Тяжелая каменная плита опять отъезжает в сторону, и в кабинет входит светловолосая женщина. Та самая, из телика. За ней толпа белохалатников, одни стетоскопами обвешаны, у других манжетки для измерения кровяного давления из карманов торчат. Клянусь, начинается развлечение. Из цикла "Комната ужасов".
- Привет, Макс, - говорит женщина. Она стройная и примерно моего роста. Мельком глянула на остальных и добавила:
- Ангел, Надж, Ари и собака.
Тотал, поди, страшно оскорбился. Но, по крайней мере, хоть выступать не стал.
- Давно я ждала нашей встречи. Наконец-то у нас появилась уникальная возможность поговорить лицом к лицу. Согласись, что она никогда не мешает.
- Главное, что ТЫ так считаешь.
В глазах ее сверкнули недобрые искры, но она спокойно продолжает:
- Меня зовут Мариан Янсен. Я директор ИТАКСа и его компаний по исследовательским разработкам и их внедрению.
Надеюсь, на лице у меня ничего не написано. Она директор? Директор - женщина? Странно, но почему-то меня особенно достало, что за всеми этими разрушениями стоит женщина. Как-то мне такое и в голову прийти не могло. Мне всегда казалось, что разорения и катастрофы - больше по мужской части.
- И не только Директор. Я, Макс, еще и твоя мать.
Часть четвертая
Ошибка слуха?
88
Если честно, меня не так-то легко удивить. Считай, что в этом я трудноподдающаяся. Но, должна тебе признаться, мой дорогой читатель, такого я услышать не ожидала.
- Кто? Да ты, как я погляжу, совсем сбрендила. - Я очень собой горда: голос у меня не дрогнул. Почти.
Директор подошла к своему необъятному столу и достала несколько компьютерных дисков.
- Я знаю. В это трудно поверить. Но посмотри на меня внимательнее: мы с тобой - одно лицо. Только мое лицо старше.
Я внимательно ее оглядываю: блондинка с карими глазами. Вспоминаю, как Надж сказала, что тетка ей кого-то напоминает…
- Ну! И где же твои крылья?
Она улыбается. У меня нет avian ДНК. Но ты наша самая большая удача. Наш неоспоримый успех.
Я еще не оправилась от шока. В таком зыбком состоянии надежнее сидеть в глухой обороне:
- Чего же тогда вы с тер Борчтом постоянно стараетесь нас шлепнуть?
- Вы устарели, Макс, - терпеливо объясняет "моя мать". - У вас ограниченный срок годности. В новом мире нет места ошибкам.
От ее слов я совсем обалдела. Эк она сказанула!
- Знаешь, что я тебе скажу, мамаша. Твой материнский инстинкт явно подкачал.
- Макс! Хоть я и твоя мать, но я еще и ученый. И поверь мне, видеть, как ты растешь вдали от меня, придумывать все ходы и перестановки в этой игре, ставить все новые эксперименты - куда как непросто. Мне порой казалось, что я не выдержу.
- Смотри-ка, как мы с тобой неожиданно спелись. Мне тоже казалось, что я не выдержу. Только "выдерживать" нам с тобой приходилось разное. К тому же у тебя был выбор.
- Во имя будущего всего человечества я иду на страшные, непреложные жертвы. Я приношу единственного ребенка на алтарь создания нового мира.
- И ты думаешь, что это называется "страшными жертвами"? - я по-настоящему взбеленилась. - Непреложная жертва - это когда ты себя саму "на алтарь" принесешь. А если меня, то это так, детские игрушки. Смекаешь, в чем разница?
Она грустно улыбается:
- Макс, я тобой по-настоящему горжусь. У тебя прекрасная логика.
- Увы, я про тебя этого сказать не могу. Сама посуди, если тобой гордиться, то в школе, например, придется гордо перед всем классом вставать и говорить: "А моя мать - психопат-злодей-генетик. Она планирует стереть с лица земли половину человечества". Согласись, классно звучит.
Она отвернулась и села за письменный стол в кресло:
- Это все Джеб. Его надо винить за то, что он позволил тебе столько о себе возомнить. Распустил тебя вконец!
