- Сюда, - Майк отпирает дверь в огромную комнату. Здесь явно какой-то склад. Вдоль одной стены штабелем сложены большие картонные коробки. Но по центру пусто.
- Хватит вам здесь места?
Клык кивает и сбрасывает куртку. Он мысленно примечает расположение окон и прикидывает размеры оконных проемов на случай, если придется драпать.
Он медленно раскрывает крылья. Они так долго и так плотно были сложены у него на спине, что, расправляя плечи, он потягивается с очевидным наслаждением. Развел крылья во всю ширь и встряхнул ими, выравнивая перья. Крылья его заполняют чуть не всю комнату, от стенки до стенки. Вот бы сейчас взлететь и кружить долго-долго в открытом небе!
У Майка отвисла челюсть:
- Ништяк! Клево! Ну вы, ребята, даете! - он смотрит на Газмана и Игги. - У вас тоже такие? И у тех троих пташек, что с вами раньше были?
- У всех такие. Так как насчет и-мейла?
93
Пальцы Майка летают над клавиатурой лэптопа Клыка.
- Ща вот тут еще код один напишем. Чтоб нам в обход антиспамов пробраться. А то понаставили себе всяких заслонок, - бормочет он себе под нос. - Но ничего, мы до них все равно доберемся. С моим кодом - все стены порушим. На то я вам и хакер. Я свое дело знаю.
Он открыл блог Клыка и быстро его просмотрел:
- Так у тебя нет и-мейлов большинства твоих корреспондентов. Значит, надо попробовать через IP-адреса. Не могу сказать, что это так просто. Гарантии пока тоже никакой не дам. Но попытка - не пытка.
- Ну ты асс, - восхищенно тянет Газман.
- Стараемся.
- Подожди-ка. - Клык смотрит на экран через плечо у Майка. - Перейди на минуточку в мой и-мейл. Там в углу, похоже, сигнал срочной почты мелькнул.
- Ага, вон смотри, первостепенной важности - целых три красных флажка.
Сердце у Клыка бешено застучало.
"Мы в Германии. Город Лейденчейм. Большой замок. Главный мировой штаб ИТАКСА. С нами по-настоящему большая беда. Летите сюда как можно скорее. (Клык, привет. Я по тебе скучаю. Надж). Клык, не подведи. Давайте скорее. Времени совсем нет. Дни остались, но, скорее, часы. Это точно. Торопитесь. Макс".
Клык сел на место и кивком дал Майку знак продолжать.
Значит, Макс его зовет. Значит, он ей понадобился. Про своего крылатого Франкенштейна она помалкивает. Коли он еще там, Клыку там не место.
Но, с другой стороны, она явно наступила на горло своей гордости. Ей это, поди, дорогого стоило. И блог-то его она всерьез никогда не воспринимала. Но теперь, видать, ее совсем приперло, раз она через блог с ним связалась и умоляет вернуться. Может, умоляет, конечно, не то слово, но и-мейл этот - максимум, на что Макс способна.
Что их в Германию понесло? Что они там делают? Каким образом они там оказались? И как ему с мальчишками до Европы добираться?
Он посмотрел на дату и-мейла. Он пришел сегодня рано утром. Германия часов на десять впереди…
И что Макс называет "по-настоящему большой бедой"? Как будто бывают не по-настоящему большие беды. Какой же понадобилось случиться беде, чтобы заставить ее забыть свою гордость и позвать его на подмогу.
Похоже, дело там у нее, действительно, хреново. Только как именно хреново, ему даже не представить.
- О'кей, готово, - говорит Майк, откидываясь на стуле. На лице его играет гордая удовлетворенная улыбка. - Сработает, как вирус. Но пойдет к народу в почту, как и-мейл. И не беспокойся, пожалуйста, вирус - только в смысле распространения. Никакого вреда от него не будет. Никакие компы не гигнутся.
Потом подумал-подумал и добавил:
- Я, по крайней мере, так думаю. Короче, давай, печатай свой текст и жми вот сюда в это окошко. Я тут специальную клавишу тебе нарисовал. А там видно будет.
