Длительное воздержание могло привести к тому, что он избавился от физиологической потребности в сексе, находя высшее удовольствие в работе. Было поверье, будто воздержание "сублимирует" жизненную энергию, усиливая интеллект. (Пример большинства незаурядных мыслителей этого не подтверждает.)
Можно отчасти понять его состояние в конце 1693 года по тому, как он приносит извинение Сэмуэлю Пипсу за предыдущее письмо:
"С приближением зимы все привычки мои перепутались, затем болезнь довела эту путаницу до того, что в продолжение двух недель я не спал ни одного часа, а в течение последних пяти дней даже ни одной секунды. Я помню, что писал Вам, но не знаю, что именно; если Вы пришлёте мне письмо, то я Вам объясню его".
Невероятно, чтобы две недели он не спал ни одного часа; тем более странно выглядит уточнение, что не спал ни секунды. То есть у него не только расстройство сна, но также сознания и памяти.
Он отправил новое письмо Джону Локку: "Сэр! В последнюю зиму, слишком часто засыпая у камина, я приобрёл дурную привычку спать; и расстройство, которое в это время было эпидемическим.
Длительная напряжённая – до изнеможения – работа могла подорвать его интеллектуальные силы. Когда к нему обращались с вопросами, связанными с его научными трудами, он затруднялся с ответом и советовал обратиться к математику Абрахаму де Муавру, с которым был дружен. Есть версия, что таким образом он желал отделаться от надоедливых собеседников; однако де Муавр действительно превосходно знал его научные труды, а Ньютон всё более углублялся в теологические проблемы.
Вопреки мнению М.М. Филиппова о том, что именно богословские изыскания подорвали психическое здоровье Ньютона, великий учёный не прекращал работать над некоторыми проблемами физики.
О рассеянности Ньютона ходили легенды, и эту странность высмеял Свифт (возможно, с тех пор некоторые учёные не без кокетства выставляли напоказ свои мелкие чудачества, а пуще всего – рассеянность). Его друг доктор Стюкели рассказывал, что, когда он однажды пришёл к Ньютону, приготовленный для хозяина жареный цыпленок лежал в закрытой тарелке на столе, а сам учёный работал в своём кабинете. Пока он отсутствовал, гость съел цыпленка, а косточки положил обратно.
Ньютон вошёл в комнату, поздоровался, они немного поговорили. После этого Ньютон сел за стол и приготовился есть, но обнаружил лишь обглоданные кости.
– Однако насколько мы, философы, рассеянны, – произнёс он. – Я забыл, что уже поел.
Говорили, что научными исследованиями Ньютон занимался так увлечённо, что… его кот сильно растолстел. Дело в том, что кот постоянно доедал его обед, а то и принимался за него раньше, чем приходил хозяин.
В отличие от многих энтузиастов науки, Ньютон старался годами тщательно разрабатывать новые идеи. Страсть к познанию завела его в дебри алхимии. Полагают, что он вступил в тайное общество алхимиков. В отличие от многих представителей этого, как тогда говорили, искусства, он не только стремился синтезировать золото или изобретать эликсир бессмертия, а хотел проникнуть в глубины материи, дойти до её изначальных первооснов.
Хрестоматийному образу Ньютона как рассеянного, чудаковатого учёного, углублённого в свои исследования, противоречат некоторые его письма и практическая деятельность. Первый признанный успех Ньютона был связан с его усовершенствованием телескопа, а не с оригинальными идеями. Он более всего преуспел в доказательствах физических законов (в частности, тяготения), которые были сформулированы до него.
У него был период наивысшего творческого подъёма во время чумы, поразившей Англию в 1664–1667 годах. Спасаясь от неё, он перебрался в родную деревушку Вульфсторп.
"Молодой учёный, – писал С.И. Вавилов, – почти два года прожил в деревенской тиши, вдали от многолюдного колледжа с его профессиональными новостями, дрязгами и столкновениями самолюбий… За эти чумные годы Ньютон создал анализ бесконечно малых, метод флюксий, как он его назвал, или дифференциальное и интегральное исчисление, по принятой теперь терминологии Лейбница. Метод был изложен в пяти коротких мемуарах, написанных между 20 мая 1665 г. и ноябрём 1666 г. В это время раскрывается в полной мере экспериментальный гений Ньютона… Он, по-видимому, с наслаждением занимался шлифовкой и полировкой стекла и металлов и конструированием приборов… Можно думать, что основные принципы учения о свете стали ясными для него во время первых вульсторпских опытов.
Наконец, к тем же годам, как явствует из ряда свидетельств самого Ньютона, относятся первые его мысли о всемирном тяготении…
Удивительный творческий подъём в 1665–1667 годах в жизни Ньютона заключается не только в необычайном богатстве и значении полученных им научных выводов, но также и в том, что подобный подъём не повторился у него больше никогда в размерах, в какой-либо степени сравнимых".
