Клык опять переводит взгляд на экран. Там все так же отчетливо светится уже хорошо знакомое ему послание:
"Один из вас предатель. В стае завелся изменник".
5
В Далласе мы никогда прежде не бывали. И на следующий день стая решила отправиться посмотреть мемориал Кеннеди. Они, видишь ли, разработали программу "Достопримечательности Техаса". Оказалось, что мое любимое хитроумное предложение сидеть и не высовываться шло вразрез с их познавательными целями и задачами. И посему большинством голосов было отклонено.
И вот теперь мы бродим вокруг мемориала. Должна сказать тебе, дорогой читатель, что мне бы не помешала пара табличек - пусть хоть что-нибудь объяснят таким невеждам, как я.
Тотал подозрительно обозревает обступившие нас четыре бетонные стены:
- Эта громадина сейчас обрушится нам на головы.
- Здесь про Кеннеди ничего не написано, - разочарованно тянет Газман.
- Надо было заранее прочитать. Например, в Википедии. - Игги старше и берет на себя воспитательные функции.
- Кеннеди был американский президент. - Надж ведет смуглой рукой по белой стене. - По-моему, считается, что он был хороший. Но его убили.
- А я считаю, что там двое стреляли, - Тотал понюхал траву и брякнулся на газон на спину, задрав лапы кверху.
- Давайте уже пойдем, наконец, отсюда, - прошу я. - А то сейчас школьников нагонят на экскурсию - к выходу будет не протолкнуться.
- Пошли, - соглашается Игги. - Только теперь куда? Надо где-нибудь хорошенько развлечься.
Развлечений им, понимаешь, мало! Как будто удирать от ирейзеров и психованных белохалатников - недостаточное развлечение. Как же все-таки нынешние дети испорчены!
- Здесь музей женщин-ковбоев есть, - говорит Надж.
Ума не приложу, откуда она только всего понахваталась, и про Кеннеди, и про женщин-ковбоев!
Клык открывает лэптоп и рассматривает карту достопримечательностей Далласа.
- Предлагается Музей изобразительных искусств… - в голосе его не слышно большого энтузиазма. - И аквариум.
Ангел терпеливо сидит на земле и гладит своего некогда плюшевого медвежонка Селесту. Может, если его хорошенько выстирать, он еще придет в относительно приемлемое состояние?
- Пошли в женщин-ковбоев, - поддерживает она Надж.
Я прикусила губу.
- Почему нельзя смотать отсюда удочки, найти себе спокойное местечко, затихориться там и посидеть, обмозговать на досуге ситуацию? Почему только мне одной необходимо во всем разобраться и понять, что вообще происходит, куда, наконец, идти?
- Как куда, на футбол! - предлагает Клык.
- Что-о-о-о!!!? - Игги на глазах расцветает.
- Сегодня на техасском Главном стадионе футбол! - Клык захлопнул лэптоп и поднялся. - По-моему, стоит сходить!
Я выкатила на него глаза:
- Спятил что ли. На футбол не пойдем!
Я, конечно, сама тактичность и деликатность, но пусть не забывает, кто у нас за главного.
- Там народищу вокруг будет туча, камеры повсюду, сплошной кошмар. Ты хоть головой-то подумай!
- Техасский стадион - под открытым небом. Всегда взлететь можно. И потом, сегодня Ковбои играют с Чикаго Беарс.
- Раз мы и так уже здесь, такую игру пропускать - преступление. - Игги даже подпрыгивает от восторга.
- Клык, можно тебя на минуточку? - Я отзываю его в сторонку ничего хорошего не предвещающим тоном.
Через узкий проход между бетонными стенами выходим за пределы мемориала. Я даже отхожу еще подальше - а то, не дай Бог, нашу разборку стая услышит. И уж тут терпению моему приходит конец:
- С каких это пор ты решения принимаешь? Ты рассудка лишился! Нас там как миленьких поймают. А не поймают, так на камеры заснимут. А мне потом за стаю отвечать да всю петрушку расхлебывать! О чем ты только думаешь?!
