Сцена, когда представители власти пытаются арестовать Бегемота в "нехорошей квартире", а тот объявляет, что кот – "древнее и неприкосновенное животное", устраивая шутовскую перестрелку, также имеет сугубо литературное происхождение. Она восходит, скорее всего, к философскому трактату "Сад Эпикура" (1894) французского писателя и нобелевского лауреата Анатоля Франса (Тибо). Там приведен рассказ, как охотник Аристид спас щеглят, вылупившихся в кусте роз у него под окном, выстрелив в подбиравшуюся к ним кошку. Франс иронически замечает, что Аристид полагал единственным предназначением кошки ловить мышей и быть мишенью для пуль. Однако с точки зрения кошки, мнившей себя венцом творения, а щеглят – своей законной добычей, поступок охотника не находит оправдания. Бегемот тоже не желает стать живой мишенью и полагает себя существом неприкосновенным. Возможно, эпизод с щеглами подсказал Булгакову сцену, когда пришедшие арестовывать кота безуспешно пытаются поймать его сеткой для ловли птиц.
Белозерская очень точно сформулировала в своей книге "О, мед воспоминаний" главный жизненный принцип Булгакова: "Мы часто опаздывали и всегда торопились.
Иногда бежали за транспортом. Но Михаил Афанасьевич неизменно приговаривал: "Главное – не терять достоинства".
Перебирая в памяти прожитые с ним годы, можно сказать, что эта фраза, произносимая иногда по шутливому поводу, и было кредо всей жизни писателя Булгакова".
В общем, Любовь Евгеньевна Белозерская была очень подходящей женой для Булгакова в период его кратковременной прижизненной славы в середине и второй половине 20-х годов. Позднее, когда Булгакову пришлось существовать в условиях фактического запрета на писательскую профессию, когда приходилось писать в основном в стол, без надежды на скорую публикацию, ему понадобилась другая жена, для которой бы превыше всего остального стояло его творчество. И такую женщину Михаил Афанасьевич нашел.
Третья любовь
Елена Сергеевна Нюренберг
Елена Сергеевна Булгакова (урожденная Нюренберг, по первому мужу – Неелова, по второму мужу – Шиловская), третья жена Булгакова в 1932–1940 годах, родилась 21 октября (2 ноября) 1893 года в Риге (впоследствии свой день рождения она всегда отмечала 21 октября, несмотря на замену юлианского календаря григорианским).
Елена Сергеевна появилась на свет на улице Виландес (тогда Феллинской), 1, в квартире № 4. Это был роскошный дом стиля модерн, украшенный многочисленными барельефами и скульптурами, с куполом над угловым фасадом и флюгером на верхушке. А стены украшали профили дьявола, недаром Елену Сергеевну называли колдуньей и ведьмой.
Род Нюренбергов (первоначально в русской оглассовке – Ниренбергов) в России ведет свое происхождение от еврея-ювелира Нюренберга, приехавшего в Житомир в 1768 году в числе переселенцев из Германии, приглашенных Екатериной II. Но не исключено, что это позднейшая легенда, возникшая после того, как Нюрнберги перешли в лютеранство и стали числить себя немцами. Во всяком случае, сам я эту историю слышал от племянника Елены Сергеевны, Оттокар Нюрнберга, преуспевающего адвоката из Гамбурга, уже пенсионера (по-домашнему его звали Карик). После того как немцы заняли Эстонию, он поступил на службу в вермахт радистом. Возможно, он не знал о еврейском происхождении рода Нюрнберг или тщательно его скрывал, что более вероятно. Одному из своих корреспондентов он писал: "Ее предок, не чуждый изящного, но также и с изрядной авантюрной жилкой мастер золотых дел из Нюрнберга, как и многие другие ремесленники, переселился в конце ХVIII века на юг России. Один из его потомков поселился в Житомире, где был юридическим консультантом для значительной части немецкой колонии. Там был рожден ее отец Вольдемар Нюрнберг. Родители его умерли в эпидемию, сироту взял на воспитание пастор немецкой лютеранской общины". Никакими документами эта легенда не подтверждена и никакого отношения к предкам Елены Сергеевны не имеет. Нюрнберг – это типичная "местечковая" фамилия для тех евреев, чьи предки были выходцами из Германии. Из того же ряда еврейских фамилий немецкого происхождения – Мюних, Берлин (Берлинер), Фридлянд (Фридлендер), Липский (Липскер) (от "Липсия" – латинского названия города Лейпциг) и др.
