Действия тактических групп штурмовиков и истребителей были четко распределены по объектам и времени, определены высоты и направления захода на цели. Командир эскадрильи Василий Добров выделил в группу непосредственного прикрытия МБР-2 наше звено в составе четырех Як-9, а сам четверкой расположился выше, во главе ударной группы. После вылета мы заняли места слева и справа от МБР-2, попарно. Скорость "эмберушки" была всего сто шестьдесят километров в час, поэтому нам на "яках" для сохранения своего места приходилось постоянно маневрировать с переменой мест.
До Керченского пролива шли относительно спокойно, а при подходе к Тамани все группы прикрытия начали энергично маневрировать по направлению и высоте. И закрутилась карусель, смысл которой, как я понял, состоял в том, чтобы не допустить внезапной атаки "мессеров". При таком энергичном маневрировании ведомым очень трудно было сохранять место в строю и в то же время внимательно следить за воздухом. "Оправданы ли такие действия в данной обстановке? - задавал я себе вопрос. - Ведь "мессеров" не видно".
Наш подопечный "самолет с домиком", то есть МБР-2, начал галсировать вдоль пролива у берега. Мы наблюдали, как из Тамани вышел катер и на большой скорости с хорошо заметным белым бурунрм взял курс к противоположному берегу пролива, занятому врагом. Ниже нас с различных направлений прошли группы штурмовиков под прикрытием истребителей. В районе Камыш-Буруна появились шапки разрывов зенитных снарядов: противник встретил их плотным огнем.
Маневрируя, мы внимательно следили за движением катера, боясь упустить момент взрыва. Вот он подошел к бухте, развернулся влево на юг и вскоре после разворота остановился, покачался и через несколько мгновений взорвался. О большой мощности взрыва можно было судить по огромному облаку черного дыма, поднявшемуся до высоты двести-триста метров. Мы не знали, какой ущерб врагу был нанесен взрывом телеуправляемого катера, по считали все же, что эффект применения такого оружия был бы значительно выше, если бы самолет-наводчик точнее определил момент разворота катера и довел бы его до причалов. В целом же действия штурмовиков и истребителей нашей дивизии в этом вылете были оценены положительно. Четкая организация взаимодействия между тактическими группами, штурмовиками и истребителями не позволила противнику сорвать задуманную операцию.
После общего разбора этого вылета я поделился с командиром звена сомнениями по поводу целесообразности резкого маневрирования истребителей прикрытия.
- Ты, пожалуй, прав, - ответил Румянцев. - Действительно, ведомому очень сложно сохранить свое место, надо непрерывно наблюдать за ведущим. Страдает и осмотрительность… Все это издержки устаревшей оборонительной тактики. Раньше наши самолеты уступали по своим характеристикам истребителям противника. Теперь другие времена: наши "яки" не хуже хваленых "мессеров". А действуем зачастую по старинке, по принципу - как бы чего не вышло.
В разговор вмешался Борис Акулов:
- Ты, Воронов, не спеши с выводами. Врежет тебе разок "мессер", тогда и не так закрутишься…
Однако в последующих боевых вылетах мои непосредственные командиры, Румянцев и Акулов, закручивая "карусель", старались не забывать и о нас, молодых летчиках.
В перерывах между боевыми вылетами или в ожидании летной погоды на нашей половине землянки не раз заводили разговоры о тех или иных событиях фронтовой жизни, о находчивости и смекалке летчиков в бою. А бывало, вспоминали и комические случаи. Чаще всего они связывались с приключениями и неудачами бывшего летчика нашей эскадрильи лейтенанта П. Королева. По возрасту он был старше всех летчиков полка, до войны длительное время работал инструктором на У-2. Переучившись на истребитель Як-1, Королев прибыл в полк. По складу характера он был очень общительным, отзывчивым и всем пришелся по душе, но истребительскими качествами, к сожалению, не обладал.
