<...> Будем надеяться, что наши политики научатся говорить более энергичным языком. Кажется, у большинства из них начинает брать верх разум. На Западе нам наверняка еще предстоят очень тяжелые и суровые бои. Англичане невероятно упорны. Есть надежда, что мы скоро дойдем до Ипра. Вильгельм сообщает хорошие новости.
<...> Несмотря на всю его занятость, это для него словно затишье перед бурей. Но 2-5 часов он все-таки спит как убитый. <...>
Вильгельм Кейтель - теще
Фронт
2.7. [19] 18 г.
Война - своеобразный учитель, помогающий бросить взгляд назад и заглянуть в будущее, причем не только в военных делах, но и в семейных. Я живо вспоминаю этот день четыре года назад, когда Лиза и я во время нашей прекрасной поездки в Швейцарию послали тебе издалека поздравительное письмо по случаю твоего дня рождения. Кто думал тогда о том, что нам предстоит! Ты сама или кто-нибудь из нас может ли себе представить, что будет, скажем, через год? За эти долгие годы войны я стал скромнее в своих желаниях, совсем уже отвык от желания мира и надежд на него. <...>
Лиза Кейтель - матери
Вольфенбюттель
6 октября 1918 г.
Сегодняшнее воскресенье поистине траурное. Я провела его за штопкой чулок. От этого мои надежды на будущее более розовыми никак не стали. Надо уяснить себе, что, если Вильсон настроен милостиво, мы вскоре получим мир. К тому же, несмотря ни на что, это будет мир для нас самый благоприятный. Ведь враги стремились к нашему полному уничтожению. Неужели они откажутся от этого в самый последний момент? Это означало бы, что им самим приставят нож к горлу. Рейхсканцлер нравится мне своим спокойным, деловым и вполне определенным образом действий. Эта новая форма правления и наверняка единственно возможная. Хуже прежнего правительства новое быть никак не может. Во всяком случае, оно опирается на большинство. А кто доверял прежнему правительству? Через несколько недель многое может основательно проясниться. В эти суровые времена сильнее ощущаешь свое одиночество. <...>
Вольфенбюттель
5 ноября 1918 г.
<...> Кайзер, видимо, останется, а демократическое правительство меня не беспокоит, если только в нем не засядут люди из НС. Канцлер, по-моему, просто немецкий идеалист, ораторствует весьма красиво. Но я считаю, что все это неосуществимо. То, что происходит в последние дни, непостижимо. <...>
Утром получила еще одно милое письмо от Вильгельма. Порой он рисует будущее в таких мрачных красках, что просто страшно просыпаться. Отступление и вообще все это в целом действует на военных угнетающим образом; особенно на тех, кто придерживается старопрусских взглядов. <...>
Лиза Кейтель - матери Волъфепбюттелъ 13 ноября 1918 г.
<...> Твое политическое возмущение (Ноябрьской революцией 9 ноября 1918 г. - Прим, пер.) я <...> нахожу неоправданным. Конечно, кайзера жалко. Но война со всем, порожденным сю, пожалуй, развивалась бы так же и при любом другом правителе. Он вместе со своим любимым Бетманом понаделал ужасающих ошибок. Я просто хохотала: выехать в Голландию с 60 высшими офицерами да еще в полной парадной форме! Этому человеку чуждо всякое понимание реальности. Мятеж войск, действительно, прекрасным никак не назовешь. А начался он с попойки морских офицеров. <...>
Лиза Кейтель - матери Волъфепбюттелъ 23 ноября 1918 г.
<...> От Вильгельма получила весточку от 19-го. 20-го они прибыли в область по левую сторону Рейна и рассчитывают через 10 дней марша демобилизоваться на Везеле. А оттуда он вместе со своими буршами [парнями] и лошадьми хочет проехать через всю страну. Думаю, прибудет числа 29-го. Как видно из письма, он пал духом, его просто тошнит от всей этой плебейской улюлюкающей бестии, от солдат с красными флагами, от всех этих грабежей и т.п. Все это неутешительно для того, кто пережил последние месяцы войны. А к этому добавляются и заботы о будущем. <...>
Вильгельм Кейтель - тестю Ахауз
10 декабря 1918 г.