Клык серьезно на меня смотрит. Лицо непроницаемое - ни за что не догадаешься, что он на самом деле думает:
- Во-первых, игра будет классная. Во-вторых, жизнь надо ловить за хвост, а не прятаться от нее в темный угол. И, наконец, три: там, действительно, всюду будут камеры. Нас заметят. В Школе да в Институте наверняка мониторы каждую камеру по всей Америке отслеживают. Вот они и узнают, где мы находимся.
От злости на него я сейчас лопну:
- Странно. Ты, когда сегодня утром проснулся, вроде на сумасшедшего похож не был. Когда ты чокнуться-то успел?
- Они узнают, где мы, и тут же примчатся нас ловить, - Клык спокойно и терпеливо гнет свою линию. - Вот затишье перед бурей и кончится, и не надо будет больше ждать урагана.
Наконец, меня осеняет:
- Ты что, хочешь сам сделать первый ход?
- Я больше не могу жить в неведении.
Так-так. Похоже, настало мне время взвесить, что важнее, светлый ум Клыка или моя решимость сохранить за собой лидерство. Наконец я вздыхаю и понуро киваю:
- Ладно, согласна. Давай, организовывай свою заваруху. Но только помни. За футбол за тобой - должок.
6
Вас, наверное, удивит, но в Техасе подозрительно много народа увлекаются контактными видами борьбы. По крайней мере, вокруг полно детей в ковбойских комбинезонах. Я напряжена хуже, чем удавка на ротвейлере. Ненавижу этот футбол, этот стадион и все с ними связанное. 60 тысяч жующих попкорн футбольных фанатов - это уже само по себе сущее наказание. Я уж не говорю, что каждый из них в любую минуту может, мягко говоря, оказаться источником крупных неприятностей.
У Надж глаза размером с тарелку, а в руках огромное облако голубой сахарной ваты:
- Я хочу вон такую большую прическу! - она в экстазе тянет меня за рубашку.
- Это все из-за тебя, - бурчу я сердито Клыку, и он в ответ почти что улыбается.
Наши места довольно низко и практически посередине поля. Короче, дальше от выхода даже придумать трудно. Я была бы гораздо счастливее, точнее, гораздо менее несчастной, где-нибудь на самой верхотуре, поближе к открытому небу. Здесь, внизу, несмотря на отсутствие крыши, я все равно чувствую себя посаженной в мышеловку.
- Напомни мне еще разок, что мы здесь делаем? - спрашиваю я уже в сотый раз и в сотый же раз пристально оглядываю окрестности.
Клык забросил в рот горсть соленой кукурузы:
- Собираемся смотреть, как настоящие мужчины играют в игру для настоящих мужчин.
Между тем я смотрю, куда направлен его взгляд. Он пялится на группу танцевальной поддержки Ковбоев Далласа. Даже если хорошенько напрячься, этих длинноногих девиц не заподозришь в том, что они играют в игру для настоящих мужчин.
- Что происходит? - спрашивает Игги. В отличие от всех остальных, он нервничает не меньше меня. В непривычном странном шумном месте Игги не в состоянии самостоятельно сориентироваться. Не удивлюсь, если он не выдержит и психанет на полную катушку.
- Чуть что случится, - говорю ему тихо, - вставай на стул и взлетай с места. Направление вперед, ярдов на десять, и дальше - вертикально вверх. Понял?
- Понял, - он нервно вертит головой и вытирает о драные джинсы вспотевшие ладони.
- Вот бы мне выступать в группе танцевальной поддержки, - мечтательно шепчет Надж.
- Прекрати, пожалуйста, свои пустые… - обрезала я ее раздраженно, но остановилась на полуслове - Клык полоснул меня таким ледяным взглядом, мол, не порть людям праздник, что я решила не продолжать. Но внутри у меня все бурлит. Не надо было на это соглашаться. Дура я, дура, что дала Клыку себя уговорить. А теперь, когда он распустил слюни, глядя на голенастых бедовых танцовщиц, я и вообще готова взорваться.
- Все девчонки в коротеньких шортах, а у одной длинные рыжие волосы, - Клык со смаком живописует Игги происходящее на поле, и тот уже забыл свои страхи и с увлечением просит все новых и новых подробностей.
