– Видишь, Джулия? Опять топчемся на месте.
– Не может быть, чтобы дневник Улисса не помог нам! – заявила девочка. – Он ведь знал, где находятся двери!
Она открыла тетрадь и стала торопливо просматривать её.
– Не забудьте про музыкальную шкатулку и картину! – сказала Росселла, хотя, слушая ребят, не очень – то понимала, о чём они говорят. – Нам ещё нужно пойти и поговорить с тем человеком, который сделал эту раму, – прибавила она, поднимая картину, которую носила с собой уже полдня.
Рик пропустил её слова мимо ушей, он слишком внимательно рассматривал только что отпечатанный лист.
– Использовать правильный ключ и написать ДЕДА, – повторял он, – правильный ключ.
И поинтересовался у Альберто, не нужно ли для регулировки печатного станка использовать какой – нибудь ключ, но типограф ответил, что для этого ничего не требуется.
"Правильный ключ. И написать ДЕДА." - продолжал мысленно повторять Рик.
Росселла снова покрутила ручку музыкальной шкатулки, надеясь, что она наведёт на какую – нибудь подсказку.
– Думаю, что на этом наши поиски сегодня могут завершиться, – произнёс Альберто. – Что скажете, не пора ли нам вернуться домой?
– Но мы не написали ДЕДА! – воскликнул Рик, и тут внезапно к нему пришла догадка. – Мы написали ДЕДА со странным "д" Дедалуса. – В волнении Рик положил на пресс лист, полученный в Килморской бухте. – Ведь Питер выразился очень ясно: на листе, отпечатанном на его машине, написано ДЕДА без странной перечёркнутой буквы "д", которая появляется в других словах. Так что же? Как написать ДЕДА без этой перечёркнутой буквы?
Альберто покачал головой:
– Это невозможно. Я пытался это сделать тысячами способов, но всякий раз "д" появляется перечёркнутой, станок словно распознаёт эту букву и зачёркивает все, одну за другой.
– Но ведь должен быть какой – то способ! – сказал Рик, нервно расхаживая взад и вперёд по комнате, как всякий раз делал Джейсон, когда хотел найти гениальную догадку. – А если ДЕДА вовсе не слово? И не начало фамилии Питера? Что ещё это может быть, если не слово?
– Но это и не число, – заметила Росселла.
– А что может иметь верный или неверный ключ?
Джулия устремила взгляд в потолок.
– Питер написал, – проговорила она, – что правильный ключ не нижний, значит, он верхний.
– Может, спрятан где – нибудь над машиной? – предположил Альберто.
– Верхний ключ. Ключ наверху. – шептала Росселла, участвуя в этом странном поиске.
– Это не слово. не число. – повторил Рик и вдруг остановился посреди комнаты, опять вспомнив слова Нестора. – Музыка. А что, если это ноты?
– Что ты сказал, мальчик? – произнёс Альберто.
– Ноты! Музыкальные ноты!
– Но это не похоже на музыкальные ноты. – возразил Альберто. – Ноты обычно пишут на нотном стане.
– Со скрипичным ключом – верхним! – обрадовалась Росселла. – Или с басовым ключом – нижним.
Рик сжал кулаки:
– Ну конечно! Именно этот ключ нам и нужен!
Альберто всё ещё в растерянности смотрел на лист.
– Хотите, попробуем! У меня есть все нотные знаки, но дело в том, что на этом листе написано ДЕДА, а не до ре ми фа соль.
– Потому что так записывают ноты в Англии! – объяснил Рик. – Мы используем для записи нот буквы: до обозначаем буквой С, ре – буквой D, ми – буквой Е. и А – это ля.
– Выходит, по – твоему, на этом листе может быть написано ре ми ре ля на нотном стане. в скрипичном ключе?
– Не знаю точно. но предполагаю, – ответил Рик.
– Чего ты ждёшь, Альберто, давай попробуем! – с нетерпением предложила Росселла.