Вряд ли в те годы он был рассеянным учёным. В возрасте 27 лет он написал наставление кембриджскому знакомому Астону, отправлявшемуся в заграничное путешествие. Вот выдержки из этого письма:
"Когда Вы будете в новом для Вас обществе, то: 1) наблюдайте нравы; 2) приноравливайтесь к ним, и Ваши отношения будут более свободны и откровенны; 3) в разговорах задавайте вопросы и выражайте сомнения, не высказывая решительных утверждений и не затевая споров; дело путешественника – учиться, а не учить. Кроме того, это убедит Ваших знакомых в том, что Вы питаете к ним большое уважение, и расположит к большей сообщительности в отношении нового для Вас. Ничто не приводит так быстро к забвению приличий и ссорам, как решительность утверждения. Вы мало или ничего не выиграете, если будете казаться умнее или менее невежественным, чем общество, в котором Вы находитесь; 4) реже осуждайте вещи, как бы плохи они ни были, или делайте это умеренно из опасения неожиданно отказаться неприятным образом от своего мнения. Безопаснее хвалить вещь более для того, чего она заслуживает, чем осуждать её по заслугам, ибо похвалы нечасто встречают противоречие или по крайней мере не воспринимаются не так болезненно людьми, иначе думающими, как осуждения; легче всего приобрести расположение людей кажущимся одобрением и похвалой того, что им нравится. Остерегайтесь только делать это путём сравнений; 5) если Вы будете оскорблены, то в чужой стороне лучше смолчать или свернуть на шутку, хоть бы и с некоторым бесчестием, чем стараться отомстить; ибо в первом случае Ваша репутация не испортится, когда Вы вернётесь в Англию или попадёте в другое общество, не слыхавшее о Вашей ссоре. Во втором случае Вы можете сохранить следы ссоры на всю жизнь, если только вообще выйдете из неё живым. Если же положение будет безвыходным, то, полагаю, лучше всего сдержать свою страсть и язык в пределах умеренного тона, не раздражая противника и его друзей и не доводя дело до новых оскорблений. Одним словом, если разум будет господствовать над страстью, то он и настороженность станут Вашими лучшими защитниками".
В дальнейшем столь же обстоятельно и рассудительно Ньютон предлагает замечать и записывать как можно больше сведений о данной стране, включая технические и технологические новинки, военные укрепления. Особо советует узнавать о превращениях веществ, например, железа в медь, какого-либо металла в ртуть. Ясно, что он увлечён алхимией.
С тридцати трех лет он принялся основательно штудировать Библию и богословские труды. Его не удовлетворили канонические представления. Он втайне стал последователем еретика Ария, не признававшего догмат Троицы и считавшего Христа посредником между Богом и людьми. Эти свои взгляды он высказал с покаянием незадолго до смерти.
Сомнения Ньютона в абсолютной истине всего, что написано в Библии, показывают, что он даже в теологии не мог признать реальность чуда, противоречащего логике. В подобной ситуации римский богослов и писатель Квинт Тертуллиан (160–220) утвердил приоритет веры над логикой, знанием и здравым смыслом: "верно, ибо это невозможно" (или "верую, ибо нелепо").
Такая позиция была чужда рациональному уму Ньютона. Тем, кто стоит на позиции Тертуллиана, можно предложить подумать над такой загадкой. У Адама и Евы было два сына. Каин убил Авеля, был проклят и отлучён от семьи. Он ушёл, а в земле Нод женился и основал город. Значит, в той земле были люди. Есть об этих событиях в Библии и другая версия, но тоже не отвечающая на данный вопрос.
Сталкиваясь с такими противоречиями, Ньютон не мог с ними согласиться "по умолчанию". Как честный исследователь он не был склонен к самообману в подобных случаях.
Свою монографию "Математические начала натуральной философии" Ньютон написал в 44 года. Она была высоко оценена научным сообществом. Он вносил в последующие издания изменения и дополнения, связанные отчасти с ухудшением отношений с Лейбницем.
Утомлённый научно-философскими изысканиями и дискуссиями, он занялся посадкой яблонь и производством сидра. С его садом связана всем известная история с падением яблока на землю, которое навело Ньютона на мысль о взаимном притяжении тел. Ясно одно: к тому времени, когда произошёл этот случай, на дереве созрело яблоко, а в уме Ньютона окончательно укоренилась мысль о всеобщем тяготении тел, имеющих массу.
Кстати, на вопрос о траектории падающего на землю с большой высоты тела Ньютон предложил отклонение от вертикали по спирали. А Роберт Гук – по более верной и сложной кривой.
Говорят, на вопрос, сколько ему требовалось времени, чтобы сформулировать открытые им законы, он ответил:
– Эти законы просты. Формулировал я их быстро, но перед этим очень долго думал.
