– А учебники? – проявил Саня высокую сознательность. – С ним же, наверное, заниматься надо… раз уж так вышло, что полгода не учился.
– Знаешь, мне это как-то тоже пришло в голову, – усмехнулся Гоша. – Кое-что я ему подобрал, и занимаемся действительно. Он совсем не тупой, просто очень неразвитый. Его там, в детдоме, считали идиотом… ну, как я понял, там всех идиотами считают. А он не идиот! Он позавчера даже стих написал, прикинь! Прочитать?
– Конечно! – заинтересовался Саня.
– Я пальцем в небо попадал,
И палец часто застревал! – с чувством продекламировал Гоша, и видно было, как он гордится Егоркиным успехом. Будто этот приблудный бомжонок ему младший братишка.
– Здорово! – Саня представил, как в липком пасмурном небе застревает огромный, с Останкинскую телебашню, палец. – А о чём ты всё-таки хотел со мной посоветоваться?
– Про то, что делать дальше, – помрачнел Гоша. – Ну ладно, пока он живёт в гараже, как-то наладилось всё. А что дальше? На июль и август меня в деревню увезут, на папину родину, под Псковом. И я не смогу от этого отбиться. Но и это не главное. Главное – папа думает гараж продавать. Всё равно, говорит, машины пока нет и в ближайшее время не предвидится… а деньги очень нужны. Пока это только разговоры, но я ж его знаю, он упёртый, если что решил, рано или поздно сделает. И куда тогда Егорку девать? Вот я и подумал, с тобой посоветоваться. Может, эти твои крутые друзья-ушуисты чем-то помогут?
А очень может быть! – подумал Саня. Даже стопроцентно помогут! Правда, совсем не те друзья, о которых думал сейчас Гоша.
4.
Всё-таки Серёга – мощный ум, настоящий волнорезовский академик! Не догадайся Саня спросить его насчёт подарка Лиске – так бы и мучился, перебирая дурацкие варианты, а понедельник меж тем приближается со скорость двадцати четырёх часов в сутки. Но повезло – он встретил старшего Звягина на подходе к штабу. Тот неспешно приближался под огромным синим зонтом, старательно обходя лужи.
– Привет, Серый! – выдвинулся ему навстречу Саня. – Как дела? У вас практика тоже кончилась?
– У нас она и не начиналась, – огорошил его Серёга. – Раздали дневники, и до первого сентября полный досвидос. Причём я даже знаю почему: есть у нас в восьмом "а" такая Надя Комкова, и у неё мама очень любит побороться за всякую правду. Короче, устроила скандал директрисе, заявила, что эксплуатация детского труда, что принуждение к практике незаконно и она будет жаловаться в прокуратуру… Ну, в общем, решили не связываться…
– Везёт, – вздохнул Саня. – Слушай, ты к Лиске на днюху идёшь? А что будешь дарить? – и поделился своими страданиями.
– Элементарно, Ватсон, – выслушав его, заявил Серёга. – У тебя ноут DVD-диски пишет? Ну вот! Ты ж говорил, что любишь видеосъёмку. Сделай подборку своих самых лучших роликов, залей на диск, а на самом диске маркерами напиши поздравлялку какую-то, типа там "самой доброй волшебнице от будущего великого режиссёра". Тут главное, чтобы подарок был интересный и необычный, чтобы запомнился. А всякие конфеты и плюшевые зайки – это пошло!
…После того, как все наболтались, наелись пряниками (хозяйственная Аня принесла две упаковки), напились чаю с Лискиной мятой, Лёша призвал народ к порядку.
– Ну что, люди! Кажется, лето?
– Непохоже, – поморщился Дима. – Ненавижу дождь.
– Я в другом смысле, – пояснил Лёша. – Нам нужно решить, будем ли до сентября встречаться. Кто куда разъедется, у кого какие недоделанные проекты есть, какие планы. Да, и насчёт новых кадров неплохо бы обсудить. Осенью у меня уже возрастной кризис, как это ни противно. Придётся податься в маглы, а вам – выбирать нового командира. Так что реально соображайте, кого можно позвать… Чтобы надёжные люди были. И не очень старые. Ну это ладно, об этом в сентябре ещё поговорим. А пока давайте по кругу, о летних планах. Лиска, ты как?
