Впереди стеной стояла непроходимая чаща. Над густыми, колючими кустарниками вздымались громадные паутиновые деревья. Каждое такое дерево, разросшееся во все стороны, сплеталось с соседним тяжелой листвой и ползучими ветвями вроде лиан, образующими огромную сеть, похожую на разводы паутины.
На опушке, там, где дорога уходила в лесную чащу, виднелось множество языческих божков, сооруженных из костей животных, раскрашенных и обвешанных многочисленными стекляшками, которые слабо позванивали на ветру. Из чащи доносился встревоженный птичий гам.
- Нужно немного подождать, - тихо проговорил Эмос. - А вам, - обратился он к солдатам, - лучше перебраться поглубже в фургон. Норанские воины не пользуются здесь особой любовью.
- А с какой стати мы должны ждать? Времени и так в обрез, - возмутился кнутобой Калам. - Пусть только попробуют нас остановить!
- Слышите, как кричат птицы? - промолвил Эмос, задирая подбородок. - Это трещотки. Их специально дрессируют, чтобы они предупреждали о пришельцах. Рэнсники уже знают, что мы здесь. Если мы посмеем двинуться дальше без их согласия, они обрушатся на нас всей своей мощью. Следовательно, нужно дождаться разрешения.
- Да к черту разрешение! И к черту рэнсников! - проворчал Калам. - Нужно было прийти сюда с отрядом и показать им, кто здесь распоряжается.
- Боюсь, для этого понадобился бы не один отряд, - спокойно заметил Дрейгар. - И еще неизвестно, чья бы взяла. Рэнсники - весьма искусные воины.
Воцарилось молчание. Эмос снова принялся мастерить магические инструменты для Тайи и Локрина и лишь изредка перешептывался с Дрейгаром, который в свете лампы делал новые пометки на своей карте.
Грузовики включили передние фары, но их света хватало всего лишь на несколько шагов. Непроглядная черная чаща нависала с обеих сторон. В этих зарослях, оставаясь невидимой, могла скрываться целая армия.
Наконец невдалеке послышались шаги и какое-то странное ритмическое потрескивание-пощелкивание. Из темноты на дорогу выбралась какая-то перекошенная фигура. Это был человек в грубых шкурах и меховой шапке, опирающийся на посох. Переваливающейся походкой, словно одна нога у него была короче другой, он подошел к первому грузовику. Только теперь стало понятно, что странное потрескивание производили суставы его уродливо искривленных конечностей.
В первый момент согбенного незнакомца можно было принять за глубокого старца. Однако лицо у него оказалось довольно молодое, хотя и прорезанное несколькими морщинами.
Локрин и Тайя быстро переглянулись. Им уже случалось видеть рэнсников, которые приходили торговать с мьюнанами. Отец рассказывал, что рэнсники строго оберегают чистоту крови и не смешиваются с другими народностями. Многие столетия такой жизни, замкнутой внутри одного сравнительно небольшого племени, привели к тому, что, помимо чистоты крови, стали проявляться признаки физического вырождения. Человек, который предстал сейчас перед ними, был, видимо, одним из самых ярких и чистокровных представителей своей расы.
- Ну?! Чего надо? - гаркнул он, гримасничая уродливым лицом и сверкая глазами.
- Мы бы хотели получить позволение проследовать по землям вашего племени, - уважительно сказал Эмос, сделав несколько шагов вперед, чтобы, разговаривая с ним, рэнснику не приходилось щуриться от света фар. - Мы принесли подарок вашему великому вождю. - Он протянул медальон на цепочке.
Явно обрадовавшись блестящей вещице, рэнсник схватил медальон и, ощупав кварцевый прямоугольник, принялся рассматривать его на свету.
- Неплохая работа, - кивнул он. - Не слишком дорогая штука, но мне нравится.
