Не вернулись с боевого задания Селянкин и Леонтьев. Напарник Селянкина произвел посадку намного раньше нас. Что же произошло? С появлением второй пары "мессеров" пришлось вступить в бой Селянкину и Лобанову. Но их пары рассыпались из-за плохой слетанности и слабой подготовки летчиков. Напарник Селянкина бросил своего ведущего и ушел на аэродром. Лобанов наблюдал, как "мессеры" подожгли самолет Селянкина и он, объятый пламенем, упал в море. Не повезло и Леонтьеву, он не сумел удержаться, оторвался от Лобанова и был сбит.
Непростым оказалось задание на прикрытие катера и непосильным для неопытных и необстрелянных летчиков. Ошибочным было и назначение командиром группы только что прибывшего командира звена Селянкина. Он не организовал взаимодействие между парами и боем, по сути, не руководил. Командованием эскадрильи был допущен просчет, в результате чего погибли два наших товарища.
Сторожевой катер, который мы прикрывали, из-за сильного шторма не смог пройти к месту приводнения майора Жумбакиса и ночью возвратился в порт Анапа, никого не подобрав. Селянкин и Леонтьев погибли в штормовом море, ибо выжить в таких условиях на воде практически невозможно.
Выстояла и одержала очередную победу в этом воздушном бою только наша пара, опять сказался боевой опыт, летное мастерство и отличная групповая слетанность. Сбитый нами "белоносый" фашистский ас был сотым самолетом врага на боевом счету третьей эскадрильи 6-го гвардейского авиаполка.
Наступление началось
8 апреля войска 4-го Украинского фронта перешли в наступление. Прорвав оборону противника, 11-го овладели важным опорным пунктом - станцией Джанкой и устремились на Симферополь. Под угрозой окружения всей группировки немецко-фашистских войск на Керченском полуострове командование противника было вынуждено принять решение об отводе своих сил.
Войска Отдельной Приморской армии, преследуя отступающего врага, 11 апреля освободили Керчь, 13-го - Феодосию и продвигались по двум направлениям: на Карасубазар и по приморской дороге на Ялту и Балаклаву.
В ходе крымской наступательной операции активно действовали корабли и авиация Черноморского флота. Они блокировали фашистские войска в Крыму с моря, нарушали морские перевозки врага, а также помогали сухопутным войскам на приморских направлениях. В первые дни наступления нашей 11-й Новороссийской штурмовой авиадивизии была поставлена задача помешать врагу использовать порты Феодосия и Судак для эвакуации войск.
Среди личного состава царил небывалый боевой подъем. Наконец-то началось наступление, и мы можем принять самое активное участие в боях за освобождение Крыма. Каждый из нас стремился совершить как можно больше боевых вылетов и нанести врагу максимальные потери.
В первый день наступления на Керченском полуострове 11 апреля мне с боевыми товарищами удалось выполнить четыре боевых вылета. Рано утром в паре с Акуловым мы сходили на воздушную разведку портов Феодосия и Киик-Атлама, а затем в течение дня трижды вылетали на сопровождение штурмовиков 8-го и 47-го полков, которые наносили бомбоштурмовые удары по плавсредствам в порту Феодосия. Они выполняли по нескольку заходов на цель до полного израсходования боезапаса. Истребители противника противодействия не оказывали, так как им пришлось срочно оставить передовые аэродромы Багерово и Владиславовка.
Основные усилия вражеской авиации были нацелены на войска 4-го Украинского фронта, наступающие с севера. Всего в трех вылетах 11 апреля приняло участие 92 Ил-2. В порту Феодосия было потоплено четыре быстроходные десантные баржи и пять катеров. Истребители непосредственного сопровождения принимали участие в штурмовке плавсредств. Теперь после нанесения удара мы возвращались на свой аэродром по берегу Керченского полуострова, не опасаясь атак "мессеров". Повсюду были видны черные дымы пожаров, клубы пыли на дорогах и полях, поднимаемые колоннами автомашин, танков, артиллерии. Вся масса войск двигалась па запад по пятам отступающего врага. Все пришло в движение! Где-то и мой брат, Алексей, преследует отступающих фашистов, уничтожая их из своих реактивных установок. Невольно хотелось сказать: "Удачи тебе, братишка".