"Всем прекрасно известна твоя слабость к рыжим", - думаю я, вспоминая, как он целовался со своей рыжей в Вирджинии. По-моему, от этих "счастливых" воспоминаний у меня вместо слюны начинает вырабатываться яд.
- Макс? - Ангел пододвигается ко мне вплотную, и мне вдруг бросаются в глаза ее грязные кудряшки. Надо придумать, как их всех помыть поскорее.
- Что, моя девочка? Проголодалась?
Я уже готова махнуть рукой разносчику запеченных в тесте сосисок.
- Нет, я хотела тебе сказать… Я имею в виду, пара сосисок мне не помешает, и еще две - Тоталу. Я просто хотела тебе сказать, что психовать тебе совершенно нечего… Все в порядке.
- Что в порядке?
- Все. Ничего страшного с нами не случится. До сих пор каких только с нами ужасов ни происходило, а мы вон все целые и невредимые. Мы все уцелеем, что бы ни случилось. Мы предназначены уцелеть. А ты еще и мир спасешь, потому что это - твое предназначение.
Не хватает, чтобы мне еще шестилетняя пигалица напоминала о моем предназначении.
- Мне просто не нравится здесь, на стадионе, - я то ли оправдываюсь, то ли пытаюсь сохранить видимость спокойствия.
- Я знаю. И еще тебе не нравится, что Клык смотрит на тех девчонок. Но это просто такое развлечение. Клык тебя любит, и ты все равно мир спасешь. Понятно?
У меня отвисла челюсть, а мозг зашкалило. Я лихорадочно пытаюсь понять, на какое из ее заявлений реагировать сначала, что Клык меня любит или…
И тут за спиной я слышу чей-то шепот: "Смотри, это те самые дети-птицы. По крайней мере, похожи…"
7
Мы с Ангелом переглянулись. Как может шестилетний ребенок иметь такие всепонимающие глаза?!
Пара секунд - и уже вся стая просекает, что народ вокруг нас перешептывается о крылатых детях и что шепот растет, как цунами, и уже охватил практически весь стадион.
- Мама, смотри, вон там дети-птицы, которых мы в газете на фотографии видели.
- Джейсон! Джейсон! Те ребята, как на фотках в журнале.
- Батюшки-светы! Неужто вправду они!
- Ребекка! Иди сюда, гляди! Да нет, правее! Вон они, вон!
И так далее, и снова, и еще. И теперь уже весь стадион гудит.
Первый раз наши фотографии появились в газетах после скандала в нью-йоркском ресторане. Но это было уже давно. Думаю, на сей раз какой-то фотограф заснял, как мы драпали из Диснейленда. И наши портреты, поди, снова заполонили первые газетные полосы.
Боже сохрани, дать нам в кои веки раз спокойно посмотреть треклятый футбольный матч без каких-либо непрошеных осложнений!
Краем глаза вижу пробирающегося к нам охранника. Но на ирейзера он не похож. Равно, как не выявляет в округе ни одного ирейзера и тщательное трехсотшестидесятиградусное сканирование. Зато народ, похоже, забыл обо всем на свете, кроме нашего существования. Отвесив челюсти, на нас глазеет весь стадион.
- Пора делать ноги? - нервно спрашивает Газ, внимательно обозревая толпу, намечая оптимальные пути отступления к выходам. Молодец - точно следует моим указаниям. Но, с другой стороны, при чем тут мои указания. Все мы этому жизнью обучены.
- Нет, "делать ноги" будет слишком медленно. Скорее, придется "делать крылья".
- Еще даже игра не началась, - жалобно скулит Тотал из-под Иггиного сиденья. - Я на Медведей поставил.
- Пожалуйста, оставайся здесь. Никто тебе не мешает досидеть до конца игры и дождаться результата. - Я встаю, сгребаю рюкзаки, пересчитываю стаю. Все как обычно.
Тотал неохотно вылез и запрыгнул к Игги на руки.