Рэнсник несколько раз громко прищелкнул языком. На его призыв из темноты выпорхнула дрессированная птица и, сложив темно-синие с изумрудным отливом крылья, уселась у него на плече. Спрятав медальон в холщовый мешочек, рэнсник протянул его птице, которая схватила его клювом и, взмахнув крыльями, в ту же секунду снова исчезла в ночном мраке.
- И куда же вы направляетесь? - поинтересовался бдительный пограничник.
- К Пещере Отшельника.
Рэнсник окинул взглядом грузовики, задержав внимание на лебедке с краном.
- Хотите пробраться в саму пещеру?
- Несколько наших товарищей оказались заблокированы в шахте после обвала. Мы надеемся, что их еще можно спасти.
Стражник пожал плечами и протянул Эмосу пропуск - плоский камень, на котором на языке рэнсников было выбито слово "гость".
- Уверен, вождю ваш подарок придется по душе. Так что можете следовать дальше.
Эмос поблагодарил и забрался в кузов. Пока Джуб садился за руль, Дрейгар запустил двигатель, и они снова затряслись по кочкам. Увидев, что рэнсник исчез в чаще, Тайя и Локрин принялись смотреть на дорогу.
- А почему пещера называется Пещерой Отшельника? - спросил Локрин, чтобы как-то разогнать скуку.
- Потому что в ней много лет жил один старик, - ответил Эмос. - Рэнсники обычно не запоминают имен, поэтому для них он был просто отшельником. Он жил там столько лет, что уже никто не мог упомнить, сколько именно. Его звали Кафтелус. Он был препротивным старым брюзгой, однако в искусстве алхимии ему не было равных. После того как скончалась моя жена, ваша тетя, Кафтелус помог мне в изучении трансформагии. Сам он, конечно, в трансформагии не смыслил, поскольку не был мьюнанином, но зато отлично разбирался в материалах и химических элементах. Несколько лет назад я хотел навестить его, но, приехав, обнаружил, что вход в пещеру завален громадной каменной плитой. И никто не знал, куда подевался отшельник. Кто-то уверял, что он умер, другие говорили, что жив и бродяжничает где-то в лесах. Я попытался проделать в плите отверстие, но она оказалась из какого-то неизвестного вещества, которое не поддавалось даже трансформагии… Словом, что стало с отшельником, я так и не узнал.
- Может, это он закрыл вход в пещеру плитой? - промолвила Тайя.
- Возможно. Ведь ему были известны секреты изготовления материалов, не поддающихся трансформагии. А если бы кто-то попытался пробурить лаз в пещеру с другой стороны, это отняло бы многие месяцы. Особенно если учесть, что тогда из горы Абзалет еще не была выкачана жизненная сила. Как будто отшельник не хотел, чтобы в его отсутствие кто-нибудь потревожил священную гору. Это наводит на мысль, что сам он еще жив, или, по крайней мере, был жив, когда замуровывал вход.
- А что, если кто-нибудь замуровал его внутри? - предположил Локрин. Сестра толкнула его локтем в бок. Мальчик поморщился, но отвечать не стал.
Оставалось еще двое суток пути. Целых два дня папе и маме предстояло провести погребенными в недрах огромной горы. Дети мысленно подгоняли грузовики, которые еле-еле тащились по извилистой лесной дороге.
* * *
Проклятый осел снова уперся. Напрасно женщины-габбиты тащили его за узду, пинали, ругали на чем свет стоит, - животное не двигалось с места.
Сначала он все пятился назад: словно хотел развернуться, чтобы посмотреть, что именно ему приходится тащить на себе, - и даже сделал несколько кругов на одном месте. Но теперь застыл как вкопанный; только дрожал всем телом, нервно оглядывался на телегу и, сверкая белками, дико вращал глазами.
Одна из женщин, та, что пониже ростом, начала серьезно тревожиться; обошла телегу, огляделась вокруг: может быть, в густом высоком лесу, обступившем их со всех сторон, и правда таилась какая-то опасность?.. Что и говорить, ночевать из-за взбесившегося осла в дикой лесной чаще - такого и врагу не пожелаешь!