Пилотировал Паша очень уж "нежно", без перегрузок, к тому же в воздухе видел плохо. И при встречах с "мессерами", случалось, попадал в переплет. Был у него еще один недостаток, он совершенно не умел плавать и страшно боялся воды. За короткое время Королева дважды сбивали в воздушных боях, и оба раза на подбитой машина он благополучно производил посадку на воду; в районе Геленджика кругом горы и "приткнуться" при вынужденной посадке на сушу, даже "на живот", было невозможно. Вот и вынужден был Павел, несмотря на страх перед водой, плюхаться у берега.
При погружении самолета в воду Королев быстро выскакивал из кабины, перебирался по фюзеляжу на стабилизатор, выступающий из воды, и терпеливо ждал своих спасителей, хотя до берега и было-то меньше сотни метров.
После второй такой посадки Королева списали с истребителей и определили летчиком связи па У-2. Позже он неоднократно прилетал к нам в полк, так что мы имели возможность ближе познакомиться с ним и убедиться в его завидном оптимизме, который сопутствовал ему даже в драматических ситуациях.
При встречах, когда кто-нибудь напоминал о случаях "приводнения", он обычно говорил с серьезным видом:
- Посмотрел бы я па тебя, когда кругом вода, а плавать не умеешь. Тут, братцы, не до шуток.
- Как же ты, Паша, после истребителя летаешь на "кукурузнике"? - не унимались летчики.
- Так вот и летаю, - шуткой отвечал Королев, - сектор газа - до отказа и пошел. Захочется поспать, сяду где-нибудь, высплюсь па травке и лечу дальше. - И добавлял серьезно:-Правильно поступил Авдеев, что списал меня. Какой из меня истребитель, старый я. Мне цыганка нагадала, - улыбаясь, заканчивал разговор Королев, - что испытывать судьбу можно только дважды. И не больше…
Шутка, веселый рассказ в кругу летчиков помогали снимать напряжение, отвлекали от мрачных размышлений о возможных последствиях боя. Там, где создавалась такая атмосфера, где слышался смех, там, без преувеличения можно сказать, летчики воевали более уверенно. Особенно это важно для молодых, еще необстрелянных воздушных бойцов. И вообще, могу сказать, что на войне без шутки, острого, меткого слова трудно. Не случайно же пришел во фронтовые будни, встал в ряды бойцов весельчак и балагур Вася Теркин. А сколько Теркиных было в каждом полку, в каждой роте!
Непревзойденным рассказчиком, веселым человеком по натуре был командир звена первой эскадрильи старший лейтенант Борис Маслов. Его память хранила множество различных историй и событий, не только связанных с полетами, но и просто житейских, по-своему примечательных.
Там, где находился Б. Маслов, постоянно слышался смех, царило оживление. Он подходил к летчикам или техникам, закуривал самокрутку, со смаком затягивался и без всяких предисловий приступал к рассказу очередной истории, которая, якобы, произошла когда-то с ним. А в другой раз, выслушав кого-нибудь, вступал в разговор, подобно Швейку со словами: "Аналогичный случай произошел со мной", - и экспромтом начинал свое повествование. Борис Маслов слыл среди летчиков не только хорошим рассказчиком, но и пользовался уважением как опытный боевой командир. Он в числе первых летчиков-истребителей черноморской авиации в первый же день войны открыл счет боевым вылетам с аэродрома Измаил и вступил в бой с фашистами. В 6-й полк Маслов пришел вместе с нами в сентябре 1943 года из 62-го авиаполка командиром звена и летал в паре с неразлучным другом В. Русаковым.
В нашей эскадрилье заводилой был Борис Акулов. Он любил рассказать небылицу, не упускал случая добродушно подтрунить над кем-нибудь из летчиков, если тот почему-то ходил не в настроении. Борис был очень общительным человеком и хорошим товарищем. Его знали и в других полках ВВС Черноморского флота. О его щедрости ходила добрая молва. В любых условиях Борис раздобудет чем угостить, устроит на ночлег, окажет всяческое содействие и внимание.
