5 марта советские войска заняли Юхнов. Казалось бы, события развиваются благополучно, и следовало ожидать освобождения других оккупированных районов. Однако гитлеровское командование, перегруппировав свои силы, в тот же день нанесло мощный контрудар на Груздево, 352–я стрелковая дивизия не выдержала натиска и стала поспешно отступать. Танки Катукова остались без прикрытия. Бригада потеряла несколько машин.
Фронт лихорадило. Командарм Говоров использовал 1–ю гвардейскую танковую бригаду на разных участках, там, где было особенно трудно. Она вела бои в районе сел Курмень, Дурово, Сорокино, Васильки. 7 марта возобновились бои за Груздево. Село горело, но взять его никак не удавалось. За короткое время немцы успели закрепиться, днем и ночью строили фортификационные сооружения, а при малейшем приближении советских войск открывали огонь 105–миллиметровыми термитными снарядами.
Армии Говорова противостояли крупные силы гитлеровцев. При поддержке танков и авиации они постоянно контратаковали наши войска. Особенно упорно рвалась вперед 78–я пехотная дивизия. Используя мощные противотанковые орудия, немцы последнее время стали применять новую тактику истребления наших танков. При атаках сосредоточивали всю силу огня на отдельной машине, пока не выводили ее из строя. Нужны были контрмеры. И Катуков противопоставил свою тактику. Теперь роты ходили в бой уступом. Это давало возможность идущим сзади танкам видеть картину боя и сосредоточивать весь огонь по обнаруженным противотанковым орудиям противника.
Идея оправдала себя, и штаб армии отдал указание всем танковым частям использовать эту тактику.
12 марта 1942 года после тяжелых и кровопролитных боев 1–я гвардейская танковая бригада овладела Груздевом. Для отдыха и ремонта техники времени не было. Катуков лишь успел собрать короткое оперативное совещание с представителями штаба и различных служб, чтобы поставить новую задачу.
Бригада снова ушла в бой. Она поддерживала наступление 32, 19 и 50–й стрелковых дивизий. В боях с 7 по 31 марта катуковцы уничтожили 4 танка противника, 8 противотанковых орудий, захватили 20 пулеметов, 1 миномет, рацию, кухню, много винтовок и другого военного имущества. Уничтожили до 50 блиндажей и более 800 гитлеровских солдат и офицеров.
Многие села Смоленщины были освобождены танкистами-гвардейцами. Тяжело смотреть на зверства гитлеровцев, на расстрелы и грабежи. Оккупанты выселяли жителей со своих насиженных мест. Семьи зачастую жили в сырых землянках и подвалах, питались чем придется. Но с приходом наших солдат готовы были поделиться последней коркой хлеба, кринкой молока, если, конечно, она имелась. На это способны только советские люди, о которых Константин Симонов писал:
Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины,
Как шли бесконечные, злые дожди,
Как кринки несли нам усталые женщины,
Прижав, как детей, от дождя их к груди.
Как слезы они вытирали украдкою,
Как вслед им шептали: "Господь вас спаси!" -
И снова себя называли солдатками,
Как встарь повелось на великой Руси.
31 марта 1942 года 1–я гвардейская танковая бригада была выведена в резерв Ставки Верховного Главнокомандования. На этом, пожалуй, и заканчивается один из труднейших этапов героической гвардейской части, прошедшей славный боевой путь от Орла до древней Смоленской земли.
В тяжелых испытаниях сложились замечательные традиции танковой гвардии, бригада всегда действовала дружно, слаженно, все это давало возможность танкистам-катуковцам выходить из самых сложных положений и побеждать.
О командире бригады генерал-майоре Катукове, о его боевой деятельности за 1941 год в личном деле записано: "…приобрел опыт маневренной обороны на широком участке фронта. Использование танков как подвижных огневых точек при отражении превосходящих танковых сил противника".
В апреле 1942 года Катукова вызвали в Главное автобронетанковое управление. С ним выехал и комиссар Бойко.
СТАЛИНСКИЙ КОМКОР
В столице близость фронта ощущалась на каждом шагу, на улицах по-прежнему оставались заграждения - стальные ежи, у домов - высокие штабеля мешков, набитых песком и землей, в небе, куда ни посмотришь, плавали аэростаты воздушного заграждения. Кондратенко провел машину через Красную площадь и остановился у здания Народного комиссариата обороны СССР.
Яков Николаевич Федоренко встретил гостей приветливо, предложил чай, бутерброды. То, о чем он сообщил в начале беседы, и радовало, и удивляло: в Красной Армии начали создаваться танковые корпуса.