В этот момент в телеге что-то заворочалось, послышался странный металлический скрежет. Подняв фонари, женщины обошли повозку, чтобы посмотреть, не забрался ли в нее какой-то зверь. Судя по возне, которую он производил, им мог оказаться взрослый орнакрид и даже клещевидный медведь.
Груда хлама снова ожила, и ошарашенные женщины, отскочив на несколько шагов, испуганно вцепились друг в друга. Потом они принялись колотить палками по бортам телеги, рассчитывая спугнуть непрошеного гостя.
Неожиданно вся груда хлама разом приподнялась и поползла к заднему борту. Задвижки сами собой открылись, борт откинулся, и груда хлама принялась сползать на землю. В ужасе прижавшись к ослу и не в силах сойти с места, бедные женщины истошно заголосили и, зажмурившись, поспешно отвернулись, чтобы не видеть того, что происходит.
Когда они наконец решились открыть глаза и осмотрелись, то с удивлением обнаружили, что ожившая груда хлама исчезла в чаще, - причем из зарослей еще долго доносилось побрякивание и позвякивание металлолома.
Первым пришел в себя осел. С истерическим воплем перепуганное животное вырвалось из рук женщин и вскачь понеслось по дороге по направлению к родной деревне, волоча за собой подпрыгивающую на ухабах пустую телегу.
Бросив остатки утиля на обочине, женщины кинулись вслед за телегой - притом с такой невероятной резвостью, что оказались в деревне гораздо раньше своего осла.
* * *
Лампа начала чадить и гаснуть. Пожилой бригадир слегка потряс ее, чтобы определить, осталось ли в ней еще хоть немного масла. Увы, масло почти все вышло. Тогда в свете фонарика на шлеме Нугана он погасил лампу, закрутив фитиль, а затем, прихватив рукавом, чтобы не обжечься, осторожно вывернул стеклянную колбу. Потом бригадир отвинтил крышку, чтобы проверить фитиль. Оказалось, что свернутого колечками, словно маленькая змейка, фитиля еще было предостаточно. Вытащив из вещевого мешка канистру, бригадир снова наполнил лампу маслом. В канистре масла осталось еще ровно на одну заправку. Что касается маломощных фонариков на шлемах, то они питались древесным спиртом, которого должно было хватить приблизительно на сутки.
Облазив подземелье, пленники горы обнаружили еще двадцать три комнаты, которые соединялись между собой путаной системой коридоров, переходов и лестниц, однако ни за одной из сбитых с петель прогнивших дубовых дверей так и не нашли выхода наружу. Им также удалось отыскать три колодца. К сожалению, вода в них оказалась затхлой и грязной. О том, чтобы пить ее без очистки и кипячения, нечего было и думать.
Во всех комнатах были одни и те же фигурки животных, а стены украшали узоры и лепнина, изображавшие цветы и деревья, - словно бывшие обитатели подземелья тосковали по внешнему миру и как могли старались воспроизвести его в своем интерьере.
И в каждой комнате - те же фальшивые окна-витражи. Что все это значило - можно было только догадываться.
- Смотрите, что я нашел! - неожиданно вскрикнул Далджин.
Обследуя один из закутов, он отыскал вход в комнатку, в которой обнаружил большую стеклянную банку, доверху наполненную каким-то серебристым липучим порошком.
- У нас трудности с освещением, верно? Свечей нет, а масло на исходе, - продолжал он. - Между тем бывшие обитатели подземелья должны были его как-то освещать. За разбитыми окнами я обнаружил крупицы этого порошка и ради любопытства поднес к ним зажженную спичку…
С этими словами Далджин подхватил ножом из банки немного порошка и, насыпав на каменный подоконник, сформировал из него небольшую пирамидку. Затем вытащил из кармана спичечный коробок и, чиркнув спичкой, поднес к порошку огонек.