Тесная дружба связывала нас с летчиками-штурмовиками. К ним мы относились с особой симпатией и уважением. И это не случайно. Нам часто приходилось вместе летать па выполнение различных боевых заданий, и мы видели, как мужественно и храбро они действовали. Чтобы нанести удар по врагу, летчики были вынуждены идти сквозь огонь, подвергаться обстрелу на малой высоте не только зенитной артиллерией, но и автоматов, пулеметов, всего стрелкового оружия пехоты. Самолеты-штурмовики Ил-2 с первых дней войны показали высокую эффективность на поле боя.
Броневая защита кабины летчика и мотора делали этот самолет малоуязвимым для пуль и осколков. Но тем не менее степень риска при выполнении боевых заданий была высокой, нередко приходилось нести потери и очень часто "илы" возвращались на базу с пробоинами.
Смелые и отважные летчики летали на штурмовиках. Они были в первых рядах героических защитников городов-героев Одессы, Севастополя, Новороссийска, Кавказа. За доблесть, отвагу и геройство при обороне Севастополя в числе первых на Черноморском флоте были удостоены высокого звания Героя Советского Союза летчики-штурмовики Е. Лобанов, Ф. Тургенев, М. Ефимов, В. Куликов.
С первых же дней пребывания на аэродроме Анапа мы подружились с летчиками-штурмовиками 47-го полка, соседями по стоянке. Нашей эскадрилье по установившейся традиции часто приходилось прикрывать штурмовики третьей эскадрильи. Командир звена этой эскадрильи младший лейтенант Ю. Акаев и летчик младший лейтенант В. Марков частенько наведывались к нам в землянку и рассказывали о своих делах, о результатах боевых вылетов, предстоящих задачах. Ю. Акаев, по характеру немногословный, всегда приветливый и доброжелательный, привлекал своим постоянным стремлением больше летать, больше наносить ущерба немецко-фашистским захватчикам. Его отличали храбрость и мужество, спокойная уверенность без малейшей рисовки и хвастовства. За короткое время он проявил себя исключительно смелым, отважным воздушным бойцом, и поэтому так быстро был назначен командиром звена. Ему доверяли водить группу штурмовиков на боевое задание.
Мало чем походил на своего командира, напарника и друга темпераментный и подвижный младший лейтенант В. Марков. Он, казалось, и минуты не мог посидеть на месте. Помню его рассказы о том, как они со своим стрелком сбрасывали героическим десантникам Огненной земли мешки с боеприпасами и продовольствием. Трудно было зайти и сбросить ценный и необходимый груз так, чтобы он попал на узкую прибрежную полосу, захваченную и удерживаемую нашими солдатами, а не в море или к врагу, окопавшемуся рядом. И это надо было делать в условиях плотного зенитного огня, когда из-за сплошных разрывов и разноцветных трасс "эрликонов" даже ведущего не было видно.
- А вот однажды, - рассказывал Володя Марков, - пришлось делать два захода. После первого выскочил на бреющем из-под огня, вздохнул: молодец, думаю, выбрался! Спрашиваю стрелка: "Ты груз бросил?" А он что-то мычит невнятное в ответ. Еще раз спросил да словцом крепким врезал. Тут он и раскололся - прошляпил мою команду и мешок не сбросил. Что делать? Домой с грузом не возвратишься, пришлось повторно лезть в пекло. Тридцать пробоин привез па своем "илюхе".
Личное знакомство и крепкая фронтовая дружба помогали нам вместе со штурмовиками успешно выполнять боевые задания. Мы знали номера самолетов наших друзей, а они - наших. И конечно, сознание, что рядом с тобой друг, боевой товарищ, вселяло уверенность, создавало хорошее боевое настроение, помогало преодолевать чувство страха и нерешительность.