- Времена меняются, - продолжал Яков Николаевич, - не так давно я говорил вам в этом самом кабинете о решении Народного комиссариата обороны ликвидировать механизированные корпуса. Теперь его решение отменяется. Оборонная промышленность в состоянии дать фронту достаточное количество машин, чтобы создать крупные танковые соединения. Здесь, в Москве, мы уже начали создавать 1–й танковый корпус. Ты, Михаил Ефимович, назначаешься его командиром, а товарищ Бойко - комиссаром. Возражения будут?
Разве могли быть какие-то возражения? Танковый корпус, в сравнении с бригадой, - махина. Наверняка в него должны входить несколько бригад. Федоренко определил все точно: три танковые бригады, 170 машин, мотострелковая бригада, дивизион реактивных минометов, разведывательный батальон и другие подразделения. К тому же командиру предоставлялось широкое поле деятельности при решении оперативно-тактических задач.
В Главном автобронетанковом управлении в эти дни решался вопрос об укомплектовании танкового корпуса командными кадрами. На должность начальника штаба Федоренко порекомендовал опытного офицера - полковника А.Г. Кравченко.
- Хорошо, пусть будет так, - согласился Катуков. - В процессе работы узнаем друг друга, постараемся найти общий язык. Но в оперативный отдел я бы взял майора Никитина, в политотдел - подполковника Деревянкина. А уж без помпотеха Дынера не мыслю своей работы вообще. Нет необходимости характеризовать этих офицеров. За полгода боев каждый из них показал себя настоящим бойцом, знатоком своего дела.
Федоренко не возражал. Удалось отстоять и 1–ю гвардейскую танковую бригаду, которая должна стать костяком нового танкового соединения. Кроме того, в состав корпуса вошли: 49–я и 89–я танковые бригады, 307–й гвардейский минометный батальон.
Много вопросов предстояло решить в Москве, но завершить работу по формированию корпуса Катуков должен был в Липецке, куда, начиная с 6 апреля 1942 года, уже перебазировались танковые и мотострелковые подразделения. Михаил Ефимович нашел время, чтобы побывать в 1–й гвардейской танковой бригаде, прибывшей в Москву и разместившейся в казармах на Хорошевском шоссе. Бойцы с трудом узнавали своего командира. В боевых условиях его привыкли видеть в простой солдатской шинели, уставшего, озабоченного, а тут как будто его подменили. Новенькая одежда, уставные знаки различия, словом, все как положено генералу.
Катукова сопровождал полковник Н.Д. Чухин, принявший бригаду. Михаил Ефимович обрадовался, когда в управлении ему представили полковника и сказали, что Николай Дмитриевич назначается на должность комбрига. В июне 1941 года Чухин был начальником штаба 20–й танковой дивизии. Вместе отступали от западной границы, хлебнули лиха под Клеванью и Дубно.
На общем построении бригады был зачитан приказ о том, что Катуков убывает на более высокую должность - командиром корпуса. На лицах бойцов - и радость и огорчение. Радость из-за того, что их командир заслужил повышение по службе, огорчение - из-за расставания.
Михаил Ефимович дошел до середины строя, остановился, скрывая волнение, тихо произнес:
- Мы не расстаемся. Первая гвардейская будет воевать в составе танкового корпуса. Спасибо вам, дорогие товарищи, за службу. Я никогда вас не забуду…
В этот же день командир корпуса Катуков и комиссар Бойко побывали в Спасских казармах и в Серебряном Бору, где формировались другие части и подразделения, познакомились с их командирами, выяснили состояние дел. Не все еще подразделения готовы были начать движение из Москвы, хотя командиры уже имели на руках приказ штаба корпуса о маршруте движения. Он проходил через Подольск, Серпухов, Тулу, Ефремов, Елец до конечного пункта - Липецка. Надо было поторапливаться.
Перед отъездом в Липецк Катуков зашел в автобронетанковое управление, чтобы доложить Федоренко о начале передислокации корпуса. Танки уже грузились на железнодорожные платформы, а колесные машины пошли на юг своим ходом.
Яков Николаевич выслушал доклад, остался доволен: формирование танкового корпуса, по его мнению, проходило нормально, время, отпущенное для этого, выдерживалось. Он пожелал успехов, как говорят, в боевой и политической подготовке. Теперь именно эти этапы предстояло пройти корпусу - боевую и политическую подготовку перед началом наступления.
