 ноября 1821 года в Винницком уезде Подольской губернии. Прадед, дед по отцу, а также и отец были картежниками и год за годом проигрывали состояние, так что к моменту рождения будущего поэта средств в семье осталось совсем немного. Отец, Алексей Сергеевич, служил в полку, и семья перемещалась с ним. Затем он вышел в отставку, поселился в своем поместье в Ярославской области и служил исправником. Был он "любимцем женщин", жена его, Александра Андреевна Закревская, родом из Варшавы, очень страдала от этого. Тем не менее в семье было 13 детей, некоторые из них, как это часто бывало в то время, умерли рано. С отцом у Некрасова теплых отношений не сложилось, хотя ранним знакомством с жизнью бедных людей, крестьян поэт обязан именно ему – он брал сына в свои "экспедиции" по взиманию недоимок, разбору всевозможных неприятных дел. А вот нежное отношение к матери, которую поэт справедливо считал страдалицей, Некрасов сохранил на всю жизнь. И поэтому многие свои произведения он посвятил тяжелой женской доле. Мать тоже очень любила сына и позднее, когда тот уехал в Петербург, иногда тайком от мужа посылала посильную помощь.
Некрасов рос общительным, живым ребенком, озорником, устраивал различные розыгрыши преподавателей и одноклассников, рано начал сочинять смешные "вирши". Образование поэта ограничилось пятью классами Ярославской гимназии, откуда его забрали по болезни. Когда Николаю исполнилось 16 лет, отец отправил его в Петербург в надежде, что там он "поступит в полк" и будет потомственным военным. Однако сын надежд отца не оправдал. Он предпочел гражданскую учебу, стал готовиться в университет. Экзаменов вступительных не сдал и поступил вольнослушателем на филологию, куда ходил более двух лет. Отец отказал ему в помощи, и будущий поэт очень нуждался. Жил в каморках и подвалах, не каждый день обедал, иногда в ресторане делал вид, что читает газету, а сам ел хлеб. В конце концов "заболел от голода", видимо, перенеся легкую или среднюю степень дистрофии.
Зарабатывал Некрасов "грамотностью": писал письма и прошения для неграмотных людей, потом вошел в круг петербургской богемы и писал водевили для бенефисов второстепенных артистов, ставились они в Александринском театре; переводил пьесы с французского, не зная этого языка, пользовался знаниями и помощью приятелей. Одним словом, проявлял массу изобретательности и инициативы. Сказался сильный характер поэта – настойчивость и, видимо, несокрушимая вера в успех. В 19 лет он издал свой первый сборник стихов, о качестве которого можно судить по тому, что поэт, став известным, сам скупал его и сжигал. Некрасов познакомился со многими деятелями искусства. Как правило, это были начинающие и малоизвестные писатели, художники, журналисты. Регулярно печататься он начал в журнале Ф. А. Кони, писал "репортажи" о спектаклях, об игре актеров. Так будущий великий поэт начал "выбираться из ямы". Его творческая и предпринимательская деятельность началась со знакомства с И. И. Панаевым, с которым они решили издавать свой журнал. В 1846 году было куплено издание журнала "Современник", основанного в свое время А. С. Пушкиным. В этом журнале начали печататься произведения в то время еще малоизвестных, а в дальнейшем знаменитых и даже великих русских писателей: И. С. Тургенева, А. И. Гончарова, Л. Н. Толстого и др. Образовался кружок противников крепостного права, сторонников демократических реформ, а главное, людей, преданных большой литературе, создававших ее и прославлявших своими произведениями. Здесь присутствовали и критики-демократы В. Г. Белинский, Н. Г. Чернышевский, Н. А. Добролюбов. "Современник" составил серьезную конкуренцию, а потом и превзошел своими успехами либеральный столичный журнал "Отечественные записки".
Организатором и душой этого предприятия был Некрасов. Он проявил большие организаторские способности в журнальном деле. Современники характеризуют поэта как человека серьезного, принципиального и вместе с тем доброжелательного. Некрасов всегда оказывал помощь молодым писателям и поэтам. Обладая безукоризненным литературным вкусом, он сразу оценивал качество "продукции" обращавшихся к нему людей, вступающих в литературу. Хорошо известен эпизод с рукописью Ф. М. Достоевского "Бедные люди". Прочитав ее, с криком "новый Гоголь явился!" он ворвался к Белинскому, а потом, после того как тот прочитал рукопись и дал ей высочайшую оценку, Некрасов и Григорович пошли ночью поздравлять и величать Достоевского. Некрасов никогда не был равнодушен и завистлив по отношению к чужим успехам. Видя, что начинающий писатель бедствует, он выдавал ему аванс "для поправки дел". Настойчиво искал "непоседливых" (часто меняющих место жительства) авторов, чтобы выплатить гонорар. Так было с молодым Л. Н. Толстым, который в этом гонораре, видимо, не очень нуждался. Кроме того, Некрасов был активным членом Литературного фонда, созданного в середине XIX века и призванного оказывать финансовую помощь молодым и малоимущим писателям.