Наиболее эффективными были действия штурмовиков 13 апреля. Они нанесли тяжелые потери отступающим фашистам, пытающимся бежать морем из порта Судак.
Рано утром вылетев на разведку, мы обнаружили в порту несколько быстроходных барж под погрузкой. Немедленно туда были отправлены штурмовики нашей дивизии. "Илы" появились в тот момент, когда перегруженные немцами баржи вышли из порта в море. Штурмовики настигли их. Вместе со штурмовиками ринулись в атаку и мы. Метким огнем были потоплены все три баржи.
Нам было чему радоваться в тот день. В сводке Совинформбюро за 19 апреля было опубликовано заявление пленного командира взвода шестой роты тяжелых миномнетов второй румынской горнострелковой дивизии лейтенанта Мурешану. "Наша рота тринадцатого апреля прибыла в Судак. Там скопилось много немцев и румын, Немцы грузились на баржи. Как только три баржи, переполненные солдатами, отошли от берега, налетели русские штурмовики. На наших глазах все три баржи пошли ко дну".
"В боях за Феодосию, Судак, Ялту и другие приморские города Крыма, - отмечается в "Истории второй мировой войны", - активно участвовала авиация Черноморского флота. Нанося удары по скоплению плавучих средств в портах, уничтожая транспорты с фашистскими войсками в открытом море, она лишала их последней возможности для спасения".
В апреле, с началом наступления нашу пару стали часто привлекать к выполнению воздушной разведки портов побережья Крыма. Мы расценивали это задание как особое доверие и стремились выполнить каждый полет на разведку наилучшим образом. Привлекала новизна этой задачи и свобода в выборе маршрута, профиля полета п тактических приемов. Главное - быстро доставить достоверные разведывательные данные о противнике командованию полка и дивизии.
Вылетали на разведку портов, как правило, еще в сумерках, до восхода солнца. До цели шли морем, на бреющем, при подходе набирали высоту 2500-3000 метров и со стороны территории противника на большой скорости выходили на объект разведки.
Обычно успевали сфотографировать и визуально разведать порт с ходу и только в исключительных случаях, с целью уточнения отдельных данных, выполняли повторный заход. Большей частью нам удавалось достичь внезапности и мы избегали попадания в плотный зенитный огонь и встреч с истребителями противника. В одном из вылетов поставленную задачу мне пришлось выполнять одному. Акулов из-за какой-то неисправности возвратился на аэродром. На обратном маршруте я обнаружил на горной дороге большую колонну немецких автомашин, которая двигалась на Ялту. Какая заманчивая цель для штурмовки! Разве можно упустить такой момент! Без колебаний принимаю решение: "Немедленно штурмовать!" Выбираю цель для первой атаки. Полотно дороги узкое, хорошо бы подбить головные машины и создать пробку. А там подоспеет наша пехота и довершит разгром вражеской колонны.