Клык замер. Вот он, его шанс рассказать всю правду всем ребятам на свете. По всей планете они прочтут его послание.
Вот он, ЕГО шанс спасти мир.
Он садится и начинает писать.
94
Кому: закрытый список корреспондентов
Отправитель: Клык
Тема: СРОЧНО! Вернуть нашу планету!
Привет! Если вы получили это письмо, значит, у нас еще есть надежда. У мира еще есть надежда.
Короче, перехожу к делу. Взрослые разносят нашу прекрасную голубую планету на части. Громят ее ради наживы. Не слишком-то это разумно, но факт остается фактом. Они предпочитают деньги чистому воздуху и чистой воде. Им плевать на нас, на тех, кому наследовать то, что останется от планеты Земля после их злодеяний.
Группа ученых хочет вернуть планету, спасти ее, пока не поздно. Не согласиться с ними трудно. Беда только в том, что они собираются для этого уничтожить половину населения. Вот и получается, что выбор такой: спасай Землю от загрязнения, чтобы не вымерли люди или… сразу убей всех подряд и не трать времени понапрасну.
Это порочная логика. Что хотите, про меня думайте, но я с этим планом категорически не согласен.
У ученых, о которых я говорю, есть еще один вариант. Они пытаются создать нового человека. Особо устойчивый тип, который сможет пережить ядерную зиму и тому подобные катастрофы. Я не буду сейчас вдаваться в подробности. Поверьте мне пока на слово. Эта затея ничуть не менее безумная, чем их план уничтожения половины населения.
Что я хочу здесь сказать? Дело за нами. За тобой и за мной. За мной и моей стаей, за тобой и твоими друзьями. Нам нужна чистая и безопасная планета. На которой нет злодеяний и разрушений. Со всеми на ней живущими. Всеми до единого. Все дети, все подростки, наше поколение, мы спасем Землю, мы сохраним всех живущих на ней людей. Мы сохраним на ней все живое!
Нас много. Нам это вполне по силам. Но нам необходимо объединиться. Необходимо активно взяться за дело. Выйти на улицу. А не сидеть перед теликом и не играть в экс-бокс. То, о чем я говорю, - не игра. Этого врага, реального врага, пультом дистанционного управления не победить.
Вернем себе нашу планету! Наше - важное и нужное - поколение, соединяйтесь! Наше будущее - будущее всей планеты!
Я, Клык, призываю вас: ВСТАВАЙТЕ ПОД МОИ ЗНАМЕНА!
95
Через плечо Клыка Газман дочитал последнюю строчку:
- А я бы от экс-бокс вовсе даже не отказался.
- Классное послание, кореш, - говорит Майк. - Я хоть сейчас на демонстрацию готов выйти. А что ты теперь делать будешь?
- Теперь, - нахмурился Клык и сосредоточился на новом и-мейле, - теперь мы отправляемся в Германию.
На то, как скачет его сердце при одной мысли, что он увидит ее снова - всех их увидит, - Клык старается не обращать внимания. Он, конечно психанет, если этот ее кретин по-прежнему с ней. Но есть кретин или его нет, раскалывать стаю было нельзя. Если настает конец света, в последний час им надо быть вместе.
Кому: Макс
Отправитель: Клык
Тема: Здорово
Здорово, Макс. Летим. Надеюсь, это не шутка.
Клык.
И он нажал на клавишу отправления.
96
Помнишь, дорогой читатель, старинное выражение: в каждой шутке есть доля правды. А теперь рассуди, пожалуйста, где шутка, а где правда. И, главное, где доля чего?
Вот смотри: мы в подземелье в Германии, прикованные в каземате. Моя мать - патологическая ледышка с каменным сердцем. Да еще псих ненормальный, обуреваемый манией величия. А лучший друг с половиной моей стаи откололся и ударился в бега.
Так где тут получается шутка, дорогой читатель? И если есть во всей этой катавасии доля правды, то какая она, эта правда?