Однако принципиальность и прямота Некрасова обусловили появление у него значительного количества врагов и завистников, которые сплетничали о его личной жизни, об увлечении карточной игрой. Знавшие поэта люди по-разному описывают общение с ним. Все отмечают его непредвзятость, прямоту. Подчеркивается его непримиримость к людям, ему несимпатичным по какой-либо причине. При этом он мог даже ничего не говорить, но "уничтожал человека своим змеиным взглядом". Некрасов был человеком большого ума, многие считали его самым умным в редакции "Современника", а некоторые – самым умным среди всей литературной братии Петербурга. Поэт, подтверждая эти мнения, чрезвычайно успешно руководил изданием: улаживал финансовые дела, брал кредиты, расплачивался с авторами, организовывал распространение журнала. Естественно, молодых авторов привлекало не только это. Журнал имел явно демократическое направление, но, учитывая вкусы тогдашних читателей, печатал и "увлекательные" произведения. Часть из них была написана самим Некрасовым. В то же время крепнущий поэтический голос Некрасова делал его самым знаменитым поэтом России того времени. Ему приходилось общаться со многими и чрезвычайно разными людьми: от Чернышевского и Тургенева до цензоров, председателей цензурных комитетов и министра внутренних дел. Со всеми он находил общий язык и у всех пользовался уважением. Были, конечно, и недоброжелатели, которые рождали легенды о его "нечистоплотности" и излишней любви к деньгам.
В воспоминаниях современники описывают характер Некрасова по-разному. Однако люди, настроенные против него, пытались создать сугубо отрицательный образ поэта, что было, конечно, абсолютной несправедливостью. У него были две страсти: охота и карточная игра. Охота – развлечение многих знаменитостей того времени. К тому же Некрасов охотился часто в окрестностях своего имения в Ярославской губернии, куда уезжал на месяц-другой отдохнуть от редакторской суеты, и там много времени уделял своему творчеству, писал стихи, общался с крестьянами, которые были героями многих его произведений. Играл он в карты "серьезно", был удачливым игроком. Ставки в игре были весьма крупными. Однажды в его кабинете после игры слуга обнаружил пакет денег с 10 000 рублями (в то время астрономическая сумма), и никто из участвующих в игре в тот вечер в утере денег не признался. Таковы были ставки, и трудно представить, сколько же денег было у каждого из игроков.
Успехи в игре породили слухи о шулерстве Некрасова, в чем, впрочем, он никогда не был уличен. Сам он считал игру одним из видов заработка. Так, однажды поэт "заработал" деньги для поездки за границу на лечение. Проигрывал ли он? Конечно, и довольно крупные суммы, но чаще выигрывал. Он явился "участником" нескольких крупных скандалов, где его отрицательная роль не была доказана, и люди, расположенные к поэту, его оправдывали. А. И. Герцен обвинил поэта в присвоении крупной суммы денег, которые Некрасов должен был передать ему от Тургенева в Лондоне; по этой причине Герцен не принял Некрасова, явившегося с визитом. Потом недоразумение как-то разрешилось. Была история "с наследством Огарева", дальнего родственника гражданской жены Некрасова – А. Я. Панаевой, когда Некрасов взял на себя ответственность за некоторые, с точки зрения современников, ее неблаговидные поступки. Упрекали его и в использовании редакционных денег. Он не скрывал, что брал их, при первой возможности старался возместить взятое, нередко в ущерб себе. Ставили ему в вину и барские замашки. Во второй половине жизни он был богатым человеком и не скрывал этого. Выезжал на паре красивых, "гладких лошадей", в дорогой коляске. Мог по дороге остановиться, посадить к себе молодого журналиста и, как ни в чем не бывало, вести с ним разговоры о журнале, в то время как бедный журналист, стесняясь ехать "с таким барином", сидел как на углях.