– Это непросто: чтобы получить одну страницу, печатать придётся трижды – сначала нотный стан, затем ноты. и еще раз, если нужно добавить слова.
– Так за дело! – потребовала Росселла.
Они взяли матрицу для набора нот, и Альберто выложил в ней металлические брусочки с изображением нотного стана и скрипичного ключа. Отпечатали первую страницу, и затем он вставил в матрицы символы четырёх нот, которые, по мнению Рика, составляли слово. И снова вставили в станок лист, который только что был оттиснут.
– Посмотрим, – прошептал Альберто, нажимая рычаг.
Страница ушла в станок, наборная касса окунулась в краску, потом прижалась к бумаге, и она выползла с другой стороны. На ней все увидели четыре ноты на нужном месте нотного стана.
Рик чуть не умер от огорчения. Ничего не случилось.
Джулия ласково тронула его за плечо, желая утешить, но Рик только ещё больше расстроился. Он решил, что девочка хочет таким образом сказать ему, что глупость он придумал, вот и всё.
Альберто вынул бумагу из – под пресса. И как только он это сделал, станок вдруг начал вращаться в противоположную сторону и снова направил бумагу под пресс.
– Что происходит? – удивился Альберто. – Не может быть! Станок сам заработал!
Механизмы станка задвигались, его заржавевшие от времени зубчатые колёса пришли в движение, хотя никто не задавал никакой команды, и тарахтели, словно огромная пишущая машинка.
Матрица снова окунулась в краску, пресс снова зажал бумагу, и снова из – под него появилась страница. Альберто поднял оттиск, показал его всем и, теребя свои усы, едва ли не вырывая их, сказал:
– Думаю, что песня спета…
За первыми четырьмя нотами следовало много других музыкальных нот.
– Тут есть и слова! – воскликнул Рик, медленно читая слоги, сопровождавшие каждую ноту.
В мечтах своих мы просто моряки,
Не якоря, не капитаны, не суда,
Мы – лишь команда, и она
В прекраснейшие гавани
Пути не знает никогда.
Остров Масок
Чёрный Гондольер,
отдыхающий там,
куда падает тень льва
Глава 20
Часовых дел мастер
Часовой башне было жарко и очень пыльно, пахло опилками. Обливия поднялась на второй этаж и оказалась возле механизма башенных часов.
С тревогой осмотрелась, но никого не обнаружила.
Наверху слышалось постукивание молотка, и она поднялась ещё на один этаж. Где – то поблизости ворковали голуби.
Теперь она увидела человека со спины.
И сразу узнала его: узкие плечи, яйцеобразная голова с торчащими волосами и особая манера покачиваться, словно танцуя под какую – то неслышимую музыку. Питер Дедалус.
Обливия шагнула к нему и произнесла:
– Привет, Питер.
Он не обернулся. Но замер, перестав стучать молоточком.
– Это я, Питер, – прибавила Обливия.
Человек медленно повернул голову. Обливия сняла маску и ласково улыбнулась ему.
– Не может быть… – проговорил Питер.
– Знал бы ты, чего мне стоило найти тебя, – сказала Обливия.
Питер не смотрел на неё, он уставился в пол.
– Не может быть? Как ты добралась сюда?
– Из нашего дома, Питер. Нашла ключ. И открыла дверь.
Обливия хотела подойти к нему, но он тут же вскочил:
– Ты лжёшь! Это невозможно! Эта дверь осталась запертой на многие годы!
– А теперь, однако, открылась.
– Но она закрыта с этой стороны! Я ходил туда и проверял. Она была закрыта!
– Сокровище моё, у этих дверей так много секретов, что трудно понять, как они работают. Может быть, именно об этом нам и нужно поговорить.
– Она была закрыта, – повторил Питер, осматриваясь, словно ища, куда бы убежать, и стал сердито тереть ладони одна об другую. – Что ты с ней сделала?
– С кем, сокровище?
– Я думал, что Пенелопа и Улисс Мур нашли её. – прошептал Питер.