Отец Елены Сергеевны Сергей Маркович (Шмуль-Янкель) Нюренберг родился в Киеве в 1864 году, он был сыном мелкого бердичевского торговца Мордко (Мордехая, а на немецкий манер – Маркуса) Лейба Нюренберга, записанного мещанином Волынской губернии, и Рахели (Баси-Рехли), урожденной Шварц. Среди адвокатов была сильнейшая конкуренция, и Маркус перебрался в Житомир. Там родилось еще трое детей: Рывка-Ида, Фридель, Мордко-Лейба. В середине 1880-х годов дети Маркуса принимают христианство: сначала в лютеранство, потом в православие, получая имена Владимир, Сергей, Вера, Павел, Иван и отчества Маркович. Окончив курсы в Житомирском и Санкт-Петербургском учительских институтах, в 1887–1893 годах Сергей Маркович Нюренберг преподавал в Дерптском шестиклассном училище (по другим данным – с 16 января 1887 года по 1 сентября 1891 года), а затем переехал в Ригу. Там он занимался адвокатской практикой, служил податным инспектором, достигнув классного чина коллежского советника, занимался литературной деятельностью. В Риге С.М. Нюренберг активно сотрудничал с местными СМИ, выступал как театральный критик в журнале "Театр и искусство", в газетах "Русь" и "Новое время".
21 декабря 1886 года, в возрасте 22 лет, он принял лютеранство. При крещении в Рижской Евангелическо-лютеранской церкви Св. Якова Шмуль-Янкель получил имена Сергiус Петр Гейнрих. Крестины были чисто формальным актом: юноша учился в Дерптском университете и мечтал о благополучной карьере. Христианину в России сделать ее было легче, чем иудею, а в Дерптском университете, где преобладала немецкая профессура, лютеранином быть было даже удобнее, чем православным.
Примерно через два года после венчания с дочерью рижского православного священника Александрой Александровной Горской, состоявшегося 29 мая (10 июня) 1889 года, Сергей Маркович перешел по настоянию жены в православие. Это случилось 16 апреля 1891 года. В этот день в метрической книге Рижской Свято-Троице-Задвинской церкви записано: "Учитель Дерптскаго городскаго училища Сергiй Марков Нюренберг, 26 лет, по собственному желанию, из лютеранства присоединен к Святой Православной Восточной Кафолической Церкви через Св. Миропомазание с прежним именем "Сергiй" и тогда же приобщен Св. Христовых Таин".
Александра Александровна Нюренберг (урожденная Горская), мать Елены Сергеевны, родилась в городе Выру 12/24 августа 1864 года в семье псковского священника Александра Ивановича и его жены Елены Васильевны Горских. В браке с С.М. Нюренбергом у них было четверо детей: Александр (22 февраля 1890 г.). Ольга (8 декабря 1891 г.), Елена (21 октября 1893 г.) и Константин (3 июня 1895 г.) (эти даты по старому стилю). В возрасте 70 лет С.М. Нюренберг скончался и был похоронен на Покровском кладбище в Риге.
Внук Александры Александровны, Оттокар (Карик) Нюренберг (сын Александра), вспоминал: "…отец Елены, человек весьма одаренный, не только основал местный русский драматический театр, но и помимо своей работы в течение некоторого времени писал критические статьи о театре для нескольких газет в Петербурге. К тому же в доме Нюренбергов усердно ставились пьесы, как это было принято в семьях русской интеллигенции. Александр был режиссером и всегда претендовал на заглавные мужские роли. Главные женские роли играла тщеславная Ольга, реже менее эгоистичная Елена, в то время как Константин к актерской деятельности не допускался и должен был управлять занавесом. Мать Елены была очень верующей, энергичной женщиной с практической жилкой".