Зачем мы обо всем этом рассказываем? Во-первых, вероятно, в этих историях была какая-то доля правды. Во-вторых, это свидетельствует о своеобразии характера Некрасова, более известного как певца "горестей народных". Перед нами как бы два человека: один – великий поэт и гражданин, другой – игрок, не чуждый авантюрам. Такая противоположность черт поведения и, если хотите, морали бывает у людей с врожденными колебаниями настроения, то приподнятого – то подавленного. Такое явление мы видим у многих гениальных людей, и часто независимо от их психиатрического диагноза. Кроме того, в критические моменты Некрасов демонстрировал так называемое кататимное мышление, то есть умозаключения его часто и в значительной мере были связаны с эмоциями, настроением. Это ярко проявилось в одном разговоре с Н. Г. Чернышевским, которого Некрасов высоко ценил, но отношения с которым были непростыми. Н. А. Добролюбов и Н. Г. Чернышевский, оба сотрудники "Современника", были людьми прямыми, принципиальными, бескомпромиссными, в общем, "людьми без недостатков", не любившими "барства", и Некрасову было с ними не всегда легко. У Некрасова в кабинете на каминной доске стояла литая фигурка кабана. Чернышевский к ней приглядывался и однажды сказал: "А хороший кабан". И вот что дальше пишет Чернышевский: "Некрасов, которого редко видывал я взволнованным и почти никогда не видывал теряющим терпение, произнес задыхающимся голосом: "Ни от кого не стал бы я выносить таких оскорблений". Я… спросил его, что же обидного ему сказал я? Он, уже снова овладев собой, терпеливо и мягко объяснил мне, что я множество раз колол ему глаза замечаниями, что кабан хорош, и рассуждениями, что такие вещи стоят дорого; а так как эти мои соображения были вставками в разговоры о денежных делах между нами и неудовлетворительном положении кассы "Современника", то получается из них ясный смысл, что он тратит на свои прихоти слишком много денег, отнимая их у "Современника", то есть главным образом у меня".
Обратите внимание, как в голове Некрасова быстро составилась последовательность мыслей о желании обидеть, оскорбить его в отношении человека, который вовсе этого не хотел, но с которым он не чувствовал себя спокойно, раскованно. Общение с Чернышевским, видимо, всегда вызывало у поэта некоторое напряжение, хотя их рабочие, да и личные, отношения можно назвать безупречными.
Некрасов очень уважал и ценил Чернышевского и всегда помогал ему как мог, и последний, хотя и допускал некоторую ироничность в отношениях, как мы увидим позже, полностью отвечал взаимностью. Вообще Некрасов очень тепло относился к революционным демократам – В. Г. Белинскому, Н. А. Добролюбову.
Вернувшись к эпиграфу данной главы, читатель спросит: "А при чем же здесь слезы?".
"Слезы" – это как раз то, из-за чего мы и предприняли попытку разобраться в страстях Некрасова и оценить в них роль психических нарушений. Большинство произведений Некрасова пестрят словами "тоска", "тревога", "горе", "смерть", "сумрак гроба", "скорбь" и т. д. Конечно, и в лирике других поэтов мы встречаем такие слова, но обычно значительно реже. Мы говорим здесь о начальном этапе творчества и времени расцвета его поэтического таланта, не касаясь пока последнего периода его жизни, омраченного мучительной смертельной болезнью. С детства, наглядевшись на ужасы крепостного права, на жестокость и паразитизм одних, покорность и страдания других, он с самого начала своего творчества был на стороне "униженных и оскорбленных" и стоял на такой позиции всю жизнь. Некрасов словно испытывает стыд перед крестьянами за крепостников. В 26-летнем возрасте пишет, что Родина для него – место, где он, "ненависть постыдно притая, бывал помещиком". Здесь мы слышим упреки самому себе, что бывает свойственно людям даже с легкой депрессией. Эти укоры совести часто беспочвенны или преувеличены. Ведь за Некрасовым в отношениях с крепостными не водилось поступков, порочащих его дворянскую честь. По отношению к слугам он был чрезвычайно терпим, многое им прощал, даже пьянство и воровство. Таким образом идеи самообвинения в крепостничестве мы можем соотнести с депрессивными переживаниями. Действительно, судя по его творчеству, эпистолярному наследию, воспоминаниям современников, Некрасову были свойственны часто беспричинные колебания настроения. Первую документально подтверждаемую депрессию поэт перенес в 19 лет. Он писал старшей сестре из Петербурга: "Вчера целый день мне было скучно… Какая-то безотчетная грусть мучила меня. Я сам не понимал, что со мною делалось. Все занятия мои мне опротивели, все предположения показались мне жалкими. Я не мог ни за что приняться и со злостью изорвал начало одной срочной статьи. Мне было не до того… Я чуть не плакал… Я думал тогда, отчего такая пустота у меня в душе? Отчего меня не всегда и не так сильно радует то, что радует и делает счастливыми других…".