С ходу делаю горку, выбираю цель - крытую большую автомашину в голове колонны и атакую с пикирования пулеметно-пушечным огнем. Первая очередь легла рядом. Видно, не учел ветер. Уточняю наводку по разрывам и даю вторую очередь. Пули и снаряды попадают в цель. Проношусь над головами фашистов и вижу, колонна остановилась. Из автомобилей выскакивают немецкие солдаты и разбегаются по обочинам. Быстро выполняю маневр для повторной атаки. На этот раз прицелился более точно. Одна автомашина вспыхнула, а затем появились черные клубы дыма. Опять проношусь на бреющем вдоль дороги. Но что это? Вокруг меня закружились, как рой пчел, светлячки, следы трасс от автоматного огня. Мгновенно взгляд схватывает лежащих в кювете немецких солдат, ведущих огонь по самолету. "Вот как! Еще и пытаются сопротивляться! Сейчас я вас угощу очередной порцией…"
Выполняю третий заход. На пикировании успеваю дать несколько очередей вдоль кювета. Снаряды легли точно. "Ага! Забегали фрицы!" Вижу, как немцы пытаются уползти подальше от дороги. "Сейчас еще раз поддам огонька, чтобы надолго запомнили…" Снаряды у меня еще есть. Вывожу свой "як" у самой земли на высоте 20-30 метров. Проношусь бреющим над колонной. Опять вокруг меня закружились, забегали, обгоняя друг друга, светлячки автоматных очередей. И в этот момент слух ловит металлический звук: "Дзи-и-и-нь!" Все-таки попали, сволочи! Куда?…
Ничего не попишешь, приходится прекратить штурмовку. Впервые так близко, лицом к лицу, я встретился с врагом. С неистовой злостью поливал огнем фашисг-ских захватчиков, мысленно приговаривая: "Помните, как вот так же в сорок первом вы на "мессершмиттах" расстреливали беззащитных женщин и детей, гонялись буквально за каждым человеком? Помните? Ну так получайте! Пощады не будет!"
Куда же все-таки попали пули? Только бы не в радиаторы. Беру курс к Керченскому проливу по суше, чтобы где-нибудь приткнуться в случае остановки мотора. Внимательно слежу за температурой воды и масла. Проходит несколько томительных минут. Стрелки приборов на месте, все нормально. Пересек и Керченский пролив. Теперь наверйяка дотяну и до своего аэродрома.
После посадки обошел вокруг самолета. В правом моторном капоте обнаружил небольшую цробоину от нули и несколько таких же пробоин в фюзеляже за кабиной. Слышу голос Гриля:
- Володя, ты, наверное, родился в сорочке. Опять тебе повезло. Посмотри, куда попала пуля.
Действительно, повезло. Одна из пуль попала в гайку болта крепления нижней части картера мотора, начисто срезала ее вместе с концом болта и срикошетировала вниз. Попади она на один сантиметр в сторону, пробила бы картер и пришлось бы садиться па вынужденную где-то на крымской земле.
О пробоинах узнал Румянцев и пришлось от него выслушать несколько "ласковых" слов. Но сказаны они были больше для порядка. Чувствовалось по тону, что в душе он одобряет мои действия.
- Ты почему самовольничаешь? Тебе поставлена задача вести разведку, а ты занимаешься штурмовкой.
- Так бегут же фашисты. Нельзя позволять им безнаказанно смываться, - оправдывался я.
- Подожди. Успеешь. Тебе еще не раз придется летать на штурмовку, - закончил разговор командир звена.
Штурмовать противника на земле или на море было самым интересным и захватывающим боевым заданием. Летчик выбирает цель. открывает, огонь и тут же сам видит результаты атаки. Эффективность, понятно, была выше у тех, кто лучше владел машиной и оружием.
В первые дни наступления нам несколько раз пришлось вылетать на разведку порта Ялта с полной заправкой топлива. Мы удачно выбирали маршрут полета над Крымскими горами и появлялись над целью неожиданно для противника.
Раннее утро. Лучи только что появившегося над горизонтом солнца скользят по причудливым очертаниям гор. Тихо, кажется, что пет никакой войны. Летим бреющим над ущельями, огибая вершины и сопки, хотя высотомер и показывает более тысячи метров. Вот и плато Ай-Петри. Левым разворотом бросаем машины вниз и пикируем в направлении Ялтинского порта. Вглядываемся в его очертания, нельзя упустить малейшей детали. На выходе из пикирования оглядываюсь назад и вижу несколько черных разрывов зенитных снарядов. Поздно, проспали фрицы. Задание выполнено. Прижимаемся вплотную к воде и на бреющем идем вдоль берега. Солнце, спокойное лазурное море, живописные очертания берега и гор, приподнятое настроение. По такие, скажу откровенно, лирические минуты выпадали редко.