Дважды похлопала Игги по спине и вскочила на сиденье. Вслед за мной, как по команде, мгновенно повскакивала вся стая. Гул толпы нарастает. Даже девчонки-танцовщицы, хоть и продолжают выкидывать свои коленца, не спускают с нас глаз. Люди повставали на ноги, и в следующую минуту наши лица крупным планом заполнили здоровенные экраны, поднятые над стадионом футов на двадцать. Все, как Клык и планировал. Надеюсь, он теперь счастлив.
- На счет три все вверх! - командую я, глядя, как еще двое охранников торопливо направляются к нам. Теперь уже справа.
Народ на всякий случай отодвигается от нас подальше. Наше счастье, что на стадионе действует жесткая политика запрета на огнестрельное оружие.
- Раз! - Я только начала отсчет, а мы все уже через головы людей стремительно сиганули вверх.
У-у-ух! Резко раскрываю крылья. У меня их размах составляет тринадцать футов, а у Клыка и Игги - и того больше.
Клянусь, поднявшись над той жаждущей увеселений толпой, мы похожи на Ангелов Мщения. Только изрядно потрепанных и грязных. Особенно Ангел. Ее, с ее белыми перьями, точно надо помыть, в первую очередь.
- Пошевеливайтесь! - тороплю я ребят, поглядывая, не выскочат ли из публики ирейзеры. Белохалатники их усовершенствовали специально для погони за нами, последняя их модель вполне сносно держится в воздухе. Но вроде бы, кроме нас, в воздух никто не поднялся.
Пара мощных взмахов, и, поравнявшись с открытым к небу верхним уровнем стадиона, мы уже смотрим с высоты на ярко освещенное футбольное поле и крошечные задранные к небу лица людей. Одни радостно нам улыбаются и выкидывают вперед руки в победоносном салюте. Большинство сильно напугано, и кто-то даже закрыл лицо руками. Но есть и такие, у кого физиономии искривились от злости.
Хорошо, хоть никто не порастает шерстью, ни у кого челюсти не поддаются вперед и не вытягиваются волчьими пастями, обнажая длинные кровожадные клыки. Болельщики на стадионе как были людьми, так людьми и остаются.
Ровным строем, как военные самолеты, мы летим в ночное небо, а я про себя думаю: "Куда же, в конце концов, подевались ирейзеры?"
8
- Непруха нам с футболом вышла, - сетует Газзи. - Но, с другой стороны, взмывать в небо у всех на виду, как эскадрон Голубых Ангелов! все равно клево!
- С той только маленькой разницей, что Голубые Ангелы отлично профинансированы, прекрасно обучены, накормлены и, уж вообще никаких сомнений в том, что до блеска намыты. - Стая определенно слышит в моих непритязательных замечаниях если не зависть, то, по меньшей мере, досаду. - А мы неорганизованная кучка бедных, никак не вооруженных, недоучившихся, не слишком сытых, но зато, бесспорно, очень грязных homo-avian гибридов мутантов. В остальном сходство несомненное.
При всем моем сарказме я знаю, что Газман имеет в виду. Как бы я ни сетовала на нашу судьбу вечно преследуемых, вечно гонимых, как бы ни психовала от того, что нам опять надо удирать, и как бы ни были мы ранимы после нашей последней крупной заварухи, это настоящее наслаждение - лететь, широко раскинув прекрасные, сильные крылья, с чувством слаженности движений всей нашей шестерки.
Газзи мне нерешительно улыбается. Чутье безошибочно подсказывает ему, что это мой психоз, но он не очень понимает, то ли я шучу, то ли ужасно нервничаю.
Присев, я вытягиваю через соломинку содержимое пакетика с соком. Мы нашли себе убежище в техасских горах, почти на границе с Мексикой. Глубокий узкий каньон хорошо защищает нас от ветра, и теперь, на самом его дне, мы уютно устроились у костра. Давно - по сути дела, никогда - я так на Клыка не злилась. Конечно, сама виновата - поддалась на его идиотские уговоры. Но теперь, задним числом, я понимаю, что идея его была в сто раз более безумной, чем я изначально предполагала.