– Нашли? – переспросила Обливия. – Что нашли?.. Если имеешь в виду карту со всеми дверями, какие существуют в Килморской бухте, – прибавила она, – так она у меня.
– Нет! – вскричал Питер. – А что ты сделала с Пенелопой и Улиссом?
– Ну что ты волнуешься? Совершенно ничего, дорогой Питер. Они сами просто исчезли из своего любимого дома. Ну да, конечно, потрясающая любовная история! Не хотелось бы огорчать тебя, Питер, но боюсь, что только я и осталась из всех твоих друзей. Поэтому, сокровище мое, иди ко мне. Дай, я приласкаю тебя немного!
– Уходи!
– Неужели ты не скучал по мне?
– Нет!
Обливию нисколько не смутило поведение часовщика, она, видимо, хорошо знала его и понимала, что таким образом он лишь пытается скрыть свою слабость.
– Питер. – прошептала она.
И, продолжая ласково смотреть на него, подошла ближе.
Питер не хотел этого, но Обливии удалось преградить ему дорогу, встав между ним и лестницей.
– Перестань. сокровище моё, – продолжала уговаривать его Обливия, и часовщик в конце концов сдался.
– На самом деле я, конечно, тосковал по тебе, – признался он.
– О, Питер! Правда?
– Ты… ты так необыкновенно красива…
– О, сокровище моё. Наконец – то я встретила мужчину, который умеет ценить женскую красоту! – воскликнула Обливия, окутывая его ароматом своих духов.
Питер не возражал, у него опять не хватало сил противиться.
– Знал бы ты, чего мне стоило найти тебя! – продолжала Обливия. – Питер?.. Прошло столько времени, а тебе нечего сказать мне? Неужели так и не откроешь секрет своей дорогой Обливии?
Питер зажмурился и не произнёс ни слова: слишком противоречивые боролись в нем чувства.
– Нет! – решил он в конце концов и с силой оттолкнул Обливию.
От неожиданности она оступилась на своих высоких каблуках и, покачнувшись, ударилась спиной о зубчатые колёса часового механизма, а потом, совсем потеряв равновесие, упала и порвала при этом платье.
Питер, воспользовавшись моментом, бросился вниз по лестнице.
Обливия вскочила и, скинув туфли, побежала следом за ним, перескакивая со ступеньки на ступеньку.
– Остановись, мучение моё, остановись! – закричала она.
Но Питер не остановился. Он побежал ещё быстрее, выскочил на улицу и сломя голову помчался вдоль канала.
Обливия с криками преследовала его, пока хватало дыхания, и наконец остановилась посреди площади Святого Марка, где низенький часовщик скрылся в толпе.
Обливия злобно оглядывалась.
Мужчины, увидев ее, смеялись, а дамы отворачивались, шокированные её неприличным видом.
Только тут Обливия заметила, что оставила на часовом механизме большую часть своей одежды.
– Ничего смешного в этом нет! – вскричала Обливия, стоя за простынёй, натянутой посреди швейной мастерской.
Три портнихи снимали с неё мерки и прямо на ней сшивали новое платье.
Граф Ченере, стоявший по другую сторону простыни, смеялся, а когда наконец успокоился, заметил:
– А ваш мужчина, однако, ловко избавился от вас, сказал бы я!
– Это не мой мужчина! – рассердилась Обливия. – Но вы всё равно должны разыскать его!
Граф Ченере поправил на носу серый клюв маски:
– На этот раз поиски наверняка окажутся намного труднее.
– Насколько труднее?
– По крайней мере вдвое.
– Вдвое? – переспросила Обливия. И возмутилась: – Да вы с ума сошли!
С этими словами она резко повернулась, уколовшись о булавку.
Граф Ченере слегка поклонился:
– В таком случае мне не остаётся ничего другого, как попрощаться с вами.
– Постойте, – торопливо произнесла Обливия. И прибавила: – Хорошо, алчный вы сыщик, я заплачу вдвое, но он нужен мне сегодня же вечером.