14 апреля нашей паре была поставлена необычная задача - обнаружить в море группу наших торпедных катеров, которые совершали переход из Геленджика в Скадовск. С катерами была потеряна связь, и командование флота беспокоилось за их судьбы. Особенностью этой задачи было то, что катера находились на значительном удалении от берега и был известен лишь предполагаемый район их местонахождения на маршруте. Решили сначала лететь курсом в центр района возможного нахождения катеров, а затем продолжать поиск "расходящейся коробочкой", расширяя осматриваемую акваторию.
На первых же минутах полета мы столкнулись с непредвиденным обстоятельством, усложняющим выполнение задачи: море до горизонта было закрыто плотной пеленой тумана. Что делать? Как поступить в такой обстановке? Попытаться "подлезть" под нижнюю кромку тумана? Слишком большой риск: морской туман обычно стелется до самой воды, без просвета. Этот вариант не подходит. Возвратиться назад и доложить, что пробиться не удалось? Нет. И этот вариант неприемлем. Надо использовать любую возможность, даже ничтожно малый шанс, чтобы найти катера. Каково им там, далеко в море, на малых суденышках.
Решаем идти по рассчитанному маршруту над верхней кромкой тумана. Прошли тридцать пять минут, внизу без просвета. Начинаем поиск. На одном из галсов совершенно случайно в небольшом разрыве тумана я увидел два катера в дрейфе, без хода. Тут же передал Акулову по радио:
- Тридцатый, внизу катера, - и сам энергично развернулся, чтобы не потерять их, промелькнувших в просвете тумана. Акулов последовал за мной. Плавно, с небольшим углом планирования идем вниз, к воде. Момент ответственный, ошибка недопустима.
У самой воды вывожу машину в горизонт, уцепившись взглядом за катера. Бреющим проносимся над ними и сразу же влетаем в плотную пелену тумана. Быстрее вверх, дальше от воды. Моряки нас увидели, замахали руками. Они, видно, не ожидали такой встречи. Выскакиваем наверх, пытаемся определить место катеров. Связаться с ними по радио не удалось. Естественно, не удалось узнать, что с ними случилось и почему они застряли в тумане.
Берем курс к Кавказскому побережью, чтобы обратной прокладкой маршрута определить место катеров. Летим над белым "морем" - ровным слоем тумана, простирающимся кругом до горизонта. Вскоре впереди появились подернутые дымкой очертания гор и берега. Через тридцать пять минут полета выходим на береговую черту в районе Новороссийска, запоминаем время и летим на Анапу.
Аэродром почти полностью затянут туманом с моря и только северо-восточный угол остается открытым. С ходу идем на посадку. Медленно, по памяти, подруливаем к своей стоянке и выключаем моторы. Подбежавшие техники удивлены.
- Как же вы умудрились сесть в таком тумане? - спрашивает Юдин.
- А нам все нипочем, - шутит Борис. - Уметь надо. На КП полка по карте мы доложили место обнаружения торпедных катеров. И тут же пошли доклады в штаб ВВС флота.
- Молодцы, орлы! - не сдержался командир полка и обратился к начальнику штаба.Пекинскому:
- Видишь, как здорово они воюют. "Мессеров" сбивают, па разведку летают. Надо представить их к очередным наградам.
Наступление успешно развивалось. 16 апреля войска Отдельной Приморской армии вступили в Ялту, 17-го овладели Балаклавой и вместе с войсками 4-го Украинского фронта вышли к оборонительным рубежам противника на подступах к Севастополю.
Немецко- фашистское командование рассчитывало на длительное время остановить па этих рубежах наши войска. Но события развивались не так, как планировали фашисты. Положение противника в Севастополе было безнадежным. Черноморский флот и советская авиация активными действиями почти полностью лишили врага и помощи, и возможности эвакуации.