В боевых вылетах для огневой поддержки десанта штурмовики из-за сильного зенитного огня обычно делали один заход, атаку производили с высоты 1000- 1200 метров, сначала открывали огонь из пушек, затем сбрасывали бомбы. Мы с Б. Акуловым всегда были в составе группы непосредственного прикрытия, такой уж нам выпал жребий, и ходили вместе со штурмовиками в атаку, не отрываясь от них, причем, как правило, нам приходилось сопровождать замыкающую группу "илов". А, как известно, замыкающим достается больше. Нам доставался и более плотный зенитный огонь, нам приходилось и чаще встречаться с "мессерами".
Находясь в группе непосредственного прикрытия, мы должны были в любой момент отравить попытки "мессеров" атаковать "илы" перед целью иди на выходе из атаки. У нас не было ни времени, ни возможности рассматривать, что делалось на многострадальной керченской земле. Мы видели только разрывы бомб и снарядов наших штурмовиков да многочисленные разрывы зенитных снарядов вокруг них и рядом с нами. Сбросив груз, штурмовики прижимались к воде и на бреющем брали курс к таманским берегам.
В один из декабрьских пасмурных дней мы прикрывали шестерку "илов" 47-го полка, которая штурмовала передний край вражеских позиций в районе Керчи. И на этот раз, как всегда, мы с Акуловым шли с замыкающей группой штурмовиков. После выхода из атаки один Ил-2 из нашей шестерки начал отставать от группы, которая быстро удалялась; за ней вверху прошла последняя ударная группа истребителей. Б. Акулов по радио стал поторапливать отставшего: "Шарик, давай побыстрее домой, а то "мессера" тебя схарчат".
Ответа не было. Мы подошли к отставшему "илу" ближе и все поняли: на нем не было, как говорят, живого места. Половина киля и часть правой стороны стабилизатора отбиты, видны болтающиеся куски обшивки, посредине правой плоскости просвечивала сквозная рваная пробоина. Мелькнула мысль, как еще, бедняга, держится в воздухе?… Да это же Юра Акаев, его машина с номером "14"!
- Держись, дружище, мы рядом с тобой, - слышу голос Акулова по радио.
И тут я заметил пару "мессеров" сзади. На бреющем, в вытянутом пеленге, они пытались атаковать и добить отставший Ил-2. Резко доворачиваю свою машину и даю длинную очередь из пушки и пулемета, надеясь, что "мессера" откажутся от преследования. Действительно, "худые" отвернули и ушли вверх. "Вряд ли они отказались от легкой добычи, - думаю про себя. - Жди атаки сверху… Что же так медленно ползет Акаев? Ну, еще чуть-чуть, под нами же пролив, кругом вода".
Вижу, "мессера" почти отвесно пикируют на нас, ведущий устремляется к самолету Акулова. Немедля доворачиваю и открываю огонь по фашисту. Атака ведущего "мессера" отбита, но я сразу же отстаю от прикрываемого "ила". Резко "переламываю" свою машину и на полном газу стремлюсь занять свое место. Ведомый "мессер" пытается нанести удар по самолету Акаева, но Акулов прерывает его атаку огнем из всех точек.
- Юра, держись! Тяни До Тамани! - кричит по радио Акулов.
Акаев не отвечает, по-видимому, у него и связь выведена из строя. "Мессеры" резко развернулись и с набором высоты ушли в сторону крымских берегов.
Подняв вверх голову, я увидал четверку ЛаГГ-3, наших армейских братьев, и только теперь понял, почему так поспешно удрали "мессеры".
- Юра, впереди аэродром Тамань, доверни немного вправо, - подсказывает Б. Акулов.
Подходим вплотную к самолету Акаева с обеих сторон, машу ему рукой. Израненный Ил-2 "блинчиком", почти без крена, доворачивает на Тамань. Высота уже менее пятидесяти метров. Опять мелькнула мысль: "Как же может летать такой искореженный самолет? Наверное, на это способен только Ил-2".