- Макс, ты опять что-то бормочешь, - голос у Надж совсем усталый.
- Прости, - я вздыхаю и поднимаюсь на ноги.
Все мы за одну ногу прикованы цепями к каменной стене. Цепи длиной футов восемь. Так что можно немного ходить. Видишь, мамашка-то у меня оказалась мягкосердечная. Могла бы ведь и за обе руки приковать, и на короткую цепь посадить. Ан нет, пожалела.
Я имею в виду, что, коли мне подай доказательство ее материнской любви, так вот оно и есть, доказательство это. Правильно я говорю?
Тотал подтянулся и, когда я мимо него проходила, ласково и нежно ткнулся мне мордой в ногу и тихонько укоризненно тявкнул:
- Опять бормочешь.
- Больше не буду.
Отодвигаюсь от них подальше, сколько моя цепь мне позволяет.
Вот тебе, пожалуйста, дорогой читатель, картинка. От моего отчаяния и горя даже моя стая с ума сходит. Я не могу быть им поддержкой - только хуже делаю. А помощи у Клыка кто попросил? Кто его вернуться умолял? Я написала ему, потому что не могу без него больше. Он мне нужен. Так что, дорогой читатель, твоя несгибаемая Максимум Райд оказалась на поверку просто слезливой и бессильной дамочкой.
Что, удивлен? Не видел меня еще в такой "отличной форме"? Я и сама себя еще такой не видела. Мне и самой все это в новинку.
- Ты раньше не бормотала себе под нос все время. Что с тобой? - Ари подползает ко мне поближе.
- Я раньше была в своем уме, а теперь чуток сбрендила.
- А-а-а, понятно…
Смотрю, как он водит пальцем по полу и неожиданно вспоминаю, как он сказал мне, что не умеет читать.
Я знаю, он пристально за мной наблюдает, и медленно рисую по грязи большую букву "А". Потом "Р". И еще "И".
- Смотри, так пишется "АРИ". - И снова пишу, теперь уже все буквы вместе. - Давай теперь ты.
Он начинает медленно выводить "А", но останавливается, не дописав перекладины:
- Зачем мне теперь это?
Он прав, зачем? Срок его вот-вот истечет. Какая теперь разница, умеет он писать или нет?
- Имя свое писать всегда надо уметь. В любых обстоятельствах. - Голос у меня крепнет и, как ни странно, звучит вполне убедительно. И я снова подталкиваю его руку к полу. - Давай, сначала "А".
Сосредоточенно, неуклюжей лапой Ари выводит корявое асимметричное "А".
- У пьяной обезьяны лучше получится. Но ничего, на первый раз сойдет. Давай теперь "Р".
Он принимается за "Р". Но сначала рисует ее задом наперед.
Понятия не имею, нормально ли это в его возрасте на первом этапе обучения, или его мозг совсем изувечили все те эксперименты, которым его подвергли. Стираю и снова показываю ему букву "Р".
Джеб научил читать меня и Клыка. Я научила Газзи, Надж и Ангела. Грамматика и орфография у нас временами хромают, но любую подпись каждый из нас подделает вполне профессионально. Что же он сына своего ничему не научил?
- Ты зачем это делаешь? - вопрос Ари застал меня врасплох.
- Ммм… чтобы загладить то, что я тебя в Нью-Йорке чуть не убила.
Ари от меня отвернулся:
- Ты меня тогда убила. По-настоящему. Но они меня воскресили. Какие-то кости мне в шею вживили, нервы сшивали… - Он проводит по шее мясистой лапой, как будто ему до сих пор больно.
- Прости меня. Прости меня, пожалуйста.
По пальцам одной руки можно пересчитать, сколько раз в жизни я произнесла эти слова. Трижды из них - за последние пять минут.
- Ты и сам старался меня кокнуть.