- А тебя надо винить за изменение моей ДНК. Я про крылья мои говорю, мамаша. Что ты на это мне скажешь?
- Я думала, что человечество себя уничтожает, - отвечает она, и в голосе у нее звенит металл. Я эти интонации прекрасно знаю. По собственному голосу… - Я думала, что кому-то надо принимать решительные меры прежде, чем жизнь на этой планете перестанет быть возможной. Да, ты моя дочь. Но ты еще и маленькая составляющая большой картины мира, только малая величина в большом уравнении. Я думала, что готова на все, лишь бы человечество выжило. Даже если сегодня задуманное мной звучит ужасно, история провозгласит меня спасителем человечества.
Класс! Стоило четырнадцать лет мечтать о встрече с дорогой родительницей, чтобы, в конце концов, обрести полную психичку. Удачный сегодня выдался денек, ничего не скажешь.
- У тебя ярко выраженная мания величия.
Директор махнула рукой флайбоям, подпирающим стенки комнаты:
- Отведите их в предназначенное им помещение. Далее действуйте по инструкции.
89
- Не хочу тебя огорчать еще сильнее, - говорит Тотал, - но твою мамашу я не перевариваю.
Не могу с ним не согласиться. С языка психованых генетиков на обыкновенный английский "предназначенное им помещение" переводится как "мрачный, темный каземат". Для справки: каземат - это именно то место, где мы оказались в здешнем сказочном замке. А если ты, дорогой читатель, составляешь словарь языка психованых генетиков, то еще добавь туда на букву "Д": "действовать по инструкции". Это означает "приковать к стене цепями, как средневековых узников".
- По крайней мере, с моими родителями не приходится выискивать поводов для подростковых протестов.
Ладно, перехожу ближе к делу. Каземат был огромный. Противоположной стены не видать. Но мы тут совсем одни. И чтобы тем, кто намертво здесь закован в железки, жизнь медом не казалась, высоко на стенах громкоговорители вещают директорские пропагандистские лозунги. Что само по себе - настоящая пытка. Кого хочешь, с ума сведет. Или в могилу…
Понятно, что на цепи в подземелье сидеть никому не охота. Но нам, крылатым и для неба созданным, - просто сущий ад!
И все это сделано по указаниям моей "драгоценной мамочки".
На меня накатила страшная депрессия.
- Ну за что мне такая родительница досталась. Почему она не могла оказаться, как у Клыка например, какой-нибудь нормальной наркоманкой. Или дамочкой легкого поведения, - причитаю я, обхватив голову руками.
- Кстати, о Клыке, - перебивает Надж мое нытье. - Он, наверное, уже летит к нам на выручку.
Луч надежды промелькнул, но тут же погас:
- Может, и летит, если… А знаете, сколько этих если? А. Если наш и-мейл до него дошел. Б. Если он перестал вставать на рога по поводу Ари, в чем я лично сомневаюсь. В. Если они каким-то образом смогут добраться до Европы. Г. Если до Европы они смогут добраться немедленно.
- Макс! - укоризненно смотрит на меня Ангел. - Ты себя накручиваешь. Не усугубляй.
Согласна. Накручиваю и усугубляю. Я полная идиотка и слюнтяйка. Вот останусь одна, тогда и буду плакать над своей горькой судьбиной. А сейчас нечего на ребят эмоции свои выливать.
- Ты права, - говорю я, насилу сдержав слезы. - Простите меня, ребята. Это я так, себя пожалела. А вообще-то я верю, что и-мейл наш прошел. Потому что айтишника лучше нашей Надж на всем белом свете не найти. А раз и-мейл прошел, наш Клык не может не прилететь. Умрет, но примчится быстрее ветра.
Все молчат.
- Ты здорово, Макс, врешь! - одобрительно бросает Надж. - Ставим тебе пятерку.
Я смеюсь:
- В этом деле главное - практика. Но я серьезно. Я, правда, верю, что он прилетит.
- А как они через океан перелетят? - спрашивает Ари. Но не подкалывает, а искренне недоумевает.