– Весь июнь тут, потом на две недели с мамой в Испанию, а потом до конца лета на дачу в Хотьково, к дедушке. От лагеря я в этом году отбилась.
– А зря! – заметил Лёша. – Может, там присмотрела бы кого-то в "Ладонь"… вот как тебя Аня нашла. А кроме того, может, там было бы кого спасать-выручать.
– У волшебников тоже должен быть отпуск! – сухо возразила Лиска, а Саня подумал, что полтора года издевательств – это многовато, вот Лягушкина и боится лагеря. Наверняка её первая мысль – там тоже начнут травить.
– Принимается, – кивнул Лёша. – Аня?
– Сразу как ГИА кончатся, всей семьёй уезжаем в Сибирь, к папиной тёте. Все радости жизни – тайга, черника, медведи, рыси… А если по правде, то у неё дом на окраине Кемерова. Ничем не лучше Москвы. Просто она уже старенькая и одинокая, мама говорит, надо поухаживать, порешать бытовые вопросы…
Сане вспомнилась снегирёвская тётя Галя, которую он мысленно уже переименовал в тётю Гадю. Ну вот что бы этой вредной бабке стоило не вредничать? Тогда бы и о ней было кому позаботиться… ведь снегирёвский дядя Серёжа не в счёт, он в тюрьме сидит, да и вряд ли он вообще такой уж заботливый сын. Так нет же, нагадила себе самой.
С тётей Гадей стоило познакомиться поближе, и Саня наметил себе задачу номер один – вытянуть из Снегирей её адрес. А дальше уж просто…
– Димка? – продолжил опрос Лёша. – У тебя что по лету?
– Да пока непонятки, – пожал Дима плечами. – Отец болеет, из больницы выписали, но могут снова положить. Бабушка то на даче, то здесь. Ну и я тоже, наверное, буду мотаться туда-сюда. Испаний и прочих Лазурных берегов не предвидится. Так что если чего надо, меня можно попробовать дёрнуть.
– Саня, ты? – Лёша повернулся к нему.
– Пока без понятия, – вздохнул Саня. – Мы раньше всё время ездили на дачу к папиным друзьям, это в Нижегородской области. Но в этом году не получается никак. Да и Мишку мама теперь от себя никуда не отпустит, она даже в сад боится его водить. Папа вроде про какой-то лагерь на море говорил, от министерства обороны, но меня туда не тянет. Может, там и неплохо, но тут всякие дела ещё остались недоделанные. Так что не знаю…
– А вы, братья Звягины?
– Я в лагерь на июль и август, – сообщил Ванька. – Прикиньте, называется "Волна"! Возле Анапы.
– У меня тоже "Волна", – усмехнулся Серёга, – только не эта, а настоящая, то есть наша волнорезовская. Ну, сначала с секцией в обсерваторию поедем, на Кавказ, есть там такая станица Зеленчукская, где самый большой в России телескоп. Мама, конечно, до сих пор вибрирует, как же, Кавказ, опасно, режут-стреляют и все дела. Но сколько лет наши ездили, никаких чепэ. Да и народ у нас наполовину волшебный, если что, уж как-нибудь самозащитимся. Но мама-то не знает… Это с первого по пятнадцатое июля. А потом тут, в городе. У нас с ребятами из "Волны" немереная программа экспериментов. Мы готовим крутую разработку… пока не буду говорить. Но если получится – вы тут все будете писать кипятком от счастья!
– Что ж, – кивнул Лёша, – картинка понятная. Я сам всё лето в городе, такие уж обстоятельства. Значит, что у нас получается – Димка, Саня, Серёга и я – в городе.
– Я – наездами! – уточнил Дима.
– Ну, это твоя специализация, заниматься волшебными наездами, – усмехнулся Лёша. – В общем, если что, тебя можно будет припахать к какому-нибудь делу. У меня, кстати, есть незаконченные проекты. И давайте не забывать про Костика Рожкова. Ань, про него есть новости?