Однако закон всемирного тяготения был сформулирован – в форме гипотезы – ещё до этой работы Ньютона Робертом Гуком. По разнообразию и оригинальности идей (но не по их тщательной разработке) Гук превосходил Ньютона, который был великолепным решателем научных задач.
Как секретарь Королевского общества Гук в письме Ньютону от 6 января 1680 года высказал гипотезу: притяжение обратно пропорционально квадрату расстояния между центрами массивных тел.
"Если связать в одно все предположения и мысли Гука о движении планет и тяготении, высказанные им в течение почти 20 лет, – писал С.И. Вавилов, – то мы встретим почти все главные выводы "Начал" Ньютона, только высказанные в неуверенной и малодоказательной форме… У Гука была гениальная догадка физика-экспериментатора, прозревающего в лабиринте фактов истинные соотношения и законы природы. С подобной редкостной интуицией экспериментатора мы встречаемся в истории науки ещё у Фарадея, но Гук и Фарадей не были математиками. Их дело было завершено Ньютоном и Максвеллом. Бесцельная борьба Ньютона за приоритет набросила тень на славное имя Гука, но истории пора, спустя почти три века, отдать должное каждому".
Увы, поныне прославлен гений Ньютона и немногие слышали о Роберте Гуке. Пропаганда и реклама действуют не только в торговле и политике, но и в науке. Даже Лейбниц остаётся в тени, а на первом плане, как в театре главный герой при свете софитов, выступает Ньютон.
Нечто подобное произошло с Анри Пуанкаре, которого "затмил" Альберт Эйнштейн в результате усилий популяризаторов. Для истории науки характерен "культ личности": нередко какому-то учёному приписывают великие достижения, умаляя значение других, порой не менее, а то и более талантливых. Так проявляются желание показать интеллектуальное превосходство своего народа или социальные достоинства того или иного общественного строя.
Многолетние химические опыты Ньютона не привели к сколько-нибудь значительным результатам. То же относится к его богословским трудам. Каким-то особо проницательным, "энциклопедическим" умом он не обладал. Хотя англичане постарались своего соплеменника возвести в ранг величайших гениев всех времён и народов.
Современник Ньютона английский поэт Александр Поп (Поуп), не проявлявший большого интереса к наукам, в торжественной эпиграмме провозгласил:
Был Божий мир кромешной тьмой окутан.
"Да будет свет!" – и появился Ньютон.
Спросить бы Попа: что в Мире осветил гений Ньютона? Уточнил движение планет; доказал на материалах своих и чужих астрономических наблюдений высказанный Гуком всемирный закон тяготения; сформулировал законы механики, тоже не первым…
Разве такая уж тьма была в науке о движении небесных тел до Ньютона? Почему бы не превозносить гений Коперника, Галилея, Кеплера? Только потому, что они не англичане?
Советский историк науки физик Б.Г. Кузнецов писал: "Современная ретроспекция открывает в творчестве Ньютона этап – один из самых решающих этапов – эволюции человеческой мысли". И уточняет: "Речь идёт не об индивидуальной мощи познающего разума – в этом отношении учёный ХХ в., даже самый крупный, даже Эйнштейн, вряд ли превосходит Ньютона, как и Ньютон вряд ли превосходит Платона и Аристотеля".
Вспоминается выражение математика академика Н.Н. Лузина (в письме В.И. Вернадскому в 1940 году) по поводу восхваления А. Эйнштейна: "Это относится к ведомству пропаганды". Нет никаких вразумительных критериев, чтобы сравнивать "интеллектуальную мощь" мыслителей разных эпох, народов и областей знаний.
С именем Ньютона связано наиболее успешное и убедительное использование математического метода в физике и астрономии. Бессилие этого метода для познания сущности жизни показали Лейбниц и Кант, а для познания истории Земли – Лайель. Однако успехи механики и техники заворожили не только обывателей, но и научное сообщество, а потому непомерно прославлен Ньютон.
Спору нет, он был трудолюбив, увлечён познанием в нескольких областях. Но были у него недостатки, недостойные выдающегося учёного. По мнению С.И. Вавилова: "во всех трёх нашумевших спорах Ньютона – с Гуком, Лейбницем и Флэмстидом – проявляются его болезненное самолюбие, обидчивость и властность".
Впрочем, он был заложником своего времени и своего положения в обществе, а отчасти, быть может, и своей славы. Королева Анна возвела его в дворянское сословие (этого удостаивались и некоторые пираты), он занимал высокие и почётные посты.