С тех пор как я попрощался с вами в тот сентябрьский вечер, произошло столько печальнейших событий, что эти недели, если задуматься, могут показаться сновидениями целой вечности. В ночь с 27 на 28 сентября [1918 г.] я, смертельно усталый, прибыл в Брюгге. А через час (даже не успел поспать) началась последняя битва во Фландрии. Ее следствие - отступление к Антверпену; оно шло шаг за шагом, с большими паузами, в полнейшем порядке и без больших потерь личного состава. Впереди лежал Антверпен, который можно и должно было удержать. Но тут произошла революция. В этом городе, где матросня со времени оставления нами побережья Фландрии уже толпами шлялась по улицам, ничем не занятая, брошенный из тыла факел красного пожара нашел самую подготовленную почву. <...> Таким образом, и здесь дорогой наш военно-морской флот мог похвастаться тем, что положил начало всеобщей забастовке на фронте. Узы дисциплины, которые могли сохраняться в течение целых четырех лет даже в ходе огромных победоносных битв, теперь разорваны, но для меня они останутся незабываемыми. Какие условия сложились у нас, тебе станет понятно, если я скажу, что для исполнения мною служебных обязанностей мне потребовалось охранное удостоверение, выданное Советом солдатских депутатов! Иначе меня бы расстреляли. Не прикрепив красный флаг к своей машине, я оказался бы разоруженным, без кокарды, с сорванными погонами, и меня бы просто-напросто вышвырнули из машины. <...>
Двухнедельный марш через Бельгию 120 тысяч человек, возвращающихся на родину и подчиненных командованию корпуса морской пехоты, оказался самым тяжелым маневром, который я когда-либо проделывал. Несмотря на плохое моральное состояние войск и связанные с этим трудности, все прошло довольно хорошо. Дальнейший марш за Рейн - тоже: мы перешли его 30 ноября всего за час до последнего момента; удалось переправиться всем до единого. После перехода через
Рейн все по существу и началось: ведь каждый хотел поскорее, самым первым уйти домой. Тот, кто считал повиновение и порядок символами добродетелей немецкого солдата, пережил, пожалуй, самые печальнейшие времена во всей своей военной жизни, когда все начало распадаться и разбегаться куда глаза глядят.
Но мы, благодарение Богу, еще здоровы и достаточно молоды, чтобы попытаться серьезной и честной работой восстановить то, что было бессмысленно и глупо разрушено всего за несколько дней. Думаю, при помощи Национального собрания мы вновь создадим жизнеспособное государство и постепенно преодолеем последствия революции и несчастливой войны, т.е. то, чего вполне можно было избежать.
Наша деятельность здесь заключается в отправке на родину нескольких дивизий, которая продлится еще 2-3 недели, а затем штаб корпуса отправится на демобилизацию в Вильгель-мсхафсн. Что с нами будет дальше, пока еще неясно.
Надо остерегаться слишком поспешных шагов и расставаний, даже если я твердо решил в ближайшее время навсегда сказать офицерской профессии "прощай!" <...>
Лиза Кейтель - родителям
Валъфенбюттелъ
28 декабря 1918 г.
<...> Главная радость - это, конечно, то, что Вильгельм здесь. Он неожиданно вернулся в пятницу вечером. Я вне себя от радости, что он весьма разумен и вовсе не так подавлен, как я боялась. Здесь у нас, благодаря браушпвейгским условиям, с большинством [революционных выступлений] полностью покончено. Во всяком случае, до созыва Национального собрания никаких решений не принимается. <...>
Лиза Кейтель - матери
Вольфенбюттель
28.2.1919г.
<...> Сегодня получила весьма удовлетворившее меня письмо от Вильгельма из Берлина. Он вместе с командиром [корпуса] отправился в военное министерство для переговоров о будущей армии. <...>
Вильгельм Кейтель - отцу
Штеттин
22.3.[19]19г.
Когда сегодня, накануне еще одной годовщины, привожу в порядок свои мысли о войне и думаю о твоем предстоящем дне рождения, то вспоминаю, что тогда все мы находились под впечатлением крупного наступления на Западе, этой огромной битвы во Франции, казавшейся кульминационной точкой нашей военной мощи. Кто бы мог подумать тогда, что у нас не хватит военной силы остановить этот бесстыдный польский сброд, не говоря уже о том, чтобы восстановить порядок в собственной стране. Мое желание таково: чтобы ты в своем уединении не замечал всей той мерзости, того позора последствий переворота, т.е. всего, о чем ты читаешь в газетах. Но боюсь, как бы столь заботливо взращенный и благоприятствуемый радикализм (а лучше сказать, коммунизм) не проник и в тихие уголки бывшего герцогства. Просто приходится стыдиться быть "брауншвейгцем". <...>
Прошло уже шесть месяцев с тех пор, как я служу здесь в командовании II военного округа. <...> Военная служба в нынешних условиях требует известной меры самоотречения. Только прирожденное и воспитанное в старом духе чувство долга делает само собою разумеющимся то, что отодвигаешь на задний план все личные соображения и ощущения, чтобы помочь, пока еще есть шанс, отвратить самое худшее - полный большевизм. Насколько велика эта опасность, я получил исчерпывающее представление здесь, в Остмарке (Восточная Пруссия. - Прим, пер.), где в моих руках находится разработка всех мер для отпора ему. Но иногда в голову приходит мысль: если нам этого не избежать, мы при подходящем случае уж не пощадим наших врагов, особенно Францию и Англию! Будем надеяться, что мы преодолеем все это тогда, когда эта [революционная] волна докатится и до наших врагов. Порой я даже верю, что только благодаря этому мы сможем вновь подняться в тех условиях, которые налагает на нас [Версальский] мирный договор. <...>
Вильгельм Кейтель - родителям жены
Штеттин
23.3,[19] 19 г.