Вопрос законный, и, видимо, он пришел в голову не одному Ари. Ангел считает, что они смогут как-нибудь раздобыть билеты. А Надж - что в багажное отделение заберутся.
- А я думаю, они взлетят высоко в небо. Дождутся, когда самолет мимо пролетать будет, прыгнут на него сверху, оседлают и полетят верхом на воздушном лайнере. - Я так удачно передразнила Клыка, уцепившегося за самолет, что стайка моя даже рассмеялась.
И от их смеха как будто даже тьма, хоть немного, да рассеялась, и каменные своды уже не так давят.
Громкоговорители особенно раздражают, когда мозги чистят по-английски. На других языках - еще ничего, а на английском - совершенно невмоготу. Директор, или МУМ (мамаша-убийца-маньячка, как я ее мысленно прозвала), опять поливает нас своим бредом про счастливое грядущее, без пороков и слабостей.
- Какая она все-таки страшная баба, - говорю я.
- Конечно. Такая мамаша тебе даже в страшном сне присниться не могла, - сочувственно кивает головой Надж, и я через силу улыбаюсь:
- Ага. МУМ, мамаша-убийца-маньячка, в списке кандидатов у меня точно не значилась.
В горле снова встает ком и хочется завыть от отчаяния. Но я креплюсь. Пока… Потому что это и вправду непереносимо: всю жизнь мечтать о матери и получить вот такую гадину. И уж совсем тошно от того, что Надж старается меня утешить. Утешать всех - моя роль. А меня только Клык мог когда-то утешить. Но он меня бросил.
Слабый шорох в самом дальнем и темном углу заставил нас всех насторожиться.
- Крысы! - в ужасе шепчет Надж.
Но это не крысы. Из-под сумеречных сводов в отдалении начинает вырисовываться чья-то высокая фигура.
Не сговариваясь, принимаем позицию "к бою". Поскольку позиция "на взлет" в данный момент нам категорически недоступна.
Тишину разрывает голос.
- Макс! - говорит Джеб.
Вот он, завершающий кадр сегодняшнего фильма ужасов.
90
- Какие люди! Вот это встреча! - собрав остатки воли в кулак, я жизнерадостно приветствую Джеба. - И часто ты сюда наведываешься? Обеды здесь классные?
Джеб пододвигается поближе и вступает в пятно света, отбрасываемое тусклой аварийной лампочкой. Он ничуть не изменился. Разве что выглядит чуть более усталым. Все-таки мучить детей даром никому не проходит.
Он одаривает меня своей "фирменной" грустной улыбкой:
- Что я здесь, никому не известно.
В ответ я тоже делаю ему свои "фирменные" круглые глаза:
- Не бойся, я никому не скажу. Твоя тайна останется здесь за семью замками.
- Слыхал, у тебя уже состоялась встреча с директором.
Фасады моей защитной бравады рушатся, и я из последних сил пытаюсь держать себя в руках:
- Она оказалась сущим ягненком. Настоящий подарочек! На этой планете три миллиарда женщин детородного возраста. Почему мне должна была достаться в матери та единственная, которая единодушно избрана безумной психопаткой?
Джеб встает передо мной на колени на грязный каменный пол. Чувствую, как напрягается рядом со мной Ангел. Не от того ли, что она читает в его мыслях? Джеб ни на кого не смотрит и никого, кроме меня, не удостаивает своим вниманием. Даже Ари.
- Макс, ты все еще можешь спасти мир.
Меня захлестнуло волной полного и глубокого бессилия. Мне хочется прямо здесь на полу свернуться клубочком и так и лежать до конца жизни. Которого, надеюсь, ждать придется недолго. Я так долго и так много боролась. Я отдала этой борьбе все, что у меня было. Все. У меня больше нет никаких сил.
Закрываю глаза и сижу, привалившись спиной к каменной стене.
- И как же прикажешь его спасать? Вступать в ряды ре-эволюционеров? Приводить в исполнение план "Одна вторая"? Нет уж, спасибо. На вашем паровозе, летящем в светлое будущее и по дороге сокрушающем все живое, мне не место.