Он согласно кивает:
- Старался. Я тебя ненавидел, - говорит он спокойно. - Папаша чего только тебе ни давал. И любил тебя очень… А на меня, на сына, ему плевать было с высокого дерева. Я для него ничего не значил. Ты была всегда такой сильной, смелой, красивой. Само совершенство. И за это я тебя ненавидел. И хотел, чтобы ты умерла. А он этим пользовался. Я ему как инструмент был нужен. Чтобы тебя тестировать.
Я потрясена. Ари говорит обо всем этом как бы между делом. А ведь это история его жизни.
- Не надо так… Он тобой гордился, - я вызываю в памяти давно прошедшие времена. - Пока еще Джеб не украл меня и всю стаю из Школы, он всегда любил, когда ты за ним по лаборатории шлепал.
- А ты меня никогда не замечала, - говорит Ари, водя пальцем по нарисованной мной букве "И".
- Не говори глупостей, конечно, замечала, - мне и самой нелегко вспоминать то время. - Ты был славный маленький пацаненок. И мне было завидно, что ты сын Джеба. Ты был с ним связан. А я, я была совсем одна. Без всяких связей, без всяких привязанностей. Мне так хотелось быть совершенной, только бы его любовь заслужить.
Все это правда. Но, хотя я всегда в глубине души ее знала, только сейчас, впервые высказанная и впервые облеченная в слова, она ударила меня, как молния.
Ари смотрит на меня с удивлением.
- Я знала, что я не нормальная, что у меня крылья. Я жила в собачьей конуре. А ты был обыкновенный свободный ребенок. И настоящий сын Джеба. И я все время думала, если я буду сильной, если буду делать все, что он мне говорит, если я во всем буду самой-самой лучшей, может, Джеб меня тоже полюбит. - Смотрю вниз на свои покрытые пылью и грязью ботинки. Продолжать мне мешает застрявший в горле комок. - Я так была счастлива, когда он украл нас из лаборатории. Я не знала, сколько это все продлится. Думала, что недолго. Мне было страшно. Но я была счастлива, что умру на свободе, а не в собачьей конуре. А потом нас никто не нашел, и жизнь наладилась. И Джеб о нас заботился, учил выживать и просто учил. Все было почти что как у людей. И знаешь что, Ари, я так была счастлива, что обо всем забыла, и о тебе тоже. Забыла про маленького мальчика, оставшегося в прошлой жизни. Наверно, я думала, что ты с мамой остался, или что-нибудь в этом роде.
Ари кивнул, по горлу у него пробежала судорога, и он сказал:
- У меня нет мамы.
- А вот у меня, как видишь, есть. - На сей раз мне даже удалось пошутить на больную тему. Ари заулыбался.
- Я понимаю, - тихо шепчет он. - Ты была такой же ребенок, как я. И ты ни в чем не виновата. Ни ты, ни я - мы оба не виноваты, что все так по-дурацки у нас получилось.
Я намертво сжимаю зубы. Только бы слезы не оставили жалостных следов на моем, без сомнения, грязном лице.
- Я однажды видела по телику фильм, Шекспира что ли, не помню. Так там было сказано: "Тот, кто сегодня в битву со мной идет, мой брат". Или что-то в этом роде. Вот и получается, мы теперь с тобой вместе сражаемся, на одной стороне…
Ари снова улыбнулся и понимающе кивнул. Мы обнялись. Потому что кто же обойдется без объятий в такой чувствительный момент.
97
Вскоре после сцены наших с Ари чувствительных признаний к нам в каземат заявились несколько флайбоев, чтобы перетащить нас в следующее "хорошенькое местечко".
- Красота! - радостно восклицаю я, всем видом излучая искренность. - Я без ума от преображений в волшебном замке всемогущего ИТАКСА.
Видишь ли, дорогой читатель, с сарказмом всего одна беда - он совершенно не присущ роботам. Таким, например, как флайбои. У меня только одна надежда, что у них где-нибудь встроены диктофоны. Так что все сказанное в их присутствии потом будет прослушано моей мамашей-убийцей-маньячкой.
Доставив нас к месту назначения, флайбои развернулись на сто восемьдесят градусов, включили моторы на полные обороты и улетели. Никакого у них чувства юмора.