Провожая Катукова, Федоренко неожиданно остановился у двери:
- Чуть не забыл, Михаил Ефимович, тебя просил зайти нарком танковой промышленности Вячеслав Александрович Малышев. Не знакомы с ним?
- Встречаться не доводилось.
- Вот и познакомишься. Нарком всегда рад танкистам-фронтовикам. Уверен, ты понравишься ему.
Яков Николаевич вернулся к столу, к телефонному аппарату, покрутил вертушку, набрал номер, с кем-то переговорил.
- Все в порядке, Михаил Ефимович, тебя ждут. До свидания!
С заместителем Председателя Совнаркома и наркомом танковой промышленности разговор состоялся недолгий, но обстоятельный. Малышева интересовало мнение фронтовиков о танках, выпускаемых нашей промышленностью, в первую очередь о "тридцатьчетверках" и "КВ". Как они показывают себя в боях? Удобно ли их ремонтировать в полевых условиях? На какие конструктивные недостатки жалуются танкисты?
Каждый танкист мог сказать немало добрых слов о наших машинах, об их достоинствах. Но они имели и недостатки. Командирам-фронтовикам это было известно доподлинно.
Посылая в бой группы танков с десантом на борту, Катуков всегда волновался за бойцов, сидящих на броне: на машинах не было ни леерных ограждений, ни поручней. И неудобно, и небезопасно. Вот и пришлось высказывать наркому пожелание о том, чтобы танкостроители приваривали вокруг башни поручни.
- Думаю, от этого немудреного технического приспособления польза будет несомненно большая, - говорил Михаил Ефимович.
Малышев поспешно записывал в блокнот все то, что сообщал ему танкист.
Слова наркома не расходились с делом. Уже через несколько месяцев на Дон, где воевал 1–й танковый корпус, стали приходить машины с поручнями для десантников.
Когда все дела по формированию танкового корпуса были закончены, Катуков покинул столицу и присоединился в районе Серпухова к общей колонне. Машины шли со скоростью 30–40 километров, соблюдая строгие правила маскировки, в ночное время не включая фар. Короткие остановки были сделаны в Серпухове, Туле и Ефремове. Дольше, чем обычно, стояли в Ельце. Катуков решил дать возможность водителям осмотреть и подремонтировать машины, дозаправиться топливом, к тому же надо было хорошо покормить людей.
Елец, небольшой районный центр, был прифронтовым городом, в котором скопилось много воинских частей. Здесь сосредоточилась тогда 5–я танковая армия, которой командовал А.И. Лизюков.
Отдохнув, части 1–го танкового корпуса двинулись дальше. Весенние талые воды затрудняли переход: дороги развезло, а реки Туровец, Оку и Неруч пришлось форсировать. Лишь благодаря работе майора Авдеева, командира понтонного батальона, вовремя наводившего мосты, задержек практически нигде не было.
Наконец корпус прибыл в Липецк, конечную цель маршрута. В первые дни - хлопот невпроворот. Приходили эшелоны с танками, артиллерией. Их встречали работники штаба корпуса, отдавали распоряжения командирам бригад на размещение техники и людей в пригороде Липецка. До второй половины апреля корпус находился в распоряжении Ставки Верховного Главнокомандования и занимался боевой и политической подготовкой, сколачиванием боевых единиц - от экипажа танка до бригады.
Катуков все ближе сходился со своим начальником штаба А.Г. Кравченко. Андрей Григорьевич оказался человеком на редкость трудолюбивым, аккуратным, знающим свое дело. В 1928 году он окончил Военную академию имени М.В. Фрунзе, на советско-финляндском фронте был начальником штаба танковой дивизии, с марта 1941 года начальник штаба ряда механизированных корпусов, командир отдельной танковой бригады. Вместе с ним разрабатывались планы боевой подготовки войск, возможные варианты их действий в масштабе корпуса.
Едва подсохли дороги, как Ставка передает 1–й танковый корпус в распоряжение Брянского фронта, которым командовал тогда генерал-лейтенант Ф.И. Голиков. Перед фронтом стояла задача в ближайшее время разгромить крупную группировку немецких войск в районе Орла. По донесениям разведки, противник в течение последних двух месяцев усиленно укреплял оборонительный рубеж по линии Мценск, Залегощ, Кутузово, Коровино.
К наступлению готовилась 48–я армия, в составе которой должен был теперь сражаться 1–й танковый корпус. Его части разместились в районе города Ливны, в селах Муратово, Мезенцево, Хвощевка. Танковые экипажи приводили в порядок материальную часть, командиры батальонов и бригад встречались с командирами стрелковых дивизий и решали вопросы взаимодействия в предстоящих боях.