- Так-так, - бурчит он себе под нос, глядя в свой лэптоп. - Мы повсюду, в теленовостях, во всех газетах, на радио. Пишут, обсуждают, фоток тьма. Похоже, куча людей успели нас сфотографировать.
- Не врешь? Я бы сама ни за что не подумала. С чего бы это им нами интересоваться? - желчно шиплю я в ответ. - Теперь понятно, отчего над нами вертолеты все время кружат.
- Макс, ты чего? Не злись… - робко подает голос Надж.
Я почти что искренне улыбаюсь:
- Ничего-ничего. Ты за меня не волнуйся. Я просто… устала.
Но совсем сдержать себя все-таки не могу и свирепо зыркаю на Клыка.
Он, как ни в чем не бывало, поднимает на меня глаза:
- Мой блог сегодня прочитали сто двадцать одна тысяча человек.
- Врешь? Не может быть!
С ума сойти! Как это наш Клык собрал такую аудиторию? Он даже писать без ошибок не умеет!
- Может. Многие пишут, что хотят нам помочь. Информацию для нас собирают.
Игги нахмурился:
- А что, если их засекут? Вдруг их самих белохалатники поймают?
- А что ты там такое пишешь? - Надо признаться, я уже давно его блог не читала. Слишком много на меня в последнее время навалилось.
- Про нас. Про все составные этого чертового ребуса. Может, найдется кто-нибудь, поумнее нас, и сложит их в одну большую общую картинку. Мы же с тобой только и говорим о том, как нам ее не хватает.
- Отлично ты, Клык, придумал, - Ангел одобрительно кивает головой и переворачивает над огнем свою сардельку. - Нам необходимо сообщество. Связи во внешнем мире.
Интересно, что она хочет этим сказать?
Связи, Макс, - дело чрезвычайной важности.
Вот и Голос мой вернулся. Сколько лет, сколько зим.
9
Внезапное возвращение Голоса так меня ошарашило, что я подпрыгнула на месте и чуть не сокрушила приютившую нас скалу.
Бессознательно, сама того не замечая, прижимаю пальцы к вискам, как будто Голос можно почувствовать в бьющихся на висках венах.
- Что случилось? - Игги почувствовал, как я подпрыгнула, и кладет руку мне на колено.
- Все в порядке. Это я так… - растерянно бормочу я, поднимаюсь на ноги и отхожу в темноту подальше от стаи. Чувствую на себе их вопросительные взгляды, но объяснять ничего не хочу.
Здравствуй, Голос! Давненько ты не совал нос в мои дела.
Ты и без меня неплохо справлялась.
Разговор наш пока течет во вполне миролюбивом русле. Как и раньше, совершенно невозможно понять, молодой он или старый, мужской или женский, человеческий или механический. Как же все-таки я непоследовательна. С одной стороны, я из-за него раздражаюсь. От его непрошеных советов нет никакого спасения. Всюду влезет, в самые мои сокровенные тайны проникнет. Да и можно ли ему доверять? Откуда он все про меня знает? И кому и когда он меня заложит? Всех моих подозрений не перечислить. Но это только с одной стороны. С другой, я, наконец, вздыхаю с облегчением. Одиночество с ним мне не так страшно. С ним я не одна.
Если вдуматься, дорогой читатель, логики тут никакой нет. Рядом со мной всегда пятеро моих лучших друзей. (Про собаку пока умолчу). Они моя семья, моя жизнь. О каком одиночестве я вообще говорю?
Макс, каждый человек всегда, по большому счету, один. - Жизнерадостности моему Голосу, как всегда, не занимать. - Отсюда и важность связей и сообществ.
- Ты что, опять начитался тривиальных надписей на открытках?
Я дошла до конца каньона. Вдруг оказалось, что он отвесно обрывается в еще одну бездонную пропасть, и я стою почти на краю нового обрыва.
Связи, Макс. Помнишь свой сон?
О чем это он? Какой еще сон? Мало что ли у меня было снов, и все, по большей части, кошмарных. Так что я, не сдержавшись, съязвила:
- Это тот, где я первой крылатой Мисс Америкой стала?