Макс, поверь мне, - говорит мой внутренний Голос. - Ты создана, чтобы спасти мир. И ты еще можешь это сделать.
"Голос, оставь меня в покое. Я устала", - думаю я.
Макс! - снова зовет меня Голос. - Макс!
И тут до меня доходит, что это никакой не внутренний Голос. Он доносится до меня извне.
Боже мой!
Открываю глаза.
Джеб по-прежнему стоит передо мной на коленях.
Макс, ты проделала долгий и трудный путь, - говорит Голос, но почему-то эти слова срываются с шевелящихся губ Джеба. - Ты уже почти у цели. У тебя все получится. Стоит только еще чуть-чуть постараться. И снова мне довериться.
Голос, которому я послушно внимала все эти последние месяцы, был голосом Джеба.
Джеб был моим Голосом.
91
Руки Клыка на секунду повисли над клавиатурой лэптопа. Рядом с ним в интернет-кафе Игги и Газман прихлебывают кофе с такой жадностью, как будто это их последняя в жизни чашка любимого напитка.
Что ж, очень даже может быть и последняя.
- Меня сейчас хоть в космос запускай - куда хочешь долечу! - энтузиазма у Газмана через край.
- Хватит тебе, браток, кофеином накачиваться. - Клык с беспокойством оглядывается, не дай Бог, кто-нибудь Газа услышал. - И вообще, прекрати так орать, куда ты лететь собираешься.
Но рядом с ними никого нет. В этом обшарпанном Интернет-кафе народу вообще не густо.
Игги залпом осушил свою чашку и слизнул с губы усы от молочной пены.
- На юге-то получше будет, - нудит он. - Солнце, пляжные пташки… А здесь сплошной туман, сырость и холод.
- Зато красиво. Горы, океан. И люди тоже на людей похожи, а не на манекенов, в цвет загара раскрашенных.
Игги взглядывает на Клыка:
- Что, читает братва твой блог?
Клык кивает:
- Еще как.
Он быстро скользит по странице, проверяя отклики. Вдруг по спине у него пробежал холодок. Почувствовав на себе чей-то взгляд, он поежился. Сканирует кофейню из угла в угол справа налево, вверх - вниз. Вот в такие моменты ему больше всего не хватает Макс. Она бы тут же насторожилась. Они бы безмолвно обменялись взглядами и сразу бы поняли, что делать.
А теперь он здесь на побережье один. А она где-то там, непонятно где, да еще с этим кретином в придачу.
Вроде никого. Клык снова оглядывается. На сей раз медленнее и внимательнее. Ага… Вот он, вон тот чувак. Чего ему от них понадобилось?
Клык захлопнул лэптоп и похлопал Игги по плечу. Газман уже и сам настороже: кулаки сжаты, мышцы напряжены - полная боевая готовность.
Чувак поднимается из-за столика и направляется к ним. Он подходит поближе, и Клык начинает что-то припоминать:
- Мы его, кажись, уже раньше встречали, - бормочет он. - Только не припомню, где…
Газман как бы ненароком поворачивается и смотрит через плечо:
- Ммм… Рожа вроде знакомая.
- И походка… - соглашается Игги, прислушивается и словно уходит в себя. - Шаги… Я их раньше слышал… слышал… В Нью-Йоркской подземке!
Клык стукнул себя по лбу.
- Конечно! Как это я сам не вспомнил! Ну да там такая темень была!
Парень останавливается совсем рядом. Это и вправду тот бездомный сумасшедший айтишник. Клык никогда раньше не видел его при дневном свете. Только в мутном мерцании масляных факелов туннеля. К нему был как-то хитро привязан его Мак, и он ругался, что Максов чип вышибает у него жесткий диск. Помнится, когда они его стали про чип расспрашивать, он совсем с катушек слетел и удрал. Какого хрена он сюда заявился?
- Это вы? - Чувак наклонился к ним и понизил голос, чтоб его никто, кроме них, не услышал. - Что вы здесь забыли?
- Присаживайся. - Клык ногой подпихнул ему стул.
Айтишник подозрительно оглянулся:
- А где твоя подружка? Та, что с чипом?
- Слиняла.