– Какая спешка, синьора. Сначала пусть вам сошьют платье, а потом отправимся искать его в лагуне.
– В лагуне?
– Да. – Граф Ченере достал из кармана белый платок и, развернув его, показал горстку смятых, высохших водорослей. – Да, поскольку ваш мужчина, который не ваш мужчина, разумеется, оставил после себя немного вот таких крохотных зелёных водорослей.
– И что же? Каналы этого проклятого города полны такой зелени и потому воняют, будто сточные канавы.
– Не думаю, чтобы в Венеции имелись эти особые водоросли, – возразил граф. – Я сказал бы, что они типичны только для одного островка в лагуне. И это объясняет, почему так трудно найти вашего мужчину.
– Что это ещё за островок?
– Ах, вы задаёте слишком много вопросов, синьора! Как только будет готово ваше платье, я провожу вас туда.
– Быстрее, больше нельзя терять времени! – сказала Обливия портнихам и сделала неосторожное движение, так что разошёлся шов на только что сшитой юбке.
– Да что же это, в конце концов, такое? – всплеснула руками Обливия. – Неужели в этом доме нет пары нормальных джинсов?
Глава 21
Капитан
В саду виллы "Арго" Нестор ещё раз повторил: – Тебе не сделать этого, Джейсон.
Измазанные в смоле, облепленные птичьими перьями и пухом, они вытирали ноги о траву, чтобы не испачкать гальку на дорожках. Леонардо вытащил из двуколки попрошаек, которые всё ещё оставались в беспамятстве, и отнёс их в дом, так и не надев обуви.
– Почему не смогу? – спросил Джейсон, не желавший соглашаться.
– Хоть они и связаны и рты у них заткнуты, тебе просто не донести их туда одному. А Леонардо уже путешествовал на "Метис", когда ещё. был тут прежний владелец.
Джейсон посмотрел в сторону дома, ощущая ревность и огорчение одновременно. Ревность он испытывал как человек, который владеет сокровищем и не хочет делить его ни с кем, а разочарование – как человек, долго хранивший секрет, который, оказывается, всем известен. Выходит, не только они знали о дверях. Смотритель маяка тоже всё знал.
– Джейсон, прошу тебя! – настаивал Нестор, догадываясь, о чём думает мальчик. – Здесь столько всего нужно сделать. Вскоре вернутся твои родители. Не думаю, что следует тратить время на бесполезные споры.
– Почему ты не сказал мне раньше, что Леонардо знает о корабле?
– Потому что поклялся ему молчать, – ответил Нестор, глядя на смотрителя маяка, который вышел на порог кухни, глубоко вздохнул и улыбнулся.
– А сколько ещё людей знают? – спросил Джейсон старого садовника. – Я хотел бы знать точно, сколько ещё людей знают про дверь!
– Больше никто не знает, Джейсон. В самом деле. Только мы четверо и Леонардо, который, однако, не хотел, чтобы вы знали.
– Почему?
– Он не верил, что вы сумеете совершить это путешествие.
Джейсон сильно огорчился, подумав о том, что потерян целый день: эти попрошайки, явившиеся сюда так некстати, Нестор, связанный как колбаса, разграбленная вилла "Арго" и.
– Ничего не потеряно, Джейсон, мы ещё можем. победить, я думаю.
– Всё обсудили? – поинтересовался Леонардо Минаксо, стоя на пороге кухни. – Можем отправиться туда и завершить эту историю раз и навсегда?
– Идём, – сказал Нестор.
Они подошли к Двери времени, и Джейсон достал из кармана четыре ключа.
Щёлк. Щёлк. Щёлк. Щёлк.
Смотритель маяка, бесцеремонно встряхнув, взвалил на спину ещё не очнувшихся попрошаек.
Джейсон и Леонардо прошли через круглую комнату и стали спускаться по крутой лестнице.
Мальчик шёл впереди, Леонардо за ним.
– Как всё изменилось здесь. – проговорил смотритель маяка, когда они дошли до того места, где проход загромождали обвалившиеся камни.