В 1911 году Елена Нюренберг окончила Рижскую женскую гимназию. В 1912 году в Минске ее руки попросил поручик Бокшанский, местный помещик, но в итоге он стал мужем ее старшей сестры Ольги. В 1915 году обе сестры вместе с родителями переехали в Москву. Их эвакуировали в связи с приближением к Риге линии фронта. Елена и Ольга пошли в Московский Художественный театр, но осталась там только Ольга, ставшая секретарем дирекции, а Елена поступила в РОСТА, а затем перешла в секретариат газеты "Известия".
Как она отмечала в автобиографии, "я научилась печатать на машинке и стала помогать отцу в его домашней канцелярии, стала печатать его труды по налоговым вопросам". После революции 1917 года родители предпочли вернуться в оккупированную немцами Ригу. А Елена Сергеевна предпочла остаться в Москве и в декабре 1918 года обвенчалась с Юрием Мамонтовичем Нееловым (1894–1935), сыном знаменитого артиста, а в годы революции – предводителя московских анархистов Мамонта Викторовича Дальского (1865–1918). Ю.М. Неелов служил в центральном аппарате РККА. В июне 1919 года он был откомандирован в 16-ю армию Западного фронта и стал адъютантом командующего Н.В. Сологуба. 10 октября 1919 года членом Реввоенсовета и исполняющим обязанности начальника штаба 16-й армии стал бывший кадровый офицер Евгений Александрович Шиловский (1889–1952), знакомый с Нееловым еще по Москве. А в штабе 16-й армии он служил с июля 1919 года.
Происходивший из старинного дворянского рода Е.А. Шиловский, будущий второй муж Е.С. Нюренберг, родился 21 ноября (3 декабря) 1889 года в родительской усадьбе вблизи деревни Савинки Лебедянского уезда Тамбовской губернии (в связи с этим позднее Елена Сергеевна ездила отдыхать на Дон именно в Лебедянь). В семье Шиловских бытует легенда, что в их роду были лица и княжеского титула. А усадьба дворян Шиловских в Рязанской губернии (теперь области) дала название современному Шиловскому району с райцентром Шилово.
Е.А. Шиловский окончил Академию Генерального штаба, участвовал в Первой мировой войне, в 1917 году, уже после Февральской революции, получил чин капитана, а в феврале 1918 года в связи с демобилизацией был уволен из армии. Но уже 1 октября 1918 года его вновь призвали на службу как военного специалиста.
Приказом по штабу 16-й армии от 27 сентября 1920 года Неелов был откомандирован в распоряжение начальника штаба Западного фронта, а в декабре того же года, возможно, не без участия Шиловского, он был переведен на Южный фронт. Его брак с Еленой Сергеевной был расторгнут, и осенью 1921 года Шиловский становится мужем Е.С. Нюренберг, которая приняла фамилию Шиловская.
Карьера Е.А. Шиловского развивалась стремительно. 24 апреля 1921 года он стал временно исполняющим дела командующего 16-й армией и оставался на этом посту до расформирования армии 7 мая 1921 года. Летом Шиловский вернулся из Минска (там находился штаб Западного фронта) снова в Москву, где был назначен преподавателем оперативного искусства Военной академии РККА. В 1922–1928 годах он был начальником учебного отдела и помощником начальника Военной академии им. М.В. Фрунзе. В ту пору бывших царских офицеров старались либо уволить из армии, либо перевести со строевых и штабных должностей на преподавательскую работу. Но Евгений Александрович был одним из немногих военных специалистов, сохранивших доверие партийного руководства. Поэтому в 1928–1931 годах он занимал важную должность начальника штаба Московского военного округа. Но в 1930 году прошла операция "Весна" – массовые репрессии против служивших в Красной Армии бывших царских офицеров. Тех же, кого не расстреляли и не посадили, предпочли использовать, за редким исключением в качестве преподавателей или технических специалистов. И с февраля 1931 года Е.А. Шиловский стал начальником штаба Военно-воздушной академии им. Н.Е. Жуковского, а с января 1937 года – начальником штаба Военной академии Генштаба. В 1939 году он стал профессором, а в 1940 году Евгению Александровичу присвоили звание генерал-лейтенанта.