Наконец- то дотянули. Акаев с ходу, без шасси, кое-как посадил израненную машину, вылез из кабины на крыло, помахал нам рукой, потом склонился лад кабиной стрелка. Все обошлось благополучно. Делаем круг над Таманью и плотным строем, на бреющем, идем на свой аэродром. Проносимся ниже обрыва над нашей стоянкой, взмываем вверх и крутим восходящие бочки в разные стороны. Такой приход с боевого задания для летчиков нашей эскадрильи стал традиционным.
Вечером у нас состоялась радостная встреча с Акаевым. Юрий благодарил пас за то, что выручили из беды. Юсуп Акаев (друзья звали его Юрой) прошел славный боевой путь. Родом из Дагестана, кумык по национальности, он отважно дрался с фашистскими захватчиками. Своим бесстрашием в бою он служил примером для всех летчиков-штурмовиков. В марте 1944 года Ю. Акаев был назначен командиром эскадрильи 47-го штурмового полка, неоднократно отличался в боях при освобождении Крыма и Севастополя. В мае 1944 года 47-й авиаполк был передан в состав ВВС Балтийского флота, где Ю. Акаев продолжал громить врага. За время Великой Отечественной войны он совершил 147 боевых вылетов на Ил-2, потопил 7 транспортов, уничтожил большое количество живой силы и боевой техники противника.
За героизм 19 августа 1944 года капитану Ю. Акаеву было присвоено звание Героя Советского Союза. К сожалению, в 1949 году в возрасте 27 лет он умер после тяжелой болезни.
Наступил новый, 1944 год.
Встретили мы его по-фронтовому: в землянках, в мужской компании. А утром опять боевое задание - прикрытие штурмовиков, атакующих позиции фашистских войск в районе Керчи. Опять мы столкнулись с попыткой "мессеров" подкараулить "илы" на выходе из атаки, в первую очередь отставших и зазевавшихся. Но в этот день "мессерам" не удалась уловка: их своевременно обнаружили и одного сбили летчики нашей эскадрильи. Отличился Борис Акулов.
В последующие несколько дней погода резко изменилась, дул сильный северо-восточный ветер, временами шел снег. Было холодно, хмуро. "Опять, наверно, боевых вылетов не будет", - с такими невеселыми мыслями приехали мы рано утром 4 января на аэродром. Однако к полудню заряды снега прекратились, только порывистый ветер продолжал гнать по небу низкие рваные облака. Неожиданно поступил приказ на вылет - сопровождать штурмовики на линию фронта.
Мы прикрывали шестерку "илов" 47-го полка. Низкая облачность временами "прижимала" к земле и вынуждала штурмовиков и нас, истребителей непосредственного прикрытия, снижаться до бреющего. В районе цели облачность была чуть выше. "Илы" с ходу устремились на позиции фашистских войск. На выходе из атаки, находясь справа, я неожиданно увидел "мессера", который пытался атаковать замыкающего "ила". Дистанция между ними быстро сокращалась, еще мгновение, и "мессер" откроет огонь. Борис его не видит. Медлить нельзя. Принимаю решение - атаковать. Резко, насколько возможно, "переламываю" машину и бросаю ее вниз вправо на "мессера". Ловлю его в прицел, уже четко различаю переплеты фонаря, быстро растут в размерах ненавистные черные кресты на плоскостях, корректирую упреждение и открываю огонь. "Мессер" спохватился поздно, когда трассы снарядов и пуль полоснули по его мотору и кабине. Он рванулся было вправо вверх, но, уточнив наводку, даю еще длинную очередь из пушки и пулемета. Кажется, всю ненависть к врагу вложил я в эту атаку. Я видел, что мои снаряды достигают цели, но почему "мессер" не горит?