Когда он уже в немолодые годы заведовал Монетным двором, никто не упоминал о его рассеянности. Судя по всему, он до преклонных лет сохранял живость ума. 15 декабря 1716 года он писал доктору Лоу:
"Дорогой доктор! Тот, кто копается в глубоких шахтах знания, должен, как всякий землекоп, время от времени подниматься на поверхность и подышать чистым воздухом. В одном из таких промежутков я и пишу Вам теперь, друг мой. Вы спрашиваете, как при таких занятиях удаётся мне поддерживать здоровье. Ах, мой дорогой доктор, Вы гораздо лучшего мнения о Вашем ленивом друге, чем он сам о себе. Морфей – мой неотвязный спутник: без 8–9 сна Ваш корреспондент никуда не годится. Занятия сначала вредили моему пищеварению, но теперь я ем с аппетитом… Я много занимался замечательными явлениями, происходящими, когда приводишь в соприкосновение иголку с кусочком янтаря или резины, потёртой о шёлковую ткань. Искра напомнила мне о молнии в малых, очень малых размерах".
У Ньютона были приступы временного помешательства, судя по всему, в результате переутомления, когда он работал особенно интенсивно и спал 4–5 часов в сутки. При его не слишком крепком здоровье этого было мало. Занимаясь опытами, в частности с ртутью, у себя в алхимической лаборатории, он мог отравиться.
И в молодые, и в поздние годы он обычно не терял здравого смысла; не верил в сверхъестественное. С позиций рационализма он исследовал и библейские тексты (что в те времена было распространено среди учёных). Его богословские труды высоко оценил Джон Локк. Из них опубликована меньшая часть, по-видимому, наиболее ортодоксальная. Судя по некоторым сведениям, Ньютон склонялся к арианству: не признавал божественную природу Христа и считал его необыкновенным, но всё-таки человеком, посредником между людьми и Богом, пророком (как в исламе?).
Верил ли Ньютон в возможность откровения, позволяющего предвидеть будущее? Только для библейских пророков. Свои достижения он не приписывал каким-то сверхобычным качествам ума, которые иногда людям кажутся гениальностью, определяемой особой комбинацией генов. На этот счёт у Ньютона, причисленного к величайшим гениям человечества, было собственное мнение:
"Когда я писал свой труд о системе мира, я направлял свое внимание на такие принципы, которые могут вызвать у мыслящего человека веру в Божественное существо, и ничто не доставляет мне такой радости, как видеть себя полезным в этом отношении. Если я, однако, оказал человечеству таким образом некоторую услугу, то обязан этим не чему иному, как трудолюбию и терпению мысли".
Почему Ньютон не удовлетворился изучением природы, а занимался ещё и богословием? Ответ на этот вопрос можно найти в некоторых отступлениях от научного метода, которые он позволял себе в классических "Началах…". В заключительной главе сказано:
"Изящнейшее соединение Солнца, планет и комет не могло произойти иначе, как по намерению и власти могущественного и премудрого Существа". И ещё: "От слепой необходимости природы, которая повсюду и всегда одна и та же, не может происходить изменение вещей. Всякое разнообразие вещей, сотворенных по месту и времени, может происходить лишь по мысли и воле Существа, необходимо существующего".
На страницах этой монографии начертано его знаменитое "гипотез я не измышляю". Однако он принял как истину гипотезу Бога, ибо иначе не мог найти объяснения изумительной гармонии Мироздания и происхождения законов природы – первопричине всего сущего.
Но если на это неспособен рациональный ум и бессилен научный метод, он предполагал, что некоторые из людей способны интуитивно воспринимать божественные законы, которым подчиняется человеческое общество как единое целое. Значит, в принципе можно предвидеть дальнейший ход исторических событий (но не личных судеб людей).
Сторонники возможности такого мистического проникновения в будущее в немалом количестве имеются и в наши дни. Научные доводы и соображения здравого смысла для них не имеют значения. Эти люди охотно верят шарлатанам, экстрасенсам, астрологам, а то и психически больным, уверяющим, будто им дан дар (или знание) предвидения.
Ньютон не был ни наивен, ни глуп. Однако авторитет Священного Писания он воспринимал всерьёз. Некоторые явные логические неувязки и сомнительные места, которые в нём встречаются, он не мог принимать на веру без логического анализа: сказывалась научная закалка ума. Поэтому он исходил из того, что многие тексты Библии следует толковать аллегорически.
Существуют методы научного прогноза, предвидения событий. Но они не имеют отношения к какой-либо конкретной личности, судьба которой зависит от множества субъективных и недоступных предвидению событий, учесть которые невозможно.
Для отдельных государств и всего человечества ситуация иная. Они развиваются или деградируют в природной среде, которая получила название Биосферы – области жизни. Случайные непредсказуемые события и в этом случае играют некоторую роль, но второстепенную. Вступают в силу статистические закономерности.
Так в движущемся вниз по склону массиве песка невозможно вычислить траекторию отдельных конкретных песчинок. А продвижение всей массы определяется достаточно точно, если известны параметры склона, свойства массива.