Евгению Александровичу удается добиться любви Елены Сергеевны. В сентябре или октябре 1921 года в Москве состоялось венчание Нюренберг и Шиловского. Разрешение на второй церковный брак давал сам патриарх Тихон. Елена Сергеевна вспоминала: "Это было в 1921 году в июне (или июле). Мы с Евгением Александровичем пришли к патриарху, чтобы просить разрешения на брак. Дело в том, что я с Юрием Мамонтовичем Нееловым (сыном Мамонта Дальского), моим первым мужем, была повенчана, но не разведена. Мы только в загсе оформили развод. Ну, и надо было поэтому достать разрешение на второй церковный брак у патриарха.
Мы сидели в приемной патриаршего дома… Вдруг дверь на дальней стене открылась и вышел патриарх в чем-то темном, черном или синем, с белым клобуком на голове, седой, красивый, большой. Правой рукой он обнимал Горького за талию, и они шли через комнату. На Горьком был серый летний, очень свободный костюм. Казалось, что Горький очень похудел, и потому костюм висит на нем. Голова была голая, как колено, и на голове тюбетейка. Было слышно, как патриарх говорил что-то вроде: "Ну, счастливой дороги"…
Потом он, проводив Горького до двери, подошел к нам и пригласил к себе. Сказал:
– Вот, пришел проститься, уезжает.
Потом, когда Евгений Александрович высказал свою просьбу, – улыбнулся и рассказал какой-то остроумный анекдот не то о двоеженстве, не то о двоемужестве – не помню, к сожалению. И дал, конечно, разрешение".
А.М. Горький покинул Россию 16 октября 1921 года. Поэтому визит Евгения Александровича и Елены Сергеевны к патриарху состоялся, скорее всего, в сентябре или в начале октября, а не в июне. К тому времени Е.А. был назначен преподавателем оперативного искусства в Военной Академии РККА. В 1918 году началась служба О.С. Нюренберг в Московском Художественном театре. Брак с Бокшанским вскоре распался, но его фамилию Ольга Сергеевна сохранила. Сестры очень дружили и годами жили вместе, пока Елена Сергеевна оставалась Шиловской. Ольга жила в доме Шиловских в особнячке на Большой Садовой и в Большом Ржевском переулке даже после того, как Елена Сергеевна ушла к Булгакову. В это же время Ольга Сергеевна, сохранившая фамилию своего первого мужа – Бокшанского, выходит замуж за артиста МХАТа Евгения Васильевича Калужского, ставшего свояком и другом Булгакова (Е.В. Калужский, сын одного из основателей театра В.В. Лужского, играл в "Днях Турбиных", был завтруппой, оставил воспоминания о писателе).
Супругу свою Шиловский безумно любил. Об искренности ее чувств к мужу сказать что-либо трудно. Как-то она призналась своему племяннику, что разыгрывала "свою партию" и выиграла. В стремлении "устроить свою жизнь" ею всегда руководили расчет и огромная воля.