– ГИА сдаёт, – сухо сообщила Аня. – Пока две четвёрки. В десятый класс, наверное, возьмут. А насчёт всего остального даже не знаю. Со мной общаться не хочет, говорит, некогда. А сам, между прочим, из дома вообще не выходит почти, даже по магазинам Виктория Альбертовна ходит. И ругаются они постоянно. Про наркоту я не в курсе, употреблял ли с того раза. Прошло ведь всего пять дней…
– Надо за ним посматривать, – сказал Лёша. – Может, какой-то другой спектакль ему устроить, без этой дури про инквизицию… А ещё у кого есть незавершёнка?
Саня поднялся с табуретки.
– У меня есть неначинанка, – произнёс он. – Причём там такое дело, что надо быстро что-то решать.
И, не вдаваясь в особые подробности, рассказал о вчерашнем.
…Егор и внешне едва тянул на свои десять, а по мозгам и вовсе оказался на семь с копейками. Первое, что он сделал, когда Гоша, повозившись с заедающим замком, открыл дверь гаража – это спрятался за верстак. Пришлось Куницыну его оттуда извлекать и терпеливо объяснять, что Санёк – неопасный, что драться не будет и не настучит ментам. Впрочем, спустя пару минут Егор уже успокоился и начал показывать свои рисунки.
Саня глядел на него – худенького, бледненького, с длинными серыми волосами, не слишком аккуратно расчёсанными, и вспоминал Ванькин рассказ про Серёгу, на один день угодившего в интернат. Серёге нескольких часов хватило, а этот похожий на воробья мальчишка в подвёрнутых старых джинсах жил там ещё с дошкольных лет. И каждый день над ним издевались.
– Он мне кое-что рассказал, – говорил после Гоша, когда они шли от гаража к остановке автобуса. – И знаешь, вот как-то не хочется все эти подробности выкладывать. Там вообще жесть была!
– Воспитатели звери? – предположил Саня.
– Воспитателям всё по фиг, – в Гошином голосе чувствовалась смесь раздражения и усталости. – Есть алкаши, есть которым просто осталось немножко до пенсии. Но они сами не зверствуют, они старших ребят на мелких натравливают. Причём не только пацанов, но и девчонок. Егор говорил, девчонки даже хуже.
– А зачем это воспитателям? – сходу не врубился Саня.
– Ну, чтобы порядок, дисциплина, – мрачно разъяснил Гоша. – Старшие типа как отвечают за поведение мелких. Егор говорит, когда эти старшие сами были мелкими, их так же гоняли, вот теперь отыгрываются. Короче, как в армии. Только у солдат всего год службы, а эти – чуть ли не с пелёнок. Егорке повезло, что он туда в шесть с половиной попал. Прикинь, что с ним было бы, если б сразу из Дома ребёнка… Вообще вырос бы овощ овощем. Ну и по-любому синдром нарушения привязанности.
– Откуда ты всё это знаешь? – недоверчиво спросил Саня. Гоша говорил сейчас очень уж по-взрослому. Будто не четырнадцать ему, а все сорок.
– Есть, Санёк, такая штука, называется интернет. И я, когда всё это с Егором закрутилось, полез туда, стал всякую инфу искать, про детдома, про беспризорников, про то, как им помочь. Инфы много, и фонды всякие есть, только туда соваться стрёмно. И сто процентов, не удалось бы скрыть от родаков.
– А что такое синдром нарушения привязанности?
– Это когда человек не может никого любить, – не сразу ответил Гоша. – Когда для него всякий, кто рядом – или опасность, или добыча. То есть такой детдомовский ребёночек видит тебя – и думает: то ли ты ему можешь люлей навешать, и поэтому надо под тебя прогибаться, или ты лох, тебя можно развести на жалость и что-то поиметь. Причём сами-то дети в этом не виноваты, это у них мозги так приспособились к жизни в детдоме. По-нормальному они уже не могут, и это почти не лечится, прикинь? Можно сколько угодно гладить по головке – а бесполезно.
Судя по Егору, с ним этого ещё не случилось. Во всяком случае, они с Саней вполне нормально рисовали волков, тигров и ёжиков, потом обсуждали книжку про Буратино, смотрели мультик на смартфоне, а под конец даже поборолись немного: мелкий очень заинтересовался дзюдо.