Надж, Ангел, Тотал, Ари и я обозреваем перемену декораций.
- Посмотрим-посмотрим, - говорю я. - Значит, так, высокие стены - это раз. Безжизненная щебенка на земле - это два. Мутанты, марширующие строем, - три. Мммм. Не знаю, как вам, но мне кажется, что это похоже на тюремный двор. Какие еще будут мнения?
- Тюремный двор прекрасно определяет обстановочку, - соглашается Тотал и трусит к стене поднять на нее лапу.
- А по-моему, тюремный двор - это мягко сказано, - возражает Надж. - Я бы определила это местечко как равнину отчаяния и полного высасывания жизненных соков.
Смотрю на нее с глубоким восхищением:
- Здорово сказано! Где ты, Надж, здесь толковый словарь отыскала?
Надж довольно краснеет.
- Смотрите, смотрите! - толкает нас Ангел. - Вон я иду.
На расстоянии двадцати ярдов от нас волочит ноги ее клон. Двойник больше похож на Ангела, чем сама Ангел. Здесь, на территории бывших конюшен (или, по крайней мере, мне кажется, что это бывшие конюшни), собрали больше двухсот мутантов. Все молчат и только, как слепые лошади, ходят по кругу, шаркая ботинками по пыльному гравию. Это, похоже, дневная порция "упражнений на свежем воздухе". Все они так напоминают мне стадо послушных, покорных овец, что хочется подбежать, заорать на них и посмотреть, разбегутся они с блеянием или нет.
- А меня вы видите? - Надж, вытянув шею, всматривается в толпу.
- До сих пор не могу поверить, что у меня нет клона, - горько вздыхает вернувшийся Тотал.
- Это потому что ты неповторим.
Но он отказывается принять мое обнадеживающее объяснение:
- А по-моему, им на меня просто наплевать. А то, что бы им стоило сделать какого-нибудь, хоть захудаленького. Пусть бы говорить не умел, пусть бы даже не гавкал.
Голос Надж заглушает мое утешительное "гав".
- Ой, вон, вон она я. - Надж стоит на цыпочках и показывает в середину толпы. - У Надж-2 тоже проблемы с волосами. Дыбом стоят, как мои.
- Зачем им понадобилось наши клоны делать? - размышляю я вслух.
- Эй, вы! - окликает нас металлический бесстрастный голос. Оборачиваемся и видим непонятно откуда выросшего у нас за спиной флайбоя.
- Да, господин Трипио, - я немедленно откликаюсь с преувеличенным почтением.
- Ходить! - флайбой показывает на толпу и угрожающе делает еще один шаг в нашу сторону.
Но нам не надо говорить дважды. Зачем лишний раз нарываться? Мы торопливо направляемся к стаду и сливаемся с пейзажем, понуро маршируя вместе с остальными.
Я не свожу глаз с Макс-2. В последнюю нашу встречу она очень старалась меня замочить. Но в итоге только чудом сама избежала смерти от моей руки. Готовлюсь к худшему, на случай, если она вдруг окажется злопамятной.
- Значит, вот так будет выглядеть тюрьма послере-эволюционного периода? - спрашивает Ангел и берет меня за руку. - С ошейниками и прочим.
Она потерла у себя на шее мерцающую зловещим зеленым светом удавку.
- Думаю, так, - я с трудом сдерживаю желание попытаться содрать с себя такой же ошейник. - Зуб даю, эти хреновины бьют током, чуть только кто драпануть дернется. К тому же в них еще, поди, и отслеживатели встроены.
Потому-то мы даже попытки удрать отсюда не сделали.
- Одного не пойму, - вступает Надж, - зачем им нужны будут тюрьмы, когда они половину населения, того… на тот свет отправят. Сами же говорят, люди перестанут делить, воровать и прочее… Я думала, люди грядущего будут чистые, светлые и беспорочные. Зачем тогда совершенным людям тюряга? Совершенные-то никаких преступлений совершать не будут. Разве не так?