Неожиданно крупинки ярко вспыхнули и озарили подоконник ослепительным голубоватым светом.
- Как красиво! - прошептала Найялла.
Все с любопытством потянулись посмотреть на удивительный огонь поближе.
- Вы еще не видели самого главного! - многозначительно усмехнулся Далджин.
Он протянул руку, взял щепотку горящего порошка, и - сказочный огонь засиял у него прямо на кончике пальца!
Все были поражены.
- И совсем не горячо, - сказал Далджин. - Этот порошок горит холодным пламенем.
Каждый из присутствующих тут же бросился искать деревянную щепку или осколок камня, чтобы соорудить себе светильник. Таким образом скоро они вооружились импровизированными факелами, которые светили гораздо ярче настоящих.
- Отлично, - сказала Найялла, - теперь давайте снова обследуем это подземелье сверху донизу! Наверняка мы что-то пропустили. Как насчет того коридора, в который мы попали с самого начала?
- Я внимательно осмотрел его, - отозвался Нуган, - и ничего не нашел.
- Все равно, - продолжала Найялла, - логично предположить, что эти комнаты - лишь малая часть какого-то огромного подземелья.
Микрин задумчиво смотрел на груду железных обломков в центре комнаты. Чутье кузнеца подсказывало ему, что здесь что-то не так.
- Да это же обломки лестницы! - пробормотал он, хлопнув себя ладонью по лбу.
Приподняв факел, он стал светить по сторонам. Прямо на потолке обнаружился лаз, который вел куда-то вверх и исчезал в темноте.
- Ну что, - усмехнулся он, - кто хочет попробовать туда забраться?
До отверстия в потолке было не меньше пяти метров. Чтобы достать до потолка, пришлось бы выстроить пирамиду из трех человек.
Рудокопы прихватили с собой несколько мотков крепкой веревки, но у них не было ни одного крюка или багра. Тогда Микрин и Найялла вытащили магические инструменты и принялись вытягивать свои тела. Микрин, на теле которого еще виднелись ссадины и ушибы, морщился отболи. Затем, вскарабкавшись на спину мужу, Найялла встала ему на плечи и, выпрямившись, посветила факелом в отверстие в потолке. Кое-как ей удалось перебросить веревку через каменный уступ, а другой конец спустить вниз.
Через некоторое время один за другим все смогли подняться по веревке в отверстие в потолке и оказались на верхнем ярусе подземного жилища. Яркие факелы осветили круглые помещения с колоннами, покрытыми ржавчиной, а также какие-то странные, похожие на небольшие деревья растения, укоренившиеся около стен.
Нуган заметил в глубине комнаты еще что-то диковинное, подошел рассмотреть получше и от неожиданности вскрикнул: это был скелет.
- Господи, - выдохнул он, отскакивая назад как ошпаренный, - что это такое?!
Подошли остальные.
- И правда скелет, - покачал головой бригадир. - Только не человека. Такого я никогда не видел…
Огромный череп с громадными глазными впадинами. Две пары длинных рук, которые раздваивались у локтя и оканчивались двумя кистями с тонкими чуткими пальцами. Короткие ноги; вдвое короче, чем у человека, а ступни маленькие и весьма изящные. Здесь же лежали лоскуты истлевшей ткани - видимо, остатки богатого одеяния.
- Кажется, это один из здешних обитателей, - промолвил Микрин.
- Однажды я видела изображения этих людей, - наморщив лоб, пробормотала Найялла. - У моего брата были старинные свитки с похожими рисунками. Честно говоря, я думала, что это все легенды и сказки…
- Какие такие легенды? - заинтересовался бригадир.
Глава 7
СГОВОР С ЧАРОДЕЕМ
Его величество Лирап-Луддич Третий удобно устроился в кресле-качалке на крыльце своего хорошо замаскированного среди лесов жилища. В свете фонаря, подвешенного к потолочной балке, вождь с восхищением рассматривал бронзовый медальон, который только что доставила особая пернатая почта.