Саня, конечно, посмотрел его цветок эмоций. Картинка оказалась вовсе не страшной: да, пульсировала пронзительно-жёлтая тревога, тускло светился фиолетовый страх, но куда больше – ярко-зелёной любви, синей радости, розовой надежды. Здесь, в тесном, не слишком уютном гараже пацану было куда лучше, чем на улице, и уж тем более чем в мрачных, обшарпанных стенах интерната. Почему они мрачные и обшарпанные, Саня не знал, просто ему так представлялось.
А вот о будущем Егор не думал. Куда больше его занимали книжки и настольные игры, аудио в плеере, цветные карандаши и фломастеры. Даже таблицу умножения он пересказывал прямо как стихи про зиму и торжествующего крестьянина.
– С книжками, кстати, случилась засада, – пояснил Гоша. – Мои-то все детские давно выкинули, типа я вырос, квартира тесная, зачем захламлять. А что по учёбе надо или просто для почитать – в соседнем доме детская библиотека, там всё есть. И вот теперь, видишь, пригодилось. А в магазинах книги для детей знаешь какие дорогие! Моих карманных стопудово не хватит, а просить ещё – сразу начнут докапываться, зачем тебе, на какие такие цели… Но я после майских проявил ум и сообразительность… Короче, зашёл в эту нашу библиотеку и спросил, есть ли что-то списанное, ненужное. Типа у моих родителей есть знакомая многодетная семья, живут в деревне, до ближайшей библиотеки сто локтей по карте, вокруг волки воют. Ну, привели меня в запасник, там целые горы… сказали – бери, что надо. Я две здоровенные сумки утащил, до зимы хватит как минимум. Только вот всё нужно решить раньше зимы. Лучше всего, пока школа не началась.
– Саня, – прервал их Егор, – а ты ёжика видел?
– Сто раз! – улыбнулся он. – Есть такая деревня, Семиполье… и там этих ёжиков просто толпы! Они приходят из леса, топают и просят молока.
– А я не видел, – вздохнул Егор. – Я бы его погладил.
– Так у него ж иголки, он колючий! – напомнил Саня.
– Ну а я осторожно. По мордочке. Она же не колючая! А медведя ты видел?
– Видел, – подтвердил Саня. – В зоопарке.
Уж в зоопарк-то они с Мишкой и мамой сходили уже три раза, и братец просился снова.
– А тигра?
– И тигра тоже! Там разные тигры есть. И жёлтые, и белые.
– А белые разве бывают? Это, наверное, совсем старенькие, они поседели. Как моя бабуля!
Совершенно не верилось, что ему десять лет – разницы с Мишкой почти не ощущалось. И Саня с ужасом подумал, а каким бы он был сейчас сам, если бы с младенчества жил в детдоме. Ну, пусть даже не с младенчества, а с шести с половиной. Не посмотрел бы всё то кино, что посмотрел. Не прочитал бы всех книжек, что прочитал. Не сыграл бы во все игры, что сыграл. Не монтировал бы видео, не занял бы третье место в соревнованиях по дзюдо, не попал бы в "Ладонь"… Надо бы у Лёши спросить, за всю историю "Волнореза" бывало ли, чтобы принимали детдомовских?