Войска фронта, авиация 8-й и 4-й воздушных армий наносили сокрушительные удары по врагу у стен Севастополя. Военно-воздушные силы, подводные лодки и торпедные катера Черноморского флота блокировали Севастополь с моря, уничтожали корабли и суда противника с войсками и боеприпасами.
16 апреля мы выполнили с аэродрома Анапа последний боевой вылет на разведку портов Крыма. Линия фронта оказалась за пределами радиуса действий штурмовиков Ил-2. Надо было перелетать на другой аэродром, ближе к Севастополю. На следующий день стало известно, что перебазируемся на аэродром Саки, который был освобожден несколько дней тому назад.
Перед тем как лететь на новое место, в эскадрилью прибыл новый командир Герой Советского Союза капитан М. Гриб. Все летчики и техники с радостью отнеслись к этой новости. Гриб был опытным воздушным бойцом, прошел большую и суровую школу войны, принимал активное участие в героической обороне Севастополя и в числе первых летчиков полка был удостоен высокого звания Героя. В ту пору ему было 25 лет.
Нам не раз приходилось летать с ним на боевые задания, и мы хорошо знали о его смелости не по рассказам, а по своим наблюдениям. В свою очередь, и он неплохо знал о способностях каждого из наших летчиков. При первой же встрече новый командир завел разговор о тактике истребителей. Она, по его мнению, устарела, надо что-то менять, искать новое. А завершилась беседа совершенно неожиданно. Гриб посмотрел на меня и сказал твердо, как о заранее решенном:
- Хватит Воронову летать ведомым. Ему пора расти. - И тут же добавил:
- Но пока полетаешь со мной.
Конечно, летать с командиром эскадрильи, да еще с Героем - большая честь. Я был убежден, что у него многому можно научиться. И в то же время жалел, что разбивается наша с Акуловым слетанная и спаянная боевая пара. За четыре трудных зимних месяца мы совершили с Борисом пятьдесят боевых вылетов на различные задания: сопровождение штурмовиков, прикрытие десанта, кораблей, летали на разведку и штурмовку. В воздушных боях мне удалось сбить три вражеских самолета. Я мог гордиться тем, что мой ведущий одержал пять побед и ни разу не попал под удар "мессеров". Нашу пару называли лучшей в полку, а номера наших самолетов хорошо знали в дивизии.
Среди летчиков и технического состава полка было Немало севастопольцев - участников героической обороны города в 1941-1942 годах. Мы, молодые гвардейцы, с большим уважением относились к ним, к их боевым подвигам.
В дни наступления всюду - на стоянке, в столовой, вечером на квартире - непременно шла речь о Севастополе. Вспоминали о победах в воздухе, о аэродроме па мысе Херсонес, где приходилось в условиях непрерывной бомбежки и артобстрела готовить и ремонтировать самолеты, вспоминали о друзьях и товарищах, которые отдали жизнь и похоронены на севастопольской земле. Севастополь стал символом мужества и героизма для всего советского народа. 250 дней и ночей шла борьба за город-герой. Фашистские захватчики столкнулись у его стен с непреодолимой силой морального духа и стойкости пехотинцев, моряков, летчиков, самих севастопольцев. Под непрерывным обстрелом они отражали натиск противника, не зная страха, презирая смерть.
На партийных и комсомольских собраниях, в беседах звучали имена героев-севастопольцев. Их подвиги были для нас примером и вызывали гордость, восхищение. Мы жили одной мечтой - отомстить врагу за многострадальный город. Повсюду появились лозунги и листовки: "Мы скоро придем к тебе, родной Севастополь!", "Усилим натиск на врага, освободим родной Севастополь!".
Имя легендарного города не сходило с уст летчиков, техников, авиационных специалистов.
Возмездие