– Под ними можно пробраться вперёд, – пояснил Джейсон и полез первым. Потом Леонардо протолкнул в проход Диегуиту, и Джейсон вытащил её с другой стороны. Точно так же переправили и Дона Диего, а потом выбрался на другую сторону и Леонардо.
В жёлоб они сначала спустили попрошаек, потом заскользили по нему сами.
– "Метис!" – взволнованно произнёс Леонардо, когда спустился на берег в подземном гроте. – Судно нисколько не изменилось.
Свалив попрошаек на палубу, он спустился на причал и постоял там ещё некоторое время, любуясь "Метис". Потом снова поднялся на борт и направился в капитанскую каюту.
Джейсон услышал, как смотритель маяка листает судовой журнал и открывает сундук с одеждой.
Леонардо вышел на палубу.
– Нет куртки. – сказал он. – И фуражки нет.
Джейсон догадался, о чём он говорит.
– Они на чердаке, там, где рисовала Пенелопа, – пояснил мальчик.
Леонардо задумчиво кивнул:
– Понятно. Вы поднялись и туда. Выбирай якорь, постараемся поскорее закончить это дело, – прибавил он.
Джейсон расстроился, что не придётся встать за руль "Метис", но пришлось повиноваться. Поднял якорь и сел возле попрошаек. Судно отошло от причала, и Леонардо встал за руль.
– Ты точно знаешь, куда нужно идти? – спросил Джейсон, когда волны качнули судно.
– Ты что, смеёшься надо мной, мальчик? – отозвался Леонардо.
В этот момент налетел сильнейший ветер, и брызги пены привели в чувство Дона Диего.
Обнаружив, что находится на палубе судна, он выпучил от ужаса глаза и попытался высвободиться.
Нос "Метис" взлетел кверху, и судно оказалось в волшебном объятии ветра.
Джейсон посмотрел на стоявшего на носу капитана: высокий, могучий, он походил на одного из каменных стражей, которые в древности сторожили проход у Геркулесовых столбов.
– Это я! – воскликнул Леонардо, едва не обезумев от радости или от злости. – Помните меня?! Это я!..
И тут началась настоящая буря, а потом внезапно будто взорвалось что – то.
Они пересекли временной барьер.
Манфред перешёл дорогу, сжимая кулаки. Гостиница называлась "На всех ветрах" и вполне оправдывала такое название, потому что стояла высоко над берегом и постоянно обдувалась солёными морскими ветрами.
Манфред поискал глазами гостиничную парковку, но не нашёл там никакого серого пикапа.
"Может быть, этот проклятый служащий из муниципалитета ошибся?.." – подумал он.
Но и хозяин траттории подтвердил ему, что слышал про какого – то незнакомца, который сегодня прибыл в город и остановился в единственной на весь город гостинице "На всех ветрах".
Подручный Обливии посмотрел на старое, обветшалое двухэтажное здание со слуховым окном и снова подумал о неизвестном в шотландской охотничьей шапочке, с которым встретился на дороге, и решил, что должен разыскать его. А шинами для мотоцикла он займётся потом.
Когда Манфред вошёл в гостиницу, ему показалось, будто он стоит на мостике какого – то судна: повсюду гуляли сквозняки, ветер дул изо всех щелей и со всех сторон.
– Есть тут кто – нибудь? – спросил он, высматривая стойку регистрации.
– Идите сюда! – донёсся женский голос из небольшой пыльной комнаты. – Здравствуйте!
Обернувшись, Манфред увидел миловидную девушку, волосы которой были заколоты бесчисленными заколками.
Манфред не узнал её и ворчливо ответил на приветствие.
– Агата сейчас придёт, – сообщила девушка.
"Парикмахерша! – вспомнил Манфред. – Это же Гвендалин, парикмахерша, которая иногда приходит делать причёску Обливии".
Зачем она сидит здесь, в этой жалкой пыльной комнате, листая журнал?