Здесь мы сталкиваемся с такими проявлениями депрессии, как ангедония (отсутствие способности радоваться, получать удовольствие от чего-либо), апатия (безразличие к окружающему), с элементами депрессивной деперсонализации ("потеря чувств"). Многие длительные депрессии Некрасова были связаны с неприятными и тяжелыми жизненными моментами: смерть ребенка, затянувшаяся "горловая болезнь", которую значительное время считали неизлечимой и даже смертельной; неприятности в редакции "Современника", а затем "Отечественных записок", часто связанные с придирками цензуры, и, наконец, мучительная смертельная болезнь в конце жизни. Но все же, как правило, это были неприятности, связанные с изданием журналов: цензурные рогатки, договоры с авторами, часто не выполнявшими своих обязательств, финансовые расчеты. Обычно он шел навстречу писателям и журналистам, давал в долг, когда были деньги. Однако был и такой случай. Один из авторов, студент И. А. Пиотровский, запутался в долгах и неоднократно брал деньги у Некрасова. В конце концов студенту грозила долговая тюрьма. Он опять обратился к Некрасову, говоря, что в случае отказа ему остается только покончить с собой. Сумма, которую просил Пиотровский, была невелика – несколько сотен рублей. Но в кассе журнала были гроши, и Некрасов, раздраженный частыми обращениями этого автора за деньгами, резко отказал ему, написав нравоучительное письмо. Однако, все же сочувствуя неудачнику, на следующий день повез автору деньги домой. Там ему сказали, что проситель вчера застрелился. Некрасов долго и тяжело переживал этот случай, он не мог представить, что человек способен покончить с собой "из-за трехсот рублей". Затем постепенно наступило состояние аффективного равновесия.
Во время некоторых состояний подавленности поэт сохранял творческую активность. Вот как, например, описывает обстоятельства написания знаменитого стихотворения "Размышления у парадного подъезда" гражданская жена поэта А. Я. Панаева (1986): "Стихотворение… было написано Некрасовым, когда он находился в хандре. Он лежал тогда целый день на диване, почти ничего не ел и никого не принимал к себе… Я встала рано и, подойдя к окну, поинтересовалась крестьянами, сидевшими на ступеньках лестницы парадного подъезда в доме, где жил министр государственных имуществ.
Была глубокая осень, утро было холодное и дождливое. По всем вероятиям, крестьяне желали подать какое-нибудь прошение и спозаранку явились к дому. Швейцар, выметая лестницу, прогнал их; они укрылись за выступом подъезда и переминались с ноги на ногу, прижавшись у стены и промокая на дожде.
Я подошла к Некрасову и рассказала о виденной мною сцене. Он подошел к окну в тот момент, когда дворники дома и городовой гнали крестьян прочь, толкая их в спину. Некрасов сжал губы и нервно пощипывал усы; потом быстро отошел от окна и улегся опять на диване. Через два часа он прочел мне стихотворение "У парадного подъезда"". Вот так, несмотря на хандру, Некрасов сохранял творческую продуктивность и создал обличительное произведение, полное сочувствия к обездоленным людям.
О наличии у поэта выраженных аффективных колебаний говорит и другой эпизод, описанный А. Я. Панаевой. Здесь речь идет о состоянии повышенного настроения – радости и приподнятости, возникших у поэта в период приобретения журнала "Современник":
"Некрасов, весь сияющий, сказал Панаеву:
– Деньги не пропадут, только надо энергически взяться за дело. …Он упросил Панаева никому из своих приятелей не писать об их планах… Перебирали разные журналы, которые находились в летаргическом сне, но ни один не оказывался подходящим. Уже стали прощаться, чтобы идти спать, как вдруг Панаев воскликнул:
– Нашел! "Современник"!
Некрасов радостно воскликнул:
– Чего же лучше! Как это сразу не пришел нам в голову "Современник"? – и снова затянулся разговор… Все так были возбуждены, что забыли о сне… Толстые (хозяева дачи, на которой происходило событие. - Прим. авт.) вставали рано и нашли, что не стоит ложиться спать на каких-нибудь два часа, и потребовали чаю, так что солнце совсем взошло, когда мы стали расходиться. Некрасов, выйдя на террасу, сказал:
– Посмотрите, господа, как великолепно сегодня сияет солнце! После трех дней пасмурной погоды оно предсказывает успех нашему журналу.
Некрасов решил ехать скорее в Петербург, чтобы переговорить с Белинским и начать хлопоты по журналу. Толстые шутили над ним, уговаривая его остаться еще недельки на две, так как в конце августа самая лучшая охота.
– До охоты ли мне теперь! – отвечал Некрасов, не поняв шутки. – Не знаю, как дождаться того дня, как увижу первый номер "Современника"".
Известно, что решение о покупке "Современника" Некрасов принял в Петербурге, так следует из его письма, тем не менее, где бы это ни произошло, суть дела – в радостной ситуации, подъеме настроения у Некрасова, заражавшего всех энтузиазмом.