Катуков на броневике колесил от одной части к другой, его видели то у минометчиков, то у артиллеристов, но чаще - у танкистов.
Поездки командира корпуса имели главную цель - проверить боевую готовность частей. Надо отдать должное бойцам и командирам, все работали, как говорят, в поте лица.
К этому времени почти все танковые бригады были укомплектованы машинами, в основном танками "Т–34" и "КВ".
К середине мая 1942 года обстановка на фронте осложнилась до предела. Гитлеровские войска вновь перешли в наступление и временно захватили стратегическую инициативу.
Советские войска, отведенные на восток после неудач под Харьковом, закреплялись на новых рубежах. На какое-то время им удалось задержать противника в районе Обояни, западнее Купянска и Славянска. В этих горячих точках оказался и 1–й танковый корпус генерала Катукова. После марша с 18 на 19 июня 1942 года он занял позиции недалеко от города Ливны. Штаб корпуса разместился в селе Воротынск.
События на фронте развивались так, что корпус получил возможность подготовиться к боевым действиям. Полторы недели - такое бывает редко - Катуков имел в запасе, чтобы провести осмотр и ремонт техники после марша. Днем и ночью работала корпусная разведка, собирая сведения о противнике. Катуков вызывал начальника разведывательного отдела майора А.Н. Гагаринского, задавал традиционный вопрос:
- Что нового сегодня, майор?
Разведчик докладывал все, что удалось узнать за прошедшие сутки. Стало известно, что корпусу противостоят крупные силы противника: 45–я и 95–я пехотные дивизии, 9–я танковая и одна мотодивизия, номер которой еще не установлен. Немецкая разведка проявляла не меньший интерес к нам, чем мы к ним, засылала своих агентов в расположение наших частей.
- Обезвреживать удается? - спросил Катуков, обеспокоенный происками гитлеровской агентуры.
- Стараемся. На днях, например, задержан некий Евлашкин, бывший красноармеец.
- Дезертир?
- Говорит, что попал в плен. Согласился сотрудничать с немцами, чтобы потом бежать от них. Другой возможности не имел. Сведения принес интересные, заслуживающие внимания. Они касаются обороны Орла.
- Выкладывайте, майор, - продолжал командир корпуса, - если эти сведения не дезинформация, примем к сведению.
И хотя информация исходила от человека, не внушавшего доверия, тем не менее Михаил Ефимович насторожился: в Орле немцы сосредоточили 10–15 тыс. солдат и офицеров, около 400 танков, опоясали город железобетонными укреплениями, установив на окраинах до 50 зенитных орудий. Кроме того, в 50–60 километрах от Орла, в районе Никольского разъезда, небольшой станции, была размещена 3–я моторизованая дивизия противника.
Немцы в действительности проявляли большой интерес к нашим войскам, особенно к танковым, прибывавшим на фронт. Частые полеты разведывательной гитлеровской авиации, бомбардировки железнодорожных станций, где разгружались эшелоны с техникой, говорили о том, что враг всеми силами пытается помешать развертыванию наших танковых соединений.
26 июня гитлеровские войска из армейской группы "Вейхс" перешли в наступление и ударили в стык 13–й и 40–й армий, прорвали оборону южнее города Ливны. В прорыв устремились танки. Стало ясно, что противник стремится рассечь пополам войска Брянского фронта, отрезать им пути отхода на восток.
Вечером 26 июня Катуков получил приказ командующего фронтом Ф.И. Голикова, в котором говорилось о том, что 1–й танковый корпус, взаимодействуя с 16–м танковым корпусом, контратакует прорвавшегося противника с севера, из района Ливны, и уничтожает его в междуречье Кшен и Тима.
Утром 30 июня корпус занял исходное положение. Катуков попытался связаться со штабом фронта. Связь была неустойчивой, подвижные средства связи - радиостанции типа "Пигмей", оборудованные на машинах, действовали на незначительном расстоянии. Чертыхнувшись, Михаил Ефимович обратился к начальнику оперативного отдела майору Никитину:
- Где выход, Матвей Тимофеевич? Ведь без надежной связи мы будем повязаны по рукам и ногам.
Никитин пожал плечами:
- Что тут посоветуешь? Надо теребить командование фронта.
В тот день специальной почтой Катуков запрашивал Военный совет фронта о выделении рации, "способной непрерывно поддерживать связь с корпусом. Кроме того, прошу придать самолет для связи, т. к. других средств в корпусе нет".