- Ай да Гарпраг! Узнаю его работу! - зычно гаркнул вождь, надевая цепочку на шею. На его груди уже позвякивала целая коллекция подобных драгоценностей. - Значит, к нам пожаловали мьюнане. Как вам эта вещица, папаша? Действительно ценная или так, ни то ни се?
- Не доверяй мьюнанам, - закхекал старый монарх, сидевший по правую руку от сына. Сжимая несколькими оставшимися зубами мундштук курительной трубки, старик с наслаждением потягивал кисловатый дым.
- А по-моему, восхитительная безделушка. Хотя бы на этот раз не спорьте, папаша.
- Общаясь с этими проходимцами, нельзя доверять даже собственным глазам.
Луддич Третий глубокомысленно покачал головой. С некоторых пор состарившийся отец утратил звание верховного вождя. Его старческое тело было обезображено жестокой подагрой: лодыжки, колени, плечи, локти - словом, все суставы распухли и превратились в сплошной нарыв. Он больше не выходил из дома, предпочитая любоваться своими бывшими владениями с крыльца королевского особняка, расположенного на высоком холме. Он все еще любил перебрать струны на гуслях, но его крючковатые пальцы потеряли чувствительность, и вместо музыки получалось бессмысленное бренчание. Это было печальное зрелище. Сердце Луддича Третьего разрывалось от жалости, когда он глядел на развалину, в которую превратился отец.
Сам Лирап-Луддич находился в расцвете сил. Если бы не обезьянья сутуловатость, сложение молодого вождя можно было назвать атлетическим. Развитые руки и плечи, железные мускулы. Он мог бы гнуть подковы. Никаких признаков артрита и подагры - болезней, которые передавались из поколения в поколение и были бичом всего племени рэнсников. От отца Луддич Третий унаследовал не только черты лица - низкий лоб и сросшиеся брови, но также отменную проницательность и коварство.
Получив долгожданную власть из рук старого монарха, молодой вождь мечтал прославиться таким правлением, о котором бы помнили в веках и слагали легенды. Ему предстояли большие испытания. Главная угроза исходила от норанцев, которым уже удалось потеснить мьюнан, но в здешних лесах им придется несладко: племя рэнсников скорее пойдет на смерть, чем уступит свои земли северянам…
- Ваше величество, вы позволите?
- Что такое? - одновременно встрепенулись молодой и старый монархи.
- В чем дело? - продолжал молодой вождь, сознавая свое превосходство.
На пороге, почтительно сжимая в руках шапку, стоял Спирой, один из сыновей верного Крадипа. Жилистый и кривоногий, как его отец, Спирой сильно шепелявил из-за не в меру выдающихся вперед неровных зубов. Для лесного человека его кожа была чересчур уж зеленой, и ходили слухи, что его прабабка была из рода Тракстенов. Впрочем, Лирап-Луддич не придавал значения слухам и считал Спироя чистокровным рэнсником.
- Стражники доложили, что ваше величество желает видеть какой-то священник.
- Ты сказал "священник"? Я не ослышался? - недовольно проворчал молодой вождь. - Это еще что за птица?
Старый вождь неодобрительно покачал головой.
- Не могу знать, - пожал плечами Спирой. - Его имя Калайялл Гарс. Кажется, из браскианцев. Сказал, что будет говорить только с вашим величеством.
Дожидаясь ответа, Спирой растерянно переводил взгляд с молодого монарха на старого, не зная, кого теперь считать главой клана.
Лирап-Луддич быстро покончил с этой неопределенностью.
- Что ж, зови, - кивнул он, выпятив подбородок. - Поглядим, с чем он пожаловал.
К холму, на котором располагалась резиденция Луддичей, подъехали два грузовика. Священника провели по крутой лестнице - прямо в дом.