Сразу в голове сложился сюжет. Вот какой-нибудь детдомовский пацан летом, в лагере, познакомился с волнорезовским. Тот просигналил по волшебной связи своим ребятам из отряда, те приехали. Лагерь пусть будет близко, просто за городом. Приехали, значит, увели пацана подальше от посторонних глаз, за территорию… лес лучше всего. Рассказали всё про "Волнорез", дали силу, зажёгся в нём шарик… неважно, какого цвета. Потом тот волнорезовский мальчишка научил его разному…
А дальше смена кончилась, пацан вернулся в свой детдом, где всяческие зверства и гадства. Начал защищать других, а себя нельзя, потому что правило номер два. Конечно, он может на это правило забить, никто же не увидит, не узнает. Но если он честный, то сообщит в отряд, по волшебной связи… нет, не выходит. Не успеет он за такое короткое время выучить морзянку. Хотя если помощь нужна, можно же просто просигналить: приезжайте! Приедут, под завесами пройдут мимо охраны… пообщаются, погладят кому надо мозги, дадут кому надо волшебных пенделей. Но так же невозможно каждый день…
Значит, пусть пацан присмотрится к детдомовским ребятам, вдруг там хоть один достойный найдётся. И тогда опять вызывать отряд, чтобы уже этого второго принимать в "Волнорез", давать силу. И будет их в детдоме двое волшебников, друг друга станут защищать… а потом, может, третьего найдут, четвёртого… И так получится отряд. Старшие будут уходить… надо узнать, во сколько из детдома уходят, в шестнадцать или позже? Если позже, то хреново, тогда "пенсионеры" могут всё волшебство младшим загубить… не получится у них по волнорезовской теме не общаться, всё же рядом, на глазах… А классный мог бы из всего этого получиться фильм… Может, рассказать в "Ладони" и попробовать самим снять? Только для своих, для отрядных…
– Нам пора! – напомнил Гоша. – Уже пятый час, мои скоро вибрировать начнут. И твои тоже, наверное. Пока, Егорка, не скучай! И не забудь, у тебя примеры и упражнение по русскому! Завтра проверю!
Классный из него получился бы старший брат!
– А как Егор вообще попал в детдом? – спросил Саня, когда они вошли в метро.
– Обычная история, – махнул рукой Гоша. – Мама пьяница, бабушка тоже, но в основном мама. Водила всяких уродов домой, настоящий притон, короче. Потом по пьянке кого-то ножом порезала, насмерть, ну и присела надолго. Бабке опекунство над Егором не дали, она и больная, и тоже выпить не дура. Так что приехали тётки из опеки, взяли Егорку и повезли в детдом. Сказали, можешь свои игрушки с собой взять, а у него, прикинь, вообще никаких игрушек не было! А между прочим, маму и бабушку он любит, постоянно про них говорит.
Саня слушал всё это – и с каждым словом чувствовал, как опускается на него какая-то невидимая, упругая, но всё равно тяжёлая глыба. Ну что, волшебник, помнишь первое правило "Волнореза"? И что будешь делать с такой бедой? Кому тут гладить мозги? Кого лупить волной ужаса? Какая тут может быть польза от завесы невидимости? Значит, вспоминаем другое правило: "Если дело не простое, посоветуйся в отряде, не пытайся всё сделать сам".
…– Вот такая фигня, – закончил он свой рассказ и снова сел на табуретку.
Если бы тут, в подвале, водились мухи, слышны были бы не только их жужжание, но и полёт – настолько затянулась тишина. Плотная, тяжёлая, как отсыревшее ватное одеяло.
– Какие будут идеи? – спросил наконец Лёша.
– Ну, – потянул руку, точно в школе, Ванька, – можно, конечно, с этим детдомом разобраться, откуда он сдёрнул. Съездить туда, по мозгам дать кому следует. Старшим ребятам то есть, воспитателям тоже… чтобы им стрёмно стало наезжать на Егора… ну и вообще на мелких. Вот как тогда в Питере, когда Серёгу из интерната вытаскивали.
– Молодец! – скривил губы Серёга. – Конструктивно мыслишь, а главное, глобально. Ну, съездим, предположим. Ну, кому-то вломим, кому-то мозги погладим… и сколько продержится эффект? Если пару недель, то хорошо, а скорее всего, меньше. Или предлагаешь еженедельно туда мотаться, в Тульскую область?
– А самое главное, – добавила Аня, – Егору туда возвращаться нельзя – даже если мы там всех надолго запугаем. Саня же сказал, его при одной только мысли об этом детдоме плющит и колбасит. Вот представь – его там больше не будут трогать, а он всё равно каждую минуту будет ждать, будет представлять, как его сейчас…
– А если Гошкин отец и в самом деле продаст гараж? – напомнил Саня. – Куда Егора девать?
– Ну, в крайнем случае, можно пока здесь поселить, – предложила Лиска. – Тут хотя бы зимой не холодно…