Прошу извинения за это необычное письмо. Сегодня я имею "удовольствие" быть в воскресенье дежурным офицером по штабу округа и в течение суток никуда не отлучаться. <...> Надежда на то, что пограничная защита от поляков в обозримый период закончится и у моей деятельности появится какая-то цель, к сожалению, не оправдалась из-за срыва переговоров в Познани. По сути дела, мы должны радоваться тому, что они сорвались, ибо представители нашего правительства намеревались пойти нажалчайшие уступки. Поскольку мое использование здесь, согласно моему мандату, должно восприниматься как временное командование, оно, в зависимости от обстоятельств, может бьггь кратким, но, к сожалению, и довольно длительным. А потому я чувствую себя здесь очень счастливым. Но что значит это в сравнении с печальным положением в нашем фатерланде. <...>
Четырехдневное пребывание на фронте в западнопрусском сельском городишке германской короны, собственно говоря, само по себе было очень милым, мне там было приятнее, чем здесь, не говоря уже о том, что жизнь там лучше и дешевле. <...> Я очень сожалел, что ОХЛ в последний момент перебралось в Кольберг. <...> Роль, которую играет в ОХЛ старый
фельдмаршал [Гинденбург], весьма печальна. Сожалею, что он, видимо, согласится принять этот безнадежный пост. Он не сможет излечить душевнобольной немецкий народ и даже обратить его в свою веру, а также восстановить границу рейха на востоке при помощи тех орд, которые больше уже не являются солдатами. <...>
Вильгельм Кейтель - отцу Вольфенбюттель 20JJ19J25 г.
Жребий, определяющий мое дальнейшее военное будущее, брошен. Об этом я узнал из адресованного лично мне письма министерства рейхсвера (однако пока лишь конфиденциально). С 1 февраля снова надену генпггабовский мундир и доложу о своем прибытии в войсковое управление (организационный отдел сухопутных войск). <...>
Лиза Кейтель - матери Берлин, Курфюрстенштрассе, 85 16 мая 1925г.
<...> У нас, как всегда, царит суматоха, довольно неприятная из-за ужасной нервозности Вильгельма, от которой каждый старается куда-нибудь скрыться. Но гораздо большего можно достигнуть, если относиться к неизбежному спокойно. У него постепенно рождаются всякие идефиксы. Эта нервозность не исчезнет до тех пор, пока он не закончит все приготовления к [генпггабовской] поездке. Если он не засиживается в своем служебном кабинете с полдевятого утра до шести часов вечера, то без всякого аппетита проглатывает что-нибудь, а потом сидит до поздней ночи за этими проклятыми военными картами. <...> Я ничего не могу с ним поделать и лишь забочусь, чтобы ему никто не мешал. <...> Ни на что другое у Вильгельма времени совершенно не остается. Поездка начнется 15 июня. <...>
Вильгельм Кейтель - отцу
Берлин
1110. [19]25 г.
Со времени моего возвращения сюда я решительно перегружен работой. Домой приезжаю не раньше полседьмого или семи часов вечера и сижу буквально ночи напролет. Надеюсь только на то, что не будет так всю зиму. <...>
Лиза Кейтель - свекру 23 января 1926г.
Эта работа [для Вильгельма] просто ужасна. С 8 утра до 7 вечера, а потом с 8 до 12 ночи. Этого ему нс выдержать. По ночам все думает и думает о своих делах и никак не может заснуть. Пока он совмещает старую и новую должность, которая только что создана (т.с. он сам должен ввести ее и курировать). Страшно ругается, вечно в плохом настроении, а тут еще вздумал голодать, так как здорово располнел. <...>
Вильгельм Кейтель - отцу
Берлин
21.2.[19]26 г.
В воскресный полдень я уже сидел в поезде, следовавшем из Штеттина (ныне Щецин в Польше. - Прим, пер.) в Померанию, откуда вернулся в четверг. Там у меня имелась возможность побеседовать с землевладельцами. Рожь и картофель - главные "фрукты" этой области. Урожай там хороший, но цены очень низки: например, картофель просто невозможно продать. Положение большинства хозяйств - катастрофическое. <...> Вернувшись сюда, я намерен отстоять свое новое положение, что сделать мне будет нелегко. Ведь всегда трудно включиться в дело в должной форме, тем более когда на тебя смотрят как на ненужного, втершегося человека, который только тормозит всю работу. <...>
Лиза Кейтель - матери
Берлин
23 февраля 1926г.
<...> Хоть бы у Вильгельма было побольше таких поездок, он так хорошо отдыхает во время них! Ты нс находишь, что он колоссально потолстел? А ведь он, чтобы сбросить вес, так мало ест! <...> А вообще-то он сейчас очень веселый. <...> Завтра у нас гости: господин фон Штюльпнагель, преемник Вильгельма по должности, и другие лица. <...>
Лиза Кейтель - матери
Берлин
11 марта [ 19J26 г.
В[ильгельм] отправился на вечер генерального штаба. <...> Он, кажется, снискал себе всеобщие симпатии. Хотя сам и добивается высших достижений в своей работе, с людьми обращается прилично. Это весьма мило сказал мне один его прежний сослуживец по корпусу морской пехоты, который особенно ценит его огромную порядочность, а ее далеко не всюду сыщешь в министерстве [рейхсвера]. <...>
Вильгельм Кейтель - отцу
Берлин
16.11.[19]26г.