Чувак заметно расслабился. Присел на краешек стула и уже спокойнее посмотрел на нашу троицу. Наконец-то рядом с ними оказался кто-то, еще более ненормальный, чем они сами. Это обнадеживало.
- Ты сам-то что здесь забыл? - спрашивает Клык, мотнув головой в сторону кафешки. - На поверхность вылез? Да еще на Западном побережье?
Парень пожал плечами:
- Так, болтаюсь. Встречи разные, то с тем, то с этим… А в Нью-Йорке я в основном обретаюсь, потому что там с толпой слиться плевое дело.
- Ага, - соглашается Клык.
Взгляд айтишника падает на закрытый лэптоп Клыка, и в глазах его тут же загораются тревожные мигалки паранойи:
- Клевая у вас машинка.
- Не жалуюсь, - Клык в свою очередь тоже насторожился.
- Таких здесь раз два и обчелся.
- Я думаю.
Чувак задумался и, похоже, принял какое-то решение:
- Где ты его достал? Или мне лучше об этом не знать?
Клык усмехается:
- Лучше не знать.
Айтишник понимающе потряс головой:
- Вы, кореша, кажись, в переплет попали.
- Попали, - с тяжелым вздохом соглашается Клык и задумчиво поднимает глаза: - Ты можешь послать и-мейл всем ребятам на планете? Всем, кто когда-нибудь в Интернете сидел.
92
Айтишник в раздумье смотрит на Клыка:
- Может быть… Попробую… Зависит от того, что ты там написать хочешь.
- Тебе что, точный текст знать надо? - На лбу у Клыка залегла напряженная морщина.
Парень подумал и говорит:
- Надо.
- Вот тебе и секретность. Так, кажется, наш план назывался? - вклинивается Игги, прихлебывая очередной кофе-латте.
Воспользовавшись паузой, Газ дергает Клыка за рукав:
- А можно мне плюшку?
Клык вытряхивает на стол кучку монет. Газман сгребает их в кулак и идет к прилавку. Но, по всему видать, держится настороже и расслабляться себе не позволяет.
- Как тебя звать-то? - спрашивает Клык.
Длинная пауза. Чувак явно соображает, прикидывает, что можно сказать, а что лучше оставить при себе.
- Ты, браток, еще почище нас будешь, - говорит Игги. - А мы-то думали, таких психов, как мы, больше нет.
Айтишник поднимает на него глаза и как будто в первый раз замечает, что Игги слеп. Поворачивается к Клыку и говорит:
- Майк. А вас?
- Я Клык. Он Игги. А маленький - это Газман. А почему он Газман, лучше не спрашивай.
- Посиди с нами еще чуток и сам поймешь, - бормочет Игги себе под нос.
Зрачки у Майка расширились, и он нервно заерзал на стуле. Клык и Игги настороженно выпрямляются.
- Так это твой блог в Интернете висит? - шепотом спрашивает Майк.
- Мой.
Газ возвращается с полной тарелкой плюшек, чует царящее за столиком напряжение и замирает. Но, поскольку никто не достает ни финок, ни пушек, опускается на стул, берет булочку и пододвигает остальным тарелку.
- Что, ты хочешь сказать, что у тебя есть эти… типа крыльев? - Майк заговорщически наклоняется к ним поближе.
- Почему это "типа крыльев"? - у Игги полный рот, и даже трудно понять, что он там говорит. - Самые настоящие крылья.
До него вдруг доходит, что Клык промолчал и на вопрос Майка не ответил:
- Клык, это разве секрет?
- Теперь не секрет, - сухо рявкает Клык.
- Так вы, получается, птице-люди, о которых трубят повсюду?
Клык пожимает плечами:
- Ты можешь мне помочь или нет?
- Могу. Но только, если вы и есть те самые крылатые… создания. Докажи.
Клык прикидывает размеры кафешки:
- Здесь не могу - тесно.
Майк ведет их наверх, куда-то над кафетерием, и достает ключи. Клыка бьет нервная дрожь. Если бы здесь была Ангел, было бы понятно, чего от этого айтишника можно ждать. Она бы его на на все сто просветила.