В 1921 году у Шиловских родился сын Евгений (1921–1957), а в 1926 году – Сергей (1926–1975). Однако полного счастья в семье, очевидно, не было. В октябре 1923 года Елена Сергеевна писала своей сестре Ольге Сергеевне Бокшанской (1891–1948), работавшей секретарем дирекции МХАТа: "Ты знаешь, как я люблю Женей моих, что для меня значит мой малыш, но все-таки я чувствую, что такая тихая, семейная жизнь не совсем по мне. Или, вернее, так: иногда на меня находит такое настроение, что я не знаю, что со мной делается. Ничего меня дома не интересует, мне хочется жизни, я не знаю, куда мне бежать, но хочется очень. При этом ты не думай, что это является следствием каких-нибудь неладов дома. Нет, у нас их не было за все время нашей жизни. Просто я думаю, во мне просыпается мое прежнее "я" с любовью к жизни, к шуму, к людям, к встречам и т. д. и т. д. Больше всего на свете я хотела бы, чтобы моя личная жизнь – малыш, Женя большой – все осталось так же при мне, а у меня, кроме того, было бы еще что-нибудь в жизни, вот так, как у тебя театр". Те же настроения – в письме сестре, написанном месяц спустя, в ноябре 1923 года: "Ты знаешь, я страшно люблю Женю большого, он удивительный человек, таких нет, малыш – самое дорогое существо на свете, – мне хорошо, спокойно, уютно. Но Женя занят почти целый день, малыш с няней все время на воздухе, и я остаюсь одна со своими мыслями, выдумками, фантазиями, неистраченными силами. И я или (в плохом настроении) сажусь на диван и думаю, думаю без конца, или – когда солнце светит на улице и в моей душе – брожу одна по улицам". В браке с Шиловским Елене Сергеевне не хватало светской жизни, веселой дружеской компании, наконец, элементарного общения с мужем. Ведь Евгений Александрович почти все время, день и ночь, был занят на службе. Знакомство с Булгаковым наполнило жизнь Елены Сергеевны атмосферой игры, веселья, радости, дало то, что не мог ей дать Шиловский. В 1967 году она так вспоминала об этом поистине судьбоносном знакомстве, состоявшемся 28 февраля 1929 года на квартире художников Моисеенко (Б. Гнездниковский переулок, 10): "Я была просто женой генерал-лейтенанта Шиловского, прекрасного, благороднейшего человека. Это была, что называется, счастливая семья: муж, занимающий высокое положение, двое прекрасных сыновей. Вообще все было хорошо. Но когда я встретила Булгакова случайно в одном доме, я поняла, что это моя судьба, несмотря на все, несмотря на безумно трудную трагедию разрыва. Я пошла на все это, потому что без Булгакова для меня не было ни смысла жизни, ни оправдания ее… Это было в 29-м году в феврале, на масляную. Какие-то знакомые устроили блины. Ни я не хотела идти туда, ни Булгаков, который почему-то решил, что в этот дом он не будет ходить. Но получилось так, что эти люди сумели заинтересовать составом приглашенных и его, и меня. Ну, меня, конечно, его фамилия. В общем, мы встретились и были рядом. Это была быстрая, необычайно быстрая, во всяком случае с моей стороны, любовь на всю жизнь.
Потом наступили гораздо более трудные времена, когда мне было очень трудно уйти из дома именно из-за того, что муж был очень хорошим человеком, из-за того, что у нас была такая дружная семья. В первый раз я смалодушествовала и осталась, и я не видела Булгакова двадцать месяцев, давши слово, что не приму ни одного письма, не подойду ни разу к телефону, не выйду одна на улицу. Но, очевидно, все-таки это была судьба. Потому что когда я первый раз вышла на улицу, то встретила его, и первой фразой, которую он сказал, было: "Я не могу без тебя жить". И я ответила: "И я тоже". И мы решили соединиться, несмотря ни на что. Но тогда же он мне сказал то, что я, не знаю почему, приняла со смехом. Он мне сказал: "Дай мне слово, что умирать я буду у тебя на руках"… И я, смеясь, сказала: "Конечно, конечно, ты будешь умирать у меня на…" Он сказал: "Я говорю очень серьезно, поклянись". И в результате я поклялась".
Любовь Евгеньевна не так уверенно называет дату этого рокового для нее события: "В 29–30 годах мы с М.А. поехали как-то в гости к его старым знакомым, мужу и жене Моисеенко (жили они в доме Нирензее в Гнездниковском переулке). За столом сидела хорошо причесанная интересная дама Елена Сергеевна Нюренберг, по мужу Шиловская. Она вскоре стала моей приятельницей и начала запросто и часто бывать у нас в доме. Так на нашей семейной орбите появилась эта женщина, ставшая впоследствии третьей женой М.А. Булгакова". (Л.Е. Белозерская. Воспоминания). Не исключено, что с семейством Моисеенко М.А. Булгаков познакомился еще во Владикавказе. О таких его владикавказских знакомых вспоминала Т.Н. Лаппа.